(из песни)

Пробираясь через гущу леса, вместе со своей группой, капитан Вольфин прислушивался к каждому шороху. Рейд был удачным, задание благополучно выполнили. Но теперь, по пути на базу, какое-то нехорошее чувство бередило душу опытному разведчику.

Вдруг, он подал знак рукой, и группа замерла. Еще один жест и к нему на коротком дыхании подскочил боец.

— На сердце неспокойно,— едва шевеля губами, прошептал Вольфин,— надо разделиться. Группа большая, опасно идти всем вместе. Возьми молодых и иди в западном направлении, только очень осторожно. Удачи, Андрей.

— И вам, товарищ капитан,— тем же способом произнес подчиненный, повернулся, указал двумя пальцами на четырех бойцов и резко подался в сторону. Указанные им солдаты рванули за ним и, вскоре, скрылись за стеной лесной зелени. Сержант Большов был рядом с капитаном еще с Новороссийска, до того, как их послали на войну. Потом грозненская мясорубка, шатойская операция, рейды, сопровождение колонн... Везде этот девятнадцатилетний парнишка доказывал на деле, что не зря получает солдатский паек. Время пронеслось, вот уже, согласно указу президента, Большову пора уходить на дембель, немного раньше срока. Должно быть, это его последний рейд, не хотелось бы подвести бойца.

Отделившаяся группа шла около часа. За деревьями показался простор.. Заняв позицию в кустах, разведчики замерли.

— Этого поля нет на плане,— тихо произнес сержант, рассматривая карту,— доверяй после этого топографам.

— Арбузы,— вдруг, по-детски, неожиданно, произнес солдат.

— Да, Серегин, арбузы,— передразнил его Андрей, коверкая буквы,— Но их там быть не должно. Вывод: или топографы напортачили, или мы с вами забрели хрен куда.

— Товарищ сержант, арбузы,— словно не слыша командира, продолжал повторять Серегин.

— Тебя, что, контузило, боец? Какие, нахрен, арбузы? Ты меня слышишь? Мы непонятно где, а он арбузов захотел.

Где-то вдалеке послышалась чеченская речь. Местные жители собирали урожай и разговаривали.

— Товарищ, сержант, а давайте для ребят арбузов наберем и на базу принесем, вот они обрадуются.

— А, что классная мысль,— поддержал Серегина Пырьев,— раз уж так подфартило, то можно и принести пацанам.

— Вот придурки,— разводя руками, произнес Большов,— Вам так местные и дали.

— А мы в воздух постреляем, они и разбегутся,— предложил Силантьев.

— И я арбузиком угостился бы,— добавил Кудряшев.

— Все значит, так хотите?— спросил Андрей. В его голосе чувствовалась одобрительная нотка.

— Да,— хором ответили бойцы.

— Это ж прикольно,— продолжил Серегин,— на базу арбузы притараним.

— Ну, пошли,— сказал Большов и поднялся с земли,— За мной.

То ли мысли о дембеле, то ли детство ударило в голову, то ли еще что-нибудь, но Андрей словно сошел с ума. Он совершенно не думал об опасности. Вся группа весело шагнула из лесу на поле. С криками и улюлюканьем солдаты начали палить в воздух из автоматов. Местное население, мгновенно разбежалось. Над полем долго еще раздавался веселый юношеский смех. Бойцы дразнили, убегающих чеченцев и хохотали. Несмотря ни на что, они все еще оставались детьми. Мальчиками, которые еще вчера играли в футбол, прыгали в реку с «тарзанки», дергали девочек за косички. Какой-то злой колдун, по мановению волшебной палочки, перенес их в заколдованную страну, заставляя повзрослеть. А зачем? Ведь так здорово играть и смеяться.

Арбузы набрали, куда только можно было: несли в касках, в руках, под мышками, в рюкзаки... Ах, как весело было идти по полю с этим ценным грузом... Ах, как будут рады ребята, что про них не забыли... Ах, какие они молодцы... Ах, как похвалит Вольфин...

— Стой, говорю, зараза!— как безумный кричал капитан, стараясь догнать сержанта,— Стой, тварь! Поймаю, убью!

Большов был молод, быстр. Догнать его у Вольфина не было шансов, но тот не сдавался и бежал следом. Андрей знал взрывной характер своего командира, был знаком с его тяжелой рукой, поэтому останавливаться не хотел.

— Ты у меня на дембель в последних списках пойдешь, сволочь!— замедляясь, орал капитан,— Какой дембель? Ты у меня под трибунал загремишь!— он выдохся совсем, остановился, тяжело дыша.

— Я не хотел, товарищ капитан, простите!— сказал Большов, когда увидел, что «бобик сдох»…

Уже вечерело... Капитан и сержант сидели на скамейке и любовались закатом.

— Красиво,— тихо произнес Вольфин.

— Да,— подражая интонации наставника, сказал Большов.

Они помолчали, вдыхая и выдыхая в унисон, словно медитируя.

— Ну, скажи мне, Андрей, как ты мог до такого додуматься? Ну, я понимаю, эти желторотики, но ты... Я тебя научил всему, что знаю. Я никогда не думал, что у тебя в голове, вообще, такое поместиться. Разогнать мирных стрельбой из автоматов, совершить грабеж... Скажи мне, как? А, если бы там снайпера? Они бы вас, как куропаток положили. А, если бы боевики вас в плен взяли? Как ты мог меня так подставить? Как?

Сержант молчал.

— Ты понимаешь, что есть официальная жалоба? Ты понимаешь, что прокурорские будут нагибать меня? Я никогда такого от тебя не ожидал, Андрей.

Сержант молчал.

— Накрылось мое повышение,— Вольфин махнул рукой,— Значит так, слушай. Ты и эти дебилы, заметили группу боевиков, пытавшихся захватить мирное население. Вы вступили в бой с превосходящими силами противника, оттеснили их в зеленку. Из-за того, что ваша группа была малочисленной и состояла из молодых, неопытных солдат, ты принял решение не преследовать противника в лесу, так как не знал об их численности. Ты все понял?

— Понял,— виновато произнес Большов.

— Майор сегодня уже общался с местным населением, извинился, объяснил все как надо. Короче, мы своих не бросаем, даже, если они идиоты. Все замнем. Ты главное ,придуркам этим расскажи все правильно, чтоб запомнили и прокурорским показания дали. Ты меня понимаешь?

— Понимаю,— тем же голосом ответил сержант.

— Дать бы тебе сейчас,— вдруг вырвалось у ротного,— Значит так, ты понимаешь, что полностью закрыть глаза на это мы не сможем. До дембеля посидишь на губе.

— А, что с характеристикой и направлением в Рязань теперь?— спросил Большов.

— Это ты уже с Прокофьевым говорить будешь. Я бы тебя послал к такой-то матери и все. Но он тебя любит, правда не пойму за что...

Вольфин лукавил. Он сам относился к Андрею, как к родному сыну, поэтому, наверно, сильно разозлился на него.

— Простите, товарищ капитан,— взмолился сержант,— Спасибо вам.

— Да иди ты,— отмахнулся ротный…

Время на губе пробежало быстро... В начищенных до блеска берцах, в накрахмаленной форме, украшенной шелковым аксельбантом, одетом на голову, набекрень, голубом берете, держа в руках дорожную сумку, сержант Большов медленно направлялся к автобусу. На его левой груди ярко сверкали три государственных боевых награды: Орден Мужества, Медаль «За Отвагу» и Медаль «За спасение погибавших». С ним уже успели попрощаться боевые товарищи. Настроение было хорошее, но нотка грусти теребила душу. Остались позади голод Грозного, многочисленные выходы в горы, стрельба, ужасы, ранения, госпиталь, потери... Но, вместе с тем, становились прошлым и верная дружба, взаимопомощь, отвага, мужество, уважение..., те самые сильные и важные человеческие качества, которых на гражданке и не встретишь.

У автобуса Андрея ждал Вольфин.

— Ну, вот и все?— улыбаясь, сказал он, обнимая своего питомца.

— Домой, товарищ капитан,— весело ответил сержант.

— Гвардеец!— торжественно произнес ротный, прикасаясь к знаку на правой груди бойца,— Ты уж не забывай меня, Андрюша,— вдруг тихо, с грустью, по отечески, добавил он,— Прости, если что не так, и не забывай,— его глаза налились слезами.

— Да, что вы, товарищ капитан! Я вас не забуду! Спасибо вам за все! Когда-нибудь увидимся на гражданке.

— Ты главное, не срами там высокое звание десантника. О чести не забывай!

— Я вас не подведу, товарищ капитан!

— Ну, с Богом!

Они еще раз обнялись, и Андрей поднялся по ступенькам в салон автобуса. Капитан с минуту постоял, махнул рукой на прощание и ушел. Большов не знал, что они больше никогда не увидятся. Он не знал, что пройдет несколько месяцев, группа капитана Вольфина попадет в засаду и ротный погибнет, прикрывая отход. Интересно, чувствовал ли это капитан, прощаясь с ним у автобуса?

Сержант ехал и вспоминал свою уже прошедшую службу. Он погрузился в мысли и слегка улыбнулся… Все же жаль, что те злосчастные арбузы, так никто и не попробовал…