![]() ![]() |
![]() ![]() |
![]() ![]() ![]() |
![]() ![]() |
![]() ![]() ![]() ![]() |
![]() |
![]() |
![]() ![]() ![]() |
![]() ![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() ![]() |
![]() |
![]() |
![]() ![]() |
![]() |
дедушка, ты расскажи им спокойно, прошу, не плачь.
Седыми слезами на горле застынут больные нервы,
ударит в голову поле битвы, стучит как по корту мяч.
И все те сражения — клинописью прожённые,
и все те страдания — в памяти свежим рубцом.
Ты знаешь, те кто у нас с орденами сегодня, как прокажённые,
чувствующие — тоску. За каким-нибудь рубежом...
А небо, в желтеющем атласе звуком военной гармоники
нам всё поёт Катюшу, до "посиневших лиц".
"Священной войною" — душа отпадает в хроники,
ты будто бы мёртвый, опустошённый, бездушный — фриц...
всё нам рассказывай — мысли свои отпустив.
Ведь память тушить одному — всё равно не получится.
Ведь это должны знать все те, кто сегодня жив...