— А он дал мне тебя.

Был прекрасный летний день. Нежаркий.

В этой стране, что мы выбрали, жары вообще не бывает. Мой новоиспеченный женишок её терпеть не может. Одутловат немного и грузен для градусов. Мне, конечно, грустно по этому поводу: я-то ещё какая звонкая, а от жары звучу куда как лучше. Но к черту личные приоритеты, когда речь идет о брачном союзе. Вроде как.

Летний день и взаправду был прекрасен. Неведомые насекомые стрекотали за распахнутыми окнами, легкие белесые занавески колыхались от приятного ветерка, пропахшего знойными травами. Все было ладно: и яркий медовый свет, и легкая пыль на мебели, и сухие щелчки паркета в тишине.

Все было так, да только я была б не я, не окажись я в дурацкой истории. Или под ней.

В общем, солнце мирно светило себе сквозь распахнутые окна, падало на мои голые лодыжки. Я лежала на спине, и мне было неудобно: в мои мягкие места впивались пластиковые коробки с дисками. Все — настоящая лицензия; толстые книжечки внутри — детища первоклассной полиграфии; ни одного фэйка. Жесткий, но честный андеграунд. Я не помнила и половины банд, находящихся под прессом моей чудесной попы. Зато мой женишочек с редким русским именем мог даже во сне назвать все релизы по годам. Такой уж он. Был.

Ага. Ещё семь минут назад он неистовствовал подле стеллажа с пластинками. Неистовствовал со мной. Наконец-то мы поженились, сбылась его давняя мечта. И теперь можно было сделать со мной что-то, что раньше делали только после свадьбы.

Виват свадьбам!

Да. Виват.

Я всегда была окружена разнообразными мужчинами, но когда дело доходило до выбора, я неизменно останавливала его на чванливых говорунах, которые только и умели, что пудрить мозги и художественно красоваться. Интереса к ним я не утратила и по сей день. Сложно обосновать подобные пристрастия, остается лишь недоуменно разводить руками, глядя на собственное отражение в зеркале. Как правило, с заплаканными глазами. Где вы видели, чтобы такие мужчины приносили счастье?

Ну окей, все равно я когда-то устала бы от этого.

И настал сей светлый день.

И светлый день настал.

Я ощутила, что готова сбежать куда угодно, только бы обрести хотя бы мнимое спасение от себя и своих извращенных вкусов. Тут, как нельзя кстати, от моего древнерусского поклонника поступило очередное предложение о замужестве. Взвесив все хорошенько — а я всегда была дамочкой весьма расчетливой — я решила, что оно мне надо. Но взяла с него слово, что он меня пальцем не тронет до свадьбы. Он обрадовался, как черт, и организовал нам милейшую церемонию с дюжиной гостей, струнным квартетом и привозными церковными развалинами. Хорошо, хоть мощи не заказал, еле отговорила.

После торжества мы рванули в аэропорт, сели на пустой рейс на север, в полускандинавскую страну. Выбирала, повторюсь, не я, но решение мне импонировало. По крайней мере, это было что-то принципиально иное.

Всю дорогу мой благоверный взахлеб рассказывал мне о полуандеграундных проектах и многочисленных «темных» фестивалях, проводившихся местными организаторами там, где мы всю эту музыку будем слушать. В обалденном количестве. Я кивала. Нестерпимо хотелось курить под всю эту болтовню. Хотя я в своей жизни не курила ни разу.

Мы, наконец, прибыли в дом, забитый доверху альбомами, LP, сборниками лучшего. Такой чудаковатый парень был этот древнерусский! Скупал все записи как одержимый. Даже я ему нравилась немного меньше, чем вся эта сияющая какофония.

Но, к делу! Наконец, доступ ко мне был открыт: объятие скреплено Небесной печатью, тонким металлом колец, заверением приходского священника:

«Пока смерть не разлучит вас…»

Окей. «Делай, что хочешь, детка», — шепнула я ему, проворно скинув с себя легкий полушубок. Тряхнула волосами для верности. Мол, давай, действуй.

И что тут началось! … Эмоции, воодушевленное сопение и глаза, налитые кровью,.. но все происходящее будто крутилось около нуля. Наверное, он слишком долго этого хотел. Даже обнять меня у него толком не выходило: очень руки дрожали.

Неуклюже прижимая меня к стеллажу, он устроил небольшой дископад. Это, похоже, его ещё больше завело, и движения потеряли последнюю точность. Я сжалилась над ним и, чувствуя себя, по меньшей мере, местным отделением «Красного креста», стянула джинсы.

Последовало неловкое и болезненное приземление на пол. Я вздрогнула от того, что паркет оказался неожиданно холодным. Так же, как и пластиковые коробки — слишком квадратными для моего изнеженного тела. Я скривилась и инстинктивно схватила его за руку. И вдруг поняла, что с моим древнерусским явно творилось что-то неладное.

Откуда мне было знать, как умирают от сердечного приступа? В нашей жизни ни в чем нельзя быть уверенным наверняка. То ли это предсмертная агония, то ли судорога страсти…? Я с любопытством наблюдала, отметая одно предположение за другим. Но его внезапно остекленевшие глаза, их пустота подсказали мне. Смерть овладела им раньше, чем он — мною.

Э…

Мне, конечно, стало казаться, что он сразу начал коченеть. Вместо скупых ласк северного солнца мои лодыжки объял мраморный холод. Я вся сжалась под ним, не в силах шелохнуться.

Муженек, уже бывший, смотрел куда-то в пустоту. Верхняя губа безобразно оттянулась, кожа посерела. Странно, но мне совсем не было страшно, хотя всю свою жизнь я мучилась беспричинной танатофобией. Я зачем-то осторожно подула ему в лицо. Оно никак не поменяло своего угрюмого выражения. Меня накрыла дикая тоска и жалость к себе. Ещё бы!

Мне казалось, что я наконец сделала правильный по всем параметрам выбор. И что вот теперь-то не должно быть никаких проколов и ироний судьбы. Но небеса распорядились иначе, моя жизнь вновь напоминала мне театр абсурда. Ещё больше, чем раньше.

«Черта с два что-то наладилось,… идиотка!» — процедила я сквозь зубы, пытаясь заглушить внезапный приступ душевной боли. Но все равно почувствовала слезы на ресницах.

Отозвалось и заныло все внутри. Я лежала под трупом своего благоверного, и лила потоки жалости на себя.

Но мне вдруг стало смешно и противно одновременно. Противно, как всегда, от минутной слабости, смешно — потому что я, вроде бы, нашла в себе силы посмеяться над этой Божественной комедией. В самом деле, наивно было предполагать, что мои извечные экзистенциональные проблемы могут решиться с этим фэйковым замужеством. Я не верила в него ни минуты.

Только абсурдностью можно приманить адекватность в свою жизнь, ибо в абсурде наверняка заключена квинтэссенция всей возможной искренности.

«Тогда это просто подарок судьбы какой-то!..» — усмехнулась я. И полезла в карман его брюк за сигаретами. Он бросал несколько раз, но я знала, что древнерусский тайком от мира курит. Было не очень-то удобно, но вскоре искомая пачка оказалась в моей руке. Там же он хранил и дешевую зажигалку. Чирканув от всей души, я затянулась свежезажженной сигареткой.

Спасибо Богу!

Наконец я вновь стала делать то, что я хочу.