"Я сам себе рассказываю сказку на ночь,

Я сам себе безумец и пророк.."

Кашпир отложил перо и полным изящества жестом сжал виски. Сегодня отчаянно ничего не получалось. А ведь он председатель литературного общества!

Погруженный в самую глубь пучины отчаяния, Кашпир-Мучитель не услышал деликатного стука в дверь. Впрочем, непродолжительное шушуканье за дверью постигла та же участь.

—Что же делать, что же делать... —билась в его голове мысль. Кружевные манжеты колыхались с каждым нервным движением рук неудачливого поэта.

Неудивительно, что он не заметил наглого проникновения в его кабинет двух таких непрошенных гостей.

Первый был одет в черное пальто, и его не менее черные волнистые волосы достигали пояса. Во всем городе был только один человек с такой внешностью. А второй, огненно-рыжий, как обычно, был вечным спутником первого.

—Ай-ай, похоже у нас тут сверхурочная работа.— проговорил темноволосый. Рыжий жеманно хихикнул — явно поддерживая образ.

—так-так, что тут у нас?— проговорил темноволосый, заглядывая Кашпиру через плечо. Рыжий же, усевшись на стол, пригубил бокал, по счастливой случайности оказавшийся рядом. Он внимательно наблюдал за читающим другом. В уголках его губ притаилась улыбка. Он явно ожидал реакции темноволосого.

И реакция последовала.

—Ну кто так пишет!!! —взвыл Деворвин.

— Учишь их, учишь, а все бестолку.-флегматично проговорил Пианист, подтачивая ногти.

Кашпир смотрел в одну точку, растирая виски.

Литературное общество, вечер следующего дня.

—Браво, браво!-рукоплескали Кашпиру-Мучителю члены литературного общества в белых напудренных париках.

И лишь невдалеке, темноволосый Деворвин с отчаянно рыжим Пианистом говорил пришедшему с Издателем Оффи свою знаменитую фразу:

— Я — Деворвин, это — Пианист. Больше нам здесь делать нечего.

2.

Деворвин внимательно следил за сидящим напротив него человеком. Но лицо Издателя было непроницаемым. Лишь насмешливо поблескивали стекла черных очков.

—Конец запортачил. Но сойдет. — наконец выдал свое мнение Издатель, отложил лист со стихотворением в сторону и взял стоящий неподалеку стакан с вином.

—ты ничего не понимаешь в настоящей поэзии! — взвыл Деворвин, когда Издатель щедро украсил лист россыпью красных винных пятен. —Варвар!

Издатель молча тряс бумагу.

—Сволочь! Что ты делаешь?! — Деворвин был готов рвать на голове волосы. Желательно на голове Издателя.

—Не суетись. — невозмутимо проговорил тот. —Просто теперь я уверен в том, что это — именно твоя рукопись.

И Издатель невинно улыбнулся.

3.

—Дорогая... — проговорил Деворвин.

— Дорогая? Странно, мне показалось, очень дешевая... —окинул даму критическим взглядом подошедший Пианист.