Белояр прошел вперед гостей в горницу и замешкался. По обычаю он должен был стать у печи и с поклоном проводить к ней сваху. Однако свахи не было. На том игра кончалась, и начиналось дело. Сваты рассаживались по лавкам, а люди спускались через сени в служницкую. Женушка, однако, нашлась быстрее.

— Что ж, купцы! — не по возрасту звонко молвила она, проходя к печи. — Сказ мы услышали, давайте дело молвить!

Купцы не мешкали, большая часть молодцев направились в сени, повинуясь властному кивку статного седого мужика. Мальчишка-подносок замельтешил, выкладывая из корзин дорогие дары и тоже выскочил наружу. Скоро в горнице осталися лишь седой да молодец-сват. Мстислава обратила на него око еще раньше. Был он богато одет, выглядел зрело, но был безбород, бел лицом, приехал на месте свата и прежде не молвил и слова. Хозяйка указала ладонью на лавки и началась сделка.

Гости молчали. Белояр решил, что мешкать далее — себе дороже: гости приехали издалека да привезли дорогие заграничные дары, так что странности их можно забыть. На время забыть.

— Вы, видно, дорогие купцы, не совсем знакомы со здешним обычаем. Потому вам радость: девок на выданье у нас три, а потому есть у вас выбор. Но, ежели он не важен, по традициям отцов отдадим мы вам старшУю Марфушу. Девка разумная, да красная…

Он осекся, поймав странную улыбку молодца.

— Это почему же не важен? — вроде тихо проговорил тот, но Белояру показалось, что голос его раскатился по всем хоромам. Спина вытянулась в струнку, и на миг показалось хозяину, что стоит он пред батюшкой. Мстислава сощурилась, но промолчала, и хозяин выругал себя. Это что ж! Перед безбородым робеть?! Не дело это!

И он выдавил, стараясь быть любезным:

— Ежели выбор вас заботит… — он снова замешкал, на этот раз специально, но гости не перебивали. Седой, предостерегающе глянул на молодца, но тот внимательно слушал. — Можем предложить вам трех наших дорогих дочерей. Все они красавицы, все мастерицы.

Мстислава ободряюще улыбнулась:

— Сказывать о них или позвать?

Молодец поднялся и поклонился. Был он высок и хорош собой. Лицом и станом худощав, а черты его походили строгостью своей на черты каменных идолов, что пришлось однажды видеть Белояру в детстве, когда убежал он в чащу от родичей и заблукал в глухомани. Темные волосы гостя аккуратными струями спускались на плечи, а яркие синие глаза словно источали свет в послеполуденном сумраке горницы. Глядел он прямо и властно, а сказывал плавно да уверенно:

— Позволь, почтенная матушка, просить мне в жены среднюю твою дочь, как позволяет обычай наших предков. Прекрасную лицом, станом, да легкую сердцем Беляну. А, ежели отдашь, изволь принять эти дары. От нашего дома — вашему дому в знак единения наших родов. Не сочти дары нескромными, ибо роды наши воссоединятся впервые за многие веки.

Брови Белояра, пока говорил молодец, неуклонно ползли вверх, и он спешно заговорил, не позволяя жене открыть рта:

— Изволь, изволь, щедрый купец! Неужто и на товар не глянешь? — он через силу заулыбался.

— А чего же не глянуть на прекрасную деву? — пошутил в ответ гость. — Да только дело для нас — решенное. Приехали мы издалече, но вести о том, как бела да легка Беляна Белояровна дошли и до наших земель, а затем и до наших ушей.

— Вам ли не знать, как могут врать пустые людские языки, дорогой купец?

Купец снова опустился на лавку:

— Ежели не верить люду, поверю своему сердцу, что столько лун звало меня в ваши края.

Скрипнули дверные ставни, и в горницу явился, наконец, Божемил. Белояр тихо вздохнул. Наконец-то! Родители правы были лишь предлагать купцам невесту, а вот спрашивать о равном супружестве мог только дядька или старший брат девки.

Старший сын прошел в горницу, поклонился родителям и гостям, да приветствовал купцов.

Видимо, еще за дверью он слышал часть беседы, а потому перешел сразу к делу:

— Что ж, любезный купец, о жажде твоей мы услышали, позволь и нам послушать о цене.

На этот раз гости вдвоем поднялись на ноги. Поклонились, и заговорил седой:

— Предстоит вам молодой боярин. Зовется Яром Хоробревичем, да вотчина его лежит к северо-закату от вашей в пяти днях пути, ежели лесом. Земля его лесиста и речиста, да богата на зверьё и дары земные. Ходят через земли мудрого боярина множество смелых купцов, да приумножают богатства его вотчины. Светлый Князь помнит доблестную службу отца да дядьки Яра, а потому почитает боярина молодого, что сына.

Разговор пошел путем, и хозяева с гостями, наконец, уселись.

— А что ж ты, боярин, сам за невестушкой пришел? Неужто родичи так испугались южного леса?

— Сирот я, — ответил Яр уже сам. — И остался-то у меня один старый Стоян, — он кивнул на седого. — Советчик да друг отца.

— Светлой памяти твоим почтенным родичам, — Божемир с крестом поклонился, и вновь сел. — А позволь узнать твои годы, боярин!

— Третью дюжину отживаю.

— А что ж ранее не женился?

Яр промолчал, хотя Божемир обращался к нему. Стоян лишь коротко молвил:

— Вдов.

Повисла тишина.

В ней особенно ясно слышалась россыпь звуков на дворе. Наперегонок с птицами щебетала ребятня, фыркали кони, перекрикивались работники, в служницкой шумели да хохотали, принимая гостей. Мстиславе почудилось, что, будь она людинкой, радела бы сейчас сватам куда больше. Подавала бы хмельной отвар мужикам да чесала языком с бабами. А теперь — думать да решать…

Когда Мстислава с сестрами была еще совсем мала и жила в родительском тереме, к ним частенько захаживал деревенский батюшка Вячеслав. Твердил он, что сказок не знает, да сказывать их не умеет. Но сказывал, да интереснее, чем кто-либо другой. Рассказывал он истории из Светлой Книги Библии и разные другие интересные вещи. И, среди прочего, помнила Славка, что, когда священник в храме играет молодым свадьбу, на небесах так же сочетаются их ангелы. И, ежели один из супругов отправится к Богу, ангелы все равно живы останутся. И живы, и женаты. А потому вдовцы никогда иного супружника себе не ищут, потому как третьего ангела Господь в семью не пустит…

«А что, — размышляла матушка, — ежели так молод вдовцом остался, неужто должен до смерти одиноким жить? А ежели деток ему почившая женушка не оставила?» Поглядела на гостя, и поняла — не оставила…

Белояр же сидел, как громом пораженный. Он почти забыл, что не один в горнице, забыл и про дары дорогие, и про купца знатного. Только сидел и дивился, как пылинки в луче света порхают, а за лучом — нет.

Купцы ждали ответа. Седой Стоян сидел, яко кол проглотив. А Яр глядел напрямую в глаза Божемилу, ожидая ответа, и без тени волнения. Божемилу на миг показалось, что, ежели не дадут они купцу в жены его сестрицу, дождется гость ночи и украдет девицу, как в старину. А они и сделать ничего не смогут, ибо не человек сидит пред ним, а зверь лесной, что в человечьем обличье из леса явился. И силен тот зверь, и богат землями да властью, но вдов — и худо ему без жены да детишек.

Наконец, матушка шевельнулась, и все взоры обратились к ней. Божемилу полегчало, но волнение не оставляло.

— Что ж… — медленно молвила Мстислава. — Дело это необычно, потому и разговор будем вести все.

Яр спокойно кивнул, а дядька его словно обратился в камень.

Мстислава продолжала:

— Ответь мне, дорогой гость, и не сочти, будь добр, нелюбыми мои вопросы. Чтишь ли ты обычаи дальних земель, и потому так дики они нам? Или же замучила тебя одинокая жизнь и потому жаждешь ты жены в любую цену, даже вопреки обычаю?

Стоян обернулся к ней, и хозяйке показалось, что её слова все же обидели гостей. Но Яр был спокоен, признав право хозяйки.

— Я чту обычаи своих родителей. — Ответил он.

— А был ли ты венчан с прошлой супругой?

Яр кивнул.

— А позволит ли Святая Церква венчаться снова?

Яр кивнул снова.

Мстислава потупилась:

— Нам неведомы эти странные обычаи. Примет ли Господь под твой род нашу дочь?

Яр отвечал спокойно, а глаза его сверкали мудростью и властью. Казалось, ничто не может мешать поверить его словам:

— Епископ моей вотчины Володимир готов венчать меня с молодой невестой, если вы, её почтенные родители, дадите свое согласие и благословление на это супружество. И Господь примет ваше благословление — говорил мне батюшка Володимир.

— А что сталось с прежней твоей супругой?

— Милена угасла две весны тому от неведомой хвори. Она носила во чреве нашего первенца.

Мстислава подавила вздох ужаса. Она поднялась с лавки, и вслед за ней поднялись мужчины. Они разом поклонились, осенив себя молчаливым крестом. Что говорить — было неведомо, да они бы и не осмелились. Снова повисла тишина. Солнце опускалось все ниже, и его лучи все смелее проникали в западные окошки горницы. Один из лучей коснулся Яра, и Мстиславе показалось, что она заметила на строгом, словно высеченном из тверда лице едва заметную борозду, оставленную слезами.

Не зная, что еще говорить или спрашивать, Мстислава не села обратно на лавку:

— Мы горды твоим желанием взять в жены Беляну. Позволь же семье обсудить свое решение. Пока же искушайте наших угощений, ваши кони будут распряжены, а люди расположены.

Яр и Стоян молча поднялись, показывая, что корятся решению хозяев.

Божемил вышел из горницы, чтобы распорядиться, а Мстислава повела гостей в обедню.

Белояр все сидел и сидел на лавке. За весь разговор, после признания жениха, он не вымолвил и слова. Мысли его были далеки и светлы на удивление. Он все думал о солнце и вспоминал старые сказания о верованиях предков. Впервые за многие годы преступные верования не казались ему кощунственными. Интересно, — размышлял старик, — а древние Боги позволяли вновь жениться вдовцам. Сейчас ему вовсе не казались грехом намерения Яра. Жених был молод, силен, знатен и богат. Его разум и красота наверняка пришлись бы по душе Беляне, и отец думал сейчас, что лучшего купца на такую девку он и не сыщет. Белояр любил Беляну больше всех детей. Она одна пошла в его, отцовскую, северную породу, и он всегда желал найти ей в мужья северянина. Впрочем, Яр был темноволос. Но бледен, здорОво, по-северному бледен. И высок. Розовощекая, белорукая и белокосая красавица должна была родить ему на удивление миловидных наследников. Правда молода… Слишком молода для боярина, переступившего вторую дюжину вёсен…