nadezhkin igor — Приют у джанки

Рой густых туч рвался в клочья, цепляясь за антенны на крышах домов и кровоточил проливным дождём. Крупные капли бомбили дорогу. Разбиваясь вдребезги о холодный камень, они собирались в братские могилы водостоков и навечно пропадали в тоннелях подземных катакомб. Пешеходы, спешили куда-то укрывшись под зонтами и из-за всех сил старались не обращать внимания на дождь. Автомобили плыли по воде бесконечно ровным потоком. И только парочка смельчаков бросала вызов стихии решительно вышагивая в тяжёлых, как их поступь, нубуковых ботинках. Они громко смеялись и толкали друг друга под бока, подначивая на что то грандиозное, что должно было разорваться нейтронной бомбой и вернуть к жизни давно минувшее лето.

Я не спеша двигался домой. Ноги тоскливо похлипывали в насквозь вымокших кедах, а одежда липла к телу, так что торопиться уже не было смысла. Измученный недосыпанием мозг, давно перестал пытаться склеить в памяти осколки вчерашнего рейва и просто вёл пошатывающееся тело домой, в кровать, где можно было провалиться в сон.

Я спустился вниз по улице и свернул в тихий дворик, что бы немного перевести дух. Дождь начал стихать, но воздух был ещё холодным и промозглым. Чёртова осень забиралась в самое моё нутро. Сначала под кожу, а от туда в кровеносные сосуды, которые разносили её по всем органам. А там уже она впитывалась в каждую клетку и дела меня абсолютно безжизненным. Нужно было бежать от неё, спрятаться где ни будь и подождать, пока тёплые лучи не освободят меня из под гнёта жёлтых опавших захватчиков. Но куда бежать? Эта мерзавка захватила уже всю планету, поработила все страны и народы. Всё северное полушарие в её власти. Надо пересечь экватор. Мне срочно нужно пересечь сраный экватор!

Я попытался встать, но ноги подкосились и я плюхнулся обратно на лавку. Голова летала вокруг шеи, а в животе ползала тошнота.

-Молодой человек. — надо мной стояла какая то женщина укутанная платком— Вам плохо?

-Нет. я просто пытаюсь убежать от тоски.

-Тоски?— женщина посмотрела на меня с недоумением.

-Ну да, тоски. Она шныряет по улицам и забирается в душу всем и каждому. Нам нужно стать как можно меньше и твёрже, что бы не пускать её в себя. Понимаете?

-С вами всё в порядке?— она скинула с головы платок. В каштановых волосах пробивались лучики проседи. Женщина внимательно смотрела мне в глаза. Она прищурилась, и куриные лапки исчертили уголки её глаз. На бледном лице проступали выхлопы мыслительной машины, которая перерабатывала мои слова. —может вам вызвать врача?

-Не надо мне ваших врачей. Мне нужно домой. Понимаете? —кажется кошёлка начала смекать в чем дело.— я пожалуй пойду.

Я встал и поспешно зашагал проч. Не хватало что бы это "мать Тереза" и впрямь вызвала скорую. Перспектива провести месяц другой привязанным к койке меня совсем не радовала. Я обогнул стоянку и вышел на бульвар. Я почти достиг цели. Оставалось только миновать пару улиц. Незаметно прошмыгнуть по площади. Спуститься в переход. Свернуть на право. Подняться по ступенькам. Пройти сто метров вдоль дороги. Срезать через алею. Дождаться автобуса. Расплатиться с водителем. Сидеть и ехать. Не пропустить свою остановку. Дойти до дома. Открыть дверь. Разуться. Выпить кофе. Не обжечься. Снять футболку. Снять штаны. Снять носки. Снять всё. Лечь, лежать, не забывать дышать, смотреть сон и жить, жить, жить....

-Куда ты прёшь?!— старушка собирала с земли яблоки, сумка лежала рядом. — ослеп что ли?

-Извините —я присел на корточки и начал помогать —Я просто немного замечтался— красные гадёныши были слишком юркие. Стоило взять одного, как он тут же выкручивался у меня в руке и бросался на утёк. —Я сейчас всё собиру.

-Проваливай уже отсюда. —старая гарпия смотрела на меня и скалила гнилые зубы. Дряблые, покрытые струпьями руки перекладывали яблоки в пакет.

-Извините

Я поспешил капитулировать. Люди уже начали оборачиваться на меня. Того и гляди какой ни будь гражданский активист позовёт полицию. Главное внимательно смотреть по сторонам. Мне вообще нужно быть более внимательным. Даже учителя в школе так говорили. Говорили, что я мог стать отличником, если бы внимательнее относился к учёбе, внимательнее подбирал друзей, внимательнее слушал старших. А что значит это ваше внимательнее? Я и так внимателен. Все эти детали сами ускользают от меня. Это выше моих способностей. Кажется, даже есть такая болезнь дефицит внимания. Завтра пойду к доктору, пусть он вылечит меня или хотя бы даст пособие по инвалидности. Люди слишком легкомысленно относятся к этому страшному недугу. Нужно привлечь внимание общественности к этой проблеме. Снять целую передачу. Пригласить светил медицины и ведущего похожего на ярмарочного зазывалу. Я и другие люди, страдающие дефицитом внимания, будем выходить по очереди и рассказывать свою историю. Телевизионщики пригласят наших родственников, что бы они поведали как тяжело быть матерью, сестрой, женой, сыном, братом человека с дефицитом внимания. Зрители будут ободрять нас речами, а подставная толстушка демонстративно расплачется на камеру. Потом ещё кто ни будь пустит слезу. Оглянуться не успеешь как все уже будут рыдать вытирая носы белыми платочками. Приглашённая знаменитость заявит, что под её началом будет открыть фонд помощи не внимательным. Снимут слезливую социальную рекламу, в которой маленький мальчик попадает под колёса автобуса, из за своей рассеянности, а в конце на чёрном экране белыми буквами приведут статистику, мол столько и столько умирают каждый год из-за невнимательности. Люди не останутся равнодушными. Всем жалко маленьких мальчиков, особенно лежащих под колёсами автобуса. Заголовки всех СМИ раздуют это всё до космических масштабов. Миллионы людей в один обусловленный день будут надевать жёлтые ленточки, или выходить на парады, или зажигать маленькие свечки, или отпускали в небо белоснежных голубей, или......

ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ!

Я уже стоял в подземном переходе. Передо мной простирался Эверест из грёбанных ступенек. Клянусь вам ,их было сотни две, не меньше. Даже самый опытный альпенист с трудом взобрался бы на них. Такое под силу только макороникам-боксёрам из американских фильмов середины ХХ века. Я решил немного постоять и набраться сил перед восхождением. И почему они не ставят эскалаторы в переходы? Я оглянулся. Людей не было. Только какой то паренёк шёл мне навстречу скачущей походкой. Знакомой скачущей походкой. Но откуда знакомой ? Он остановился возле меня, протянул мне руку и сказал.

-Привет — я размазал свою ладонь по протянутой руке —Чего ты стоишь здесь?

-Здесь слишком много ступенек. Они просто бесконечные. Эти ступеньки настоящая засада. Их специально поставили здесь, что бы не пускать меня домой. Понимаешь? Это ступеньки моего предкновения . —парень приблизил своё лицо и посмотрел на мои зрачки.

-Крепко же тебя накрыло. —он пощёлкал пальцами перед моими глазами —тебе не стоит слоняться по улицам.

-Определённо точно не стоит.

-Пойдём ка ко мне. У меня есть то, что немного тебя успокоит.

Я поплёлся за ним. Ноги стали ватными. Мозг уже не справлялся. Теперь можно было расслабиться. Он будет думать за нас двоих.

Очнулся я на полу. Возле меня лежала в невообразимой позе какая то девица и фильтровала мир потухшими глазами. В центре комнаты загорелся красный огонёк и осветил чьё-то худощавое лицо, которое тянуло пламя в себя через металлическую трубку, пока оно не погасло. Девушка размахивала руками, словно дерижировала оркестру у себя в голове. Я попытался окликнуть её, но она была слишком поглощена своими мыслями, которые, то растягивались как резина, то сворачивались в фантастические клубки, принося сумятицу в одурманенную голову. Я встал. Туман в моей голове почти рассеялся. Я попытался разглядеть фигуру в центре комнаты, но было слишком темно. Огонёк вспыхнул опять и я решил оставить его в покое.

Выйдя в коридор я огляделся по сторонам. Я точно был здесь раньше. Но когда? Из кухни раздался грохот посуды и тут же посыпались проклятья. Когда я вошёл я увидел Мартина Дориана, мы с ним учились в одной школе. Я и Марти играли в одной футбольной команде. Славный парень. Он был одним из лучших игроков. К тому же удивительно красив. Высокий, светловолосый, фигура как у древнегреческого атлета, которых мы видели в учебниках по истории. Девицы за ним толпами бегали. Да только пару лет назад он окончательно сторчался и от былого школьного сердцееда остался один иссохший скелет, в котором кое-как держалась пропащая душа. Он стоял возле плиты и что-то вываривал в алюминиевом ковшике. Густая жижа побулькивала и распространяла по всей квартире ужасную вонь. Мартин повернулся ко мне. Из под бледной кожи виднелся череп, губы были синими как у покойника, на них налипли какие то белые катышки, похожие на лопнувший пузырь из жевательной резинки.

-Очнулся? — он улыбнулся, оскалив удивительно здоровые зубы. Они ужасно не подходили к его новому лицу. — Тебе повезло, что я проходил мимо. В таком состояние тебя бы живо замели.

-Спасибо тебе Мартин. Я немного прогадал. Не думал, что меня накроет, прежде чем я доберусь до дома.

-Ничего. С каждым может такое случиться — он убавил газ и уселся за стол — Садись. Может, выпьешь чая?

-Чая? — я посмотрел на грязные чашки вокруг, которых кружила мошкара — Нет, спасибо. Меня ещё слегка мутит.— Мартин закурил сигарету и протянул пачку мне.

-Как ты поживаешь?

-Всё хорошо — спрашивать о его делах было бессмысленно , всё и так было очень наглядно

-Рад слышать — он покачал головой, будто бы одобрял мой ответ — Я сто лет тебя не видел. Ещё со школы. Помнишь, как мы ходили играть в футбол после уроков?

-Конечно Марти

-У нас была отличная команда. — Марти о чём-то задумался. Его глаза блестели, как в лихорадке— А помнишь игру за первенство в городе среди школ? Тогда мы всем показали, на что способны. Вели три мяча — он ухмыльнулся — А ведь против нас играла лучшая команда…

-Помню — я соврал. На самом деле всё это уже давно забылось. В памяти мелькали лишь несколько несвязных отрывков, да и те были так расплывчаты и далеки, что казалось, будто я видел это в кино или слышал от кого-то из знакомых. Со мной такого точно никогда не случалось. Марти всё не унимался.

-А после игры мы пошли в кабак, возле театра. Там я познакомился с Джил Спенсер. Классная была девчонка. Вот бы сейчас на неё посмотреть. Говорят, после родов она сильно поправилась. Ты помнишь Джил?

-Не уверен — я опять соврал. Джил Спенсер была моей первой любовью. Но для всех это был секрет. Даже для самой Джил.

Образы в моей голове становились всё чётче, цвета всё ярче, а голоса всё ближе. Всё это было так не обычно. Я так долго не вспоминал об этом дне, что почти забыл о его существовании, а теперь был уверен, что всё это происходило буквально вчера. Всё возвращалось. На сердце у меня было не спокойно. Воспоминания врывались в мою жизнь слишком стремительно. Я ещё не был готов, к встрече с ними.

Марти втянул щёки, немного посмаковал сигаретный дым и отправил его извиваться под потолком. Он хотел что-то сказать, но я перебил его

-Сколько сейчас время?

-Без четверти девять.

-Мне наверное уже пора— Мартин оживился. По его глазам я понял, на сколько, он одинок

-Оставайся! Переночуешь у меня, а завтра поедешь домой. Нам будет чем себя развлечь —он кивнул на ковшик.

-Мне правда нужно идти — я встал из за стола и остановился в дверном проёме —Я бы с удовольствием остался….

-Ладно. Тогда заходи ко мне ещё. Я почти всегда бываю дома.

-Хорошо Марти. Я загляну к тебе на неделе.— Мартин привстал — Не провожай меня

-Как знаешь. До встречи

-Увидимся.

Мне хотелось уйти от туда. Но ещё сильнее мне хотелось больше не встречаться с Марти. Он отличный малый, даже сейчас, но смотреть на то, каким он стал, я просто не мог. Мне не верилось, что человек может так преобразиться всего за три года. Хотя для джанки три года это целая вечность. Куда более здоровые парни рассыпались в прах за несколько лет. Так что Марти ещё не плохо держался. По крайне мере это пока был человек. Откорми, помой, причеши и будет как новенький, если конечно не успел подхватить, чего ни будь.

Я вышел на улицу. Дождь совсем прекратился. Его последние следы тонули в опустившихся сумерках. От былой суеты остался только стихающий гул. Предзакатный час всегда самый тихий. Дневные заботы растворились в горячих ужинах и белые воротнички уже расположились в креслах перед телевизором, а ночные странники ещё не начали носиться туда сюда в поисках своей дозы веселья. Желудок сводило от голода. Может всё таки не стоило отказываться от угощений Марти? Я в последний раз взглянул на его окна. Свет уже погас. Марти больше не чувствовал себя одиноким.

Я вышел на проспект и зашёл в маленькое кафе, что бы немного взбодриться. Крепкий маслянистый кофе смывал мои мысли и минувший день становился далёким и не реальным. За окном промчалась кучка школьников. Они горланили и пинали друг другу мяч, воображая себя великими футболистами. Им грезилось красивое будущее. Никто из них не смел даже подумать о том, что всё может сложиться иначе. А ведь и мы, с Марти, когда то были такими же. С тех пор и впрямь прошла целая вечность. Я ни как не мог выбросить Марти из головы. Вот только пугало меня не то что произошло с ним, за много лет я повидал не мало таких метаморфоз, а то, что мы сделали с нашим детством.

Ведь Марти был одним из лучших спортсменов в школе. В пятнадцать лет он выжимал от груди больше взрослого. А сейчас? Этот сраный джанки еле ложку с зажигалкой удерживает, не то что штангу.

Я закурил и постарался отвлечься от всего этого. Мне не следовало думать обо всём этом. Мне нужно было поскорее добраться домой и хорошенько проспаться.

Я просто сильно устал

03. 05. 1993 — 17.11. 11.

Потерянные

1

Жалкий городишка. Мне он сразу не понравился. Как только сошёл с поезда, понял, что не стоило сюда приезжать. Но мне нужно было побыть в дали от дома. Обдумать всё что произошло, разложить по полочкам. А тут на работе мне предложили эту поездку и я не раздумывая согласился. В таких вопросах вообще нельзя думать. Если уж решил, то делай. Иначе потом найдёшь тысячу причин отказаться.

Поселили меня в неплохую гостиницу, правда стояла она по соседству с окружной тюрьмой, но меня это мало заботило. Хороший просторный номер. Телевизор, кровать, рабочий стол, ванная комната. Я о таком и мечтать не мог. Да к тому же он был трёх местный, а жил я там один. Это было не сравнено лучше комнатки в доме моей матери. Работать приходилось мало, а платили хорошо, так что почти всё время я был предоставлен самому себе. В целом, всё было не так уж плохо. Неожиданный отпуск в сентябре, так ещё и на полном обеспечение. Грешно было жаловаться.

Но город и впрямь убогий. Настоящая провинция. Ни приличных мест, ни приличных людей, а только грязные улицы, залитые скукой и солнцем. Почти всё время я проводил в номере со своим дружком. Отличный малый. Знает толк в настоящем веселье. Тоже приехал по работе. Да вот только трудится, он не собирался. Его дорожная сумка была под завязку набита кайфом, даже сменному белью места не нашлось. Всё как наказал старина Хантер. Но ему не повезло с соседями. Парочка задротов с севера. Работали сутками, пили только по субботам и только по две бутылки. Так что о хорошенькой вечеринке ему пришлось забыть до встречи со мной.

Это он меня первый заприметил. Наверное, мне и впрямь пора заняться своим внешним видом. Когда к тебе подходят после смены и говорят , что есть отличная трава, это сначала радует, а потом наводит на некоторые мысли. И я не сказал бы, что эти самые мысли, мне понравились. Представляете, как я себя чувствовал. А ведь я стал выглядеть весьма сносно, по сравнению с тем, что было. Мы с ним сразу нашли общий язык. С ним было весело, если он не упарывался слишком сильно, да к тому же он угощал не плохим кайфом. Что я в тот момент ещё мог желать от человека?

И вот однажды мы оба отпросились с работы и засели у меня в номере. Погода стояла отвратная и мы намеривались провести у меня несколько суток, пока не потеплеет. Целый день мы курили и трепались о всяком разном. С ним было удивительно легко говорить, он не знал меня, ни знал ничего о моей прошлой жизни. Ему можно было говорить всё что угодно. Я ему слишком нравился, поэтому он меня слушал, но он знал меня слишком мало, поэтому ему было плевать. Идеальный собеседник. К тому же ему самому было что рассказать. При его образе жизни, богатый опыт это неизбежность.

Дело уже шло к вечеру. Ему позвонил какой то парень, из местных, и спросил нет ли у него чем поразвлечься. Парень обещал притащить своих подруг и мы охотно согласились. В запасе у нас ещё оставалось немного травы, упаковка пива, и семь кристалликов фена. Нам двоим это было уже не осилить, а отличная компания могла скрасить вечер, который начинал идти на убыль. Через пол часа мой номер уже был забит народом. С этим парнем приехал его дружок, который мозолил мне глаза весь вечер, и три девчонки, ни чего особенного, но на фоне остальных жителей городка, они представали в лучшем свете, по крайней мере они умели не плохо отдохнуть. Мой приятель поднялся к себе и принёс ещё фена и немного отличной музыки. Местный парень оказался историком и мы почти весь вечер обсуждали с ним античный Рим. Точнее сказать, он говорил, а я ловил каждое его слово. Мой приятель умел подобрать отличную компанию. Сам он тем временем болтал с одной из девиц, весьма милая, но мне она как-то не приглянулась. Меня зацепила другая. Худенькая, высокая с обритой головой и дешёвыми чернильными татуировками. Идеальный образ для больного мозга. Но завести с ней разговор всё как-то не представлялось возможным. Если честно я не очень-то и старался. Она была ничего, но не достаточно интересна, что бы потратить на неё такой прекрасный вечер. Со мной всегда так бывает, самые лучшие люди, остаются не замеченными мной, не справедливо сочтённые скучными. Да к тому же она уделяла больше внимания моему приятелю. А тогда я так сильно им восхищался, что не мог посегнуть, на то, что принадлежит ему.

Ночью она предложила поехать в клуб и немного развеяться. Я был не против, все уже начинали утихать, а мне страшно не хотелось останавливаться. К тому же это была не плохая возможность узнать её получше. С нами увязалась её подруга, та что весь вечер купалась во внимание моего и приятеля, и он естественно поехал с нами. Бедная девица, мне кажется, она начала от него уставать.

Мы стояли у входа. Вечернюю тишину разрывали миллионы цикад и глухой бас, которой вываливался вместе с кучками пьяных парней, которым не терпелось выяснить отношения. Мы приняли скоростей и зашли в клуб. Он оказался паршивым, чего и стоило ожидать. Кучка потасканных девиц выплясывала в центре, под какую-то электро обработку очередного слезливого хита, а парни, размазавшись по стенам, потягивали пиво и смотрели на них. Уж не думал, что когда ни будь буду скучать по припудренному лоску своего города. Слава богу химии было предостаточно.

Мой приятель и его «спутница» пошли на бар. А мы рванули танцевать. Плевать на музыку, в нас кипела энергия, и нужно было куда-то её выплеснуть. По дороге на танцпол она сказала мне своё имя. Инна. Теперь я знал как её зовут, это хотя бы что-то.

2

Через два часа по улицам города бродила парочка. Инна еле стояла на ногах и как могла цеплялась за свою опору, но парень с трудом удерживал её, и они то и дело валились на асфальт и начинали беспомощно дёргать ногами, как жуки перевёрнутые на спину. Он как мог веселил её и старался не замолкать. Ей это нравилось. Стоило парню замолчать, как она тут же начинала угасать. Сегодня она и впрямь сильно перебрала. Обычно она ведёт себя более сдержанно. И к химии Инна относится не так уж благосклонно, но ей не хотелось ударить перед ним в грязь лицом. Она весь вечер смотрела, как он тайком поглядывает на неё, но ему явно не хватало смелости. А сама она не привыкла делать первый шаг. Вот и пришлось ждать пока он напьётся по крепче и решиться наконец заговорить с ней. Но оно того стоило. Он весьма приятен собой и выгоднаосеял в беспросветном мраке того быдла, что окружало её в этом городе. И зачем только она сюда приехала? Решила с экономить на университете... Лучше бы она платила втридорога в родном городе. Но кто же знал?

Они сели на автобусной остановке. Парень посмотрел на неё. Всё таки в нём что-то есть.

-До скольки ходят автобусы?— у него приятный голос и странный выговор. Ей это определённо нравилось. Его диалект лишний раз напоминал Инне, что он не из этих мест и эта мысль почему-то грела ей сердце.

-Не знаю

Каждое слово давалось ей очень тяжело. Приходилось выстраивать в правильном порядке кучу букв и ей этого не хотелось. Ей хотелось просто сидеть рядом с ним. Она давно не чувствовала себя так безмятежно. С тех пор как умерла её бабушка. Девчонкой, она всегда ложилась на пол возле её кресла и чувствуя горячие лодыжки засыпала. Глаза Инны закрылись.

Проснулась она от сильного толчка. Асфальт был таким мягким и тёплым. Парень ругался просунув палец в дырку на коленке. Он поднял её с земли и взвалил на спину. Инна обвила руками его шею. Острые плечи впивались ей в руки. Вообще-то ей не нравились худые. Она любила чувствовать мощь в своём парне. Любила некую животную силу, заточённую в мышцах, но этот всё равно был нечего. К тому же фигура дело поправимое.

Они стояли возле гостиницы, где он остановился. Она смекнула к чему всё клонится. Ей не очень то хотелось спать с ним, во всяком случае не сегодня. Ну бежать уже было поздно. О том чего ей хочется, нужно было думать раньше, теперь уже ничего не поделать.

Они поднялись в его номер и почти сразу преступили к делу. Инна не могла не признать, что целуется он весьма не дурно, но пожар желания это всё равно не разожгло. Сейчас ей нужно отвлечься от этого и подумать о чём ни будь другом. Или о ком ни будь…

Вдруг он остановился. Он посмотрел ей в глаза и после паузы сказал

-Ты знаешь, нам ведь совсем не обязательно делать это.

Эти слова окончательно растопили её сердце. Она распласталась на его груди. Ей давно не было так хорошо.

3

Я лежал и смотрел на Инну. У неё было потрясающее тело. Да и в целом она было ни чего. Эрекции по прежнему не было. Долбанная химия. И за каким чёртом я так накачивался? Ведь вполне можно было обойтись травой и алкоголем. Но нет же, мне подавай всё, что попадётся под руку. И зачем я тащил её к себе через весь город? Не повезло, так не повезло. Хотя всё ещё не так страшно. Моя удача, что она так легко отказалась от идеи секса. Реши она продолжить и что бы я тогда делал со своим шнурком. Я уже был уверен, что катастрофы не избежать. Да… Не так я себе представлял ночь, после долгого воздержания.

Инна поёрзала на моей груди и что-то промямлила. Всё таки она бесподобна. У нас таких точно не водится. Точнее сказать, такие как она, не водятся с такими как я. Жаль, что всё накрылось медным тазом. Я ещё раз посмотрел на свой член. Этот предатель всё так же не желал подавать признаков жизни.

Ну ничего, может быть утром.

4

Рвота уже заполнила рот Инны. Она вскочила и побежала в туалет. Внутренности горели, а голова кружилась, словно она часами каталась на карусели. Инна прополоскала рот и вернулась в спальню. Он сидел на кровати и потирая сонные глаза спросил

-Всё в порядке?

-Да — Инна вымученно улыбнулась. — мне просто нужен свежий воздух.

-Хочешь, я пойду с тобой?

-Нет. Всё будет хорошо.

Она спустилась на улицу. Ночной воздух ударил ей в лицо. Инна почувствовала долгожданную прохладу, она стёрла всё, что происходило за последнее время. Ей было так легко, что казалось, стоит ей подпрыгнуть, как её тут же унесёт в мёртвый холод открытого космоса. Она гуляла по заднему дворику гостиницы. Он был пуст, только старый кот копошился в кустах в поисках каких-то сокровищ. Она села на край пустого бассейна. Инна не могла поверить, что этот оазис когда-то был полон жизни. Он всегда был таким. Мертворожденный источник, безлюдный и пустой, как и всё в этом городе. Кот прижался к её бедру. В этом старом комке шерсти было невообразимо много нежности. Так уж устроен мир. Никто не любил Эсмиральду так, как уродливый горбун.

На её плечё упала тяжёлая ладонь. Инна не дрогнула, она знала, что он сейчас придёт. Он уселся рядом с ней и протянул ей стакан воды.

-А ты ведь мне сразу понравился.

-Я знаю.

-Тогда почему не подошёл?— он молчал— Странный ты человек.

Инна положила голову ему на колени.

Может у них всё получится?

5

Я уже с трудом держал глаза открытыми. Всю ночь я просидел с Инной возле бассейна. Мы просто сидели и болтали. Давно я так ни с кем не разговаривал. А когда рассвело мы отправились в кафе не подалёку, что бы позавтракать. Помещенье было полупустым. Официантки, в белых фартуках обшитых кружевом , суетливо носились с подносами, а посетители уткнулись в утренние газеты. В кафе стояла гробовая тишина, если бы не парочка запоздалых гуляк, которые тихонько хихикали, пытаясь взбодриться крепким кофе, можно было бы услышать как провода гудят в стенах. Мы расселись на мягких стульях, обшитых плюшем, и к нам тут же подошла дородная женщина и оголила в улыбке белоснежные зубы.

-Вы готовы заказать?

-Может, посоветуете, что ни будь ?

-У нас сегодня подают замечательный омлет.— она забрала из мох рук меню — Поверьте, вы не найдёте там ничего лучше.

-Ну хорошо, давайте ваш омлет.

-А вашей спутнице?

-То же самое.

Женщина поспешила уйти.

Я посмотрел на Инну. Сейчас она показалась мне особенно красивой. При дневном свете, в её лице было что-то по домашнему уютное. Что-то, в чём хотелось остаться на всегда.

В тот момент я вообразил себе, что у нас может что-то получиться.

Скука

Я всегда боялся тюрьмы. К моменту, когда меня осудили, многие из моих друзей уже побывали здесь. Они говорили, что тюрьма это ужасное место, но я и представить себе не мог насколько. Я провёл за решёткой уже три года. Три бесконечно долгих года. И каждый день начинался и заканчивался одинаково. Ни чего не меняется, и не изменится ближайшие пять лет.

Я боялся того, что может произойти со мной. Боялся тех, кто позарится на мои сигареты, боялся надзирателей, боялся ублюдков, что будут поджидать меня в душевой. Но как оказалось, всё это мелочи. Страшнее то, что с тобой ничего не происходит. Теперь я знаю, каково в аду. Нет там ни каких чертей, котлов и прочей ерунды. Там нет ничего. И ты обречён вечно висеть в пустоте. Через пару лет, ты будешь молить бога о том аде, которым нас пугали в детстве. Пускай варят в котле, пускай чёрные как смоль псы поедают твою плоть, пускай с тебя сдирают кожу. Всё лучше, чем это.

Все говорили, что мне повезло с сокамерниками. Первый — Старик, который сидит здесь чуть ли не с открытия тюрьмы. Ему дали двадцать лет за убийство жены и её любовника. Он застал их спящими в своём брачном ложе. Несчастные даже не проснулись. Так и лежали в обнимку, пока соседи не почуяли трупный запах. Врачам пришлось пользоваться ломиком, что бы расцепить их. Воистину любовь до гроба.

Потом ему накинули ещё семь лет за попытку побега, а потом ещё четыре, за убийство сокамерника. Он пытался изнасиловать Старика. Больной выродок пырнул его заточенной пружиной и оставил истекать кровью. Когда охранники нашли тело, Старик спал, как ни в чём не бывало.

Другие заключённые говорили, что в молодости, он был сущим дьяволом, но время нм кого не щадит, особенно, таких как мы. Сейчас это был дряблый старикашка, который мочился то с трудом, ни то, что б напасть на кого то. Почти всё время он лежал и травил тюремные байки. Но его никто не слушал. Ни то что бы нам было не интересно, даже очень, это могло хоть ненадолго развлечь нас, но во рту у него осталось всего несколько зубов и все слова превращались в бессвязные шипения и причмавкивания. Но на крайний случай годились и они.

В последнее время он всё чаще молчал. Лежал и смотрел на тюремный двор. Мне кажется, он ждал смерти, которая и так порядком задержалась. Но здесь смерть — это награда для избранных.

Старику постоянно прислуживал молодой парень, чуть помладше меня. Он загремел совсем недавно. Его поймали, когда он выносил свиные тушки, с бойни на которой работал. Когда приехала полиция, он во всём покаялся. Думал что всё это пустяк. Погрозят пальчиком и отпустят домой. А они упрятали его на полтора года. Первую ночь в тюрьме он плакал, как маленький мальчик на коленках у мамочки. Вы бы это видели. Детина, здоровенный как бык, которых он колол пачками, хлюпает носом уткнувшись в подушку. Я думал, умру со смеха.

А старик помог ему освоиться. Если бы не он, парни уже давно постучались бы детине с чёрного входа. Уж поверьте мне, желающие в очередь бы выстроились. Если ты смог опустить такого верзилу, никто не захочет с тобой связываться. Парень понимал, с какой стороны его хлеб намазан маслом и делал всё, что бы старик был доволен. Будь тот лет на двадцать помоложе, вышла бы не плохая парочка.

Ещё с нами сидел один нацист. Мерзкий тип. С таким держи ухо в остро. Он ничего не говорит в лицо. Всё время улыбается тебе, а стоит отвернуться, накинет тебе шнурок на шею и спокойной ночи. Он со своими дружками изнасиловал еврейскую девушку. Они развлекались с ней всю ночь, а потом изуродовали утюгом. Кому то пришла мысль, что она могла залететь и выносить в своём чреве жидёнка. Они лишили её женского начала. На утро её нашли на пустыре за городом. Врачи три дня боролись за жизнь девушки, а когда она пришла в себя, то дала показания. Один повесился ещё в следственном изоляторе. Остальные трое получили по шестнадцать лет. В тюрьме нациста достали родственники девушки. Двое парней превратили его нижнюю часть тела в сплошное месиво. С тех пор он прикован к инвалидной коляске. Четвёртым был какой то не нормальный. Всё время сидел в своём углу и молился. О нём и рассказать то нечего. Даже не знаю за что он здесь.

В то утро мы как обычно лежали и ждали завтрак. Оставалось ещё полчаса. Мы старались развлечься историями с воли и анекдотами, которые слышали уже миллион раз, но всё равно смеялись. Смеялись до слёз, покатываясь на своих койках. А что нам ещё оставалось?

Старик смотрел в окно и ухмылялся, глядя, как парочка молодых кабелей резвится в снегу. Вот смотришь на них и не можешь поверить, что они разорвут тебя в клочья, стоит им дать команду.

Охранники на вышках лениво потягивались. Никогда не мог их понять, неужели им нравится каждое утро приходить сюда? Мы бы отдали всё на свете лишь бы выбраться, а они…. Хотя, наверное, это совсем другое.

Нацист читал анекдоты из прошлогодней газеты. Шесть паршивых бородатых анекдотов. В нормальной жизни, я бы даже не улыбнулся, услышав их, а сейчас заливался смехом, похрюкивая и катаясь по матрасу, который поскрипывал мне в такт. Горе мясник внимательно выслушивал анекдот, который мог рассказать наизусть и смотрел на старика, как бы спрашивая у него разрешения. Убедившись, что он не против, детина издавал несколько глухих смешков и тут же замолкал, боясь упустить волнующие подробности следующего. Нацист дочитал колонку и убрал газету в тумбочку, ждать своего часа. Он закинул мёртвые ноги на подставки и выехал в центр камеры. Все затихли и стали ждать. Нацист развернул кресло ко мне и сквозь смех сказал.

-Был у меня один дружок, смеялся точно как ты, только при этом шлёпал себя по коленке. Да так, что потом оставались красные следы. Он, кстати, был страшно падок на баб. Ему плевать было с кем, лишь бы член между ног не болтался. Ей богу, трахнул бы родную мать, если та была жива. Однажды мы сидели с ним в баре и прилично надрались. Решили заглянуть к одной девице, которая жила не подалёку со своей бабушкой. Она конечно не красавица, но для наших целей подходила как нельзя лучше. Приходим мы к ней. Бабуля, божий одуванчик, приглашает нас на чай и впускает в гостиную. Дав только внучки дома, не оказалось. Я решил мотать от туда, а мой приятель остался на чаёк — он хихикнул и подмигнул мне — В кабак он вернулся через два часа довольный как петух в курятнике. А через пару дней я узнал, что старушка отвела душу богу в эту ночь.

Мы с ново залились хохотом. Даже старик оторвался от своего окна.

-Готов поспорить, она и мечтать не могла о таком конце — Еле выдавил из себя детина, подёргивая ногами, как огромный младенец.

-А конец у него был что надо. В пол моей руки, не меньше.

Я уже не мог смеяться и просто подёргивался, будто ко мне подключили электрический ток. Это была новая история. По крайней мере, на этой неделе, я её ещё не слышал.

-Не говорите о нём — раздалось из угла, в котором сидел наш полоумный святой.

-Что?!

-Не говорите о господе боге. Не смейте упоминать его в таких историях.

Я не верил своим ушам. По моему, он впервые сказал что-то связное. Старик перевернулся на бок и удивлённо посмотрел на святого.

-Вам всем это зачтётся— глаза святого намокли, изо рта летела слюна— Вам всем воздаться за грехи. Всем воздастся за земные деяния. Никому не уйти от суда божьего. Никому!— все внимательно слушали— Вас всех ждёт преисподняя . Вы сгниёте в пасти гиены огненной. И воспарят чистые духом на небеса. И отправятся грешники в ад на мучения вечные— он отвернулся к стене и тихо заплакал. Но тут же успокоился и вернулся к своим молитвам.

Нацист на руках перебрался на кровать и подтянул за собой два каната, что в былые времена служили ему ногами.

-Можешь не сомневаться, ты спустишься туда вслед за нами. Или ты думаешь он простил тебе всех этих девочек?— но он говорил в пустоту— Твою мать! Не делай вид, что не слышишь меня. Не смей отворачиваться, когда я с тобой разговариваю. Я тебе ни пацан какой-то. Ты можешь сколько угодно ездить охране по ушам. Но меня ты не наебёшь! Я знаю что ты меня понимаешь.— Он схватил с тумбочки кружку и кинул в угол, в котором лежал, свернувшись калачиком, святой.

Старик повернулся на спину и провёл рукой по седой бороде, в которой ещё бились за жизнь несколько угольно-чёрных волос.

-В оё вемя аое не пащаи.

Нацист поднялся на локти.

-ты слышишь выблюдок? Если бы я не был прикован к постели, я научил бы тебя уважения. Ты б на всю жизнь запомнил мою науку.

Он в немой просьбе посмотрел на старика, тот адресовал её детине. Громила тяжело поднялся и встал возле койки старика. Он провёл здесь слишком мало времени и понятия не имел что ему делать. Я же выучил этот урок очень давно и знал его наизусть, как послушный школяр, мечтающий выслужиться перед учителем. Я стянул с изголовья кровати полотенце и намотал его на руки. Старик кивнул в мою сторону и детина робкими шагами поступил в моё распоряжение. Мы двинулись к святому, он всё так же нашёптывал себе что-то под нос. Я накинул полотенце ему налицо, перекрестив руки на затылке. Святой начал визжать и изворачиваться. Я и подумать не мог, что в этой жирной свинье столько прыти. Он пытался стянуть полотенце с лица. Дурак дураком, а сообразил, что мы хотим с ним сделать. Может прав был нацист?

Я стащил его на пол. Святой из последних сил старался разжать мои пальцы. Он вскочил и начал выстреливать ногами, в надежде поразить, кого ни будь. После очереди холостыми, он начал кричать. Детина не растерялся и вырубил святого одним мощным ударом. Святой сполз к моим ногам. Боже мой, что за удар! Ему бы на ринге выступать, а он здесь с нами мается. Не могу я понять этого мудака. Будь в моих руках столько силы, я бы не кому не позволил так с собой обращаться. Теперь то я понимаю, почему старик так о нём пёкся. Я бы дорого заплатил за то, что бы этот гигант был на моей стороне. Всё-таки старикашка и впрямь был не так уж прост. Не зря ведь он столько здесь продержался.

Святой начал приходить в себя. Я зажал его голову между колен. МЫ все смотрели на старика. Так, как гладиаторы смотрят на своего императора, ожидая судьбоносного решения. Старик кивнул головой. Я стянул со святого штаны. Он в панике дёргал ногами, выбрасывая их с такой силой, что казалось, они вот-вот оторвутся. Детина иступлёно посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на старика, но тот лишь кивнул ещё раз подтверждая своё решение. Он не решительно приблизился к святому и опустил ему на спину свои тяжёлые руки. Святой пытался лягнуть его, как жеребец не опытного наездника, но это лишь раззадорило детину. Он несколько раз ударил святого в поясницу и тот беспомощно прогнулся. Детина расстегнул штаны и с ужасом уставился на свой эрегированный член. Готов поспорить он и представить себе не мог, что у него когда ни будь встанет на престарелого жирного мужика. Его ждало ещё слишком много открытий. Святому было не позавидовать. У детины был здоровенный агрегат. Что тут скажешь? Мощь и сила во всех её проявлениях. Святой уже не сопротивлялся. Он только царапал бетонный пол своими ногтями, издавая ужасные звуки. Настолько, что даже у меня перевернулось что-то внутри.

Детина плюнул на член и вставил его. Хотя вставил это слишком громко, Скорее ввёл, аккуратно нащупывая то, что таится в глубокой неизвестности. Нацист руками вскарабкался по простыне и сел. Его глаза скользили по телу святого. Он наморщил нос на манер волчьего оскала и прикусил губу.

Детина не смело поглаживал спину святого. С каждым толчок он чувствовал в себе всё больше и больше силы. Становился более уверенным. Святой совсем размяк и только похрипывал при каждом вдохе и выдохе. Детина вошёл в раж. Он трахался с яростью дикого зверя. Он уже не боялся того, что таится в темноте и загонял член до самого конца. Детина делал глубокие вдохи и выпускал воздух сквозь плотно сжатые губы, издавая странное шипение.

Нацист дёргался в нетерпение, словно это он трахал святого. Больной урод поглаживал себя по животу. Если бы его член не обмяк вместе с ногами, он обязательно бы передёрнул. Я не сомневаюсь в этом.

Старик продолжал смотреть в окно. В камере стояла гробовая тишина. Лишь детина пыхтел, да что-то похлюпывало внутри святого, толи дерьмо, толи кровь, толи всё вперемешку. Не знаю как долго всё продолжалось. В такие моменты теряешь счёт времени. Прекратилось это когда детина содрогнулся и свирепо простонал. Он сделал пару мощных толчков, ставя точку во всём этом действе.

Нацист откинулся на спину и глубоко дышал. Старик повернулся ко мне и выдавил из себя слова, которые плюхнулись в воздух как паста из тюбика.

-Он ас заожит огда ощётся.

Как я говорил, я давно выучил урок и прекрасно знал, что нужно делать. Я сдавил горло святого между ногами. Он впился ногтями в мои лодыжки. Мышцы его живот судорожно сокращались, стараясь ухватить глоток воздуха. Ноги беспомощно дёргались. Лицо налилось кровью и разбухло так, что казалось, глаза сейчас вылетят, как пробка из бутылки шампанского. Слюна брызгала изо рта. Белки глаз стали рубиново красными и наконец он утих. Я приложил руку к его груди и убедился, что сердце не бьётся. Мы все улеглись на свои койки.

Когда охранник пришёл отвести нас в столовую, его встретил мёртвый святой с окровавленной задницей. Наш своеобразный способ сказать «с добрым утром». Судья оценил наш подарок в шесть лет каждому.

Я до сих пор не знаю зачем мы это сделали.

Зато теперь нам будет о чём посудачить.

Хороший сын

Мама и впрямь выглядела очень плохо. Она сначала даже не узнала меня. Она долго разглядывала меня, когда я зашёл в палату. Она долго щурилась на меня, а потом стыдливо улыбнулась и пригласила присесть. На тумбе возле неё стоял горшок с фиалками. Она всегда очень любила их. В детстве у нас весь дом был заставлен горшочками с фиалками. Меня всегда удивляло, как такие маленькие невзрачные цветочки могут источать такой божественный запах. Именно за это она их и любила. Она всегда старалась найти прекрасное в самом неприглядном.

В палате было очень светло. Сестра говорила мне, что мама стала бояться темноты. Я присел возле её постели и протянул коробку шоколадных конфет.

-Спасибо сынок.— она оживилась и стала почти такой, какой была до болезни.— Ты помнишь, что это мои любимые.

— Конечно мама— я нагнулся и поцеловал её в макушку. Её волосы были сухими, как у кукол моей сестры, когда то в детстве— Я хотел принести тебе ростбиф, из магазина миссис Джонс. Ты помнишь миссис Джонс?

-Да.

-Так вот её муж сказал мне, что она погибла на прошлой неделе. Попала под колёса. За рулём был пьяный подросток.

-Какой ужас. Миссис Джонс была очень милой женщиной. Она всегда давала мне леденцы, когда вы сестрой были маленькими. — мама перекрестилась. Она всегда была очень религиозна.— Какая трагедия. Упокой господь её душу.

-Да.

-На самом деле полиции давно бы пора заняться этими детьми. Я несколько раз писала жалобу констеблю Роудс, но они в своём Скотланд Ярде ничего и слышать об этом не хотят.

-И не говори. Их куда больше беспокоят надписи на стенах.

-Это уж точно.

-Как ты себя чувствуешь?

-Хорошо. Только доктор Махамди сказал, что мне лучше прекратить пользоваться косметикой. Он говорит, что это очень вредно для моей кожи. И как мне теперь оставаться красивой?

-Доктор Махамди очень хороший специалист— я положил ей руку на плечё— А ты и так красива. Когда тебя выпишут, пойдёшь со мной на танцы. Буду хвастать всем своей новой подружкой.

-Прекрати ты— мама улыбалась— Кстати, на днях ко мне заходил Билли МакБибет. Он принёс мне цветы— Она коснулась пальцами синих лепистков.— Славный мальчик. Я надеюсь вы всё ещё дружите.

-Эм….Мама— Я внимательно посмотрел на неё— Билли умер два года назад.

-Быть того не может. Кто же тогда принёс мне эти фиалки?

Я не знал что ответить. К счастью, в палату зашёл доктор Махамди.

-Добрый день мистер Донаван. Мне ужасно не хочется вас прерывать, но Маргарет нужен покой. — Он взял меня под руку и повёл к выходу— А нам с вами нужно поговорить. Постарайтесь заснуть, Маргарет.

Мама покорно кивнула головой и накрылась одеялом.

Доктор Махамди отвёл меня в сторону.

-Я бы хотел поговорить с вами о вашей матери.

-Я вас слушаю

-Болезнь быстро прогрессирует. Боюсь у нас осталось не так много времени, как мы предполагали ранние. Я хочу попробовать новый метод лечения, но боюсь это может быть немного рискованно.

-Это может помочь?

-Это может дать нам не большой шанс.

-Ну если вы считаете, что это необходимо….

-Считаю. Нам нужно ваше согласие, на проведение процедур. Пройдите на пост , медсестра поможет вам всё оформить. — Махмди положил руку мне на плечё— Мне очень жаль.

-Спасибо. От куда я могу позвонить? Нужно поговорить с сестрой, не хотелось бы принимать такое решение, не узнав её мнения.

-Я понимаю. На посту есть телефон.— Он указал в конец коридора.

Медсестра встретила меня радушной улыбкой. Она внимательно слушала мой разговор, а когда я закончил, она протянула мне форму.

-Соболезную. Мой дедушка тоже страдал от альцгеймера.

-Спасибо. Я немного тороплюсь, так что давайте поскорее с этим покончим.

-Конечно. Впишите своё имя сверху, а внизу поставьте подпись, только внимательно всё прочтите мистер……

-Донаван.

-Донаван? Стив Донован?— Я удивлённо посмотрел на медсестру, её лицо было мне знакомо, но имя каждый раз ускользало от меня— Ты меня не узнаёшь? Джоан Дуглас

Я глазам своим не верил.

-Боже мой Джоан, не за что в жизни бы тебя не узнал.

-Приму это как комплимент. А ты не чуть не изменился. Я тебя сразу узнала, только хотела убедиться.

-Как ты поживаешь?

-Не плохо. Выучилась в колледже— она потеребила колпак— теперь работаю здесь. У меня через десять минут будет перерыв, может спустимся в кафетерий и поболтаем не много.

-Даже не знаю Джоан, я правда очень спешу. В следующий раз. Очень рад был тебя видеть, но мне нужно бежать. Ещё увидимся.

-Пока Стиви.

Джоан смотрела вслед Стиву. Он так переменился. В детстве был самый несносный мальчишка во дворе. А стал таким галантным. Да к тому же заботится о своей матери, в наши дни это большая редкость. Бедная миссис Донаван. Как жаль, что это с ней случилось. Хорошо, что есть кому о ней позаботиться.

Интересно, кому достанется её прекрасный дом?