С нашей первой встречи мне запомнились лишь два момента.

Будь я гламурным подростком, закутанным в клетчатый шарф и с дорогим блокнотом, я бы сказал: ты стала для меня оголенным проводом.

К счастью, я уже не подросток, шарф у меня из Литвы, а не из Турции, и его кисти хорошо заменяют клетки. А блокнот был куплен в газетном киоске.

Я не буду искать знаки судьбы.

Ты просто схватила меня за запястье, и у тебя хватило фантазии в этот момент ударить меня током. Мы засмеялись. Это стало нашей первой шуткой.

В тот же вечер мы украли по два крошечных ёлочных шарика. Мне достались зеленые, и я потеряла их не больше чем через неделю.

Наверное, все так бы и закончилось, и мы увиделись бы еще пару раз, если бы так же легко потерялась ты.

Но мы снова встретились.

Это были те странные отношения «подруги моей подруги». Я улыбалась тебе, и мне ужасно хотелось трогать твои волосы. А ты…

Ты улыбалась в ответ и почти постоянно говорила о любви.

Ты говорила «мой бывший» так мило и по-детски, и чутко заглядывала мне в глаза. Я не понимала ни тебя, ни себя, изо всех сил пытаясь заставить тебя быть счастливой.

Уговаривала тебя, её, его.

Повторяла «мой парень», пытаясь разглядеть зависть или печаль.

А ты улыбалась.

Ты трогала мое запястье, и я вздрагивала, как от тока.

Тогда еще мы обе были детьми. Маленькими девочками, и знали: если у меня есть «парень», я не могу смотреть больше ни на кого. Я целовала его и смотрела в твои глаза.

А ты так легко взяла — и очаровала его лучшего друга.

Это была наша вторая шутка.

Мы встречались почти каждый день. Ты позволяла брать тебя за руку, улыбалась мне. А я заплетала твои волосы в косы.

До сих пор не понимаю, почему никто мудрый и опытный не рассказали мне, что те дни были самыми счастливыми в моей жизни…

Я полюбила тебя.

Нет, это ничуть не было похоже на фонтаны, которые порой распускались в моей душе. Ты всего лишь стала нежным пастельно-алым фоном всех моих Любовей и влюбленностей.

Я заплетала твои волосы в косы.

Ты заплетала мои дни в мягкий сумбур, словно рисовала волшебный город: с яркими площадями — днями, проведенными с тобой; темными закоулками — без тебя; с фонтанами — когда ты позволила, а я решилась взять тебя за руку; и связками воздушных шаров в небе — твоими тяжелыми, шелковыми косами.

А потом…

Однажды город рассыпался. Оказался лишь хрупкой витражной мозаикой.

А мы во всеуслышание заявили о своей любви. Я — всерьез. А ты. В шутку.

Это была наша третья шутка.

Я так долго мечтала о ней. Представляла, как эта веселая шутка, словно детская резинка-прыгалка, тянет нас друг к другу.

Но мы шутили, ты улыбалась, а я заплетала твои волосы в косы.

Ты была такой нормальной. Ты растила волосы, влюблялась в мальчишек и, в очередной раз разочаровавшись, говорила мне: как жаль, я не родилась мужчиной, чтобы любить тебя

И по-прежнему, мы говорили только о любви.

Мы одновременно взрослели, я все больше становилась женщиной, а ты все реже надевала платья, и поговаривала о том, чтобы остричь волосы.

Я заплетала их в косы.

Все реже.

Слишком сильна была боль от твоего тока, струящегося по сосудам.

Я уже решалась обнять тебя за шелковисто-упругую талию, едва краснела и прятала глаза, когда ты смело снимала передо мной толстый шерстяной свитер.

Теперь я боюсь твоих волос и боюсь за них. Я люблю, когда ты, уже совсем взрослая и сложенная, смешно надеваешь платья, которые тебе совсем не идут. Когда ты смешно цокаешь каблучками по плитам пола, и дамские туфли до последнего сражаются с твоей мальчишеской походкой.

Мы так редко видимся, но по-прежнему всякий раз говорим только о любви.

Я уже ни в чем тебя не стесняюсь.

И, кажется, мы все еще шутим. Все эти годы мне казалось, что однажды наша история закончится, как заканчивается роман поцелуем главных героев.

Я хочу наконец взять тебя за плечи, притянуть к себе.

Герои нашего романа приближаются на расстояние поцелуя, я переворачиваю страницу, и книга заканчивается вырванными листами.

Внезапно.