— Зачем ты потащился в этот притон, гнида? — зло спрашивала она, — Безвольная гнида!

Она была очень разгневана на него, но Филипп плохо соображал, за что, и что может быть причиной этому.

— А где твой танковый шлем? — тупо поинтересовался он.

— Что?! — она опять замахнулась на него, но не ударила, — Еще не очнулся? Может башкой в фонтан окунуть?

— Алла, я не понимаю ничего…, — признался Филипп.

— Не понимаешь? Мало того, что ты тряпка, так еще и наркоман! Это тебе понятно?!

— Наркоман?

— Вы вмазались с твоим придурковатым Ванькой каким-то дерьмом, и валялись в отключке, в обнимку, как какие-то гомики. Твоя мать со вчерашнего дня с ума сходит. Хорошо, что я догадалась, где тебя искать! А потом вы еще оба обосрались в добавок. Свиньи!

— А какой сегодня день?

— Воскресенье.

— Ой, бля…

— А еще Михась из дома сбежал. Позвонил, чтоб не искали и вообще оставили в покое, потому что он взрослый и самостоятельный. Где-то здесь, в городе. Наверное, на попутке добрался.

Постепенно к Филиппу возвращалось адекватное восприятие реальности, все становилось на свои места, однако вместе с тем и возникал ряд вопросов.

— Слушай, а что это за машина? — спросил он насчет автомобиля, в котором они находились, немного побаиваясь при этом вдруг узнать, что у него еще и провалы в памяти.

— Это моя машина, — ответила невеста.

— Но у тебя же раньше не было, вроде…

— А теперь есть! Один старикан подарил.

— Какой еще старикан?

— Какой-то богатый старикашка. Сказал, что если я позволю ему сделать мне непристойное предложение, то подарит автомобиль. Я согласилась.

— Не пон-нял… Какое еще предложение?

— Не знаю, он его еще не делал. Я ж говорю, согласилась только позволить ему сделать предложение. Наверное, трахнуть меня хочет, что он еще может предложить, по его мнению, непристойного? Но я вряд ли соглашусь, — задумчиво продолжала Алла, — Зачем мне это? Он меня не сможет удовлетворить, совсем уж дряхлый с виду. А вот машина оказалась кстати, тебя поехать найти. А папик твой, знаешь, отмахнулся, сказал, сам, как пропал, так и найдешься. Совсем он меня что-то не выносит, смотрю. Словно. обиженный на что… Может тоже трахнуть хочет?

Алла изобразила циничный смех.

— Ну-ну, тебя ж все хотят, дура, — Филиппу не понравился ее юмор, — А где моя машина?

— На стоянке, отморозок. Сейчас поедем за ней. А с Ванькой — придурком ты больше общаться не будешь, понял?

— Ну, это как захочу.

— Посмотрим.

За то время, что они ехали к какой-то стоянке, расположенной вероятно на далекой окраине города, Филипп попытался рассказать Алле свой сон или возможно, наркотические галлюцинации. Так как все это пережитое его сознанием, настолько ярко и отчетливо, словно было наяву, все еще не давало ему покоя.

— И знаешь, они, эти рабочие почти все время говорили по-беларуски и те, кто подъезжал тоже, разве что кажется, гаишник — нет, а так по-беларуски, и ты тоже говорила по-беларуски, — рассказывал он.

— Колхозники, что ли?

— Да нет, не на трасянке, а на самом деле — по-беларуски, ну как в книжках, например, у этого, как его… у Быкова.

— Чушь какая! Разве у нас кто-нибудь говорит по-беларуски?

— Ну есть же там чудаки всякие, бэнээфовцы…

— Да уж, отъехал ты видно конкретно, — заключила Алла.

Стоянка действительно оказалась на самой окраине города, на пустыре. Заасфальтированный прямоугольник, огороженный забором из металлической сетки, на въезде будка сторожа. Филиппу это место не показалось знакомым, и он совершенно не помнил, как его машина могла оказаться тут. Но расспрашивать не стал, чтобы не злить Аллу лишний раз.

Оставив ее машину у въезда, они пошли к «Мерседесу» Филиппа. Подходя, еще издали, он заметил, что спущено правое переднее колесо, и автомобиль стоит, опираясь на диск. Внутри неприятно похолодело.

Когда они подошли, обнаружили, что колесо прорезано.

— Твою мать! — разозлилась Алла, — Как они тут охраняют? Пошли разбираться!

Она решительно направилась к будке охранника, Филипп на непослушных ногах поплелся за ней следом, по дороге несколько раз испуганно оглянувшись на пробитое колесо автомобиля.

Алла зло пнула ногой запертую дверь будки. Изнутри донеслось недовольное ворчание, но сам охранник показываться не спешил. Она попробовала заглянуть внутрь через окно, но оно было завешено плотным материалом. Тогда она ударила ногой по двери еще сильнее, несколько раз. В будке ворчание зазвучало уже как рев, в котором угадывались членораздельные вкрапления: матерная ругань. Филипп наблюдал за всем этим со все возрастающим страхом, стоя позади Аллы.

Дверь будки резко распахнулась и Филипп, испугавшись, даже отпрянул назад. В дверях стоял хорошо знакомый ему персонаж наркотической галлюцинации — негодяй-байкер. В точности такой, как привиделся ему в кошмарном бреду: та же борода, те же металлические перстни на пальцах в виде продолговатых рогатых черепов, тот же череп-амулет на шее с изображением пентаграммы на лбу. Аллу, однако, этот тип, превосходящий ее габаритами и весом в несколько раз, ничуть не смутил.

— Какого хрена?! — взревел рассерженный здоровяк, — У меня тихий час!

— Нет, ты скажи! Какого хрена у нашей машины колеса порезаны?! — в свою очередь не менее грозно повысила голос Алла.

— А, у «Мэрса» что ли? — мгновенно успокоился охранник.

— Что ли.

— Так привезли ж такого уже, — байкер безразлично широко зевнул и, потянувшись, почесал в затылке, — порезанного.

— Кто привез?

— На эвакуаторе. Не знаю кто, не в мою смену. В журнале записано.

— Так ты что, после четверга еще куда ездил на ней? — спросила Алла, теперь уже у Филиппа.

Тот только растерянно пожал плечам. Не получив внятного ответа она опять задала вопрос охраннику:

— Правда, такого привезли?

— Клянусь Пятью Ранами Христа! — развел он руками в стороны, одновременно пожимая могучими плечами.

И фраза и жест, изображающий искренность ответа, показались Филиппу какими-то несовременными, глубоко архаичными, но в то же время байкер сделал это абсолютно естественно и ничуть не наигранно. Аллу же, похоже, это окончательно убедило.

— Ладно, пошли! — скомандовала она Филиппу и направилась к выходу с территории стоянки.

Он послушно поспешил следом.

Они возвращались на подаренном Алле загадочным незнакомцем автомобиле через центр города. Скорость движения все замедлялась, поток встречных и попутных машин заметно плотнел. Обычно на этом участке проспекта пробок никогда не случалось, но сейчас что-то явно сдерживало движение, впереди была какая-то помеха или препятствие.

Вскоре стали слышны завывания сирен. Оказалось, что несколько полос проезжей части перекрыты. Поначалу это навело Филиппа на мысли о крупномасштабном ДТП. Однако, подъехав ближе, они разглядели истинную причину. Все свободное пространство на тротуаре на противоположной стороне улицы и в прилегающем к ней парке было занято сидящими на земле людьми. Многие держали в руках какие-то плакаты и портреты. Вокруг них суетились бойцы отряда милиции особого назначения. Повсюду мелькали их блестящие круглые шлемы. Они хватали сопротивляющихся людей, которые не желали вставать на ноги и идти сами, волокли их под руки в припаркованные вдоль улицы автобусы. То и дело над головами мелькали короткие и резкие, словно стеснительные, взмахи резиновых дубинок. Видимо эти меры предназначались тем, кто проявлял особенное упорство в нежелании подчиниться блюстителям порядка.

Многие из водителей проезжающих автомобилей отчаянно сигналили, выказывая таким образом то ли свое раздражение по поводу перекрытия крайних полос и задержки движения, то ли свою поддержку протестующим. Алла тоже просигналила и злобно процедила сквозь зубы:

— Пидарасы!

Филипп так и не понял, в чей адрес это было сказано, омоновцев или манифестантов, но уточнять не стал.

Вдруг взгляд его выхватил в массе сидящих людей знакомый облик. Он пригляделся внимательнее. Точно, это был двоюродный брат Михась. Он сидел в группе демонстрантов в той стороне, куда еще не успели добраться доблестные рыцари щитка и дубинки, держал в руках чей-то портрет и синхронно вместе со всеми что-то выкрикивал-скандировал. Выходит, он действительно сбежал в город из-под присмотра мамок-тетек и присоединился к своим единомышленникам.

Филипп хотел было поделиться вслух тем, что обнаружил беглеца, но вдруг, когда уже звук был готов сорваться с его языка, передумал и промолчал. Он почему-то ощутил, что это будет своего рода предательством брата-подростка, который вырвался на волю. Алла, конечно же, не станет настаивать на его немедленной поимке и возвращении в коттедж под домашний арест, ей то что, но все же лучше его не выдавать. Да и семье Филипп решил ничего не говорить. Родственники, их образ жизни, в это мгновение представились ему безмерно отвратительным унылым смрадным болотом, из которого Михасю посчастливилось вырваться. И Филипп почувствовал даже что-то вроде радости за двоюродного брата и восхищения им за то, что он не таков, как они все. При этом тот факт, что Михася сейчас, скорее всего, арестуют амбалы в камуфляже и могут избить, Филиппа ничуть не обеспокоил, это выглядело незначительным пустяком.

Вместо этого его посетила какая-то совершенно неожиданная тупо-ханжеская мысль, по поводу того, что, находясь в кругу своих единомышленников, Михась может начать вести раннюю половую жизнь и это нежелательно. Логики подобного своего рассуждения Филипп сам не понимал и даже несколько удивился, но такая мысль, тем не менее, его посетила. Решив, что это вследствие остаточного наркотического опьянения, он попытался чем-либо отвлечься, переключить внимание.

Они уже проехали место разгона демонстрации, и размышления о судьбе непутевого брата вскоре перестали занимать Филиппа.

— Включи что ли музыку, — попросил он.

Алла включила радио. Шла какая-то передача поздравлений по заявкам слушателей. Бодрый голос ведущего сообщил:

— Ну, а зараз надыйшоў час выканаць нашую наступную заяўку. Наш пастаянны слухач — Зьміцер з Мазыра просіць павіньшаваць сваю цешчу Клаўдзію Мітрафанаўну з днем нараджэньня, зычыць ей моцнага здароўя, доўгіх год жыцьця й яшчэ больш любячых унукаў й праўнукаў. Такім чынам, мы выконваем заяўку, і для Клаўдзіі Мітрафанаўны ў дзень яе сямідзесяцігоддзя на хвалях нашага радые гучыць песьня “Трон Бафамета” у выкананьні гурта “Samael”.

( — Ну а сейчас пришло время выполнить нашу очередную заявку. Наш постоянный слушатель Дмитрий из Мозыря просит поздравить свою тещу Клавдию Митрофановну с днем рождения, желает ей крепкого здоровья, долгих лет жизни и еще больше любящих внуков и правнуков. Таким образом, мы выполняем заявку, и для Клавдии Митрофановны в день ее семидесятилетия на волнах нашего радио звучит песня «Трон Бафомета» в исполнении группы «Samael».)

Зазвучала тяжелая и надрывная музыка, крайне не характерная для пресловутого формата ФМ-радиостанций.

— Странный вкус у Клавдии Митрофановны, — отметила Алла с мечтательно-скептической улыбкой.

— А ты знаешь, кто такой Бафомет? — вдруг спросил Филипп.

Она как-то серьезно и подозрительно взглянула на него.

— Да. Я знаю.

Postscriptum:

(продолжение следует)