Oneverdan — Девушка колючая проволока. Повесть о насилии. Глава 5.

6 апреля.

В кафе было малолюдно. Пик, когда посетители оккупируют все столики подряд, а у стойки начнется давка, еще не наступил. Настя окинула взглядом очередь из двух человек и встала за ними. Как назло, оба оказались мужчинами.

Бармен отошел, очередь стала, и покупатели начали скучающими взглядами изучать помещение. Кто-то останавливался на китайских фонариках под потолком, мысленно спрашивая себя — зачем они здесь, в американизированном заведении, практически во всем копирующем МакДак ? Зачем смешивать диаметрально противоположные стили оформления декора — выказать изюминку не получится, а вот показать плохой вкус дизайнера — вполне.

Парню, что стоял перед Настей, очень быстро надоели китайские фонарики, и он обратил взор на соседку. В его глазах явственно читалось любопытство, самое обычное, когда парень смотрит на незнакомую девушку и прикидывает, что у неё там под блузкой. Безобидная фантазия, ничего больше.

Настя увидела в его глазах похоть. Ей явственно представились картины насилия, которые с упоением предлагало разыгравшееся воображение. Вот парень кидается на неё, опрокидывает столики и разрывает блузку так, что пуговицы дождем разлетаются по всему помещению. Настя пытается кричать, а парень зажимает ей рот рукой. Она кусает его за пальцы, а он только улыбается и запихивает ладонь все глубже, ненароком вызывая у девушки рвотный рефлекс. Он освобождает её от юбки и колготок, каким-нибудь грубым, звериным способом, затем секс, а точнее — изнасилование.

— Привет. — сказал парень. Настя дернулась. Она и не заметила, каким остекленевшим взглядом все это время смотрела на парня, и тот решил, что она пытается познакомиться.

Настя постаралась сдержать испуг и отвращение, она сухо кивнула соседу, но говорить ничего не стала. Побоялась, что предательский голос сорвется, и она выдаст себя. Выдаст свою панику на обозрение.

— Взять тебе что-нибудь ? — спросил парень, повернулся к меню на стене и какое-то время разглядывал. Этих секунд Насте хватило бы, чтобы убежать. Она осталась.

Девушка снова почувствовала себя жертвой. Это напугало её гораздо больше вольных фантазий на тему изнасилования. Её словно пригвоздила мысль — ты кое-что сделала вчера, ты пыталась освободиться, а толку от этого ?

Во всех её потугах не было никакого смысла — она как была жертвой глубоко в душе, так ей и осталась.

— Картошка фри ? — спросил парень, и когда увидел Настю, подавленную и кусающую губы, с понуро опущенными плечами, поправился,— не хочешь и правильно. Я сам её терпеть не могу. От неё жиреют.

Он кивнул и снова уставился на меню. Настя взяла себя в руки. Она глубоко вздохнула и почувствовала, как её лицо начинает покалывать, а саму её бросает одновременно в жар и в холод.

Вот он стоит к ней спиной. Он изучает меню, конечно же ! А руки у него в карманах. Почему ? Он что-то ищет в них, и, судя по расслабленности спины, по безвольно висящим локтям, это что-то он уже нашел. Кастет ? Он поворачивается и молниеносно бьет Настю кастетом в лицо, так, что каждая царапинка, каждая неаккуратная выемка в самодельном оружии отпечатывается на нежной щеке девушки.

А может быть нож ? Нож-бабочка. Парень будет красиво вертеть им, завораживая Настю, гипнотизируя, а потом нанесет удар. Будет вертеть блестящим лезвием, пока снова не воткнет ей в живот. А она будет стоять, завороженная и недвижимая, полностью подчиненная не парню, но ножу, и будет страдать от того, как он входит в её живот, бесстыже сверкая своим голым металлическим нутром. Потом Настя упадет, но только тогда, когда ноги перестанут получать сигналы от мозга. Когда мозг умрет.

— Может, Цезарь ? Или греческий салат ?

Настя поняла, что не может дышать. Она пошатнулась, ущипнула себя за щеку и не почувствовала знакомой боли. Ощущение было, как будто она сжимает пальцами вату, мнет её, надеясь, что вата наконец заболит.

Настя бросилась из кафе. Свежий ветер обдул её лицо. Апрельский холод смягчил жжение. Девушка прошла до парка по асфальтовой дорожке, уселась на первую попавшуюся скамейку и схватилась за голову.

С паническими атаками Настя когда-то сталкивалась. У её подруги по университету случались приступы, случались редко, два-три раза в месяц, и все же, они здорово ломали ей жизнь. Каждый новый день она встречала с одной мыслью — Боже, только бы это не повторилось. Все повторялось, и чем истовее молилась девушка-студентка, тем сильнее и жестче проходили приступы. Хорошо хоть, в медицину она верила больше, чем в религию — а то могла бы поверить, что одержима. С другой стороны — она была одержима внутренними неразрешенными конфликтами, и эти конфликты не преминули дать ей о себе знать.

Студентка вовремя обратилась в больницу, её прописали терапию, посещение психиатра по пятницам, и маленькие таблеточки — азалептин — выпивать одну в день, под вечер. И спать.

У Насти были те же симптомы и такие же таблеточки, которые она однажды выпросила у подруги, как средство от бессонницы. Очень сильное средство.

Настя успокоилась, вдохнула полной грудью и почувствовала, как сильно пропиталась потом её блузка. В области подмышек темнели влажные круги, так что Настя застегнула куртку и решила посидеть еще, подождать, пока ненавистный парень поест и уйдет.

Через пятнадцать минут — все это время Настя не сводила глаз с часов — она вернулась в кафе. Первым делом девушка окинула зал, но того парня не увидела. Зато теперь тут стоял шум. Половина столиков была занята, человек десять скучали в очереди и что-то обсуждали. Среди них Настя увидела девчонку из отдела мужской парфюмерии, но приветливо махать ей не стала. Когда подошла Настина очередь, она заказала салат, мороженое и молочный коктейль, и заняла столик у окна в самом конце зала с таким расчетом, чтобы не привлекать внимание. Она села спиной к залу, к галдящим в очереди подросткам и мерно жующим свой обед взрослым, достала ложку и начала есть салат.

Мелко нарезанные листья капусты вместе с помидорами перекочевывали в рот Насти, та смотрела в окно и думала о своей психике. Паническая атака навела её на размышления о собственной неполноценности — о том, способна ли она правильно оценивать свою жизнь, свои поступки. Если бы она сказала себе «нет», возможно, это подтолкнуло бы её к переосмысливанию, к обращению в психиатрическую клинику.

— Мои поступки вполне объяснимы и от этого рациональны,— сказала она себе,— единственно, мне необходимо погружение в себя, а еще некоторое разъяснение, как мне бороться с фобиями — для этого мне нужен не просто специалист, а друг.

Дядя Вася не подходил по одной причине — он был далеко. А вот Александр был совсем рядом, и Настя дала себе зарок как можно быстрее узнать, где он живет, и поговорить. Для начала хотя бы просто перекинуться парой слов — привыкнуть самой и дать ему возможность привыкнуть к ней.

Салат закончился, Настя облизала ложку и приступила к мороженому.

— Ты повела себя как полная дура ! — подкинуло подсознание тему для разговора. Это второе «Я», или внутренний голос, был для Насти загадкой. Она знала теорию психологических субстанций — знала о существовании Эго, Супер-Эго и Ид. Однако познания её были недостаточны, чтобы дать этому внутреннему голосу точную характеристику.

Ид ? Вряд ли. Ид — бессознательная структура, она направлена исключительно на инстинкты, на их удовлетворение, тем самым она стремится к чистому, незамутненному удовольствию. Внутренний голос порой заставлял Настю страдать.

Супер-Эго? Сомнительно. Ведь что такое супер-эго, как не человеческая совесть, возможность ощущать стыд ? Внутренний голос Насти порой был весьма аморален. Супер-эго должно было изойти дерьмом в ответ на убийство человека, однако внутренний голос молчал по этому поводу.

Тогда, Эго ? Настя не чувствовала единения со своим внутренним голосом. Он был для неё не то, чтобы чужим — он просто не был частью её самой. Как рак (хотя Настя никогда не была уверена в правильности такой метафоры), голос был внутри, однако иногда ей казалось, что он здесь лишний.

— Ты повела себя как полная дура ! — повторил внутренний голос, с хамской интонацией сделав ударение на слово «дура», — побежала сломя голову куда-то, привлекла внимание людей. Зачем ?

— Мне стало страшно. Я думала, я задохнусь прямо тут.

— В следующий раз держи свои страхи при себе. И носи с собой нашатырь. Чувствуешь, что начинается паническая атака — сразу же ватку к носу и делай вид, что просто сморкаешься. Или что у тебя нос чешется.

— Поможет ?

— Или так, или прямым ходом к врачу-психиатру. Тот тебя поставит на учет, а потом за тобой приедет скорая и заберет в дурдом. Навсегда !

Ложка с мороженым зависла где-то между полуоткрытым ртом и стеклянной чашкой. Насте вспомнились будни в психбольнице. Она словно в диапроекторе прокручивала случайно увиденные кадры из жизни по-настоящему больных людей. Её быт в психиатрической клинике был довольно сносен — еще бы, какое-то время к её персоне было приковано внимание газет и журналов. Она в психушке была почти звездой. Этакая звезда-жертва.

Многим было хуже. Кого-то пичкали таблетками с утра до вечера, погружали в сон на двадцать четыре часа каждый день, а будили, чтобы поел, сходил в туалет и принял еще одну дозу, а кого-то даже не будили — обходились инъекциями. Кого-то привязывали к кровати ремнями, так, что следы оставались на несколько недель. Говорят, кого-то били. Настя никогда этого не видела, но слышала от других.

— Сигареты у тебя отнимут. Будешь носить робу и в туалет ходить по расписанию. Кстати, тебе очень повезет, если не найдется какого-нибудь санитара, которому ты понравишься. А то ведь сама знаешь… проснешься как-нибудь в своей койке, и будешь спрашивать себя, а почему ты голая, и такое ощущение внизу, что тебя только что грубо трахали. Ты ведь слышала про легендарный рогипнол ? Если правильно его намешать с водкой, ты даже не вспомнишь, кто это приходил к тебе. А думаешь, большой и сильный санитар остановится перед тем, чтобы влить тебе коктейль «рогипнол-водка» в глотку ?

Настя закончила с мороженым и принялась за молочный коктейль. Пока была в больнице, она успела соскучиться по такой простой еде и теперь старалась набить желудок. Причем, ела и не полнела. Просто никак не полнела.

Настя перекусила и отправилась на работу. Она вышла из кафе вместе с компанией студентов, которые, что-то громко обсуждая, направились к остановке. У супермаркета Настя свернула, вошла внутрь, кивнула охраннику (этот жест у неё выработался за время работы, каждый раз как она видела охранника, она ему кивала) и прошла в свой отдел.

Время обеда закончилось. Настя заняла рабочее место. Локти на столе, прямая спина, ноги на ширине плеч, а главное — улыбка. Первые двадцать минут никто не заходил, только одна женщина забежала на секунду, спросила — это мужской отдел ?,— и бросилась дальше, увидев на прилавках одну лишь женскую косметику.

Ни с того ни с сего зашел директор. Он вообще редко устраивал обходы по отделам, а если и заглядывал на минуту, то только в день привоза, посмотреть, в нужном ли количестве завезли, хорошего ли качества. Да и то, последнее время он был слишком занят своим разводом, и таким мелочам, как магазин, уделял мало времени.

— Привет.

— Здравствуйте,— сказала Настя. Директор подошел к прилавку, облокотился на хрупкое стекло (он был единственный в магазине, кто мог позволить себе это), и спросил,-

— Как дела ? Чего такая бледная ?

Настя пожала плечами.

— На больничный не собираешься ? — спросил он вроде и без тревоги, и все-таки как-то натужно.— Если да, то иди сейчас. Кстати, насчет чего я пришел…

Директор задумался и показал на календарь.

— По графику ты должна отработать эту неделю. У твоей сменщицы дома случились неприятности, и она просится работать сейчас, а потом ты должна будешь отработать две недели подряд. То есть не как обычно, неделя через неделю, а…

— Я поняла.— сказала Настя.

— В общем, тебе все понятно. И еще одно — сменщица появится через полчаса. Ты можешь этот день не дорабатывать. Я бухгалтеру объясню, она все пересчитает.

Из вежливости Настя задала вопрос,— а что случилось у сменщицы ?, — хотя особого интереса не испытывала. Да и ответа она в принципе не ждала, однако директор остановился у двери и сказал,-

— Говорят, её мужа посадили. Только не понимаю, как ей помогут эти две недели отдыха. Наверное, передачки будет возить.

Через полчаса появилась сменщица. За всю работу Настя перекинулась с ней пятью фразами, вроде «с праздником» и «удачных выходных». Сменщица не была болтушкой, но и замкнутой тоже не была. Обычная женщина где-то под тридцать пять, с ребенком на плечах, а теперь еще и с мужем в тюрьме.

Женщина выглядела плохо, это сразу бросилось в глаза. На блузке красовалось подозрительное пятно, похожее на томатную пасту, джинсы были помяты, а лакированные туфли с высокой подошвой — в грязи. Настя поздоровалась со сменщицей, та в ответ бросила что-то невнятное и начала переставлять флаконы. Настя быстро собралась и ушла.