Я родилась в Карпатах в 1537 году. Не думайте, что я шучу. Мне действительно 475 лет. Не самый приятный факт обо мне. Равно как и тот, что я вампир. Именно поэтому при таком солидном возрасте никто не даст мне больше 30 лет. Но я, кажется, снова забегаю вперед.

Моя семья была далеко не самой богатой в деревне, но и не бедствующей. Отец держал таверну и за счет ежевечернего желания мужского населения деревни потребить что-нибудь горячительное без куска хлеба мы никогда не оставались. Мать занималась контролем над прислугой и кухней и воспитанием детей, коих было целых шесть: я и пять братьев. Собственно, передо мной с детства поставили одну задачу — удачно выйти замуж. Благо, данные для этого все были. И хорошая репутация семьи, и приданое, и привлекательная внешность. Я унаследовала черты своей матери в полном объеме: черные, как смоль, густые и прямые волосы до пояса, надломленные тонкие брови, темно-зеленые сияющие глаза в обрамлении пушистых ресниц и белоснежная кожа с легким румянцем. Да и фигурой обделена не была. При достаточно тонкой талии и хрупком телосложении было на чем декольте носить. Так что, родительское пожелание найти себе жениха я выполнила быстро, лет в 16. Из тех, кто претендовал на мою руку, я выбрала того, кто больше нравился — сына деревенского старосты Тадеуша Янку. Довольны были все. Мать, потому что жених был весьма пригож и не глуп, отец, потому что семья получила авторитет старосты в личное пользование, семья жениха, потому что получила денежное подспорье, сам жених, потому что обвел вокруг пальца всех парней в деревне, заполучив первую красавицу. Больше всех была довольна я, потому что своим будущем мужем крутила как хотела и он меня не раздражал. Единственные, кто оказался без выгоды от моей свадьбы — братья. А все потому, что отец принял решение передать таверну мне и моему супругу. Впрочем, братья мои особо никогда не рвались к владению деревенской забегаловкой, а рвались в город.

В 18 лет я стала хозяйкой заведения, после того, как родители умерли от оспы, а братья уехали. Причем, я стала хозяйкой во всех смыслах. Время показало, что деловая жилка у моего мужа отсутствует, вести хозяйственные книги он не желает, да и вообще гораздо охотнее проводит время с друзьями, нежели с молодой и красивой женой. Постепенно жизнь вошла в унылую колею: я вела дела и мечтала о нормальной семье, мой муженек помогал своему отцу и выпивал с друзьями, являясь домой поздно ночью. Однообразная, серая, невероятно скучная жизнь. Лет в 20 я мечтала о ребенке, желая привнести в свою жизнь хоть что-то хорошее и светлое. Но чем дальше, тем хуже я относилась к Тадеушу, стали ходить слухи о его легкодоступных подружках. И тогда я напротив была благодарна судьбе, что у нас не было детей.

В 24 я считала свою жизнь бездарно и безнадежно растраченной попусту. Кроме таверны у меня не было ничего, не считая моей красоты. Но и та ведь была не вечна. Именно тогда, когда я всерьез подумывала бросить все и уехать, появился Он.

Время было уже к полуночи, я закончила с осмотром и учетом продуктов и отдала список покупок своему помощнику. Тадеуш все еще шлялся где-то, даже не думая появиться дома. Плюнув на очередной загул дражайшего супруга, я пошла наверх, намереваясь лечь спать. Я и подумать не могла, что всего лишь через пятнадцать минут начнется новый этап моей жизни.

— Госпожа Марела! — звонкий голос Маришки, моей горничной, раздался по всей таверне. — У нас постояльцы! Спуститесь, пожалуйста!

Я недовольно отложила расческу и спешно заплела только-только расчесанные волосы в свободную косу, направившись к двери. И только на пороге спохватилась и зашнуровала корсет. Я надеялась, что быстро управлюсь с постояльцами и поскорее вернусь в комнату, потому что голова у меня начинала ощутимо побаливать.

Но увидев мужчину, стоящего посреди обеденной залы, я забыла про головную боль и все на свете. Высокий, гибкий, подтянутый, с небрежно убранными назад темно-русыми волосами и холодными синими глазами, словно бы видящими тебя насквозь. От этого взгляда у меня пробежали мурашки по спине. Я далеко не сразу сумела разглядеть его дорогую одежду и спутницу, не в силах оторваться от красивого лица. А когда глянула ему за спину, с трудом подавила вздох огорчения. Девушка, пришедшая с Ним, была дивно хороша: худенькая, как тростинка, с волосами, напоминающими жидкое золото и огромными голубыми глаза-ми на красивом личике. Она растянула в приветливой улыбке пухлые розовые губки и от этого стала еще красивее, напомнив мне сказочную фею. Я недовольно поджала губы, позавидовав красавице. Вот чем она лучше меня, что путешествует с таким потрясающим спутником, в то время как я прозябаю в этой глуши с ненавистным мужем?!

— Должно быть, мы вас потревожили? — бархатным баритоном поинтересовался незнакомец, вызвав у меня новую волну мурашек. — И вероятно, очень не вовремя?

— Ну что вы! — поспешно отозвалась я, прекратив молча пожирать взглядом мужчину. — Откуда у вас такие странные мысли? Мы всегда рады гостям!

— Что ж, это приятно слышать, — улыбнулся незнакомец. — Потому что такой дивной красавице, как вы, не к лицу сердитое выражение.

Я смущенно улыбнулась, кинув мимолетный взгляд на златовласую феечку. Та увлеченно разглядывала барную стойку и, кажется, не слышала, слов мужчины.

— Позвольте представиться, я Адриан Ливиану, торговец из Будапешта, а это Анна, — мужчина указал на блондинку. — Мы возвращаемся домой из торговой поездки в Румынию, хотели бы остановиться у вас на недельку, передохнуть. Это возможно?

— Разумеется, Маришка сейчас приготовит вам комнату.

— Простите, я не знаю вашего имени…

— Марела Кришан.

— Надо же, — удивленно глянул на меня Адриан. — Ваши родители были удивительно проницательны, дав вам такое имя. Если я правильно помню, в переводе с румынского оно означает «восхищающая». И это ведь действительно так, госпожа Марела. Но я хотел сказать немного о другом… Я вынужден развеять ваше заблуждение относительно нас с Анной. Она моя двоюродная сестра, и нам нужны разные комнаты.

Вероятно, от мужчины не утаились мои довольно блеснувшие глаза, потому что он одарил меня таким взглядом, что мне показалось, будто я все-таки забыла зашнуровать корсет.

Это была моя самая роковая встреча в жизни. Адриан стал для меня всем. Разумеется, не с той первой встречи в таверне. Они с Анной прожили у нас неделю, после чего уехали в Будапешт. Кроме него и меня никто не знал, что несколько ночей мы провели в одной постели и Адриан обещал вернуться спустя некоторое время. Кто-то, безусловно, обвинил бы меня в распутстве, ведь я была замужем, но… Мне было наплевать. С Тадеушем меня вот уже года четыре как не связывала общая спальня, да и потом, перед Адрианом было сложно устоять… В наше первое совместное утро я даже не могла вспомнить, как оказалась в его объятиях, и кто первый кого поцеловал.

Адриан сдержал свое обещание. Они с Анной появились на пороге таверны ровно через месяц после предыдущей нашей встречи. И снова остались на неделю. И снова я ночевала в спальне Адриана. Их с Анной недельные визиты продолжались почти год. Тадеуш не замечал перемен во мне, в отличие от всех остальных. По крайней мере, мне так казалось. А на самом деле мой муж великолепно слышал перешептывания служанок, о том, что с каждым приездом господина из Будапешта хозяйка вновь расцветает. И сделал верные выводы. В один из вечеров, когда я уже собиралась уйти к Адриану, вновь посетившему таверну, Тадеуш заявился в мою спальню и устроил скандал. Я хорошо помню, как он влепил мне пощечину, от которой я отлетела на пол и разбила губу о бортик кровати. Когда я попыталась позвать на помощь, он набросился на меня и начал душить. Я осталась жива только благодаря смекалке Маришки. Догадливая девушка, услышав крики Тадеуша и шум борьбы в моей комнате, немедленно рассказала об этом Адриану. Прибежав на помощь, он оторвал от меня моего супруга и оттолкнул его к стене. Как оказалось позже, удар о стену стал для Тадеуша смертельным. И вот тогда бы мне насторожиться, откуда у моего возлюбленного такая нечеловеческая сила, чтобы насмерть швырнуть более крупного и физически развитого мужика о стену… Но нет, я была слепа, как новорожденный котенок, и видела в Адриане лишь героя, спасшего мою жизнь.

Мы сбежали в ту же ночь, понимая, что убийство сына деревенского старосты не сойдет нам с рук. И тогда я должна была обратить внимание еще на одну вещь, на которую я закрыла глаза. Когда мы седлали лошадей, я спросила у Адриана, где Анна. Он ответил, что она сама сможет за себя постоять, и я не должна переживать за нее. Я ничего не поняла, но времени на долгие объяснения не было.

Адриан привез меня в Будапешт и поселил в своем доме. Целый год я купалась в его внимании, ласке и заботе днем, и в любви — по ночам. Мне не было нужды заниматься хозяйством постоянно, я делала это лишь тогда, когда начинала скучать от безделья. Правда, скучала я редко, потому что чаще всего Адриан брал меня с собой, уезжая по делам. Моя жизнь было настолько великолепной и красочной, что я ни разу не вспомнила ни о брошенном доме, ни о братьях, ни об оставленной в Карпатах золотоволосой сестре Адриана.

Кстати, об Анне… Я никогда больше ее не видела. И вспомнила о ней только потому, что в поисках винного погреба случайно забрела в кладовую, где обнаружила целую кучу женских платьев. Явно не моих. Адриан на мои вопросы не отвечал, поэтому я нашла другой источник информации: прислуга. По опыту я знала, что горничные обычно самые осведомленные в делах семейных особы. И каково же было мое удивление, когда я узнала, что вещи из кладовой принадлежали Анне и она вовсе не была сестрой Адриана. Она была его любовницей до меня. Горничная сказала, что около года назад (после нашей с Адрианом первой встречи) господин охладел к Анне и держал ее в доме больше по привычке, а теперь и вовсе запретил упоминать о девушке.

Как только выдалась возможность, я устроила своему возлюбленному допрос с пристрастием. Он убедил меня, что порвал с Анной после того, как встретил меня и вообще больше знать ни о ком не желает. Ох и закатила же я ему тогда скандал… Кричала, что он лгун и обманщик, что он эгоист, что он и меня променяет скоро на девушку помоложе, ведь мне уже не 18 лет… После этой моей фразы он меня огорошил. Спросил, хотела бы я сохранить свою красоту и молодость навсегда…

Я, не раздумывая, ляпнула да, не понимая еще, на что согласилась. В деревне ходили байки о стригои, пьющих человеческую кровь, но я никогда не верила в них, и смеялась над теми, кто развешивал чеснок по домам. Поэтому для меня стало настоящей неожиданностью истинное лицо любимого мужчины… В ту ночь Адриан обратил меня в себе подобную.

К сведению экзальтированных барышень: сцена была отнюдь не красивой и эротичной, как пишут в романах. Не было соблазнительно приспущенной белоснежной сорочки, аккуратных проколов на шее и стонов удовольствия от того, что у тебя пьют кровь… Я слишком хорошо помню боль и ужас той ночи. Понимая, что он собирается сделать, я вырывалась, пыталась бежать, кричала до хрипоты, но ничего не помогло. Даже когда я обессиленно затихла, лучше не стало. Не знаю, зачем и почему, но Адриан пил кровь не единожды. Представьте себе, что у вас на шее рваная рана, которую снова раздирают, как только она немного перестанет кровоточить и болеть. Ну как? Все еще хочется стать вампиром? Когда он отпустил меня в первый раз, я попыталась уйти, во второй — умоляла остановиться, в третий — просто ждала, когда все закончится.

Проснувшись, я довольно потянулась и поняла, что чувствую себя полной сил. Потом в сознании вдруг всплыли жутки картины Адриана, нависающего надо мной с оскаленными клыками, железной хваткой удерживающего около себя, вцепившегося мне в горло зубами, потом поящего меня кровью из своего запястья. И эти картины были так реальны… Я невольно схватилась за шею, но кроме гладкой кожи ничего не обнаружила. Да и в комнате не было никаких следов борьбы и беспорядка, как в видении. Поежившись от неприязненного ощущения, я решила, что мне приснился кошмар.

Когда я спустилась вниз, в столовой уже накрыли стол к завтраку. Адриан приветственно поднялся из-за стола и отодвинул мне стул, помогая сесть.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо поинтересовался он. — Шея не болит?

— Спасибо, со мной все в порядке, — улыбнулась я в ответ и похолодела, затравленно посмотрев в глаза мужчины.

«Почему он спрашивает про шею?! Неужели все это не было сном?!»

— Нет, милая, это был не сон, — усмехнулся мужчина, не сводя с меня пристального взгляда. — До сих пор звон в ушах стоит от твоего крика.

«Он что, читает мои мысли?!»

— Конечно, читаю, — снисходительно улыбнулся мужчина. — У обращенного не может быть секретов от своего Мастера.

Адриан налил в бокал красного вина и подал его мне. Я отпила, пребывая в состоянии ступора, потом выплюнула жидкость обратно в бокал и с омерзением вытерла губы тыльной стороной ладони. В бокале, судя по сладковато-металлическому привкусу и несколько густой консистенции, было далеко не вино.

— Рела, ты должна это выпить, — строго заявил Адриан. — Ты голодна, а это может плохо закончиться.

— Что ты наделал?! — в истерике закричала я, вскочив из-за стола и отбежав от мужчины подальше. — Что ты со мной сделал?!

— Не кричи, так ты растеряешь силы, — мягко улыбнулся Адриан, возникая за моим правым плечом и едва не заставив меня подскочить. — Теперь ты будешь такой, как сейчас вечно. Молодой, красивой, сильной, бесстрашной… Разве это не замечательно? Мы с тобой всегда будем вместе…

Несколько дней я пребывала в глубочайшем шоке. Я не выходила из комнаты, отказываясь от еды и плотно задернув шторы. Меня до умопомрачения мучила жажда, но от одной мысли, что я должна выпить кровь, мне становилось невыносимо мерзко.

Спустя неделю моего затворничества мне стало плохо. Я начала терять сознание и проваливаться временами в глубокий сон, меня ощутимо морозило, свет раздражал, все тело болело. Тогда Адриан, выломав дверь (открыть ее мне было уже не по силам), на повышенных тонах объяснил, что это последствия моей голодовки и если я не хочу умереть, предварительно превратившись в мумию, я должна выпить крови. Я боялась смерти и никак не желала ее наступления. На мою просьбу принести мне крови, мой возлюбленный жестко ответил, что дважды на блюдечке приносить ее не будет, поэтому теперь добывание пищи — моя проблема. Это решило судьбу служанки, пришедшей ко мне в комнату, чтобы прибраться. Желание жить пересилило во мне сострадание к несчастной девушке.

Впервые досыта напившись крови, я почувствовала себя так хорошо, как никогда в жизни. Все чувства обострились, движения стали более плавными и грациозными. Но у меня было непреодолимое чувство отвращения к себе. Ради своей жизни я убила совсем молоденькую девушку. И снова последовала неделя затворничества и кошмарного голода. На этот раз я сумела удержаться и не покусилась на очередную горничную, подосланную ко мне Адрианом. Поэтому он поступил иначе: приволок в комнату девицу легкого поведения, и прежде, чем она успела пикнуть, вонзил клыки ей в горло. Вид и запах крови буквально сводили меня с ума, и теперь уже я не удержалась, успокаивая себя тем, что девице все равно уже не жить. И снова сытость принесла с собой фантастические ощущения. Желая покончить с моими приступами угрызений совести, Адриан стал постоянно приводить своих жертв ко мне и насыщаться на моих глазах, предлагая присоединиться. Постепенно я вошла во вкус, мне нравилось чувство силы и вседозволенности. Но больше всего мне нравилось, как я теперь выглядела. Я долго стояла перед зеркалом без одежды, разглядывая себя со всех сторон и довольно хохоча, под аккомпанемент комплиментов Адриана. Вроде бы, все то же самое, но гораздо лучше. Волосы стали еще более густыми и блестящими, глаза не просто сияли, а сверкали как два редчайших изумруда. Фарфорово-белая кожа была безукоризненна и гладка, как шелк. Такой красивой и желанной я себя еще никогда не чувствовала. Адриан был доволен, как кот, обожравшийся сметаны. Постепенно я вернулась к привычному образу жизни, с поездками и приемами. Мы обожали выходить в свет, поражая всех вокруг. Я с гордостью могу сказать, что если мы появлялись на каком-то приеме, это торжество становилось самым обсуждаемым в обществе, а мы в очередной раз признавались самой потрясающей парой. Единственным минусом была необходимость менять раз в несколько лет место жительства. Но мне это не казалось чем-то значительным.

Я искренне верила, что мы с Адрианом действительно вечно будем вместе, как он и говорил… Наивная… Я должна была остерегаться, что он поступит со мной как с Анной, но не делала этого. И зря. Когда мы переехали в Ирландию, приобретя там великолепное поместье, Адриан нашел себе новую игрушку. В соседней деревушке жила красивая и приметная собой девушка. Совершенно не похожая на меня. Рыжеволосая, кареглазая, скромная и милая.

Мне надо было что-то сделать, когда я заметила, как Адриан на нее смотрит. Точно так же, как на меня, когда мы встретились в таверне, в Карпатах. Но я была слишком уверена в своей неотразимости. Я полагала, что даже если он и заведет роман с этой девушкой, от меня ему никуда не деться. Ошибалась. Правда, поняла я это только тогда, когда он запер меня в доме, оставив без еды на 10 дней. Я впала в подобие летаргии, а очнулась уже черт знает где, в старом заброшенном здании, насквозь прогнившем и провонявшем крысами.

Стыдно признаться, но я была на редкость беспомощным вампиром. Умение заманивать и убивать жертву вовсе не присуще нам на уровне инстинкта, оно вырабатывается за несколько лет, под руководством Мастера. А у меня, за мои 29 лет вампирской жизни (на тот момент мне было 56), оно не выработалось вовсе, за ненадобностью. Жертву всегда находил Адриан, не желая меня утруждать. Да и пить «из горла» мне не приходилось, потому что мой возлюбленный галантно сцеживал для меня кровь в бокал. К тому же, я совершенно ничего не знала о вампирах, как ни странно. Я свято верила в слова Адриана: «Зачем забивать тебе голову? Если ты в чем-то ошибешься, я поправлю или подскажу. Поймешь все на практике». А теперь у меня была куча вопросов без ответов и полное отсутствие этой самой практики. Я твердо знала лишь то, что как минимум раз в три дня мне нужна человеческая кровь, чтобы не умереть и то, что ни в коем случае нельзя выдавать себя, потому что существуют охотники на вампиров.

В общем, будучи совсем юным вампиром, я оказалась в где-то в Европе, совершенно не приспособленная к самостоятельной жизни и не имеющая совершенно ничего. Хотя нет, у меня было дикое желание отомстить Адриану за то, что он выбросил меня, как ненужную вещь… Оно-то, родимое, и позволило мне выжить.

Я скиталась по Европе около 20-25 лет. И сама научилась выслеживать свой ужин. Невозможно представить себе, как меня воротило от этих немытых и дурно пахнущих шей (а на дворе-то ведь было Средневековье), от грязных и вонючих улиц городов, потому с моим обонянием это мерзость казалась еще больше смердящей. Я опытным путем выяснила свои возможности. Оказалось, что вампиры могут вводить человека в состояние, подобное гипнозу, на чеснок и осину нам плевать, а вот серебро и святая вода — самые ужасные вещи. Особенно вода — на нас она действовала как кислота. Кроме того, мы значительно быстрее людей, можем воздействовать на животных, окончательно убить нас можно только сжиганием на костре. Последнее я узнала, подсмотрев на расправу охотников с пойманным вампиром. Солнечного света мы не боимся, в гробу не спим, и вообще спим только тогда, когда сыты. Я узнала, что чем дольше мы не питаемся, тем меньше начинаем походить на человека. Особенно выдают нас глаза, которые начинают походить на безжизненные драгоценные камни, отсутствие румянца на лице и руки, потому что ногти становятся прозрачными и сверкающим, оставаясь при этом твердыми, как алмаз.

В общем, практически всему я научилась сама. После двух десятилетий скитаний и нищенствования, я решила, что пора что-то менять. Нашла в Лондоне (на тот момент я была именно там) молоденького и симпатичного аристократика, прикинулась бедной невинной овечкой, которую похитили из дома. Наплела ему с три короба о том, как потеряла память, как мне удалось сбежать. А этот дурашка поверил, да еще и влюбился потом. Так я придумала себе способ комфортного проживания: за счет обеспеченных и не вдающихся в подробности мужчин. Нельзя сказать, чтобы я за все столетия своей жизни была исключительно содержанкой. Я успела побывать разносчицей в харчевне, воровкой, танцовщицей в «Мулен Руж», герцогиней (очень недолго, к сожалению) и еще много кем. На содержание мужчины я переходила лишь тогда, когда находила того, кто бы мне нравился.

А «Мулен Руж» свел меня с моим лучшим другом и наставником — Лео. После одного из представлений, на улице меня подловил прилично одетый мужчина и с усмешкой шепнул на ушко, что я могу выдать себя, если продолжу выплясывать с нечеловеческой грацией и гибкостью. Я тогда сильно испугалась, что он из охотников. Но позже нам удалось поговорить по душам. Лео оказался вампиром вдвое старше меня, имеющим свое небольшое гнездо. Он рассказал, что все вампиры обычно принадлежат к определенному гнезду, чаще всего к тому, которое создает их Мастер. У меня оказался редкий случай: Адриан был довольно старым вампиром, но своего гнезда не имел, потому, что до меня никого и никогда не обращал. Я со спокойной душой примкнула к гнезду Лео. Это было одно из тех моих решений, о котором я никогда не пожалела в будущем.

От Лео я узнала много интересного об Адриане. Оказалось, что мой Мастер имел привычку заводить себе постоянную любовницу, которая была для него источником питания. Чем старше вампир, тем меньше ему требуется крови для жизни и тем больше он получает жизненные силы из эмоций. Больше всего для этого подходят боль, страх, возбуждение и любовь. Но боль и страх быстро истощают своего носителя, поэтому Адриан выбирал любовь и возбуждение. Обычно он менял девушку, как только старая ему наскучит и никогда не обращал своих любовниц. Я стала первым исключением. И хотелось бы, чтобы единственным, как сказал Лео, поскольку Адриан никогда не отличался ничем хорошим и от его «птенцов» тоже этого не ждали. Поэтому я всегда представлялась «птенцом» Лео на вампирских сборищах.

Но со временем мое происхождение все-таки сказалось на моем поведении. Я все больше склонялась к тому, чтобы пойти по дорожке Адриана. К тому же, я поняла одну простую истину: нет крови вкуснее, чем кровь разгоряченного и возбужденного человека. В моем случае, мужчины. Тогда появился образ загадочной и роковой незнакомки, безымянной, никому неизвестной, но неизменно посещающей светские мероприятия. Там я и подбирала себе жертву. И на одном из таких мероприятий я встретила Адриана.

Я мельком заглянула в настенное зеркало и довольно улыбнулась. Сегодня я подыскивала себе пару на бал-маскараде. И вырядилась вампирессой: черное бархатное платье с длинным шлейфом, узкой юбкой и довольно глубоким вырезом, алые губы, подведенные черным глаза и высоко собранные волосы. Надо сказать, выбор образа был невероятно удачным. По моим наблюдениям, мужские взгляды чаще всего привлекало мое декольте в сочетании с таинственной полуулыбкой и томным взглядом, а не милые до тошноты принцессы, феи, волшебницы и нимфы. Так что уже спустя полчаса после своего появления я наметила себе парочку жертв.

— Рела? — раздался за моей спиной бархатный и мягкий голос.

Обернувшись я окунулась в ледяные синие глаза Адриана. На какое-то мгновение во мне всколыхнулось то старое чувство любви к нему… Но его тут же смело волной злобы и ненависти.

— Ты?! — яростно прошипела я, глубоко задышав в безуспешной попытке успокоиться.

— Рела, не стоит при таком декольте делать глубоки вздохи, — засмеялся Адриан. — Оглянись, некоторые особи мужского пола уже в открытую на тебя пялятся.

— Да плевать, — процедила я сквозь зубы. Потом двинула кулаком в грудь Адриана. — Как ты смеешь показываться мне на глаза?! Ты выбросил меня, как мусор! Выкинул ничего не знающей, не понимающей, не умеющей! И теперь ты так спокойно ко мне обращаешься?!

— Прекрати скалить клыки! — грубо осадил меня Адриан, крепко схватив за предплечье и потащив за собой к выходу. Я с ужасом понимала, что не могу ему сопротивляться при всем желании. Как бы отвратительно он не поступил со мной, Адриан оставался моим Мастером, а слова Мастера — закон для обращенного. Мне очень хотелось заскулить от страха и забиться в угол, потому что я совершенно не представляла, что ему нужно от меня.

Адриан протащил меня через всю бальную залу, буквально выволок в коридор и рывком швырнул к стене. Я не запуталась в шлейфе платья лишь благодаря вампирскому чувству равновесия и ловкости. Потом резко повернулась к своему Мастеру и зашипела, ощерив клыки, от злости и обиды.

— Послушай меня, милая, — с угрозой заговорил Адриан, — тебе следует быть осторожнее. Из тех мужчин, что пускали по тебе слюни в зале, как минимум трое — охотники. Поэтому их гораздо больше волнует не глубина твоего выреза и то, что под платьем, а длина списка твоих жертв. Ты слишком хороша и неуловима для человека, вот они и выслеживают тебя. Тем более, что в городе-то люди пропадают…

— Я здесь ни при чем! — возмутилась я. — Я еще никого не убила!

— Я знаю, красавица, знаю, — снисходительно усмехнулся Адриан, погладив меня по щеке. — Это я обедаю. Но ты приметнее. Вообще-то, мне гораздо выгоднее не мешать охотникам выслеживать тебя, но по старой дружбе не удержался и предупредил.

— По старой дружбе предупредил… — протянула я с нехорошей улыбкой. — Заботливый какой…

Метнувшись вперед, я сделала то, что для вампиров является святотатством: напала на своего Мастера. В мою пользу сыграло то, что Адриан не ожидал нападения. Едва ли не урча от удовольствия, я запустила зубы ему в шею, с легкостью прокусила кожу и с наслаждением ощутила на языке тягучую кровь с металлическим привкусом.

Я выпила столько крови, сколько смогла. Больше половины так точно. Смотреть на бессильную злобу моего Мастера, его жалкие попытки приказать мне было весьма приятно. Напившись, я картинно облизнула губы и клыки и блаженно зажмурилась.

Поглумиться над Адрианом мне не дали. Из-за угла выскочили те самые охотники, что были на балу. Один из них плеснул на нас святой водой, я инстинктивно закрыла лицо руками и пронзительно завизжала, когда почувствовала, что кожа у меня на руках начала сползать обугливающимися лохмотьями. Невыносимая боль!.. Не помня себя от этой боли, я бросилась бежать по коридору.

Тогда я чудом сбежала. Наверное, только потому, что не хотелось испытать чудесное воздействие святой воды вновь. Я еле добралась до дома Лео.

Лео был в ужасе, увидев мои обугленные, почерневшие руки и алмазно сверкающие ногти, жутко контрастирующие с кожей. Он мгновенно велел своим обращенным найти мне жертву, а когда парня привели — напоил меня кровью, после чего погрузил в глубокий сон.

Так продолжалось несколько месяцев. Лео неизменно поил меня кровью, после чего погружал в сон и заставлял мое тело восстанавливать поврежденные руки. Он позволил мне проснуться лишь тогда, когда процесс заживления закончился. Руки вновь слушались меня и обрели прежнюю силу, но их красота была безвозвратно утрачена. До локтей они были испещрены сетью тонких и разветвляющихся белесых шрамов, а ногти постоянно оставались похожими на алмазы.

На все мои мольбы сделать хоть что-нибудь, чтобы эти шрамы исчезли, мой друг только разводил руками. Он сказал, что все время моего сна пытался придумать что-нибудь, но бесполезно. Скромно опустив глазки в пол, Лео признался, что пробовал даже снять с правой руки кусочек кожи и заставить мой организм вырастить на ее месте новую, но и на обновленной коже все равно проступали шрамы. Тогда же я узнала, что Адриан мертв. В отличие от меня, ему не повезло и охотники его не упустили. Что ж, горевать я точно не собиралась, потому что виноватой себя не чувствовала. Более того, мне казалось, что Адриан просто получил то, что ему причиталось.

Впрочем, я недолго праздновала свое отмщение. Впервые выйдя на люди я столкнулась с новой проблемой: мои руки привлекали слишком много ненужного внимания. Перешептывания типа «гляньте, какие странные ногти», «посмотрите на эти шрамы», «интересно, что это с ней случилось» преследовали меня на каждом углу. Именно с того дня я начала носить перчатки до локтей.

А потом я впала в страшное уныние. Месть Адриану долгое время была смыслом моей жизни. Теперь этого смысла не было. Красота была подпорчена, охмурение мужчин набило оскомину, а о приемах и балах было тошно слышать. Я безумно завидовала людям, у которых были семьи, возлюбленные, дети… Им было ради чего жить, было, за что бороться. А у меня ничего этого не было и быть не могло. Был только Лео и его «гнездо». Да и то, его «птенцы» мне были глубоко по барабану, поскольку я не несла ответственности за них. И Лео пришла в голову несколько странная мысль: он предложил мне завести свое гнездо. Главным аргументом он считал то, что я прекрасно понимаю чувства молоденьких и неопытных вампиров, оставшихся без Мастера. Терять мне было нечего, поэтому я решила попробовать.

Вместе с Лео мы собрали около 26 новообращенных «сироток» под мое крыло. Я стала для них наставницей, научила всему, что знаю. И с гордостью могу сказать, что вампиры моего «гнезда» всегда были самыми защищенными. Я заступалась за них перед прочими вампирами так, как мать заступается за детей. Так прошло еще несколько десятилетий.

С наступлением второй половины XX-го века жизнь вампиров весьма усложнилась. Охотники становились все более ушлыми, их оружие — все более совершенным. Нас стали чаще выслеживать и уничтожать целым гнездами. Так лишились своих «птенцов» и мы с Лео. В один день мы потеряли в огне всех тех, кого воспитывали и оберегали. А сами выжили, но больше уже никогда не решались обратить кого-то.

Во времена Второй мировой войны наши с Лео пути разошлись. Он предпочел остаться в Румынии, где мы жили на тот момент, а я уехала в Канаду. Потом посетила Германию, Австрию, пожила в Италии, ненадолго вернулась в Румынию, но Лео разыскать не сумела и уехала в Будапешт.

За столетия своей жизни я скопила приличное состояние. Его мне хватило, чтобы выкупить тот самый дом, в котором мы когда-то жили с Адрианом и отреставрировать его. Уж больно меня замучила ностальгия по этому дому. Необъяснимая, но от этого не менее реальная. Я наняла себе двух горничных, правда, первое время переживала, что они удивятся моему странному образу жизни. Но девушки попались на удивление непробиваемые. Им было совершенно неинтересно, почему хозяйка вечно ходит в перчатках, редко спит и никогда не ест дома, почему у нее нет ни друзей, ни возлюбленного, ни мужа. Меня это вполне устраивало. Постепенно я создала для себя максимально комфортные условия жизни.

В последние годы я стала редко выходить из дома. Мне было скучно смотреть на нынешних людей, скучно слушать их разговоры. Да и вообще, за столетия жизнь надоела. Порой я подумывала о том, чтобы сдаться охотникам. Порой подумывала о том, чтобы завести новое «гнездо», но тут же вспоминала, как больно было потерять в одно мгновение всех «птенцов»…

Сегодня я сделала редкое исключение лишь потому, что на улице было ощутимо прохладно, и никто не удивился бы, увидев девушку в перчатках и кофте с длинным рукавами в мае, а ведь без этих деталей туалета я никогда не выходила. Прогулявшись по пасмурным улочкам, я пришла к своему любимому уличному кафе и по привычке заказала себе кофе. Никогда его не пью, но обожаю вдыхать аромат.

Вспоминая историю своей жизни за чашечкой кофе, я отвлеклась и не слышала, как ко мне подошел официант. Я обратила на него внимание лишь тогда, когда он заговорил:

— Простите, госпожа, что я вас беспокою, — легко поклонился молодой человек, — но господин за крайним столиком слева просил передать это вам.

Я несколько удивленно посмотрела на темно-бордовую, почти черную розу на длинном стебле, которую официант положил передо мной на столик вместе с маленькой карточкой. Посмотрев на столик, за которым сидел мужчина, передавший розу, я увидела странно знакомый профиль с небрежно убранными назад темно-русыми волосами и могла поклясться, что глаза у него холодные и синие. Едва заметно улыбнувшись, я взяла в руки карточку, на которой было всего два слова:

«Мы дома…»

Я снова глянула на крайний столик слева, но там уже никого не было. Но это было не важно. Только один мужчина знал, какие цветы я люблю. Тот, кто сделал Будапешт моим домом.

Кажется, жизнь все-таки не так скучна, как мне думалось утром…