nenax — Адольф и Цыля (2)

— Вальтер! Вальтер! — кто-то с жаром шепчет Петухоффу в ухо. — Вальтер же! Я знаю, ты живой!

Голос знакомый. Петухофф не в силах открыть глаза.

— Вальтер! Если ты слышишь меня, моргни или пошевелись. Вальтер! — этот кто-то лизнул его шершавым языком в щёку.

Петухофф пытается вспомнить, чей это голос. Голова почему-то ватная, как с похмелья. Он почувствовал лёгкий хлебный запах. Точно! Цыля! Это Цыля! Его кошка породы канадский сфинкс. Многие утверждали, что кожа сфинксов пахнет хлебом. И когда Вальтер Петухофф принёс домой умирающего совершенно голого котёнка, он обнюхал его от кончика хвоста до головы, но никакого запаха не почувствовал.

— Как же так, — недоумевал он в ветеринарной поликлинике. — А говорят что сфинксы хлебом пахнут!

На что ему пожилой врач ответил:

— У неё острый энтерит. Трупом она скоро будет вонять, а не хлебом. И это девяносто девять процентов.

Но Цыля выжила. Вальтер вынянчил её как ребёнка. Не спал ночами. И даже когда она выросла во взрослую, покрытую многочисленными складочками голой кожи, кошку, пахнут хлебом не стала, а тут…

Вальтер опять втянул воздух ноздрями. Хлеб. Вкусный пшеничный русский хлеб. Он пошевелил веками, пытаясь их открыть. Цыля радостно мяукнула и пошла куда-то, громко цокая когтями по линолеуму.

— Сестра! — послышался вдалеке её голос. — Вальтер Петухофф пошевелился. Из комы вышел! Капельницу меняйте и утку принесите!

— Сейчас, — лениво ответила медсестра. — Ходят тут всякие. Даже кошки командуют, — ворчала она.

Спустя час Вальтер уже оглядывался по сторонам, осматривая белоснежную палату госпиталя.

— Цыля, где я и почему?

Кошка сидела у него в ногах в миниатюрном белом халатике.

— Это госпиталь «Принцесса Грейс». Ты оказался в нём из-за того, что пошёл в обгон на девятом повороте, что в тоннеле на трассе Монте-Карло.

— Формула-1?

— Ага. Я тебе сто раз говорила: в тоннеле обгонять нельзя! А ты всё своё гнул. «Риск благородное дело». Твою мать!

— И что теперь? — спросил Петухофф. — Что врачи говорят?

Цыля подползла к лицу Вальтера. Потёрлась об щёку, покрытую щетиной, и замурлыкала.

— А теперь всё будет хорошо. Ты месяц был в коме. Профессор Яволински сказал, что если в течениие суток не придёшь в сознание — станешь овощем. Социальная смерть.

— Спасибо тебе, Цыля, — прошептал Вальтер.

В ответ она опять лизнула его в щёку.

***

Через три дня заявилась жена. Издавая каблуками дробный стук, она стремительно вошла в палату и принесла с собой мир красоты, радости и хорошего настроения.

— О! Вальтер! Ты пришёл в себя! — радостно воскликнула она и наспех чмокнула его в лоб.

«Как покойника, — подумал Петухофф».

— Это хорошо, а то говорили, что ты можешь остаться, прости, дураком на всю жизнь, — она лучезарно улыбнулась и села, закинув ногу на ногу. — Я тут апельсинов тебе принесла, кушай, поправляйся. Цылечка, отнеси пакет в холодильник, — и она протянула фрукты кошке, которая с недовольным видом унесла их из палаты.

— Что это она такая злая? Впрочем, Цыля никогда меня не любила.

— Наверно, — согласился Петухофф.

— Слушай, Вальтер, пока ты лежал в коме, я встретила человека, ну сам знаешь, жизнь на месте не стоит, идёт своим чередом.

— Догадываюсь.

— Слушай, Петухофф, я же по-хорошему, а ты опять со своими издёвками! Давай расстанемся друзьями!

— Давай, — ответил Вальтер.

— В общем, завтра или послезавтра к тебе придёт мой адвокат бумаги подписать. Ты же помнишь, что у нас брачный контракт заключён?

Вальтер помнил. Как не помнить. Вместо весны, которую сначала привела за руку в палату жена, повеяло стужей. Петухоффу стало зябко и он попросил:

— Цыля, принеси ещё одно одеяло.

Кошка уже глядела на жену с неприкрытой враждебностью.

— А подождать не можешь пока я из госпиталя не выйду? — спросил Петухофф, кутаясь в одеяло.

— Вальтер, понимаешь, тут дело щекотливое, — вздохнула по-бабски жена. — Врачи говорят, что ты опять можешь впасть в кому.

«Сука, — подумал Петухофф и закрыл устало глаза».

— Хорошо, буду ждать твоего адвоката, — тихо сказал он.

— Всё! Приём окончен, — Цыля зло сверкнула глазами. — Ему нужен отдых. Ты утомила его!

— Ну, ладно, Вальтер. Пока-пока! — и стук каблучков стих в коридоре.