soundtrax: Wappenbund "Licht Ist Leben II"

Когда двуглазая самка человека высосет тебя наружу досуха, вместе с терпением, приди в город и скажи им, нелепицам, проговаривая буквицы тщательно, словно пережевывая карамельки — соберите мне сверкание по траве руками. соберите достаточно звезд

иначе

с малого крупицы

несчастливыми умереть обречены. Жизнь полна подробностей. И кто-то примерно затем и встает утром и по утрам. Быть как все. Множить на дробности событийный ряд. Призадушив марш обезьянок на будильнике и наметив большим пальцем левой ноги мохнатую пасть тапочка, таящуюся в темноте. Стандартные процедуры эпохи рассвета, водяные ритуалы по смешиванию запахов на поверхности, бЕлок, угля и жира — внутри. В ужатой до минимума коробке пространства с благами, не купивши которые, будешь отторгнут обществом и извергнут в социальное забвение. «Покупайте, покупайте, иначе..вы никто. Покупайте и обретете…». Клейменные животные на лугах волшебной травы. С изнанкой и последствиями.

Некоторые пробуют наслаждаться происходящим, избранные пускают пулю в рот, прочие сворачивают шею на шнурке в ванной. Утопически их можно понять. И забыть. Простить? И выпало вылизывать с крови кафель домашнему любимцу. И не однажды. А мы, решившие подзадержаться, сглатываем приторные позывы вечности, но продолжим, нам так пришлось.

Я спускаюсь по лестнице, насвистывая переодетых английских пидерастов, загримированных под шестидесятые. Асфиксия-асфиксия. Большие замызганные куски неба смотрят на меня периодически, с двенадцатого по второй, не мигая, безоблачными квадратами. Они немы, но знают. Как и печальная мазохистка дверь, выблевавшая меня наружу в восемь тысяч триста шестьдесят восьмой раз. Вдохни, захлебнись, отплевывайся –так пахнет город, всеми своими блядями — раскрашенными и скромными и вагинальными девственницами тоже. Здесь продаются за монетки и заменители, каждый за свою порцию, и пришедший со звенящими карманами сатана обречен на внимание. Впрочем,

смерть в пути

детишки верят в честность. Не беда, что они также среди тех, кто предвкушающее ждет падения плешивого Санты в не потушенный камин, и держат в баночке из-под майонеза ватку с эфиром, на случай поимки феи. Обязательно приковыляющей за зубной наживкой послезавтра. Вера не говорит о вашей врожденной либо приобретенной по случаю дегенеративности, лишь о наивности. Том Кривозуб немногим отличался от пятилетнего мальчика по этому параметру. Чем и вызвал неудовольствие, рано или все таки, Пузатого Робби. Попробуйте назвать его так вслух. Живо окажетесь с отрубленным языком и яичками на кроссовочной вьетнамской фабрике в пожизненном рабстве. И никогда не увидите цветущих маргариток. Об этом как раз и позабочусь я. Или другой из головорезов.

— Итак, расскажи мне, Том, — измочаленная зубочистка все-таки отправилась в урну. Я откинулся на спинку и внимательно посмотрел на собеседника. Он изо всех сил пытался устоять на краю стула. Это не так элементарно, как может показаться. Когда я однажды приду за вами, попробуете проделать такой трюк, со связанными пластиковым хомутком руками и проводом, накинутым на шею.

— Поведай почему ты не отдал мистеру Крампсу долю, которую мистер Крампс любезно вложил в твое предприятие шесть месяцев назад под оговоренные проценты, которые ты..Нет, я даже не верю что такое возможно.. Но да, ты их тоже не вернул.

— Пррр…. — прохрипел пациент.

— Что? Мама не научила меня догадываться,Том. У меня было несчастливое детство, знаешь ли. Мишка Тедди не желал мне спокойной ночи. К прискорбию.

— Сейф…Прроверьте …

-Том, Том, — надеюсь по тону сказанное выглядело достаточно укоризненно. — Неужели ты считаешь мистера Крампса настолько жестокой скотиной, способной оставить вдову Кривозуб и деток без гроша. Разве на моей визитке написано готикой «посланник изверга, демона и исчадия ада»? Это вопрос, Том

— Неет

— Правильно угадал. На похоронах никто не должен озвучить того, что тобой заслуженно трудом. Только представь, травка, палисандровый гроб, букеты, все станут утирать слезы, обниматься и рассказывать вслух сказку о том, что любящий папа покинул их, несчастных крошек, в расцвете сил и ушел в лучший, заметь Том, лучший, мир. И никто не подумает, кроме нас разумеется, что лживая вороватая гнида Том Кривозуб кинул бы их ни с чем и трахал губастых латинок на Барбадосе, если бы не умер вовремя.

— Я не…

— Тише, малыш, тише. В этом городе многие обязаны мистеру Крампсу. И мы знаем про счета и билет в один конец на имя..Упс, не Тома Кривозуба, вовсе нет. Хороший вкус у твоей жены, — я пригубил виски десятилетней выдержки. — В досье написано, что она частенько захаживает в лавку старины Джонсона за новой бутылкой Ардбег Ренессанс. Странности семейной идиллии, не находишь?

— Тупая стерва утешается моей кредиткой, — казалось невозможным, но он побагровел еще больше. Впрочем ярость исчезла так же быстро, как появилась, уступив место унынию. — Все время твердит, что совершила ошибку, а ведь все это было ради нее.

— Сочувствую, Том, но в семейные психологи я пожалуй не сгожусь. Да и поздно ты ко мне обратился

— Вы ведь….не тронете их?

— Час назад ты хотел бросить жену и дочку без гроша, дружок, — забавно. Впрочем, вы удивитесь, но люди и не так путаются в собственных эмоциях, приставленное к глотке лезвие интересный катализатор.— Или ты забыл?

— Пррошу..

— Думаю примерно тоже самое будет во время пришествия. Согласись, под пулеметами ангелов люди массово начнут становиться праведниками . А между тем, владельцы метовых лабораторий вроде тебя, Том, праведниками не становятся, даже переводя старушек через перекрестки. И кстати, ангелы может и простят, но те малолетки на мэй стрит, Том, это шокировало даже нас. Асфиксия-асфиксия, лучшее из зол, — протянул я нараспев. — Ты зло, Тоом, признай.

— Вы тоже. Ничем не лучше.

— Мы тоже, — я согласно кивнул. — В аду нас ждет масса знакомых мордашек. Так что до встречи, — он заскулил. Я вздохнул. Ну вот, всегда одно и тоже.

— И Том..

— Что? — они всегда надеются на невозможное, причудны дети твои, господи.

— В следующей жизни будь изобретательней. Смени пол вместе с именем. Так тебя будут дольше искать. А итог станет забавней, — он всхлипнул.

— Или просто живи честнее, — и я

поверь в никогда

выбил стул

— Дорогой, ты дома?

Жена клиента должна была быть в..одном из сотен возможных мест, только не здесь. Профайлер явно не дорабатывает, нужно намекнуть боссу на назревающую переаттестацию персонала. Я торопливо скрутил глушитель, играя в импровизацию. Муж убил жену и после повесился сам. Причину трагедии всегда найдут журналисты, этим потаскухам не занимать грязных фантазий. О дочке позаботится соц.служба или родственники. Я почти уверен. Итак история создана, ствол в вытянутой руке приготовился дирижировать коду. И женщина вошла в кабинет.

— Тим? Что ты… — она умолкла, увидев повешенного. Травяные глаза, которые я помнил даже спустя шесть лет, расширились до размеров комнаты. Вселенная сегодня смеялась истерически громко.

Надо отдать должное, Мари не закричала, не бросилась в панике вон, она замерзла на месте и не дала повода себя убить. Как сказал бы я после совести — не выдержал стресса. Выстрелил. И так далее. Но не сегодня.

— Сядь, — и она послушалась. Если бы не шесть лет назад все было бы так просто. И вечер бы уже начался. — Нам нужно поговорить.

— Да, — ответила она. Безжизненно и тускло, как написал бы анонимный алкоголик с зачатками поэтической музы , в одной из суицидальных записок, которые никто не прочитает. Миру плевать, вы умер. И уборщица гватемалка, не понимающая инглиш, сложила шедевр в мусорный бак вчера. — Это сделал ты?

— Очевидно, Мари.

-Зачем, Тим?

— Ты знаешь, чем занимался твой муж? Помимо…

— Думаю, теперь видимо нет. Раз ты здесь

— Он был плохим человеком

— Как и ты, — я опять кивнул. Мне ли оправдываться. — Поэтому мы и расстались.

— Тогда я был другим.

— Видимо это значит –лучше.

— Послушай, все сложно.

— Проще некуда. Ты собирался убить меня, только что, — она просто излагала факты, обреченно и уверено, как смирившийся с неизбежным приговоренный к последней инъекции. — Ты убил бы любого, просто потому что…

— Не в том месте и … Я не знаю, Мари.

— И что теперь?

— Лучший выход очевиден. Ты выйдешь из дома и отправишься в полицию. Расскажешь что слышала выстрел и не смогла попасть в квартиру, так как дверь заперта изнутри. .

— Что?.

— Неважно, просто сделай так,— я взвесил в ладони ствол. — Если ты ничего не видела никто из людей Пузана не придет за вами. Поверь, это важно.

— Ты не.. — она поперхнулась.— Только не это, Тим Ларссон.

— Так надо, детка, — улыбка вышла кривой и ни разу не ободряющей. — Я все-таки тебя люблю

— Все эти годы я постоянно думала — правильно ли поступаю

— И к какому выводу..

— Ты идиот, — перебила меня Мари, совсем как в печально давние времена. Амстердам, дождь, маленькая мансарда, безденежье и цикориевый кофе. — Ты полный кретин, Тим. Хорошо что Инге от тебя достались только глаза и скулы.

Вот так, под цокот копыт бледной всадницы

красная лампочка «неожиданно»

иногда внезапно становишься отцом. Как будто всегда им был. Она чудный пятилетний человечек с ободранными коленками, в чьей комнате всегда разбросаны игрушки, на листках бумаги нацарапаны психоделических цветов мама+папа+я , а в коробке на столе живет паук-птицеяд Джим. Когда мы держимся за руки и бредем по шелестящей пене, щедро и ежедневно сплевываемой Тихим океаном нам под ноги я понимаю, что за эти минуты нужно цепляться изо всех сил. Улыбчивым соседям— пенсионерам нет дела до прошлого и за это мы платим им ответными улыбками. Вечером отец и дочь возвращаются домой и несут маме пару серебристых рыбин и горсть разноцветных ракушек. Мари машет с крылечка, ее фиолетовый с желтым сарафан вспухает на ветру цветком экзотического здесь ириса, притормаживая стрелку времени напротив бирки «just happied». Огромное багровое солнце, выдыхая скорбь, ныряет за горизонт, уступая место на троне бриллиантам южного креста. Мои любимые спят, а где-то там, за тридевять далей, стальной город по-прежнему выпивает бедняг заживо и бросает скорлупки оболочек под ноги. Их тысячи и они шуршат, шуршат, безжалостно размалываемые шагами. Там всегда другое небо, гораздо меньше здешнего. Оно практичного серого цвета и способствует быстрому и технологичному умиранию под флагом надуманных бессмыслиц. Города не прощают и не забывают. И ждут.

Но только сейчас я вижу сны вместо тьмы. Там мама+папа+я. И будущее. И поэтому беретта в подушке дивана всегда заряжена, среди прочего. Если они придут — мы не вернемся