Обрывки слов доносились до его сознания. Казалось бы, он где-то далеко. Далеко от всего — от мира, от жизни, от тех назойливых гномов, с которыми он пил в таверне… Время, проведенное в забытьи, уже перестало исчисляться.

«Что это? Что со мной происходит? Если я умер… то это и есть смерть? А что же дальше? Никто не знает, каково это — умирать, и что там, за горизонтом Мира…».

Незнакомое ощущение заставило молодого человека поморщиться. Что-то обволакивало его, нежное, как эльфийский шелк, с неведомым доселе, трудно различимым запахом. Мускус сат’хаев? Нет, не похоже. Эльфийские благовония? Тоже не то. Но странная пелена, застлавшая глаза, медленно, но верно начала растворяться. Как будто после ночи, которая никогда не кончалась, впервые за века наступило утро, и солнце медленно восходит, ощупывая каждый дюйм земли. Если не считать, что поверхностью был сам юноша.

Пустота развеялась. Но вместо неба над головой навис незнакомый потолок. Да что потолок — стены, окна, кровать, на которой он лежал — все было незнакомым.

«Где я?»

Парень приподнялся в кровати и осмотрелся. Комната по своему виду напоминала палату госпиталя. Восемь кроватей, выбеленные стены, широко растворенные окна, в которые влетал легкий ветерок. Запах лекарств и благовоний слегка дурманит… и почему-то болит голова. Как будто кто-то положил его между молотом и наковальней и ударил изо всех сил кузнечным молотом.

Только еще интересовало: «что я здесь делаю», «как я сюда попал» и уже тот вопрос, какой он сам не ожидал задать в свой адрес.

«Кто я?»

Из этих тягостных раздумий вырвал скрип дубовой двери. В комнату, озаренную восходящим солнцем, вошла девушка, облаченная в белые одежды. Ее каштановые волосы водопадом рассыпались по плечам и подчеркивали глубокий взгляд карих глаз. Мягкий, шелестящий голос промолвил:

— Уже очнулся? Я рада. Ты неделю пролежал без сознания.

— Неделю? — переспросил юноша.

— Да. Видимо, тебе крепко досталось. Голова не болит?

— Болит… Будто дубиной по затылку…

— С этим тебя сюда и принесли — без сознания и с разбитой головой. Наши целители приложили немало усилий, чтобы ты выжил. Кстати, как тебя зовут?

— Меня… зовут?.. — а, кстати, как меня зовут, подумал парень. Но все попытки вспомнить имя привели лишь к одному — но точному! — ответу, — Не помню…

— А что с тобой произошло, помнишь?

— Не помню…

— Ну, хоть помнишь, в каком ты городе?! — недоумевала девушка.

— А, кстати, в каком?

Да, потеря памяти оказалась чуть ли не полной. Сестра милосердия госпиталя при монастыре Архангела за свои несколько лет служения еще не разу не сталкивалась с амнезией. Надо доложить об этом отцу-настоятелю, подумала она. А пока надо взять себя в руки.

— Ладно. Ты находишься в монастыре Архангела Тал Намарна в Аарденфале. Сейчас двадцатый день Месяца Пробуждения тысяча двести шестьдесят третьего года.

— Спасибо…

— Похоже, память тебе отшибло всерьез и надолго. Но не волнуйся, с нашими целителями ты быстро пойдешь на поправку.

— Хотелось бы верить… К тому же я совсем ничего не помню. Даже имени своего…

— Сейчас это неважно, — сестра наклонилась к юноше. — Ты пока отдыхай, а мы уж позаботимся об остальном.

Легкая улыбка осветила лицо послушницы, наполнив его такой теплотой, что у пациента защипало в носу. Он, смущенно улыбнувшись, отвел взгляд на раскрытое окно. И тут же впорхнувший в комнату ветерок обдал его прохладой возрождавшегося утра. Уже поднявшееся над Драконьим Кряжем солнце разлило золотой свет по всей палате, и этот свет отражался в русых волосах юноши.

— Честно говоря, я не знаю, каково это — лишиться памяти, — продолжила послушница, — Надеюсь, что и не узнаю. Да и за все время служения здесь не сталкивалась с амнезией, так что прости мне мою реакцию…

— Не бери в голову… — он запнулся, но девушка, словно поймав в воздухе его мысли, сказала:

— Кайри. Меня зовут Кайри.

— Да, Кайри. Все в порядке…

Он хотел сказать что-то еще, но его мысль была прервана звуком распахнувшейся двери, и мужской голос окликнул сестру милосердия:

— Кайри! Тебя хочет видеть отец Альвер.

— Да, я сейчас буду, — ответила стражу Кайри и, повернувшись к юноше, сказала, — Извини, меня зовет настоятель. Но я буду к тебе заходить, если ты не против, конечно…

— Хорошо, — отозвался тот, и сестра направилась к выходу. Но уже в дверях она обернулась и произнесла:

— Кадзе…

— Что? — вырвалось недоуменное у юноши.

— Кадзе. На языке тэндзинов означает «ветер». Так я буду тебя звать. Да и тебе будет легче… Отдыхай пока, я еще приду.

Дверь захлопнулась, оставив молодого человека одного в палате наедине с ветром и его мыслями. Только что ему дали имя. Интересно, подумалось ему, а что чувствуют новорожденные дети, когда им дают имена? Да и чувствуют ли? Нет, скорее всего, не чувствуют. А если и чувствуют, то просто не понимают этого. Вот и я сейчас ничего не понимаю, подумал он. И все же я чувствую. Чувствую и недоумение оттого, почему именно «Кадзе», а не как-то иначе; здесь и радость, что лучше хоть так, чем никак вовсе. И что-то еще…

Кадзе лег обратно на свою кровать и, несколько секунд глядя в одну точку, постарался взвесить все снова. Что ж, будем привыкать.

«Спасибо, Кайри…».

Первый день нового рождения начался.

* * *

Очередной взрыв раздался в учебной лаборатории, раскидав по полу чудом не разбившиеся склянки, ингредиенты зелий, свитки и книги по зельеварению. Из-под горы книг, осыпавшихся с полок, вынырнула голова лесной эльфийки — побитой, чумазой и с редкостно виноватым видом. Итак?

— Опять перепутала компоненты, — раздался сзади голос учителя.

— Но я же все сделала, как надо! — запротестовала ученица.

— Алесса, сколько раз говорить? В зелье левитации смешиваются перо мародера, каменная трава и два — повторяю, два! — лепестка пестроцвета! А ты туда их сколько кинула?

— Да столько и положила! — возразила Алесса, но, встретившись с суровым взором наставника, потупила взор и сдалась, — Хорошо, три…

Учитель Алессы — высокий эльф солидных лет и роста — прилагал все усилия, чтобы сохранять терпение. Да, за сто тридцать лет одного только преподавания в Магической Академии Селунави, конечно, попадались нерадивые ученики, но вот чтобы так… Мастер Стианар считал Алессу очень способной ученицей, и, в принципе, ею есть за что гордиться, если бы не одно большое «но», о чем Стианар не преминул заявить.

— Тебя снова подводит твоя невнимательность.

— Понимаю, учитель, — пробубнила Алесса, понурив голову.

— Разве ты не понимаешь, что это может стоить жизни не только тебе, но и всем, кто тебя окружает?

Краснеть дальше не было смысла — смуглое лицо лесной эльфийки и так было красным до кончиков ушей. Алесса отдавала себе отчет в том, что уже который раз попадается на невнимательности. Каждое третье практическое занятие по различным магическим школам и алхимии было интересно уже тем, что на нем обязательно случалась какая-нибудь несуразная история, в которой — неважно, в какой роли — главным действующим лицом обязательно была талантливая, но рассеянная Алесса. Однажды это и вправду чуть не стоило ей жизни — на одном из практических уроков по стихийной магии она вместо обычной молнии сотворила цепную. Цепь молний, однако, поразила не только все учебные цели, но еще и ошпарила древесную лисицу, что, зазевавшись, не успела спрыгнуть. Мало того — цепь вышла из-под контроля и понеслась обратно к заклинательнице. Хорошо, что мастер Стианар нейтрализовал молнию земным валом…

И все же Алесса ничего не могла с собой поделать.

— Так, поднимись, соберись и сделай все, как надо.

Что ж, ничего не поделаешь, придется исправлять. Выбравшись из-под горы книг, эльфийка снова подошла к столу, подобрала с пола все колбы и компоненты, зажгла горелку и, налив в колбу раствор маны, начала смешивать зелье.

— Маанен страйо проксима!

Раствор снова начал реагировать, вбирая в себя ингредиенты один за другим. Сконцентрировавшись, Алесса произнесла второе заклинание:

— Тобайа страйо наар клима!

Смесь начала закипать, изменяя цвет. Все пока шло хорошо. Осталось нанести последний штрих. Только бы получилось…

— Айомэ!

Колбу пронзил фиолетовый свет, сиявший несколько секунд. Алесса, у которой был опыт провалов алхимических реакций, приготовилась к новому взрыву… но такового не последовало. Эльфийка открыла зажмуренные глаза, и неподдельное удивление читалось на ее лице — на лице стояла колба со свежеприготовленным зельем, отдававшим легкие фиолетовые отсветы. Она взяла колбу, проверив зелье на запах, и сделала один глоток. Стианар пытался было одернуть ее — проверять зелья на себе всегда было делом рискованным, но, когда он увидел, как Алесса сделала несколько шагов и оторвалась от земли, поднявшись на высоту собственного роста, понял — получилось! Сама же девушка просто светилась от радости.

— Можешь ведь, когда хочешь, — заметил Стианар, — Не теряй концентрацию, и все пройдет, как ты задумала. Можешь быть свободна.

— Благодарю, мастер Стианар, — Алесса поклонилась и вышла из лаборатории.

Срок обучения подходил к концу. Уже через две недели должны начаться выпускные экзамены, потом — вручение грамот об окончании Академии, а потом — полная свобода действий… Только что же делать потом с этой свободой?..

Портал перенес эльфийку к спальному корпусу Академии. Подойдя к левитационному камню, она произнесла:

— Третий ярус, шестая ветвь.

Тут же ее подхватил порыв ветра и перенес ее в указанное место. Найдя дверь своей комнаты, она открыла ее ключом, вошла и устало легла на кровать.

Где-то вдалеке занимался рассвет. Солнце проникало сквозь густые кроны деревьев, и лучи его приятно щекотали Алессе лицо. Хорошо, что занятий уже нет и можно отоспаться вволю, подумала она, лениво стаскивая с себя мантию. Она не любила одежды магов за излишнюю, как ей казалось, просторность, да и вообще — когда длинная, чуть ли не до пяток мантия волочится по земле, запутаться в ней, споткнуться, самим кого-нибудь так сшибить с ног было проще некуда. Поэтому время от времени она меняла робу на мужскую одежду, которую сумела после нескольких лет мучений выпросить у кладовщика. Жаль, что на занятия и церемонии приходится тащиться в мантии… А тут она еще и не слезает!

Но через несколько минут роба сдалась, и Алесса, предварительно упав с кровати, возмущенно швырнула ее на стул. Ничего, подумала она, через две недели все кончится, и я смогу больше никогда ее не надевать. Успокоив себя этой мыслью, она сбросила с себя нижнюю тунику и легла обратно.

«Экзамены только через две недели. А пока можно и поспать — и так сегодня ночью занималась в лаборатории. Эх, как же хорошо засыпать утром!..».

Сон обволакивал ее тонкой пеленой, унося куда-то за горизонт. Глаза после ночных опытов наливались свинцом, а тело, наоборот, приобретало невероятную легкость. С улицы доносились голоса — привратников, учителей, других учеников Академии. Проваливаясь в сон, Алесса слабо улыбнулась.

«Встречайте новый день пока без меня. Я позже вас догоню. Доброго утра всем!».

— Доброго утра всем, — еле слышно промурлыкала девушка и уснула.