Прекрасен город Светлояр ясным сентябрьским утром. Горячее Солнце зажигает своими лучами древнее золото куполов храма Воскресения Христова, множеством зайчиков играет на каменном кружеве аккуратных городских домиков, ничем не отличающихся от старорусских боярских палат, серебрит нити струнной дороги, по которой еще до заката можно добраться хоть в Ярославль, хоть в Москву, хоть в столицу, Новый Аркаим. Растущие вдоль улочек нашего городка сосны озарены янтарным светом и их верхушки, как будто, цепляются за лазурные небеса, а весь воздух пропитан замечательным хвойным ароматом.

Вместе со своими сотоварищами я стою возле входа в нашу школу, украшенного схематично нарисованной рыбой, то есть руной, означающей плод. Кто-то из ребят обсуждает последний альбом группы «Русская правда», кто-то — недавно вышедший фильм «Красные кони». Все мы ждем Учителя. Наконец он спускается к нам — в расшитой крестами белой рубахе, с огромной седой бородищей. Рядом с ним — три молодых помощника, задача которых — развивать мысль Учителя в направлениях, связанных с ее приложением к вопросам обустройства земной жизни.

— Доброго вам здоровьечка, детишки, — приветствует он нас.

— Здравствуйте, Учитель, — отвечаем мы.

— Ну что, пойдем учиться, — приглашает он нас и показывает рукой за школьные ворота, туда, где простирается небольшая дубовая роща.

Мы выходим за ворота школы и идем по городским улочкам, здороваясь со всеми прохожими — ведь в нашем городке не просто все со всеми знакомы, но скажу больше, все со всеми дружат. Храмовые купола провожают нас своим блеском, озаряя весь наш светлый городок. Разные цвета встречаются у нас — и зеленый, и синий, и фиолетовый, но больше — разнообразные сочетания белого и красного, главных русских цветов. Я обращаю внимания на затейливые узоры, украшающие стены наших домов, среди которых нет ни одного, который был бы похожим на другой. До чего же они тонки, прекрасны, и аккуратны! И вместе с тем каждый несет в себе сокрытый смысл, чаще всего — благие пожелания жителям дома, содержит символы счастья и процветания. В каждом из этих прекрасных и аккуратных домиков с небольшим садом живет по одной семье моих земляков. Семьи у нас все многодетные, редко, когда меньше троих детишек, но на нехватку места еще никто не жаловался. Да и чего жаловаться, Русь большая, много городов, подобных нашему, построить можно! Не зря Светлояр называют городом — звездой, ведь таких городков на Руси скоро станет, как звезд на небе.

Кстати, «звездой» наш город называют еще и оттого, что при взгляде на него с небес он похож на правильную восьмиконечную звезду, центр которой блещет куполами храма, а северный луч пронзает обширный еловый лес. То, что я живу именно в северном луче, представляет для меня некоторую гордость, ведь именно этот луч направлен в сторону сокрытой во льдах Прародины, о которой недавно рассказал нам наш Учитель.

Тем временем мы прошли мимо производственной части города — множества красивых зданий, ничем не отличающихся от остальных домов города. Сейчас там трудится мой папа, сегодня он выполняет самую сложную и ответственную работу — наносит тончайший рунический узор на корпус новенького реактивного двигателя, которому предстоит нести русский космический корабль в сторону Солнышка, до самой Венеры, на которой будут установлены восьмиконечный святой крест и имперский флаг. Вообще каждый мастер нашего города, входящий в цех огненных мастеров, способен полностью соорудить ракетный двигатель — от создания проекта и тончайшей шлифовки деталей до полной сборки всей конструкции. Поэтому мастера ежедневно меняются своими рабочими местами, а вся глупая и примитивная работа уже давно возложена на самоделов (в прошлом их называли автоматами).

Отец мне часто рассказывает, что когда-то наш Светлояр представлял собой унылое нагромождение серых пятиэтажных коробок в центре и вонючих деревянных бараков на окраинах. Производственные дома в те времена назывались заводом и выглядели он грязными и прокопченными кубиками, битком набитыми такими же грязными людьми (все из-за того, что изделия тех времен были очень большими, но вместе с тем — крайне слабыми, теперь же все маленькое, но чрезвычайно сильное). После работы эти люди (их называли мрачным словом «рабочие») становились очень злыми и принимались за беспощадное битье друг друга и всех прохожих до тех пор, пока усталыми не валились под ближайшие деревья и в первые попавшиеся подъезды. И неудивительно — как должен еще чувствовать себя человек, который весь день остервенело закручивал одну и ту же гайку, и никогда не творил чего-нибудь сложного и красивого! Впрочем, красоту тогда творили далеко отсюда специальные люди. Они получали за это деньги и были наполнены ощущением собственного превосходства. Однако все их творения всегда выглядели какими-то чужими, напыщенными самодовольством, никуда не ведущими и ни кого не зовущими. Теперь же в создании произведений искусства участвует каждый русский человек, благодаря чему устремленная ввысь красота пропитала собой все частицы Руси, сделав ее очень похожей на Рай. В создании произведений искусства участвуем даже мы, дети — вот недавно сняли документальный фильм о священных деревьях, которым в наших лесах поклонялись наши предки.

Мы вышли за пределы города, дальше дорога лежала через кладбище. Вокруг стояла неописуемая тишина, и здесь, как ни в каком другом месте чувствовалось великое единение всего со всем — неба с землей, умерших с живыми. Все имена, высеченные на гранитных плитах, были знакомы мне с самого детства — вот прадед моего друга Коли, вот прапрабабушка друга Святослава, вот двоюродный дед Ильменя, а вот и моя прабабушка…

Пройдя через разукрашенный ветряками холм (эти ветряки почти полностью снабжают нашу жизнь ночным светом и зимним теплом), мы углубились в дубраву, а потом вышли на прекрасную полянку, трава которой уже кое-где была покрыта сухими листьями. Здесь Учитель велел нам собирать дрова и разводить костер. Когда пламя весело заплясало по сухим веткам, начался наш урок.

— Наша сегодняшняя тема — огонь, — начал Учитель, — Давайте-ка, задумаемся, а что же это такое? Какой он на самом деле? Вот вы сейчас что чувствуете от этого костра?

— Свет, — сказал я.

— Тепло, — продолжил Ильмень.

— Правильно, — согласился Учитель, — Но что, по-вашему, выше, свет или тепло? Ведь тепло вы чувствуете только здесь, а свет летит в неведомые дали, и он нигде не теряется, он вечен?

— Конечно — свет! — сказали все хором.

— А ведь свет сокрыт в каждом плотном и совершенно не светлом предмете, — продолжил Учитель и бросил в костер новое полено, которое тут же вспыхнуло пронзительно — ярким пламенем, — И наши предки это понимали, и поэтому очень любили любоваться на превращение темных и холодных предметов в свет и тепло. Не зря ведь центром каждого жилища в те времена была большая печка.

Учитель достал картинку, изображающую расписную русскую печку и показал ее нам. Потом он по особенному пристально посмотрел на огонь и продолжил:

— Представляете, как хорошо было в зимние вечера смотреть за превращением бренной, смертной древесины в вечный свет, который, раздвигая ледяной мрак, стремится к небу. И глядя на это чудодействие, человек ощущал себя такой же деревяшкой, в которой сокрыт столь же яркий вечный свет. Этот свет именуется духом, и о единстве огня и духа сказано в Деяниях Святых Апостолов: «И внезапно сделался шум с неба, как-бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как-бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать». Вот, что есть огонь! Всякий огонь есть отблеск, символ великого огня Духа, запомните это, детушки, и вспоминайте всякий раз, когда увидите это чудо.

Учитель сделал паузу, давая возможность ученикам хорошо усвоить все услышанное. Мы молча наблюдали за пляской алых языков и чувствовали себя точно так же, как и наши предки, смотрящие в жерло огромной русской печи.

— Но огонь, как и душа, может быть похищен нечистой силой, — продолжил свой рассказ Учитель, — И тогда он становится страшен, он уничтожает все и вся. Именно поэтому пожары были главной бедой русских деревень, — Учитель показал нам репродукцию картины, изображающей пожар в деревне. Плачущие и закрывающие глаза руками дети, перекошенные страхом лица вопящих женщин, бегущие с ведрами и баграми мужчины. Самым подходящим словом, описывающим суть происходящего, было бы слово «беда».

— Чтобы не отдать огонь бесам, в красном углу каждой избы обязательно стояла икона Неопалимая Купина, которая, наверное, есть у многих из вас дома.

Потом он рассказал о значении огня для иноверцев, поведал про индуистское учение о пяти стихиях и про манихейскую концепцию плененного света. После этого поговорили о значении огня в сказках, легендах и мифах, а также более поздних произведениях словесности. Говорил он простым, хорошо понятным нам языком, и знания сами собой укладывались в нас, проходя сквозь сердце и достигая разума. Когда же Учитель спросил о возникших у нас вопросах, все промолчали.

— Я понимаю, почему вы молчите, — сказал он, — Сейчас все ваши помыслы лежат на огне высшем, и вы не думаете про его земное отражение. Но, поняв поведение огня земного можно кое-что узнать и об огне небесном. Поэтому завтра и послезавтра с вами будут заниматься мои помощники, и вы кое-что узнаете о жизни земного, всем видимого огня.

Ушли из леса мы только на закате, и я с нетерпением дожидался следующего дня, когда смогу узнать что-нибудь еще про полюбившийся мне огонь.

— Есть ли свет внутри камня? Ведь если он присутствует внутри дерева, то почему его нет в камне или куске железа? — задал вопрос помощник Учителя на следующий день, и мы узнали о ядерных реакциях, устройстве атомного реактора и атомной бомбы. Потом мы изучали различные закономерности поведения пламени, познакомились с устройством реактивного двигателя.

— Почему мертвая материя способна проявлять свою огненную сущность? — спросил другой преподаватель и поведал нам об окислительных процессах, в которые вступают различные химические субстанции.

— Проявляет ли душа свою сущность на самом низшем уровне, на уровне плоти? — поставил вопрос третий помощник Учителя, и мы узнали про выделение и поглощение энергии внутри живых организмов. Он же поведал нам про устройство глаза — органа, воспринимающего свет и нервной системы, разносящей свет по всей плоти.

Так проходила наша седмица огня. Таких седмиц за школьные годы было множество — космоса, воздуха, воды, земли, Солнца, звезд, льда, дерева, хлеба... Постепенно мы познавали значение всех сторон видимого бытия и их связь с бытием невидимым. Знание о каждом предмете проникало своим центром прямиком в сердце, а его окраины доставались мозгу, благодаря чему мы получали возможность вносить божественный порядок в плотный материальный мир.

Последний перед воскресеньем день той посвященной огню седмицы мы изучали военное дело. Военный помощник Учителя обучал нас укрываться от смертоносного огня противника и вести по нему наш праведный русский огонь. Роль врага досталась толстым, наподобие масленичных, чучелам, сшитым из звездно-полосатых флагов. Вскоре наши автоматы и гранатометы не оставили от них даже маленького обугленного лоскуточка, а я, неожиданно для самого себя, заслужил похвалу военного преподавателя.

Попасть служить в армию или на флот — мечта всех моих товарищей, для многих она недосягаема. Уж слишком жесткие требования предъявляет сословие Воинов для тех, кто желает вступить в него. Дорога в Новую Аристократию открыта только для тех, кто безоговорочно готов отдать свою жизнь задруги своя, за свой народ. У Воинов есть множество способов выявления этой, не очень частой, способности еще до вступления человека в их ряды. Для остальных военная подготовка — это изучение искусства партизанской войны, необходимое на тот случай, если злобный враг, уничтожив нашу армию и флот, прорвется на просторы русской земли. Тогда каждый городок превратится в неприступную крепость, из-за каждого угла, куста или холмика вражеского солдата будет настигать неминуемый свинцовый град пуль, а искусно упрятанные мины станут отрывать наглые ноги, пожелавшие потоптать русскую землю.

Впрочем, есть и еще одна причина для старательного изучения военного дела — на тот случай, если какое-нибудь антирусское существо каким-нибудь коварным образом сумеет обосноваться в столице и наберется наглости объявить себя властью. Если это произойдет, то я такому супостату не позавидую — со всех сторон на его проклятую голову будут направлены миллионы винтовочных, автоматных и даже артиллерийских стволов, а его ноги мигом обратятся в кровавый паштет, встретившись с русскими минами.

Впрочем, последнее вряд ли когда-нибудь случится на нашей земле, ибо у нас есть три власти, находящиеся в симфонии — Духовная, Воинская и Общинная. В две первые власти есть очень строгий отбор, не допускающий даже случайного проникновения негодного человека даже на самый низкий их уровень. Власть же общинная основана на выборе человека, который знаком всем общинникам с самого их детства, более того — всем известны даже его предки. Совершенно исключено, чтобы старостой нашей общины мог быть кто-либо другой, как не Святослав Иванович, герой Национальной Революции, он же и наш Учитель.

Удивительно, но я успешно прошел все воинские испытания и подошел под жесточайшие требования Новой Аристократии. После того, как мы со смехом сожгли масленичные чучела, поиграли с ручным медведем и устроили традиционные соревнования по борьбе с ребятами из соседнего Воскресенска, я покинул свой любимый город и направился в далекий и жаркий Иран. На прощание я испил кристально-чистой воды из нашей речки и зачерпнул с собой горсточку родной землицы.

На берегах Персидского залива, недалеко от чрезвычайно разросшегося портового города (большая часть проходящих через него грузов предназначена для Русской Империи), расположилась наша военно-морская база. Мне довелось служить в 3 экраноплановой флотилии, где у меня неожиданно проявились способности к военно-морской науке. Меня направили на учебу в Севастопольское Военно-Морское Экраноплановое Училище, закончив которое я вернулся в Бендер-Аббас…

Я оторвал глаза от своей писанины. Вроде, неплохо получается? Надо только маленько подправить, и будет совсем неплохо. Мой взгляд устремился во мрак за иллюминатором, туда, где под килем моего крылатого корабля со скоростью 500 узлов проносились черные морские воды. Корпус корабля гудел от мерного гула атомных турбин, и Солнцевороты, украшающие борта тяжелого атомного экраноплана «Рарог», казалось, по-настоящему излучают из себя свет. Я опять вспомнил давний урок огня, свой Светлояр, своих родителей и друзей, своих жену и дочь, оставшихся в жарком Бендер-Аббасе, и на душе сделалось немного грустно. Когда еще я снова увижусь с ними? Когда снова смогу поцеловать родную землю и войти под своды храма Воскресения Христова?

Но тут моя левая рука ощутила холодную сталь кортика с золотой рукояткой, который подарил мне лично Вождь за уничтожение крейсера «Джордж Вашингтон», и я снова пришел в себя.

— Товарищ командир. Подходим к авианесущей группе «Америка», — доложил мне старший помощник.

— Атаковать флагмана! — распорядился я.

Покачав серебряными Солнцеворотами, Рарог совершил крутой поворот и изверг из своего чрева четыре блестящие титановые сигары — подводные ракеты «Белый Пламень». Через мгновения над океаном вспыхнул гигантский факел из авиационного керосина, и громада «Америки» треснула, подобно яичной скорлупе.

Товарищ Хальген

2005 год