georg — ОХОТА НА ОХОТНИКОВ

ОХОТА НА ОХОТНИКОВ

Князь посмотрел на внучку и понял, что она ничего не слышала. Да даже если бы и слышала, то вряд ли бы до неё дошёл смысл того, что он ей кричал. Что можно услышать? Что можно понять в этом невообразимом грохоте каменных глыб? Река, наконец-то, вырвалась на свободу из долгого плена и теперь своим рёвом и грохотом глушила всё вокруг. И какой человек посмеет думать и размышлять, находясь чуть ли не в гуще этого жуткого, поражающего, подавляющего своим величием фонтана из воды и камней?

Освобождаясь от ненавистных пут, река изнутри взорвала плотину, в одно мгновение подняв в воздух десятки тысяч тонн каменных глыб. И они летели вверх, кувыркаясь и сталкиваясь в воздухе, разнообразя рёв падающей воды грохотом раскалывающихся обломков камней. Достигнув самой высокой точки своего полёта, камни застывали на мгновение, и сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее устремлялись вниз, туда, где в ужасе метались люди и кони, тщетно ища спасения. Поздно, слишком поздно они вспомнили о страхе. Им казалось, что они живут нормально, что всё в их жизни будет идти так, как шло до сих пор. Они не почувствовали грозного напряжения, которое копилось, возрастая, рядом с ними. Они не придали значения тому, как сильно дрожала и стонала земля под их ногами. А теперь им очень сильно захотелось спастись. Поздно, слишком поздно. Теперь пришло время не делать что-то, а пришло время подводить итоги. И все те, которые не успели занять нужное место в природе, теперь быстро превращались в никому не нужный мусор и хлам. Всему приходит своё время, и в это время не жалуйся на судьбу, потому что ты сам себе её создал.

Лия, не замечала взлёта и падения камней. Она, застыв от ужаса, смотрела вниз, на лагерь, в котором совсем ещё недавно была она, и где остался её папа. И вот, бушующий водный поток уже достиг лагеря. Она застывшим взглядом смотрела, как вода смывает и уносит вниз по течению скомканные палатки, кареты, возы и телеги обоза, лошадей, дрова и прочий бивуачный мусор, в том числе и людей, минуту назад глубоко убеждённых в том, что достигнутый ими уровень абсолютно незыблем, твёрд во веки веков. Они даже не могли подумать, что и векам когда-то может прийти конец. Вид происходящего леденил сердце Лии. Она как-то даже и не сильно тревожилась о том, что и сама могла стать беспомощной щепкой в этом бушующем потоке, могла погибнуть как все люди лагеря вместе с королём и его окружением. Даже как-то и не задумывалась, что в этой жизни, если хочешь избежать бед, то держись подальше от короля. Всё это пока не сильно трогало её. Лию поразила та лёгкость, с которой река уничтожала человеческое стойбище, которое оказалось у неё на пути. Она старалась понять то нечто, по своей сути абсолютно неуловимое, но в то же время и совершенно неумолимое, которое отделило их, живых, от тех, которые внизу, и уже — мёртвые. Стоило ей только подняться на несколько метров повыше, и оказывается, что она перешла из лагеря мёртвых в лагерь живых. И это было утешающим фактором в том ужасе, на который она смотрела.

Все люди князя Тергена собрались на узком, почти остром выступе скалы, которая нависла прямо над тем местом, где только что был лагерь трёх королей. Фонтанирующая и дробящаяся о скалы вода поднялась над ущельем облаком брызг и тумана, а утреннее Солнце зажгло в этом облаке яркую радугу. Прежнее русло реки начало заполняться водой. Водяной поток продолжал выворачивать и выбрасывать из себя камни плотины, расширяя для себя путь. Внизу по течению скалы с двух сторон сжимали русло, поэтому вода уже не успевала уходить. Грохот воды перешёл в ровный, напряжённый гул реки, рвущейся к милому морю. Уровень воды поднимался. Одежда у людей, которые, будто зачарованные, продолжали стоять над пучиной, наполняющейся водой, становилась мокрой.

— Что же теперь будет? — спросила Лия, не в силах оторваться от зрелища падающей сверху вниз воды. Князь молчал. Лия тронула его за руку и повторил вопрос. Но князь опять непонимающе пожал плечами. — Я спрашиваю, что теперь будет? –изо всех сил закричала Лия, чтобы преодолеть грохот.

— Надо ждать, когда вода хоть немного успокоится, — закричал в ответ князь.

— А они? — Лия кивнула на то место, где только что стоял лагерь трёх королей. Князь помолчал.

— Бог им судья, а мы ничем им помочь уже не можем, — наконец закричал он ей в ответ. — Нам надо срочно уходить отсюда. Вода очень быстро поднимается. А мы уже все промокли.

Князь отвёл внучку подальше от того места, где бушевал водяной поток. Поднявшись повыше, они нашли ровное место, куда не долетали брызги воды, развели костёр и начали греться и сушиться. Вид пламени, треск горящих сучьев перенёс каждого из них в совершенно другую стихию. Нервы немножко успокоились, и начался оживлённый обмен мнениями о только что увиденном. Никто из членов дружины князя Тергена даже не догадывался, что на самом деле произошло в лагере трёх королей. Всё случившееся там, внизу, для тех, кто наблюдал за всем происходящим издали, с безопасного расстояния, было простым, случайным стечением обстоятельств. Князь понял, что никто кроме него не видел Орла. Никто не видел и не знал о паутине, которая держала озеро.

— А один-то! — всё ещё возбуждённо и громко кричал самый молодой дружинник охраны князя Тергена. — Мушкетон притащил и пытался попасть в того чудака, который стоял на скале.

— Да разве там можно было попасть? Он же на скале не спокойно стоит, а крутится! — подхватил так же оживлённо другой. — Такая толкотня. Камни. Там и сошку надёжно поставить негде было. Неразбериха полнейшая!

— Да что там мушкетон?! — тоже закричал третий. — Они и небольшую пушечку туда приволокли. Я сам видел, как эта пушечка полетела, кувыркаясь, когда фонтан ударил!

— А они-то, дураки, стали ковырять скалу! — с криком вступил в обсуждение ещё один. — Вот и доковырялись сами себе на свою голову! Плотина-то, наверное, на одном этом камне и держалась!

— «Да, всё очень просто и естественно, — подумал про себя князь. — И никаких злых духов. Никаких Орлов. Выдумки всё это. Плотина рухнула только оттого, что не выдержала напора воды. И совершенно случайно у её подножия оказались люди, которые хотели помешать Орлу найти себе жену. Вот в чём суть происходящих событий: кому-то очень не хочется, чтобы у Орла появились дети, чтобы Орёл стал счастливым. Ох, видно, очень непросто им будет найти друг друга. Много препятствий им надо будет преодолеть, чтобы стать счастливыми. Если вообще возможно счастье в этом мире. Так пусть всё будет так как идёт и не будет никаких чудес».

Князь посмотрел на внучку и испугался: Лия стояла на коленках у самого огня, обхватив плечи руками. Она дрожала. Дрожь волной переходила в судорожные изгибы тела, а затем опять мелкая дрожь сотрясала Лию. Она, наверное, уже была без сознания, так как с каждым мгновением наклонялась всё сильнее и сильнее к костру. Ещё чуть-чуть, и она головой упадёт в угли. Князь упал рядом с ней на колени и прижал внучку к себе. Да, Лия была уже в беспамятстве.

— Лия, внученька моя дорогая, — плакал князь. — Да что же это такое? Да за что же нам такие наказания?

Лия перестала дрожать. На руках у князя лежало безвольно обмякшее тело внучки. Маленькая значимость человека на фоне величественной картины освобождения реки из плена потрясла Лию, а гибель папы и любимого основательно подорвали её душевное равновесие.

Князь совершенно растерялся. Прижимая к себе Лию, он беспомощно оглядывался по сторонам, совершенно не в силах сообразить, что в такой ситуации надо делать? Граф быстро снял свой плащ и расстелил его у костра. Его примеру последовали и остальные члены дружины князя, и вскоре из подбитых мехом плащей, бурок и курток образовалось мягкое и тёплое ложе. Выбрав сухое место подальше от ущелья, наполненного грохотом всё ещё бушующей воды, граф велел ставить палатку. Князь медленно поднялся и начал массировать виски, чтобы побыстрее привести себя в осознанное состояние, которое позволит ему принимать быстрые и, самое главное, правильные решения. Принцесса в очень большой опасности. В отряде нет доктора, и что надо сейчас делать, чтобы не допустить беды, никто не знает. Везти внучку в бессознательном состоянии князь не решался.

— Надо побыстрее отправить ребят за доктором. — предложил граф. — Если ребята поедут сейчас же, то они доктора привезут быстрее, чем если мы поедем всем лагерем. Да и короткая дорога-то идёт вдоль реки, и что там сейчас творится трудно себе даже представить. По течению, я думаю, ещё можно как-то проехать, но против? Даже не знаю. А обходной путь очень длинный. Мы же будем должны ехать очень осторожно, а значит и долго. А для принцессы сейчас очень важно время. Тут мне старые люди предлагают напоить принцессу горячим вином. Я думаю, что можно попробовать. Хуже не будет. Меня моя бабушка таким образом от простуды лечила.

— Да, я тоже этот способ знаю. Хороший старый способ лечения, — согласился князь. — Срочно отправляйте ребят за доктором. И скажите, чтобы на костре грели вино. Да, ещё вот что, — остановил князь кинувшегося было бежать графа. — Пусть ребята заодно и священника привезут сюда.

— Зачем? — испугался граф.

— Тьфу на вас, — рассердился князь. — Не думаю, что принцессе грозит такая страшная опасность. Я же её хорошо знаю. У неё прекрасное здоровье. Нет, я думаю совершенно о другом. Ведь там внизу погибло много людей. А сколько ещё погибших мы встретим на своём пути? Даже подумать страшно. Надо подумать об отпевании душ погибших. Погиб, скорее всего, король. Нет, без священника нам сейчас никак нельзя.

— Да вы же имеете сан священника, — сказал граф.

— Да я не уверен, что смогу много времени уделять процессу отпевания, — продолжал всё ёщё сомневаться князь. — У меня будет очень много другой работы. Боюсь, я не смогу добросовестно заниматься этим.

— Но это же у нас займёт очень много времени, — чуть не застонал от отчаяния граф. — Я не уверен, сможем ли мы доставить сюда совершенно неподготовленного к таким путешествиям доктора. А двоих?

— Ну, ладно, — решился князь после некоторого колебания. — Привезите, хотя бы, только доктора.

— Есть, ваше превосходительство. Исполним, — чётко ответил граф и, взяв с собой необходимое число бойцов, отправился искать где-нибудь какого-нибудь доктора, который смог бы вылечить принцессу. Однако у графа на поиски доктора ушло непредвиденно очень много времени. Князь не мог уже больше ждать возвращения графа с доктором и послал второй отряд. Сам князь не мог позволить себе оставить внучку, хотя и помочь ей ничем не мог. Около князя и принцессы постоянно находился есаул Дима, человек, хоть пока ещё холостой, но уже в годах и весьма опытный в успешном решении самых трудных, казалось бы, совсем неразрешимых проблем. Лия в забытьи с высокой температурой металась на постели из бурок, то что-то лепетала непонятное, то испуганно вскрикивала, то плакала.

Как потом выяснилось, князь очень правильно сделал, когда отправил второй отряд за доктором. Самая короткая дорога от Зуба в долину существовала только одна, и шла она вдоль реки. А воды было очень много. И хорошо ещё было то, что от Зуба вниз по течению долина всё время расширялась, что не давало воде высоко подняться. Только первый вал прокатился от Зуба вниз, ломая и разрушая всё на своём пути. И первый отряд довольно быстро спустился в долину, потому что двигался не столько даже по дороге, сколько вместе с лошадьми плыли по полной воде, их несло течение реки. Но когда они уже в долине захватили в плен доктора и, не обращая никакого внимания на его протесты, повезли его в к князю, вот тут они узнали «сколько стоит фунт изюма». Хотя уровень воды понижался, но очень медленно. И графу то и дело приходилось посылать «добровольца» вперёд, иногда обходным путём, через скалы, чтобы он потом спускал вниз по течению аркан, с помощью которого вперёд продвигался уже весь отряд. С этой тяжёлой, трудной, очень опасной работой, требующей от мужчины не только силы, ловкости, и скорости в принятии решений, но иногда и пренебрежительного отношения к своей жизни, лучше всех справлялся казак Лёша. Упорно, очень медленно первый отряд вёз доктора в лагерь князя Тергена. Но вот, когда они уже видели, как дорога впереди, отрываясь от речной долины, свернув вправо, спряталась за другим склоном горы. Значит там и конец их мучениям, потому что там они от реки будут уходить в сторону и всё время подниматься вверх. Вот только одна незадача поджидала их впереди: река, сильно подмыв участок дороги, вызвала непроходимый обвал, за которым у самой подошвы горы бушевал водоворот. И преодолеть этот участок они уже не могли, потому что против течения реки никак не выгребешь, и обойти невозможно. И они застряли, раз за разом безуспешно пытаясь попасть на противоположный уцелевший участок дороги, поджидающий их впереди. И, о радость, о восторг! Вдруг Лёша увидел как группа всадников появилась из-за того самого поворота, на который они так хотели попасть. И в группе всадников казак Лёша сразу же увидел своего старого друга есаула Диму. Увидел, обрадовался, хотелось плясать от радости, обнять и расцеловать. Но всё это приходилось оставить на потом, так как в данный момент невозможно было не только обнять и поцеловать, но даже докричаться. Однако Дима, который был старшим в группе казаков, спешивших к ним на помощь, быстро оценил обстановку и ещё быстрее принял решение: спускать аркан по течению реки вниз. И скоро казак уже обвязался вместе со своим конём и пошёл в воду первым, чтобы разведать путь и способ переправки к заветному повороту дороги. Вскоре путь был разведан, способ определён, и началась переправка доктора на маленьком плоту, сооружённом из надутых воздухом курдюков. Как только доктор благополучно переправился на уцелевший участок дороги, его посадили на лошадь и «аллюр три креста» погнали в лагерь князя Тергена. Когда казак тоже прибыл в лагерь, доктор, оказав необходимую помощь принцессе, смог, наконец-то и сам заснуть.

Лия выздоравливала очень медленно. Только через несколько дней доктор разрешил на носилках везти её в свою больницу. Уровень воды в реке к этому времени значительно понизился, поэтому к месту выхода реки из теснины гор в долину отряд князя Тергена добрался без особых осложнений и довольно быстро. Скалы сначала разошлись в стороны, а потом и вовсе остались позади. Звук напряжённо рвущейся к морю воды перестал метаться от скалы к скале, вырвался на свободу и улетел прочь безвозвратно. Люди постепенно начали приходить в себя, не веря, что уже по ушам не бьёт грохот водяного потока, что голова может хоть немного отдохнуть. Нет, слово отдохнуть к данному случаю никак не подходило. Дело было в том, что они уже ехали по тем местам, где ещё неделю назад был город. Когда обвал скал у Зуба Дракона ещё не перегородил реку, этот город был очень большой и богатый. Много товаров текло через него в обоих направлениях, поэтому большие деньги текли по рукам местных торговцев. Строились не только новые дома, но и дворцы. Потом река почти пересохла. Товарный поток иссяк. Богатые и знатные люди убежали в другие места. Охранять нажитое стало некому, потому что первыми бежать из города кинулись те, кто по долгу службы обязан был наводить и поддерживать порядок. Участились грабежи. Появились группы разбойников. Ловить их или бороться с ними было некому. Когда река прорвала плотину, то водяной вал смёл всё, что попадалось ему на пути его бега к морю. Водяной поток разрушил и унёс с собой не только всю оставшуюся администрацию города, но и весь город. Точнее так. Левый берег был низкий и пологий, поэтому он был залит полностью водой. Никаких домов и построек не было. На правом берегу в низинке тоже ничего не было. Отряд князя Тергена спускался вниз по левому берегу, поэтому сразу же по выходу из ущелья переправился на правый берег и дальше двигались верхом по просёлочным дорогам. Города, практически, не было. Остались не смытыми водой только самые бедные верхние районы.

Больница доктора располагалась в хуторе на окраине города. Доктор был очень хороший. Даже слишком хороший, поэтому для него не нашлось места ни в одной из городских больниц. Основная причина неприязни знатных женщин города к доктору заключалась в том, что ему без современной аппаратуры удавалось излечивать неизлечимые болезни и делать очень сложные операции. Самая главная причина — он знал, почему возникает простатит и как вылечиться от него. Оказывается, всё дело заключалось в жене. Когда жена, объевшись любовными ласками до пресыщения, начинала шутить и посмеиваться над стараниями мужа доставить ей удовольствие, особенно пренебрежительно пошучивая над органом мужского достоинства, то этот самый орган молчаливо вопил: «баста» и абсолютно не желал работать «диггером». А семенники продолжали работать. У женщины каждый месяц пути очищаются, а у мужиков происходит застой в путях. А где застой, там и патологии. Вот доктор и советовал мужчине присмотреться к жене, уличить её в измене, а дальше — самые решительные меры в изменении всего образа жизни. Не каждый мужчина согласен был пойти на радикальные меры для исцеления. Но самые смелые разводились со своими насмешливыми жёнушками, которые за сладеньким бегали на сторону, и находили себе молоденьких, чистых и не испорченных насмешливостью. А доктор получал ещё одного врага. Вот в больницу к этому доктору и попала Лия.

Медперсонала в распоряжении доктора было очень мало, поэтому круглосуточный присмотр за принцессой совершала только одна сестра Светлана, девушка красивая, очень смышленая, имеющая достаточное образование для того, чтобы с полуслова понимать доктора. Когда люди князя Тергена похищали доктора, то он именно Свету оставил главной сестрой больницы, хотя были и другие сестры: и постарше, и поопытней. Но чутьё доктора не подвело, Света отлично справилась. За тот год, который она у него работает, доктор научил её очень многому. Не зря он брал с собой только Свету на выезд, где она своими тоненькими, ещё девчачьими ручками очень быстро научилась не только вправлять вывихи и накладывать шины на переломы, но и заправлять внутрь живота вывалившиеся из распоротого в пьяной кабацкой драке потроха. И делала это с такой сноровкой, с такой ловкостью, что мужик, только что буквально чудом выкарабкавшийся с того света, через несколько дней опять шёл в тот же кабак, чтобы выпотрошить потроха теперь уже у своего обидчика. Света круглосуточно присматривала за принцессой не только потому, что она была уже сама наполовину доктор, но и потому что ей негде было жить. Дом у неё, конечно, был, но ночевать она в нём боялась, поэтому спала в одной палате с принцессой на отдельной, конечно, койке.

Семья Светы поселилась в этих краях, можно сказать, совсем недавно. До этого они долго жили во владениях принцессы Лии, хотя Света саму принцессу ни разу в глаза не видела. Когда ими управляла сама принцесса, они хорошо жили, семья была уже большая. Но в последнее время что-то стало происходить нехорошее. Принцесса почти перестала появляться в своих владениях. Потом пошёл слух, что она или погибла, или сошла с ума. И все они стали подвластны какому-то другому королю. После этого известия барин их как с цепи сорвался: стал злым и жестоким.

К папе Светы в гости часто приезжал его старый друг казак Лёша. Света влюбилась в Лёшу будучи ещё совсем маленькой девочкой. Лёша любил играть с ней: возил её на спине, бегал за ней, убегал от неё, делал ей игрушки, читал ей книжки, учил ей читать и писать. Они часто вместе ходили в лес за грибами, и родители были спокойны за доченьку. И Свете очень нравилось ездить с Лёшей на лодке на рыбалку. Они купались вместе голышом, потом бегали по лесу друг за дружкой, кувыркались. Всё было хорошо, пока Света была маленькой. Потом он стал как-то странно вести себя с нею: долго задерживался после купания в речке. Она выходила, вытиралась, одевалась, а он всё ещё чего-то торчал в воде, кого-то ругая, кому-то что-то выговаривая. А в последнее время казак вообще перестал купаться вместе со Светой голышом. Света сначала не понимала причины такого странного его поведения. Ей было очень весело наблюдать за его странным не совсем понятным поведением. Потом она стала большой. Родители всё чаще и чаще говорили ей, что пора присматривать себе жениха. Но Свете дома было очень хорошо, поэтому она на других парней совсем не смотрела. А парни на неё посматривали всё пристальней и настойчивей. На гульбищах так и вовсе не давали проходу: то и дело старались в кусты затащить. Но она уже знала, как дети появляются, и начала понимать, почему Лёшенька после купания в речке голышом так странно подолгу из воды не вылезал. Поэтому с чужими ребятами вела себя очень весело, но в то же время и осторожно. Шутками, шутками, но в руки парням не давалась. Даже не давала пощупать себя, за сиськи потрогать. Всё её мысли и ожидания были связаны с Лёшей. Она чувствовала, что нравится Лёше, и её постоянно тянуло прижаться к нему, чтобы он обнял её и трогал её тело. Но он в последнее время стал очень осторожно вести себя с ней: боялся прикоснуться, ущипнуть, как это было прежде. Неразговорчивый стал. И Свете вдруг стало страшно: а вдруг она не нравится Лёше? А вдруг у него есть другая? Не может же быть, чтобы у такого взрослого мужчины не было женщины. Она точно знала, что он не женат. Но женщина у такого хорошего мужчины должна быть. И что он делает с ней, когда отдыхают на копёшке сена? От этих мыслей у Светочки пылали щёки. Она говорила себе, что ей надо забыть про Лёшу. Но это было уже не в её силах. И вот, всё случилось. В последний свой приезд Лёша сразу, в первый же день приезда, увлёк её в лес и принялся, шепча слова любви, целовать. Она сначала попыталась изобразить своё несогласие с таким быстрым натиском на её честь, но вскоре уже сама обнимала Лёшеньку, страстно прижималась к нему своими упругими и далеко уже не крошечными грудочками. А потом, испуганно шепча: «нет, нет, не надо, я боюсь», охотно повалилась на спину, изо всех сил сжимая свои девичьи ножки.

— Ой, не надо, — вдруг заплакала Света. — Меня мамка будет ругать. Она сказала, чтобы я ни в коем случае не делала этого до свадьбы. Отпусти меня, Лёша, я не могу так. Я не хочу так. Ну не трогай же ты меня. Ну неужели же тебе всё равно, что со мной потом будет?

— А ты пойдёшь за меня замуж? — наконец-то осмелился спросить казак.

— Ты серьёзно или шуткуешь? — Света сразу перестала плакать.

— Да какие же тут шутки? — возмутился Лёша. — Я уже спать перестал из-за тебя. Как представлю, как тебя целует и ласкает молодой, красивый и богатый, так всё, ночь пропала. Нет, я уже человек совсем конченый. Если мне и жить, то с тобой только. А если без тебя, то зачем жить? Пойдёшь?

— Это надо у папы и мамы спросить. Если хочешь, я сегодня спрошу у них, а потом тебе скажу.

— Вот ещё чего придумала! — пробурчал Лёша. — Я что, по-твоему, совсем маленький? Нет, ты мне без мамы и папы скажи: хочешь взять меня себе в мужья? А я потом сам и с папой, и с мамой поговорю. Я хочу точно знать: не пойду ли я из вашего дома с кавуном в руках? Ну чего ты меня терзаешь? Скажи точно.

— У нас дома нет уже кавунов, — засмеялась Света, выбираясь из под него и поднимаясь. — Мы их уже уси зъилы.

— Так что, мне уезжать совсем из вашего дома? Никакой надежды? — Леша сел, обхватив руками колени, и сердито смотрел, как она отряхивается и прихорашивается.

— Ну зачем так сразу и никакой надежды? — Света сосредоточенно и дотошно осматривала своё платье, чтобы мамочка ни в коем случае не могла догадаться, что её доченька уже валялась на спинке под мужчиной. И только непонятное везение и чудо помогло ей не раздвинуть ножки ему, сохранить свою честь. Ей хотелось петь и смеяться от счастья, но она изо всех сил старалась не показать ему этого, чтобы он не захватил в свои руки слишком много власти над нею. Ей хотелось, чтобы он тоже хоть трошечки испытал того мучения, которое она испытала, когда ждала от него этих самых слов. — Надежда, она живучая, если она действительно есть. Попробуй.

— И всё? И ты мне больше ничего не скажешь? — Алексей с возмущением вскочил на ноги.

— Какие вы странные мужики, — засмеялась Света. — Ну такие вы тупые, такие тупые, я, просто, не могу.

Света засмеялась и побежала домой. Нет, она не бежала. Она летела на крыльях счастья! Она боялась, что если он сейчас начнёт её целовать, то уже не он будет её соблазнять, а она его. Потому что она его так любила, что жить не могла без его странно прекрасных глаз. Когда папа увидел свою дочурочку такой разгорячённой, сияющей и счастливой, он сразу понял, что его Светочка уже побывала под его другом. И он сам, перебивая Алексея, оттащил его за баньку и с упрёками накинулся на друга, обвиняя в коварстве. Когда же Алёша вкратце рассказал ему о том, что произошло между ним и Светой, Виктор прервал поток своих упрёков, но настороженность не исчезла из его глаз.

— Но ты же встречаешься с Мариной? — недоверчиво спросил Виктор у друга.

— Да давно уже не встречаюсь я с ней. У неё уже давно есть другой, — оправдывался тот.

— Знаешь, я тебе, конечно, верю, — продолжал недоверчиво качать головой Виктор. — Но я, всё-таки, хочу проверить. Я не хочу, чтобы моя доченька плакала, узнав, что у тебя дети есть на стороне. Давай решим так: будем готовиться к свадьбе, а я за это поразузнаю всё о твоих прежних похождениях. И если за тобой всё чисто, то сыграем свадьбу. На Светку уже многие парни поглядывают с интересом. Мне уже и предложения поступали.

Так они и порешили. Виктор запретил другу даже видеться с дочерью. Отправил его готовиться к свадьбе. И Алексей с радостью отправился на свою службу к князю. Он точно знал, что внебрачных детей у него нет. Не потому, что их и не могло быть, а потому, что если бы они были, то они бы уже были и он знал бы о них. Но он знал, что те девушки, у которых могли появиться дети от него, не дождавшись от него предложения, все повыходили замуж за других парней. Пусть Виктор ищет то, чего на свете нет, а у него забот хватает с головой. Вокруг столько изменений произошло, и ни одного к лучшему. Это в общем плане. А в личном плане у него, кажется, всё хорошо.

А тем временем к Виктору нагрянула настоящая беда: на его дочь стал много внимания обращать сам барин. А нет хуже беды для подчинённого, чем внимание хозяина к его красивой и молодой дочери. Как-то утречком приехал к Виктору на своей коляске управляющий барина и сказал, что сам барин приглашает его дочь Светлану работать у него прислугой. Виктора как кипятком ошпарило. Дело в том, что весь посёлок уже знал, что барин свою прежнюю служанку отдал своему управляющему, тот свою прежнюю отдал своему помощнику, тот свою прежнюю отдал работникам для пользования. И теперь все главы семейств со страхом ждали, чья дочь станет в очередь на эту жуткую карусель. И вот, пришёл час его, Виктора, лить слёзы по своей Светочке. Дальнейшее Виктор говорил управляющему совершенно не задумываясь, слова выходили из него сами собой, а его главной задачей было не показать управляющему как он напуган этим предложением. Виктор изо всех сил начал разыгрывать из себя дурачка-недотёпу.

-Да её нет сейчас дома, — сказал Виктор. — Сестра моей жены приболела и попросила прислать ей в помощь Светлану, потому что у неё рука лёгкая, она уже многих излечила. Приезжий доктор поручает ей присматривать за больными. Как только она вернётся, так я сразу же и пришлю её вам.

— А когда она вернётся? — спросил управляющий.

— Да, ведь, завтра к вечеру уже должна вернуться. Должна была уже сегодня быть дома, да, наверное, не отпустили. А я сегодня собирался на базар ехать, ждал Свету, чтобы она мне на базаре хоть немного помогла. Да ничего не поделаешь, видно, придётся ехать самому.

— А на базар по каким делам? — спросил управляющий.

— Да, ведь, хочу себе коня хорошего купить, — сделав вид, что сильно призадумался Виктор, а потом ответил. –Вот, решил старую скотинку продать, чтобы на справного жеребчика хватило. Да птицу ещё кой-какую продам.

— Ну что ж, хороший конь для казака это хорошие ноги. А хорошие ноги и волка хорошо кормят, — засмеялся управляющий. — Так, это, не забудь о своём обещании. Если завтра вечером Светлана к барину не придёт, то я снова сам наведаюсь. Но сам должен понимать, мне туда-сюда понапрасну ездить не к лицу, обидеться могу. И барин ждёт.

— Я всё прекрасно помню, — покорно наклонил голову Виктор. — Всё будет так, как Бог даст.

—Ну что ж, — уже совсем опасно ухмыльнулся управляющий. — На бога надейся, но и сам не плошай. А ещё некоторые говорят: заставь дурака богу молиться, так он и лоб расшибёт. Ну, смотри, барин не любит долго ждать.

— Я всё понял. Я буду стараться, — произнёс Виктор еле сдерживаясь, чтобы не заорать от негодования.

Проследив, когда коляска управляющего скрылась за поворотом, Виктор, заставляя себя не торопиться, направился в дом. Жена с детьми была на огороде. Света, которая в доме готовила обед, выжидательно смотрела на него, ожидая объяснения причины приезда управляющего. Она видела, что папа в сильном, просто, в страшном напряжении. Кроме них в доме никого не было. Виктор буквально свалился на скамью, садясь за стол. Знаком руки показал, чтобы Света села напротив.

— Ну, вот и всё, кончилась твоя жизнь, доченька, — еле сдерживая слёзы, произнёс он. — Говорил же я твоей мамочке, чтобы она прятала тебя от людских глаз. Говорил же ей, чтобы она сажей лицо тебе мазала, когда ты собираешься выходить на улицу. Так нет же! Всё наряды, всё прихорашивались. Платья новые. Гребешки дорогие. Ленты красивые и перстенёчки! Всё, доприхорашивались! Дальше некуда!

— Что случилось, папа? — со страхом спросила Света.

— Что случилось, что случилось! — застонал Виктор. — Ой, случилось! Да такое, что не приведи Господь! Тебя барин к себе зовёт. Крайний срок, чтобы завтра ты была у него. Я так боялся, что ты из дома покажешься, тогда бы ты уже сейчас была у него. А я ему соврал, что ты уехала к больной тётке. Слава Богу, поверил, уехал.

— А зачем я барину понадобилась? — всё ещё ничего не понимая, наивно спросила Света.

— Тебе рассказать, для чего ты барину понадобилась? — опять застонал, раскачиваясь из стороны в сторону, Виктор. — Это что, я, твой родитель, должен тебе, моей дочурочке, рассказывать, что будет делать с тобой барин?

— Ой, папа, да ты, может, всё напридумывал, — зашептала Света, заливаясь маковым цветом. — Может, ничего такого и не будет. Поработаю у барина немножко, и всё. И ничего не будет.

— Ты что, считаешь, что ты чем-то особенная? Что ты чем-то лучше других? Тебе назвать женщин, которые спились на службе у барина? Которые пошли по рукам всех мужиков, которые их хотели иметь? Да самое лучшее, на что ты можешь рассчитывать, когда тобой наиграются до пресыщения и барин, а потом, его управляющий, а потом его помощник, а потом все рабочие, самое лучшее — это они тебя выдадут замуж за какого-нибудь поселкового забулдыгу, которому всё равно с кем этим заниматься: с тобой или со скотиной. Ты этого хочешь?

— А если я не пойду к барину? — жалобно спросила Светочка, всё ещё не теряя надежды на счастье.

— Ну, не ты первая пыталась это сделать. Ты думаешь они не знают, что в этом случае делать? Я знаю, что они делали в таких случаях. Поэтому предположу, что они сделают с нами. Заметь, не только с тобой, а со всеми нами. На меня они устроят настоящую охоту. Соберутся самые богатые бездельники, которые не знают куда себя девать от скуки, и выпустят меня рано утром из сарая, в котором продержат перед этим всю ночь. А через некоторое время пустят по моему следу собак. И я буду рад, если они просто пристрелят меня, как зайца. Но они будут стараться сделать всё так, чтобы меня загрызли их псы. А что они с тобой будут потом делать, лучше и не говорить. Скажу только то, что сам видел. Тебя голую и уже окровавленную просто выбросят на площади около магазина, чтобы любой желающий из прохожих или проезжих мог вволю позабавляться с тобой, хотя ты уже ничего не будешь чувствовать. И поверь мне, найдётся немало подонков, чтобы соблазниться твоим молодым телом. Что они будут делать с твоей мамой и остальными, не хочу и думать. Ну, скажи мне, чего же ты хочешь?

— Я хочу выйти замуж за Алексея! — чуть не завопила Света, закрыв лицо руками.

— Если ты завтра попадёшь вечером к барину, то можешь забыть про Лёшку, — отрезал Виктор. — Лёшка никогда не был вторым. А уж если после барина, то и речи не может быть. Забудь! Навсегда забудь!

— Папа, я хочу замуж за Алексея! — закричала Света. — Сделай что-нибудь.

— Вот это другой разговор. — вдруг успокоился Виктор. — Слушай меня. Когда я услышал от управляющего эту страшную новость, я сразу понял, что этой ночью мы должны бросить всё и уехать. Я на ходу, во время разговора с управляющим, придумал и сказал ему, что мне надо купить хорошего коня. Так я и сделаю. Сейчас я соберу всю скотину и поеду на базар. Надо всё срочно распродать. Ты поедешь со мной, поможешь мне на базаре расторговаться. Предупреди маму об этом, скажи, чтобы собирали всё самое необходимое для жизни на новом месте. И никому ни слова. Для всех, ты — у тётки. Для начала спрячешься на возу в соломе. А я управляющему сказал, что хотел с тобой ехать на базар. Поэтому, если кто тебя на базаре со мной и увидит, не страшно, именно об этом я и говорил управляющему.

Так они и сделали. К вечеру они уже не имели скотины в своём хозяйстве, а вместо неё имели ещё один полностью снаряжённый воз. Уже под утро, они тихо вывели нагруженные домашним скарбом телеги за околицу и потом быстро поехали по дороге, ведущей на юг, в Гуляй-поле. Однако, на первом же перекрёстке Виктор свернул направо, потом ещё раз направо и поехал на север. Жена удивилась, что они едут совсем не туда, куда собирались ехать. Однако Виктор сказал, что барин пошлёт погоню именно в направлении Гуляй-поле. А они некоторое время поживут в глухом лесу, в сторожке, которую он знает, и где их никто искать не будет. Так всё и получилось. Пока семья пряталась в глухом лесу, Виктор поздней ночью садился на своего коня и уезжал. Сначала он спалил свой собственный пустующий дом с подворьем. Потом поджёг усадьбу барина. Потом его управляющего. Потом его помощника. Потом всех тех, кто насиловал женщин. Потом подал в суд заявление на барина и всю его компанию на привлечение к ответственности за изнасилование всех тех девушек, которых они пропустили через свои руки. И когда барин со своей компанией тоже прибыли к судье, который был поставлен на эту должность ещё принцессой, с заявлением на поджигателя, то судья обратил внимание всех на тот факт, что состав погорельцев один к одному совпал со списком насильников по первому списку. А Виктор тем временем добрался до нового места жительства. Жители этого края, по причине почти полного усыхания реки, уезжали из этих краёв массовым порядком, поэтому дешевое жильё они нашли легко и быстро.

Есаул, помогая князю обустраивать лечение принцессы, приметил Свету как возможную служанку Лии. Князь уже не раз сетовал на то, что его внучка живёт в мужской среде, поэтому ей даже одеться никто не может помочь. Это не говоря о больших женских проблемах, без которых не может обойтись ни одна нормальная женщина. Света идеально подходила на эту должность: и энергична, и опрятна, и образована, и мила, и старательная, и честная, и рекомендации хорошие, и характер отличный, и сердце христианское. В общем, всё замечательно. Надо было только посмотреть, как она ведёт себя в домашних условиях. И тут выяснилось, что Света осталась полной сиротой. Дело в том, что в ночь, предшествующую прорыву плотины, по всей речной долине отмечался языческий праздник какого-то там водяного. С принесением, как водится, человеческих жертв. В качестве жертвы, как всегда, выбирались невинные деточки. Кроме этого, в эту самую ночь, народ, напившись крепкой браги, вовсю предавался похоти. Больше всего ценились, как говорится в Библии, плоть ослиная и похоть жеребячья. Всю ночь мужики гонялись за девушками. Девушки должны были на очень быстро убегать от мужчин. Путь их убегания должен был пролегать через густые кустарники, в которых девушка запутывалась, а мужчина её догонял. Дальше — пронзительные визги и прочие звуки. Итак. ночь прошла очень бурно. Гулёны спали там, где их заставал сон: кто в кустах, кто у костра, кто на берегу реки, кто в стогу, кто под плащом. Проснулись очень поздно. Начали потихоньку оклёмываться и готовиться к новой волне веселья. Опять брага.

Виктора, как члена казацкой сотни, поставили в охрану, смотреть, чтобы среди гуляющих не было пьяного мордобоя. Казакам пить во время их гуляния запретили, обещали три дня отдыха после окончания языческого шабаша. Жена Виктора тоже была на работе: готовила в столовой еду для гуляющих. Кто же из гуляющих будет и гулять, и готовить еду? Вот и наняли христиан обслуживать их гульбище. С оплатой, разумеется. Света дежурила в больнице, поэтому детей оставить было не с кем, вот они и были при маме. Помогали на кухне. Там и спали. И уже днём, когда волна разгула начала набирать второй оборот, пришла гигантская волна из ущелья и унесла с собой вниз по течению всех, не сильно-то и разбираясь, кто гулял, а кто гуляющих обслуживал. Таким образом, из всей семьи в живых осталась только Света. Во время своего пика волна на некоторое время поднялась даже до их домика, где-то на пол метра выше порога. Постояла, постояла вода, а потом потихоньку стала уходить. А вот из подвала дома не стала уходить, так как вся земля вокруг дома была насыщенна водой. Сразу за подвалом была низинка, в которой образовалась гигантская лужа. Надо было выкопать траншею для спуска воды из этой лужи вниз, но Света эту работу не могла сделать сама, силёнки не те, а нанять было уже некого. А потом в больницу привезли больную девушку, и доктор приказал Свете спать при ней, всё сделать, чтобы побыстрее поставить на ноги эту девушку. И когда есаул начал разговаривать со Светой о её жизни, она не стала ничего скрывать, рассказала всё, что с ней случилось. Она показала ему свой дом, который находился недалеко от больницы, только чуть пониже, и рассказала, почему ей не хочется жить в нём. Есаул отправил её опять в больницу присматривать за принцессой, а сам, внимательно осмотрев окружающую местность, взялся за лопату. Наковырявшись до полного изнеможения, он опять вернулся к больнице. Весь отряд расположился в домах, которые были рядом с больницей, а некоторые устраивались на ночь в своей палатке, поставленной на заднем дворе больницы. На них возлагалась охрана принцессы. В палатке должен был ночевать и казак Алексей. Весь день люди князя Тергена искали в окрестностях среди погибших короля. Казак вернулся с поисков уставший, голодный и злой, так как поиски не дали положительных результатов.

— О, Алёша, наконец-то ты появился, — есаул подошёл к отдыхающему на траве казаку. — Слушай, мне твоя помощь нужна. Тут в одном домике подвал водой немного залило. Хозяйка не хочет ночевать в доме, потому что сыростью сильно пахнет. Я печку в доме протопил, теперь нужно воду отвести от дома. Я там за домом траншею для отвода воды уже наполовину выкопал, да вот приморился сильно, мне твоя помощь нужна.

— Да ты, чё, Димок? — возмутился казак. — Я сегодня целый день жмуриков таскал, ни фига не ел, устал, голодный как волк, а ты меня хочешь заставить ещё какую-то траншею копать. Совесть у тебя есть?

— Ну, а как же? С совестью у меня всегда всё в ажуре было, — рассмеялся есаул. — Не беспокойся, никуда от меня совесть не сбежала. Всё с ней в порядке. Ты понимаешь, там медсестра живёт. Ну, та, которая за принцессой в больнице присматривает. Князь хочет её домашней подругой для принцессы взять.

— Нет, дед, ну, ты сегодня, определённо с глузду зъихав, — опять возмутился казак. — Никуда я с тобой не пойду. Я жрать хочу. Понимаешь, что я тебе говорю: я жрать хочу.

— Так мы ж с тобой там и поедим, — продолжал уговаривать друга есаул. — Хозяйка такий гарный борщ готовит, что ты пальчики оближешь. Ну, уставай, поёдём со мной. Там и горилка е. Ну, пишлы.

— Нет, ну ты сегодня, определённо не в своём уме, — недовольно пробормотал казак. Однако устало поднялся и нехотя поплёлся вслед за своим старым другом. Казак подумал, что его друг присмотрел соби яку-небудь молодаечку на ночь и теперь хочет, чтобы он помог ему удобрить её щиро сердэнько у свою сторону. Не помочь своему другу казак никак не мог. — Ну, смотри, если мне твой борщ не понравится или горилка окажется слишком вонюча, или твоя баба окажется чересчур стара и сварлива, я тебе этого никогда не забуду.

— Та яка ещё баба стара? Ой, Лёха, ты не переживай. Это очень хорошее дело –помочь человеку.

Они подошли к домику и сразу пошли в огород, где есаул начал копать траншею для отвода воды из погреба. Хоть работы было уже и не много, но провозились они до самой темноты. Уже при свете звёзд они пробили последнюю перемычку у самого погреба, и вода небольшой струйкой начала уходить вниз по склону.

— Ну, вот и всё, теперь можно и в дом идти, — устало произнёс есаул, забирая свою лопату и лом. — Так, давай-ка мы с тобой здесь, в коридоре, разденемся. В доме чисто, чего нам в дом грязь нести? — есаул раздевался дольше казака, поэтому когда они разулись и разделись, вперёд прошёл казак. И когда тот вошёл, за дверью, в доме раздался слабый девичий крик и грохот разбившейся миски. Света только что взяла в руки пустую глубокую глиняную миску, чтобы наполнить её борщом. Она оглянулась на входящего и, увидев любимого, которого уже не чаяла увидеть, выпустила из рук миску и начала оседать на пол. Пришлось казаку подскочить к ней, чтобы подхватить на руки невесту и пригорнуть её к своему жаркому, истосковавшемуся по любимой сердцу. Когда есаул вошёл в комнату, он увидел, как казак на руках отнёс Светочку на кровать, посадил её, сел рядом и принялся сладкими и жаркими поцелуями осушать поток слёз, льющихся из глаз её, потому что она спешила освободить своё сердечко рассказом любимому о том, что осталась на свете совсем одна. Есаул закрыл дверь и опять вышел на крыльцо, посидеть, подождать, когда милые нацелуются и хоть немного наговорятся. Через некоторое время казак и Света вышли к нему, сели рядом с ним, посидели, поблагодарили за то, что он помог им найти друг друга. После ужина есаул остался ночевать в доме у Светы, а казак и Света пошли вместе в больницу, так как Света должны была лечить принцессу, а казак не мог расстаться с ней. А вскоре, получив от князя благословение на свадьбу, повенчались. Сам князь и обручил их.

Долго и мучительно Лия возвращалась к жизни. Одновременная потеря и папы, и любимого опустошила всю её жизнь. Но надо было что-то делать. Надо было заставить себя думать не о потере любимого, а о насущных делах. И всё чаще и чаще она расспрашивала князя о крестном ходе, который ушёл вниз по течению реки. Она не хотела, да и не имела права, будучи наследницей престола, возвращаться к нормальной жизни, пока не будет найден король, живой или мёртвый. Однако уже ни у кого даже не возникала мысль о том, что кто-то может быть найден живым. Уж очень мощный и крутой поток воды смыл лагерь трёх королей в долину. Князь не пытался даже намекать внучке на то, что он видел как Орёл уносил тело своего отца в горы. Князь уже сам сомневался, что он мог что-то подобное увидеть в потоке обломков скал, фонтаном брызнувшем в разные стороны. В то мгновение могло привидеться и не такое. Иво был для него, собственно, чужим человеком, и князь ни за что на свете не позволил бы себе нарушить хрупкое успокоение внучки своими фантастическими видениями. Он дал себе слово: никогда, ни при каких условиях не напоминать внучке о том, что произошло у Зуба Дракона. Нельзя продолжать терзать её душу, это может очень плохо кончиться. Если Иво и остался жив, то он обязательно найдёт Лию, и всё станет на место. А до тех пор— ни слова, ни намёка. Пусть все события текут своим естественным ходом.

И вот, настало время, когда Лия поправилась и окрепла настолько, что можно было отправляться в дальнейшее путешествие. Князь внимательно отнёсся к словам внучки о том, что надо обязательно сначала найти тело короля, а потом уже возвращаться в столицу. Это было хорошее направление хода мыслей внучки. Чем больше она будет думать о королевстве, о проблемах соотношения чести и власти, о безопасности и развитии, тем меньше времени останется для слёз и отчаяния. И князь доложил будущей королеве, как он был абсолютно уверен, об итогах поисков, которые велись до сих пор. Крестный ход, который ушёл вперёд его отряда, уже дошёл до выхода река к морю, и докладывал, что людей погибших найдено много, но среди них нет никого, кто хоть чем-то мог походить на короля. Кроме этого, князь предположил, что тела могли быть выброшены мощным потоком воды высоко на скалы в горной части течения реки. За время болезни принцессы князь вместе со своими людьми обследовал скалы на протяжении от Зуба Дракона до выхода реки в долину. Нашли несколько солдат королевской гвардии и тело графини Ковальской, а короля не было. И тогда князь повёл свой отряд вниз по течению реки. Обследовали оба берега реки от гор до самого моря, обшарили все овраги на пути, кустарники и прочие безлюдные места, где были следы половодья. Ознакомились со всеми захоронениями, прочитали описания неопознанных тел, но всё было тщетно. А ведь король и телом выделялся, и по одежде нельзя было спутать его ни с кем другим.

И вот, остановились они у последнего городка перед впадением реки в море. Разбили свой лагерь недалеко от города на высоком правом берегу крайне правого рукава дельты реки. Рукав этот носил странное для этих мест название — Мёртвая река. Зажиточное, утопающее в садах селение кормилось и процветало плодороднейшими полями и заливными лугами, и вдруг — мёртвое? Какая-то тайна была скрыта в этом названии. Можно было предположить, что некогда на этом высоком берегу стоял богатейший город, который своей роскошью соблазнил какого-нибудь древнего вояку, государственного деятеля. Тот не мог вынести нестерпимо яркого блеска жемчужины не его короны и решил, как говорят некоторые, самовыразиться: пришёл, увидел, победил, разграбил, изнасиловал. А то, что не смог увезти с собой, сжёг. А тех, кого не смог увести в плен, велел порубить и бросить в реку. И окрасилась вода алым цветом, и поплыли к морю распухшие трупы. И стала вода ядовитой и мёртвой. Зараза эта жива до сих пор. И всё вокруг нас пропитано кровью наших отцов и матерей. И кровь их на нас. Оглянитесь! Разве вам неизвестны люди, которые считают себя православными христианами, но сами заняты только тем, чтобы их жизнь была не хуже, чем у других: и еда, и одежда, и дом, и машина, и дача. Но ведь для этого надо всё время смотреть за чужой забор. Мало этого, прикрываясь фиговым листочком национальных интересов с очень глубокими историческими корнями, прикрываясь необходимостью защиты национальной чести и достоинства, грабят всех подряд: и пришельцев, и своих родненьких. И это христиане? Или они не знают, что у Отца нашего есть только две национальности, две веры: христиане и все остальные. Они не знают, что государственные границы проведены не Господом, а человеком, желающим самовыразиться? Да всё они знают, но предпочитают обходить законы Создателя, выдумывая свои законы, правила, постановления и обычаи. Они признают только то, что им выгодно. Нет, Мёртвая река ещё не пересохла, не очистилась. Нашими стараниями.

Поиски приближались к своему завершению. Пора было подводить итоги, искать причину неудачи. После ужина у костра, в который постоянно подбрасывались сухие коровьи лепёшки, чтобы дымом отпугнуть озверевшего комара, шла тихая беседа о том, что их путешествие затянулось, что в столице подняли голову анархисты и прочий политический мусор. И если не погасить эту европейскую заразу, то и до революции не так уж и далеко. Вывод напрашивался один: надо побыстрее возвращаться, но возвращаться надо обязательно с телом короля, иначе дымный смрад от зловонной кучи политического мусора может заполыхать открытым возмущением. Где же тело короля?

— Послушай, дорогой мой, — обратился есаул к своему, уже женатому состаничнику. — Ну, вот, скажи мне, если бы ты ехал себе, ехал, и вдруг обнаружил тело очень богатого господина, что бы ты сделал?

— Ну, как что? — казак не спешил с ответом. — Сначала постарался бы выяснить: не живой ли он?

— Да не живой уже, не живой, — подбодрил есаул друга к ускорению с дачей ответа. — Даже очень сильно не живой. За много метров нос чует, что не живой. А вокруг — никого!

— Ну что ж, — пожал плечами казак. — Поехал, тогда, бы, наверное, в ближайшую станицу, взял бы телегу, людей, и отвезли бы тело к церкви. Чтобы определить кто такой? Какой веры? Не православный ли?

— Ну что ж, это нормально, хорошо, — теперь уже задумчиво произнёс есаул. — А вот скажи мне, а если бы на теле ты увидел очень ценные вещи, золото, там, или брильянты? Что бы тогда делал? А вокруг никого! Ни единой души!

Ну и что, что богатый? — обиделся казак. — Да что я, не христианин, что ли? Подумаешь, испугал: золото, брильянты. Это у тебя, может быть, от одного их вида голова бы кругом пошла. Да что я, золота в руках никогда не держал, что ли? Ну и что? Есть — хорошо, а нет — и так проживу. Не впервой без золота и брильянтов обходиться. У меня жена — получше всяких брильянтов. Как я потом ей в глаза буду смотреть? Нет, сердце моё занято не золотом с брильянтами. Да ты это и сам прекрасно знаешь. Я только не пойму, чего ты ко мне причипывся со своим золотом та брильянтами. И что ты мне всё время толдынишь: а вокруг — никого, а вокруг — ни души. Это у кого другого, может, бывает так, что вокруг никого. А я никогда один не бываю. За мной всё время ангел мой присматривает, чтобы я, даже слегка и согрешая, не погиб. Оно, конечно, и со мной бывает всякое: в бою, в горячке могу выхватить и у убитого саблю, если своя поломалась. Так тож уже по необходимости, чтобы свою голову зазря не потерять. И потом, это мой приз за умение. Хорошая сабля в следующий раз, может, мне жизнь спасёт. Но труп грабить? Да упаси меня Бог! И не приставай ко мне со всеми этими твоими глупостями. Не доводи меня до греха? Зачем это?

— Ну, прости ты меня, — мягко и по доброму улыбнулся есаул. — Не сердись на меня сильно. Я не со зла. Я хочу, чтобы ты помог мне кое-что понять. Я хочу понять одну вещь. А что, если тело короля увидел первым мародёр? Как ты думаешь, он, что, снимет драгоценности и отдаст их властям, чтобы сказать им: « Вот, я нашёл драгоценности. Запишите имя мое и место, где я живу, чтобы меня всегда было легко найти?» Так, да?

Да нет же! — обрадовано воскликнул казак: всё, оказывается, так просто. Теперь понятно, почему они никак не могут найти тело короля. — Он снимет с тела всё самое ценное, а тело схоронит в потаённом местечке.

— Конечно, — задумчиво кивнул другу есаул. — Вот только он должен не просто снять самые ценные вещи, а снять всё, абсолютно всё, чтобы потом, при случайном обнаружении трупа, никто не смог бы догадаться, что это тело короля. Даже по самому крошечному обрывку единственной ниточки. Даже, может быть, накинуть какое-нибудь рубище, чтобы подумали, что это какой-то оборванец, а не знатный господин. Я так думаю?

— Конечно же так, — согласился с ним казак. — Это может объяснить нам, почему мы не смогли найти ни тело короля, ни захоронение, в котором лежал кто-то хоть немного похожий на него.

— Тогда нам надо думать о том, как найти этих мародёров? — задумчиво произнёс князь. — И где искать?

— Надо нам походить по базарам и лавкам, — предложил казак. — Надо искать людей, которые будут продавать королевские вещи. Схватим их и у них допытаемся, где лежит тело?

— Уж больно ты скорый, — проворчал есаул. — Неужели ты думаешь, что они не знают, что их ждёт в случае, если они попадутся. Нет, они затаиться должны до лучших для них времён.

— Ну, тебя послушать, так на свете нет никого умнее мародёров, — тоже недовольно пробурчал казак. — Можно подумать, что они такие культурные, такие осторожные, что никогда не ошибаются. Богатый человек вряд ли мародёрством будет пачкать руки. А если не богатый, то иметь в руках богатство и не воспользоваться им, это, просто, ну никак невозможно. Да у него руки так и будут чесаться, чтобы сокровища в деньги обратить.

— Вы оба правы, — опять вступил в разговор князь. — Только вот я хочу сказать о другом. Где искать? В каком месте? Река длинная. Неужели опять вверх подниматься? И как искать мародёров?

— Я так думаю, — сказал казак. — Мы прошли по всему течению реки, но королевскую палатку нашли именно здесь, в пойме. И она почему-то разрезанная. Выше по течению чаще встречались тела погибших местных жителей, а вот здесь, в пойме мы нашли тех, кто по обязанности должны были быть всё время при короле. Почему?

— Наверное, река свернула в клубок палатку вместе со всеми, кто там был, — предположил есаул. — Поэтому, выше по течению реки мы находили большей частью солдат и местных жителей. А здесь, в пойме вода разлилась вширь, немного успокоилась и оставила на берегу компактно свёрнутую палатку. Поэтому надо попробовать начать поиски мародёров именно с этих мест. А если не получится, то можно будет попытаться продолжить поиски и повыше.

— Ну, ладно, — оживился казак. — Действительно, чё нам далеко ходить? Начнём отсюда. Теперь о том: как искать? Только вот о чём надо подумать: ну, представим себе, иду я по базару или захожу в лавку, и вижу ценную вещь. А как мне узнать, королевская это вещи или нет?

— Очень хороший вопрос, — сказал князь. –Тут уж нам никак не обойтись без принцессы. Она поможет нам составить список и описание каждой вещи, которые были у короля. Тогда давайте решим так: пусть основная часть отряда продолжает поиск по всей пойме и берегам, а мы будем готовиться к охоте на мародёров. Если они захотят хоть часть дорогих вещеё продать, то это можно будет сделать только в городе. Поэтому нам надо, оставив часть отряда здесь, вернуться в город, чтобы походить по лавкам и ювелирам.

— Но в сам город нам входить нельзя, — сказал казак. — Если мародёры увидят наш отряд, то могут насторожиться. Надо остановиться где-нибудь в пригороде, в надёжном и тихом месте.

— У меня здесь под городом на хуторе когда-то жил кунак, — сказал есаул. — Я давненько у него не был. Надо узнать, жив ли он? Если он на месте, то это будет как раз то, что нам надо.

— А как насчёт надёжности? — спросил казак.

— Да это же мой старый боевой друг, — успокоил его есаул. — На покой вышел по ранению. Золотой человек. Я его сам из разведки раненого вывез. Потом дом ему помогал ставить. Главное, не сбежал ли он от засухи?

— Да, но нас будет не один и не двое, — высказал сомнение князь. –Не станем ли мы для него невыносимой обузой? Может быть, где-нибудь рядом с городом в лесу остановиться лагерем?

— Нет, — категорически возразил есаул. — Если он узнает — обидится. Он же подумает, что его как мужчину, как боевого ратника списали на покой. Ну зачем же так обижать человека? И потом, военный лагерь в лесу под городом — это не останется незамеченным. Уж лучше где-нибудь в городе остановиться на постой.

— Ну, что ж, хорошо, ежели всё так и получится, — задумчиво произнёс князь. — Надо ехать на разведку.

— Разрешите мне самому вперёд съездить на разведку? Я быстренько, туда и сюда. Только посмотрю, узнаю как идут дела у друга, и сразу же назад. Ведь один человек не может вызвать ни у кого подозрения? — есаул не просто оживился, а находился, просто, в каком-то странном возбуждении. Он нетерпеливо и страстно смотрел на князя, глазами буквально умоляя его отпустить в эту поездку. Было очевидно, что для него эта поездка сильно волновала его, как будто он ожидал получить там ответ на очень важный для себя вопрос.

— А зачем торопиться? — задумчиво произнёс князь, не сильно вникая в причину нетерпения есаула. У князя были свои проблемы, и эти проблемы были так важны для него, что никак не позволяли торопиться. — Незачем так спешить. Дело такое хорошее и важное, что я сам с большим удовольствием съезжу к твоему кунаку. Если всё обстоит именно так, как ты говоришь, если он хороший и добрый человек, если сможет принять нас на некоторое время, то я очень хочу с ним познакомиться, чтобы заверить его в своих самых добрых чувствах к нему.

Когда Лия узнала от Светы, что князь в поисках постоя поближе к городу собирается ехать к другу есаула, пожелала тоже ехать вместе с ними. А так уж повелось: где Лия там и Света. Князь тут же попытался высказать свою озабоченность возможностью обеспечения безопасности. Он привык в походах разговаривать с мужчинами мужскими словами, а тут опять надо было думать о том, что и как говоришь. Опять заминка.

— Вы очень хорошие люди, — сказала Лия, садясь на уже запряжённую по её повелению лошадь. — Мне с вами иногда очень интересно пообщаться. Но в последнее время меня всё сильнее преследует мысль: а не надоела ли я вам? Мне так и кажется, что вам так и хочется пообщаться ещё с кем-нибудь кроме меня. Вот я и хочу посмотреть на того человека, к которому вас так тянет. И потом, меня тоже, может быть, тянет. И я решила — я еду!

— Ваше величество! — решил активно поддержать князя есаул. — Да мы же быстренько: туда и сразу же обратно. Вы и оглянуться не успеете, а мы уже опять тут. Мы только проверим: нет ли там какой опасности для вас?

— Так дело не пойдёт! — решительно вмешался в разговор князь. — Давайте сразу и решительно договоримся: никаких светлостей и величеств. Так нас очень быстро раскусят, кто мы такие есть на самом деле. И все старания наши сгорят синим дымом. Впредь обращаться друг к другу только: сударь и сударыня. И ничего более. Лия, ну в самом деле, ну почему бы тебе хоть немножко не отдохнуть от седла? Позволь нам съездить самим, чтобы убедиться, что там всё в порядке. А потом мы все вместе поедем в гости к другу есаула. Так будет спокойнее.

— Нет! — решительно отрезала Лия. — Я согласна, что вам так будет спокойней. А мне? Вы о моём спокойствии подумали? Вы подумали, как я буду чувствовать себя в ожидании вашего возвращения? Я же волноваться о вас буду. И потом, предположим, что там действительно есть те, которых надо опасаться. И если они увидят перед собой только лихих молодцов, то сразу подумают: а не бойцы ли это перед ними? А если они увидят перед собой двух слабеньких девушек, то их мысли потекут совсем в другом направлении. Я, например, согласна…

— Двух девушек? — жалобно воскликнул князь. — И в каком это другом направлении потекут их мысли? Принцесса, мы собираемся ехать просто в разведку, а вы хотите превратить нашу поездку в неведомо какую экспедицию. У меня нет такого количества бойцов, чтобы обеспечить безопасность двух девушек.

— Сударь! — возмущённо пожала плечами Лия. — О какой ещё принцессе вы изволили только что упомянуть? Я, простая девушка, которая хочет только немного отдохнуть от длинной дороги, совсем не понимаю: о чём вы мне говорите? Если вы втроём не можете обеспечить нашу безопасность, то ладно, пусть, я не возражаю, я согласна. Мы поедем вместе со Светой, вдвоём. Только, вот, попросим есаула показать нам, где находится этот дом и познакомить нас с его хозяевами. А вы, все остальные, можете спрятаться в ближайшем лесочке и из-за ёлочки посмотреть за тем, как нас будут грабить и убивать. Я только никак не могу понять, почему простые люди там живут, работают, надеюсь, иногда позволяют себе поразвлечься от трудов. Но, вот, как только там я появлюсь, так сразу там окажется большой отряд разбойников, только и мечтающий о том, чтобы меня похитить и что-то нехорошее сделать.

Есаул и князь молча переглядывались друг с другом, деля пополам несправедливость саркастического возмущения госпожи и необоснованность её насмешливости. А казак, стоя чуть в сторонке, изо всех сил старался сохранить в пределах приличия свои восхищение и восторг.

— Ммдаа, — наконец-то промычал есаул и больше ничего не добавил.

— Узнаю твою бабушку, — засмеялся князь и махнул рукой. — Поехали.

Не очень большой двухэтажный дом на высоком фундаменте с полуподвальными помещениями они увидели ещё издали, с вершины соседнего холма, но только подъехав близко, смогли внимательно рассмотреть не только вполне просторный дом, но и хозяйственные постройки. И совсем уж притихли приближающиеся гости, когда увидели до какой степени плачевности пришло это некогда добротное и крепкое хозяйство: двери сарая держались на одной петле и подставленной палке, крыша его светилась прорехами, угол обвалился, живности не видать. Однако сам дом, можно сказать, невероятно напряжёнными усилиями хозяина, его золотыми руками и громадным терпением ещё держался в приличном состоянии, и не только был пригоден для жизни, но имел вполне приличный вид: побелен, крылечко вполне исправно, крыша почти целая, окна тоже почти целые. Только в двух окнах вместо стёкол фанерные куски. Ощущалось однако присутствие полунищенского состояния: не видно пышных цветочных клумб, а вместо роз и хризантем видны какие-то чахлые кустики и росточки. И внимательный взгляд мог отметить во многих деталях, что нужда достигла такого уровня, когда хозяин стремится сделать в домашних условиях всё, чего не может купить, вплоть до гвоздя и шурупа, а хозяйка в печи обжигает камни, чтобы получить известь для побелки, для поддержания приличного вида. Окна были немножко не докрашены, забор, ворота и калитка держались ровно, хотя, очевидно, уже из последних сил. Камни, ограждающие дорожки, начали было белиться, но работа была ещё не закончена.

Притихшие и смущённые гости подъехали к воротам. Они испытывали некоторое неудобство: далёкие от подобной нужды, они жили в полном благополучии, для них нет заботы как с осени прожить до будущей весны.

Гости остановились у ворот, спешились и ожидали: как их встретят? Дело было в том, что когда они были от дома на ещё довольно приличном расстоянии, из дома выскочила совсем юная девушка и, выбежав из калитка, стала внимательно всматриваться в приближающихся гостей. И вдруг, она сорвалась с места и быстро побежала в дом. И вскоре на крыльцо выбежали уже две женщины: эта же самая девушка и моложавая, симпатичная женщина.

— Да чего ты так расшумелась? Кто приехал?— смеясь, довольно громко спросила женщина у девушки. Девушка зашептала маме что-то на ушко. — Ой, ну что ты всё выдумываешь сегодня? Какой ещё муж? Ой, да никак это есаул? Да не может этого быть! Да за кои-то веки! Да я уж думала, что мы больше не свидимся! Да чего же вы это там стоите, гости дорогие? Да заходьте ж до нас у гости! Ой, Дима, только не говори мне, что ты сейчас уезжаешь, что тебе некогда и чаю с нами попить. Мы ж по тебе соскучились. Вон, Софьюшка моя, так совсем не в себе.

Став ещё выше и краше от белозубой сияющей улыбки, она легко спорхнула с крылечка и, вытирая руки о фартук, быстро побежала навстречу гостям. Сразу было видно, что энергия в ней кипит ключом, не оставляя никакой надежды для выживания, унынию. Она не могла устоять ни одной секунды на месте, делала сразу несколько дел. Подбежав к есаулу, она, схватив его за руки, чмокнула в заросшую щеку. И с огромным удовольствием подставила для ответного поцелуя свою алую, даже сквозь загар, нежную щёчку. Она держала в своих руках руки есаула и, казалось, сейчас запрыгает от восторга. Она тянула его в дом.

— Ой, Люд, да трошки подожди, –остановил её есаул. –Георгий дома? Нам надо с ним погутарить.

— Ну, вот, опять, — огорчилась хозяйка. — Не успел приехать, а собираешься уезжать. Моя Софьюшка опять плакать будет. Ну неужели нельзя хоть немного побыть? Отдохните с дальней дороги.

— Да нет же, Людочка, ну что ты, да теперь всё у нас будет по другому. Мы хочем побыть у вас так долго, что ты нас скоро гнать в три шеи будешь. Вот поэтому нам и надо с Георгием переговорить. Где он?

— Та за домом, — засияла радостью хозяйка, махнув рукой куда-то за спину. Ей было уже некогда: она рассматривала остальных. Особо внимательно она присматривалась к Лие и Свете. Она сразу уловила в Лие какую-то, пока ей непонятную необычность, причём весьма высокую, и пробовала её улыбкой. Получилось. Понравилось. И хозяйка опять защебетала. — У колодца. Полив настраивает. Вода появилась. Щас позову.

Однако звать ей не пришлось: из-за дома, прихрамывая на раненную ногу, появился и сам хозяин.

— О, Димок, сколько лет, сколько зим. А я слышу шум. А это ты к нам, наконец-то, пожаловал, — хозяин, не торопясь, подошёл к есаулу, и они обнялись и троекратно расцеловались щека в щеку. Потом хозяин обратился у остальным. — А это, как я понимаю, твои друзья? Ну что ж, друзья Димы — мои друзья. Прошу в дом, хорошим гостям мы всегда рады. У нас сейчас большой праздник — река вернулась. Поэтому нам хочется отпраздновать это огромное событие, но праздновать не с кем: гости у нас очень редко бывают. Надеюсь, с Димой и его друзьями мы сегодня немножко покутим. Прошу всех в дом, и не говорите мне, что вам некогда, что надо ехать.

— Ой, Георгий, даже и не знаю как тебе сказать: с одной стороны я просто счастлив хоть немного пожить в твоём доме, но вот насчёт того, чтобы праздновать, даже не знаю, что и сказать, — покачал головой есаул.

— Что, опять некогда, скажешь? — немножко насупился хозяин.

— Нет, ну что ты? Мы, собственно, приехали к тебе проситься на постой. На неопределённое время.

— Так в чём же дело? — обрадовался хозяин.

— Ой, Георгий, ну ты, будто, и не знаешь, что случилось? Столько людей погибло, а ты говоришь — праздновать, — смущённо бормотал есаул. — Давай как-нибудь по другому называть наш обед. А вино твоё у тебя ещё есть?

— Ну а как же без вина? — засмеялся хозяин. — Я для тебя, дорогой Димочка, дружочек мой ненаглядный, всегда берегу бутылочку своего самого лучшего. Не беспокойся, всё будет путём. Сейчас и мяско свеженькое будет, шашлычок из молодого барашка к вечеру приготовлю. Я же говорю — по хорошим гостям — соскучился!

— Нет, ты меня, видно, не совсем понял. Когда я спрашивал про вино, то имел в виду не только себя, но и гостей, — несколько смущённо продолжал мямлить есаул. — Прости меня, не сердись.

— Да за что же мне на тебя сердиться, дорогой мой? За то, что ты ко мне своих друзей привёл? Нет, ну ты меня этим, ну, просто, обижаешь. Да я же говорю тебе: гостям твоим всегда рад. А если ты испугался, что я сказал только про бутылочку, то это ты меня не понял, а не я тебя. Бутылочка — это только для тебя. А для твоих дорогих гостей я поищу тот кувшин, который я зарыл в землю, когда родилась моя Софьюшка. И поставлю на стол столько моего самого замечательного вина, что они должны быть немножко настороже, чтобы их из-за стола не выводили под руки. У меня нет никаких проблем с вином и мясом. У меня мало проблем с деньгами, потому что их у меня нет.

— Ну, тогда это совсем другое дело, — рассмеялся есаул. — Слушай, а если я тебя спрошу просто так, из любопытства: а если я приведу к тебе мой взвод, ты сможешь их накормить и угостить вином?

— Да, хоть всю сотню, — тоже засмеялся хозяин. — Ты, просто, не знаешь, сколько у меня вина скопилось! Ты не знаешь, как я мучаюсь, когда думаю: куда мне своих барашков девать? Ты понимаешь, солнце печёт — виноград сладкий. Всё вином залил. А куда девать — не знаю. Город — почти пустой. Пить есть кому, а покупать никто не хочет. Земли у меня много, трава какая-никакая растёт, барашков много. А город — почти пустой. Если даром отдавать — много охотников найдётся, а покупать — некому. Реки почти не было, пароходы не ходят. Товар не повезёшь. Денег нет. А ты мне говоришь: свой взвод. Давай мне сотню — довольны будут. Ой, прости, ты же только комвзвода.

— Нет, простите нас, хозяин, но Дмитрий всё правильно спрашивает, — вмешался в их разговор князь. — Людей у нас гораздо больше сотни. И всех надо накормить. И надо, ну, если не напоить, но выпить — обязательно. И у нас нет ни одного, кто откажется выпить. В меру, конечно. Только не подумайте, что бесплатно. Я хорошо заплачу.

— Ой, так мне очень сильно повезло с гостями? — хозяин засмеялся. — Ну, договариваться будем потом. А сейчас я вас всех угощаю. Пойдёмте в дом, праздновать будем.

— Георгий, а может не будем говорить слово праздновать, а? — поморщился есаул. — Столько людей погибло, а ты — праздновать. Давай как-нибудь по другому? А?

— Димок, ты меня знаешь: я что думаю, то и говорю, — решительно рубанул воздух ладонью хозяин. — Для меня возвращение реки — большой праздник. А если кто-то оказался не в то время и не в том месте, так это его дело. Вспомни про смоковницу, которая не постаралась в нужное время дать добрый плод. Надо быть осторожным, не становиться на пути движения воды. Надо уметь быть сообразительным. Надо уметь крутиться, чтобы под падающий кирпич не попасть. И вообще, Бог не выдаст, свинья не съест. Но, ладно, так и быть, я снизойду к твоей просьбе: никогда не произнесу этого слова. Пока вы у меня в гостях. И всё, и хватит разговоров. Пошли в дом, а то я тут вас заговорил, подумаете на меня, что я вам зубы заговариваю, чтобы не кормить.

И они все вошли в дом, и князь осмотрел его, договорившись с хозяином о числе людей, которых он сможет принять у себя в доме, считая и тех, которые сами починят просторный, почти пустой сарай и будут жить в нём. В сарае в хорошие времена хранились сено на неделю, корма для животных, техника, инвентарь, транспорт. Животные содержались за домом на скотном дворе. Кроме этого Георгий сообщил князю имена и расположений надёжных хозяев ещё пары хуторочков, в которых охотно примут служилых на постой, если оплата будет вполне приемлемой. Князь обрадовался возможности свои силы немножко рассредоточить, в то же время оставаясь не далеко от города. Он отказался сейчас садиться за стол, сославшись на необходимость ехать в отряд, чтобы разобраться с постоем, но заверил хозяина, что вечером на праздничном ужине будет обязательно. Договорились, что Лия и Света останутся в доме под охраной есаула, а князь, граф и казак вернутся в отряд, чтобы устроить людей ночевать, желательно, с комфортом. Лия и Света в сопровождении хозяйки прошли в свою комнату, чтобы отдохнуть с дальней дороги. Оставив их, хозяйка отправилась готовить для них баньку и первый, лёгенький обед. Хозяин и есаул отправились к колодцу, чтобы наладить нормальный полив огорода.

— Понимаешь, Дима, когда уровень воды в реке упал на несколько метров, воды в колодце почти не стало, — начал рассказывать хозяин. — Пришлось опускаться в колодец и углублять его. И всё равно, как задует ветер сгонный, так воды еле-еле на попить остаётся. А теперь мы заживём. Вчера странные дела в моём доме начались твориться. Софьюшка утром проснулась и сказала, что должен муж её приехать. Ну, мы с Людочкой сначала не придали этому большого значения. У нас это в последнее время стало больной темой. Мы даже договорились и не говорить об этом. Дело в том, что Софьюшка стала девушкой на выданье. Мужа ей надо искать. А где его искать? Вокруг одни ОБЖ.

— Кто это — ОБЖ? — засмеялся есаул.

— А, — пренебрежительно махнул Георгий. — Обжоры, болтуны и жулики. Так, представь себе, мало этого, сама Софья с фордыбрасами своими мне все мои старания портит. С большим трудом найду я ей парня более или менее приличного, она с ним несколько раз повстречается, и всё, и не хочет больше встречаться. Я спрашиваю: почему? Она говорит: а он никакой, ни рыба, ни мясо; ему одинаково, что со мной целоваться, что сигарету выкурить. Он больше всего хоккей любит, но обязательно так, чтобы только смотреть, а не играть. Да, ещё пиво с раками пить. Если он и женится на мне, так только для того, чтобы я ему глазунью жарила и пирожки пекла. Он даже не хочет учиться целоваться. Ну что ты ей скажешь? Ищешь другого. Та же самая история. Я ей говорю: ты так и замуж не выйдешь. Надо же парня искать, который тебе придётся по душе. А она смеётся, говорит: а у меня уже есть мужчина, который мне нравится, и целуется лучше всех. Вот он моим мужем и будет. Ну, вот. А тут так получилось: София говорит: муж приедет. А тут и ты явился. Как она узнала, что ты приедешь? Я не пойму. А тут ещё мы с Людочкой вспомнили, что она тебя называла своим мужем, когда ей только семь годочков исполнилось. Не знаю, что и думать.

— А чего тут думать, — серьёзно произнёс есаул. — Отдавай дочь за меня. Вот всё и решится.

— Ты это всерьёз или шутки шутковать вздумал? — тоже очень серьёзно глянул на него Георгий.

— Да какие тут ещё могут быть шутки, — нервно передёрнув плечами, произнёс есаул. — Мы с ней это уже обговаривали. Я пообещал ей, что как приеду, так поговорю с тобой об этом. Так что, никаких шуток.

— Ты с ней целовался? — осторожно спросил Георгий.

— Было дело, — опустив голову, со вздохом произнёс есаул.

— А больше?

— Нет. Ты не думай, я честен перед тобой, — есаул, опустив голову, исходил страданием от своей вины перед другом. — Я давно люблю Софочку. И она меня тоже давно. Понимаешь, как-то раз она мне сказала, что встречается с одним парнем, а сама ещё целоваться не умеет. Вот и попросила меня, чтобы я научил её целоваться. И сама села мне на колени, и обняла меня и сама первая начала целовать меня. Ну, я, прости, не смог удержаться. Так и пошло у нас с ней с тех пор: всё дальше и всё сильнее. Обманула она меня, когда говорила про парня. Ни какого парня у неё не было. Сказала, что просто пошутила. Теперь уже назад хода нет: я слово дал, что поговорю с тобой. Вот. Мне даже теперь как-то легче стало. А то как подумаю об этом нашем разговоре, так на сердце муторно становится. А теперь легче стало. Самое страшное уже прошёл. Нет, самое страшное — твой ответ! Что скажешь?

— А у тебя дети на стороне есть? — всё ещё не теряя настороженности, спросил Георгий.

— Ну что ты такое говоришь? Я твою дочку люблю. Какие ещё дети на стороне?

— Ну что ж, — осторожно улыбнулся Георгий. — Если всё именно так, как ты говоришь, то я очень рад. Лучшего зятя мне желать грешно. Только ты не спеши, я сам с Людмилой поговорю. Людочка моя иногда бывает умницей, я думаю, должна согласиться, но она — женщина. Я её уже хорошо знаю. Я знаю, что она сама не знает, какой её петушок через пять минут в темечко клюнет. Надо быть ко всему готовым.

Когда уже стемнело, прибыла сотня есаула на постой. Отогнав на пастбище лошадей, чтобы они тоже отдохнули от дальней дороги, погуляли в чистом поле, искупались в пруду, который приливная волна успела образовать недалеко от хутора Георгия, бойцы по очереди пошли в баню. Потом еда, потом сон в почти домашних условиях. И вот, уже глубокая ночь. Кому можно было спать, те спали. Кому надо было на страже стоять, те дежурили. А наверху, в комнате, отведённой для князя и графа, собралась самая активная часть отряда. Были там и хозяева. Князь рассказал им, для чего они идут целым отрядом, и попросил их помочь получше сориентироваться и обжиться в городе.

— Я попрошу вас, Георгий, расскажите нам, что делается в городе, чем живут люди? — обратился князь к хозяину дома. — Какая обстановка в самом городе и вокруг него?

— Какая обстановка? — устало повторил вопрос Георгий, задумчиво потирая раненную ногу. — А что там много говорить? Как у меня в доме, так и в городе. Как в городе, так и у меня в доме. Только у меня много вина и мяса, но денег мало. А в городе ни вина, ни мяса, но денег тоже мало, зато много голодных крыс и псов. Теперь вопрос: почему? Когда река обмелела, самые шустрые убежали из города и увезли с собой деньги. Остались только такие придурки, как я. А куда ехать? Куда бежать? Чего искать? Покидать родные, данные мне Богом места? Бросать свою землю? Ради чего? Чтобы на чужбине найти кусок сала пожирней? Ловить жар-птицу в чужом саду? Да, мне здесь было трудно. Да, где-то там, у кого-нибудь на побегушках было бы гораздо сытней и легче. Да, наверное, так. Но и моей земле тоже было трудно всё это время. И я очень рад, что не предал её. Я не согласен, что человек может быть счастливым в то время, когда вокруг него горе и несчастья. Я считаю полной бессмыслицей процветающий островок счастливой жизни в море бед, кораблекрушений и ураганов. Не должно быть такого. Вот у меня один какой-нибудь зуб заболит, и всё, жизнь не мила, и ты меня хоть малиновым сиропом облей, хоть брось в море сгущёнки, хоть дождём золотых монет осыпь, а я на стенку царапаюсь, вою и ругаюсь. И если кто-то считает иначе, значит — мы не совместимы. Если вокруг тебя земля стонет от беды, но терпит, так и ты научись немного потерпеть. Пусть я обносился и обнищал, пусть мой дом смотрит на мир разбитыми окнами, ладно, не такая уж большая беда, вытерпим. Да что там — вытерпим? Вытерпели! Всё теперь поправим. Всё теперь сделаем. Река вернулась, и жизнь наша настроится.

— А отчего такое запустение? — спросил казак. — Неужели нет денег, чтобы стекло купить, крышу у сарая починить, навес на дверях закрепить? Не такие уж и большие деньги нужны.

— Деньги? — задумчиво повторил хозяин, собираясь с мыслями, и грустно покачал головой. — А что? Денег, конечно, не много. Но на стекло найти можно было. Но, всё-таки, дело не в деньгах. Дело во времени. И в детях. Пришлось отправлять детей в другие места, чтобы получить хорошее образование. На это пошли деньги. Но, главное, время. На полив добывать воду много стало времени уходить. Скотину прокормить на этой суши тоже много времени уходит. А огород сколько времени забирает? Приходится крутиться как белка в колесе.

А раньше, когда река была полной, разве мало времени тратилось на хозяйство? — продолжал допытываться казак. — Почему раньше хватало, а теперь не хватает?

— О, дорогой мой, раньше я нанимал людей, чтобы что-то сделать, а теперь самому приходится всё делать.

— Почему? — казак никак не мог ничего понять. — Людей, что ли, нету?

— Да люди-то есть, — пренебрежительно махнул рукой Георгий. — Только люди уже не те. Раньше я находил специалиста, договаривался с ним о цене и объёме работы, и всё. Он делал, а при необходимости спрашивал меня о вариантах исполнения той или иной части работы. И если потом выявлялся какой-нибудь недостаток, я к нему шёл с претензией: почему же ты мне не сказал, ведь ты же мастер? И мы вместе решали, что и как делать? Так было в то далёкое и прекрасное время, которое мы ругали. Теперь этого нет. Я рад сейчас, если мне попадается человек, который хоть что-то может делать. Он не спец по этой части. Просто, он может что-то делать. Обычно он пьющий. Но иногда он способен что-то делать. За ним надо постоянно следить, потому что он где-нибудь что-нибудь обязательно сделает не так как надо. А зачем мне это? У меня своей работы с головой. Поэтому не завеешь кого-то помочь, а откладываешь, если это можно, работу на потом, когда время будет. А времени очень мало. Вот так и тянул кота за хвост. Но теперь всё пойдёт к улучшению. Люди начали возвращаться. Кто сразу и совсем, а кто пока посмотреть, прикинуть, посчитать расходы. В городе теперь много новых людей. Нет, конечно, если вы въедете в город сразу всем отрядом, то это не останется незамеченным: о вас будут говорить. А если поодиночке или малыми группами, то можно не беспокоиться. Главное, на ночь исчезнуть с улицы. Ночью на улицах не спокойно. Местная власть пока не может навести порядок. Грабёж и насилие пока ещё случаются. Лихих людей предостаточно развелось за это время.

— Ну, а поконкретнее о происшествиях в городе и окрестностях ничего не можешь рассказать? — спросил есаул. — Какие-нибудь страшные происшествия. Особенно при захоронениях. О мародёрах что-нибудь.

— Особые происшествия? Мародёрство? — задумчиво повторил вопрос хозяин. — Да нет, сразу так и не приходит ничего в голову. Конечно, что-то такое приходилось слышать, но я этим особенно не интересовался. Не запомнил. Событий сейчас хватает, только в другом плане.

— В каком плане? — заинтересованно спросил князь.

— Земля, — коротко произнёс хозяин. — Люди возвращаются на свою землю, а там уже кто-то живёт. Вот и происходят всякие истории. Очень жуткие истории. Но они меня не интересуют.

— Почему? — спросил князь.

— Ну, так ведь эти истории происходят оттого, что люди не умеют жить. Позабыли законы христианства. Живут по своим, по волчьим законам. В общем, по безграмотности своей.

— Читать не умеют? — спросил казак.

— Ну, почему читать не умеют? — пожал плечами хозяин. — Читать сейчас все умеют. Но из всего прочитанного и услышанного они оставляют для собственного употребления только то, что им выгодно в данный момент. Каждый человек слышал слова Спасителя нашего о том, что если тебя кто-то ударил в одну щёку, то подставь ему и другую, пусть потешится над тобой, пусть утишит свою злобу на твоём терпении, и тебе это зачтётся как высшая форма мужества. Восприми это как экзамен на высшую форму пренебрежения к обидам этого мира. И если кто попросит у тебя рубашку, отдай ему всё, что имеешь. Не прикрепляйся сердцем к вещам этого мира. Надо научиться пренебрежительно относиться к ценностям этого мира, и если тебя здесь обижают, не мсти обидчикам, молись Господу за них, потому что они не знают духовного мира, потому что в духовном плане — ещё дети неразумные. Благодари их за обиды, потому что они помогают тебе закаляться и крепнуть духом, приближаясь к Господу, ибо это всё они делали и Ему, но Он им не мстил, но молился за них. И кто следует этим основным принципам христианства? Не знаю я таких. Уж слишком они трудные для исполнения.

— Да, настолько трудные, что я не могу сказать, что готов все их исполнить, — вздохнул князь. — Но я надеюсь, что Господь простит мою незрелость и не оттолкнёт от себя. Но, пожалуйста, не можете ли вы вспомнить какие-нибудь странные истории, которые происходили при захоронениях?

— При захоронениях? — переспросил хозяин. — Нет, не могу ничего вспомнить.

— Ну как же, — вдруг вмешалась в мужской разговор хозяйка. — Вспомни, что ты мне рассказывал на той неделе, когда вернулся из города.

— А, то, — задумчиво почесал голову хозяин. — Ну, так это, я думал, что это совсем другая история. Захоронения, мне кажется, совсем и ни при чём.

— А поподробней нельзя? — оживился князь.

— Подробней? — хозяин замялся. — Да как подробней? Мне кажется, что эти слухи совсем неправдоподобны.

— Да ты давай, говори, — подстегнул его есаул. — Мы сами разберёмся где враки, а где нет.

— Мда. Ну ладно. Понимаете, время сейчас тяжёлое, — продолжал мяться хозяин. — Людей понаехало много. Продуктов не хватает. Цены взлетели. Я каждый день отправляю мясо на базар, и уже ничего назад не возвращается. Хорошо пошла торговля. Так вот, цены взлетели. Вот и поползли по городу слухи, что нет-нет, да кто-нибудь исчезает. Но это же ещё ни о чём не говорит, правда?

— Ну, а расследование-то ведётся? — спросил казак. — Что родственники говорят?

— Так, ведь, дело в том, что исчезают одиночки, которых никто и не ищет. Или приезжие. Приехал человек, поселился, начал ходить по городу. И вот, вышел и уехал. И не вернулся. Если кому-то деньги должен, то могут ещё поинтересоваться: где он? А если за жильё вперёд заплатил? Никому он уже не нужен.

— А где это происходит? В какой части города? — спросил князь.

— В верхней окраине города, — ответил хозяин.

— Так, так, — задумчиво побарабанил пальцами по столу князь. — Давненько мы не слышали эти истории, давненько. Это, если я правильно понимаю, в противоположной нам части города?

— Да, — подтвердил хозяин дома.

— И сколько времени надо затратить, чтобы отсюда, от вашего дома добраться да верхнего района?

— А чем добираться?

— Ну, предположим, верхом.

— Галопом или рысью?

— Предположим так, как на извозчике, — улыбнулся князь. Чувствовалось, что ему нравится тщательность, с которой Георгий готовил ответ. — Пусть будет — нормально. Не слишком медленно, но и не так быстро, чтобы поспешность бросилась в глаза случайному прохожему.

— Часа полтора, — почти не думая, ответил Георгий.

— Это слишком долго, — задумчиво покачал головой князь. — В таком случае нам придётся организовать что-то вроде базы в том районе. Там крупный базар есть?

— А как же! Есть, — подтвердил Георгий. — Очень хороший, большой базар. Я иногда туда товар свой вожу. Хоть и далеко, но это окупается. Там хорошая торговля.

— Обязательно познакомимся, — продолжил князь. — Кроме базара надо посетить все близко лежащие сёла и хутора. Под каким предлогом можно появиться на хуторе, но так, чтобы никто и ничего не заподозрил?

— Ну, это сейчас очень просто, — махнул рукой хозяин дома.— Можно изображать попрошайку. Можно предлагать что-нибудь купить: нитки, иголки, ткани, одежду, инструменты. Всё, что угодно. Сейчас можно торговать любым товаром, потому что всё в дефиците. Можно пробовать наняться в работники. Сейчас в городе появилось очень много приезжих купцов: везут к нам всё, в основном, стройматериалы. Есть купцы и из ваших краёв.

— Правда? — обрадовался князь. — А кто? Не знаете кого-нибудь конкретно?

— Да много их. Сразу, так, и не вспомнишь. Да вот, с Туземцевым совсем недавно разговаривал.

— Вот это замечательно. Привезите его сюда. На него можно положиться. Когда вы его сможете увидеть?

— Так завтра утром и встречусь с ним, — ответил Георгий. — Раньше, в хорошие времена, у меня на окраине города, недалеко отсюда, работал небольшой кирпичный заводик. Глина тут хорошая. Кирпич крепкий получался. Дело быстро расширялось. Потом река ушла, и всё заглохло. Туземцев как узнал про мой заводик, так загорелся идеей восстановить производство. И хочет расширить дело, организовать изготовление мебели. Кирпич сейчас чуть ли не с руками отрывают. Да и мебель не залёживается.

— Так это же, просто, замечательно! — обрадовался князь.— Мы намереваемся в ваших краях немножко подзадержаться, но так, чтобы на нас не обращали внимания. Поэтому вы с Туземцевым для нас хорошая находка. Как вы смотрите на то, чтобы в верхней части города открыть магазин и склад готовой продукции? Товар, я думаю, поставит Туземцев. Пристань в той части города имеется?

-Да, конечно, — засиял от радости Георгий. — Пристань там располагается прямо под самым рынком. Очень бойкое место. Я всегда мечтал в том районе открыть хоть маленький магазинчик. Там очень хорошие перспективы для торговли. Только вот денег на это дело у меня всегда не хватало. Может быть, если удастся расторговать своих баранов по хорошей цене, то и получится на этот раз.

— Деньги мы дадим, — обрадовал его князь.

— А какой процент? — осторожничал Георгий.

— На пол года без всякого процента.

— Ну, у меня и дар речи отнялся. Я согласен под нормальный, не очень высокий банковский процент. Дело это надёжное, а сейчас и очень выгодное. Кирпича не хватает. Люди возвращаются на свои места, а тут полная разруха. Бывает, что и кирпич поразворовали.

— Я уверен, что деньги вы вернёте, — кивнул головой князь. — Гарантией для меня является уже то, что за это дело взялся Туземцев. Но оставим это. Это всё пустяки. Завтра же присмотрите и купите подходящее помещение для магазина, и обязательно, чтобы были просторные складские помещения, и чтобы дворик был просторный, где можно будет лошадей держать. Я хочу организовать там базу для части своего отряда. Наши ребята будут и службу нести, и помогать в ремонте по мере сил и времени. Будем их посылать работать и на базаре, и по улицам города, и по хуторам окружающим. И здесь ребята помогут. Скажите любопытствующим, что наняли работников. На той базе ребята наши будут отдыхать после службы. Ну, что, есаул, поможем хозяину?

— Да конечно же, — обрадовался есаул. — Хлопцы соскучились по домашней работе. Сколько уже дома не были? Всё в седле да в седле. Так и пешком разучимся ходить. С удовольствием ребята косточки разомкнут.

А магазин такой, как вы говорите, я уже присмотрел. И цену знаю. Я о таком и мечтать не осмеливался. Он для вас очень хороший будет, посмотрите. У него сквозной проезд. Центральный въезд выходит на базар, а запасные ворота выходят на параллельную улицу. И, пока ажиотаж не наступил, цена приемлемая.

— Завтра же утром поедем с вами,— сказал князь. — И если это то, что надо, завтра же и купим. Время для нас очень дорого. Нам надо спешить в столицу. Только прошу учесть, как только мы выполним свою задачу, сразу снимаемся и уходим. Так что на нас сильно не рассчитывайте. Сами должны управиться.

— Ну, это я сразу понял, — кивнул головой Георгий. — Не впервой с таким делом сталкиваться приходится. Сам когда-то в подобных делах участвовал. Да вот, по ранению на покой вышел.

— Вот и хорошо, — вздохнул князь.— В таком случае будем считать, что базу для наблюдений в верхней части города мы уже почти наладили. А кто сейчас в городе головой?

— Иванцов. Но его сейчас в городе нет. Да, можно сказать, почти и не бывает.

— Как же так? — удивился князь. — Тут работы столько, а вы говорите: не бывает. Где же он?

— Так, говорят, в столице, — пожал плечами Георгий. — Как река обмелела, он сразу же и уехал. Появлялся от случая к случаю. В теперь ему и совсем некогда. Говорят: помогает кому-то стать королём.

Его слова вызвали у многих что-то вроде оторопи.

— Кем, кем стать? — изумился князь.

— А вы что, ничего не слышали? — смутился хозяин дома. — Вы простите меня, но по глупости, за что купил, за то и продаю. Виноват. Не подумал даже, как-то.

— Ну, ничего, не надо извиняться, — постарался успокоить его князь. — Мы вам даже благодарны за предупреждение. Неприятная новость, услышанная вовремя, да ещё и от друга, — весьма даже полезное предупреждение. Эта же новость, внезапно брошенная тебе в лицо врагом — уже удар. Нет, не надо извиняться. Вы очень хорошо сделали, что невольно предупредили нас, — князь посмотрел на Лию. — А я-то, старый, так сосредоточенно допытываюсь, что происходит в городе. Нет, чтобы спросить: какие новости есть из столицы? Ну, и что слышно об этом?

— Да разное толкуют, — смущённо пожал плечами Георгий. — С тех пор, как в ущелье погиб и король, и принцесса, престол остался без наследников. Говорят, появилась толпа претендентов.

— Вот, нахалы! — воскликнул граф от возмущения.— Пока мы здесь заняты поиском тела короля, они корону друг у друга из рук рвут. Умные какие!

— Ну что ж, этого следовало ожидать, пустой трон многих вводит в соблазн, — князь сжал пальцы в кулаки, а потом, словно успокаивая самого себя, распрямил их и плавно опустил на стол. — Если мы хорошо сделаем своё дело, если вернёмся в столицу с телом короля, то все их хлопоты о пользе отечества, так сказать, окажутся возней мелких грызунов, и не более того. И тогда можно будет потребовать от некоторых должностных лиц отчёт о том, как они выполняли свои служебные обязанности? А если не найдём, худо нам будет, ой как худо. И правильно, и поделом. Нам надо с вами своё дело сделать очень хорошо, иначе много крови прольётся на нашей земле. Так что, попрошу всех работать и работать! И никакой работы не гнушаться, потому что дело это для нас настолько необычное, настолько новое и непривычное, что никак не предугадаешь, что именно принесёт требуемый результат. И каждый свой шаг проверять и выверять, а в решительный момент — никаких колебаний! И о жизни своей не очень-то заботиться, потому что те, которые сейчас карабкаются на престол, для достижения своей цели никого жалеть не будут, готовы будут море крови пролить. Теперь давайте всё детально продумаем: кто с кем ходить будет, кто кого прикрывать будет, когда, кому и где отдыхать, кто останется главным в случае моего отсутствия. И ещё, вдобавок к этому, тысяча мелочей.

— Ну, с этим, вроде бы всё ясно, — сказал есаул. — Граф должен быть главным в ваше отсутствие.

— В другой ситуации я бы, наверное, тоже так бы и сказал, — вздохнул князь. — Однако сейчас мы имеем далеко не рядовой случай. Сейчас для нас первейшая задача — безопасность Лии. А если учесть, что без её помощи нам никак не обойтись, да к тому же надо учесть её исключительно беспокойный нрав, активность, желание участвовать во всём, вникать в каждую деталь, то для её охраны надо выделить самого сообразительного, самого сильного, самого ловкого. В общем, это дело для графа. А старшим в моё отсутствие будет есаул. Всё! И я сам, лично голову буду отрывать тому, кто случайно проговорится и назовёт её принцессой! Потому что, узнав это, мародёры сразу же затаятся наглухо. И тогда конец нашей операции. Мало того, в этом случае очень сильно возрастёт опасность для её жизни. В общем, всем забыть, кто мы такие и что мы тут делаем. Прошу не забывать, что без Лии мы, просто, не сможем обойтись, так как только она хорошо знает личные вещи короля. Без её помощи мы можем пропустить королевскую вещь. В общем, представим её в городе больной и несчастное девушкой, которая вернулась в родные края. Она одинока. Никого родных в живых не осталось. Погиб её жених, за которого она собиралась выйти замуж. Поэтому, а также по состоянию своего здоровья она не хочет или не может предаваться тем развлечениям, которые так привлекательны для девушек её возраста. Её любимое занятие — коллекционирование драгоценностей и предметов роскоши. Так, значит, она богата. Что ещё? Да, она не должна появляться в свете, чтобы случайно её никто не узнал. Никуда не выходит, ни с кем не встречается. Опять же: по состоянию здоровья. Надо купить или снять надёжный и безопасный дом, а также сделать хорошо закрытый и прикрытый выезд. Мы сначала сами ищем интересные вещи, которые могли бы принадлежать королю, а потом, под удобным и безопасным предлогом, просим взглянуть на эту вещь Лию, чтобы она определила: может ли та или иная вещь принадлежать королю. Такая общая наша позиция.

— А я не согласна, — возразила Лия. Казак даже не смог спрятать улыбку, от предвкушения уже знакомой сцены: желание князя полностью оградить внучку от всяческих рискованных ситуаций постоянно натыкалось на её активное противодействие. И казак не мог припомнить ни одного случая, когда князю удалось выполнить задуманное. — Это что же получается? Я сижу в закрытом доме или закрытом экипаже, а вы без меня бродите по городу в поиске тех вещей, которые могли бы, по вашему мнению, принадлежать королю? Да вы же тысячу раз можете пройти мимо какой-нибудь вещи, совершенно не догадываясь, что она может принадлежать ему. Не все его вещи имеют такой уж броский вид. Поэтому я тоже буду ходить по городу, чтобы поискать себе кой-какого товара.

— Лия, я понимаю твоё желание ускорить поиски, — устало вздохнул князь. — Я понимаю твоё желание принять самое активное участие в розыске вещей. Но и ты попробуй понять меня. Зачем тебе ходить по магазинам и лавочкам? Зачем тебе посещать дома обнищавшей знати, которые вдруг решили продать некоторые из своих драгоценностей? Ну, не сможешь ты побывать во всех тех местах, где продаются такие вещи. Ну, не сможешь ты сама подержать в руках все те вещи, которые похожи на королевские. Ну, невозможно объять необъятное. Зачем подвергать свою жизнь неоправданному риску? Процесс пойдёт гораздо быстрее, если мы сами будем приносить тебе спорные вещи на консультацию. А вдруг тебя кто-нибудь узнает? Тогда всё! Мародёры спрячутся.

— Конечно, я не смогу побывать во всех лавочках и магазинах, — Лия не собиралась быстро сдаваться. — Но ведь это и не обязательно. Я пойду только туда, где вероятность встретить королевскую вещь будет самая большая. Дело очень ускорится, если на нужную вещи выйду именно я, а не посторонний человек.

— Конечно, всё это так, — устало потёр виски князь. — Да, в этом случае сильно уменьшается возможность пропуска нужной вещи. Всё так. Но повышается возможность напороться на человека, который тебя знает в лицо.

— Да никто меня не узнает!

— Ага! Расскажи мне, что тебя мало кто знает в лицо! — князь от возмущения аж взмахнул руками и привстал, словно собирался побежать куда-то. Но опять сел и повторил. — Её не узнают! Да люди толпами ездили в столицу и ходили посмотреть на свою капризную принцессу, которая взбудоражила все соседние государства. Да если бы только соседние! Ещё совсем недавно о тебе говорили больше, чем о погоде. В салонных сплетнях и анекдотах ты была темой номер один. Да и не обязательно им уверенно опознать тебя. Достаточно будет того, что кому-то покажется, что загадочная, несчастная девушка чем-то похожа, чем-то, просто, напоминает принцессу. И всё! Этого будет достаточно с головой! Взрыв слухов, предположений и сплетен обеспечен.

— А я говорю, что меня никто не узнает! — чуть не закричала Лия.

— А мне мало того, что ты это говоришь, — уже спокойно и даже несколько холодно промолвил князь, поудобнее устраиваясь на стуле. Помолчал и опять, но уже тихо, словно извиняясь, произнёс. –Мне мало этого. Я соглашусь только тогда, когда буду абсолютно уверен. А я пока слышу только хорошие пожелания. Пусть из самых лучших побуждений, но только желания. А мы с тобой уже прекрасно знаем, куда ведёт эта дорога. Извини меня, но время уже позднее. Надо заканчивать, а у нас, пока, только общие намётки. Надо прикинуть, что мы будем делать завтра.

Лия глубоко вздохнула, подняла руки, словно лебёдушка перед полётом, и, покраснев от возмущения, вскочила и вылетела из комнаты. Князь взглядом попросил хозяйку помочь внучке. Люда быстро поднялась и чуть ли не бегом выскочила за Лией. В комнате наступила тишина.

— Я предлагаю сделать завтра следующее, — наконец-то начал князь, не сумев сдержать тяжёлого вздоха. — Я сейчас буду говорить, а вы ищите в моём плане слабые стороны или делаете добавления. Мы все разбиваемся на группы. Каждая группа работает в своём районе. Дима нам поможет определить в городе перспективные для нас районы. Если получится так, что два или более человек работают на одном объекте, в одном направлении — не беда. Значит объект требует к себе особо пристального внимания. Не надо бояться помешать друг другу. Надо изображать из себя конкурентов. Это значительно ускорит процесс созревания решения поставленной задачи. Изображаем из себя каких-нибудь строителей, которые ищут шабашку, или торговцев мелким товаром, коллекционеров дорогих вещей и безделушек, да просто воришек и прохиндеев, которые ищут где и что плохо лежит из такого, на чём можно заработать бабки, да побольше. Да что угодно можно делать, кого угодно можно изображать из себя, лишь бы выйти на след вещей, которые мог носить король: богатая одежда, дорогое оружие, монеты золотые, табакерки, перстни и кольца, обувь, корона, бельё. Король никогда не расставался с кинжалом и шпагой. Им цены-то и нет. Королевский плащ. Пурпурного цвета. Это для меня загадка: как мы могли не заметить плащ? Не может такого быть! Яркий цвет. Плащ легко накинут на плечи. Он просто должен был водяным потоком сорваться с плеч короля, он просто обязан был где-то зацепиться за куст. Такой большой кусок яркой ткани не может остаться незамеченным. Его невозможно пропустить, проехать мимо него. Мы всё осмотрели от Зуба Дракона и до моря, а плаща не нашли. Я не понимаю этого. У меня только одно объяснение: его кто-то нашёл до нас и спрятал до лучших времён. Наша задача — ускорить ход времени для этого человека. На всех вещах есть королевский вензель. Если кому-то попадётся вещь, которую можно отнести к числу тех, которыми обладал король, в первую очередь не паниковать, не волноваться, а стараться изобразить из себя человека, который хотел бы приобрести эту вещь, но не хочет переплачивать. Начинать торговаться. Говорить, что сейчас при себе нет таких денег, но если съездить к банкиру, то деньги — не проблема. В общем, тянуть время, постараться узнать о владельце вещи побольше. Скорее всего мародёры сами не будут продавать, а обратятся к помощи посредника. И обязательно они сделают так, что посредник их не сможет найти. И даже тот человек, который принесёт эту вещь посреднику, может оказаться совсем не тем, кто нам нужен. Скорее всего, он — пешка, которая не знает чья это вещь и где тело короля. Значит, за ним придётся очень осторожно, чтобы ни в коем случае не спугнуть, следить. Помните, лица или, может быть, даже лицо, которое мы ищем, очень опасен. Он знает, что ходит под угрозой смертной казни, поэтому готов на всё. Мы будем работать поодиночке или маленькими группами. Мародёр будет работать по простому и надёжному принципу: нет человека — нет проблемы. Если он почувствует опасность, то его первая реакция — уничтожить объект опасности. Да я думаю, что он постарается уничтожить покупателя опасной для него вещи в любом случае. Получит деньги и убьёт покупателя. Так он сохраняет для себя ценную вещь, а заодно обрывает цепочку, которая может вывести на него. Поэтому, прошу довести до каждого человека нашего отряда — это не бой, в котором ты видишь врага. Смерть может настигнуть во время мирной беседы, за чашечкой чая, в чаще леса или на улице города, в поездке или во время отдыха. Если враг почувствует что-нибудь неладное, он не будет проверять обоснованность своих подозрений. Он будет уничтожать всех, кто движется в его направлении, кто может что-то рассказать о нём. Ну, а говорить о том, что он потом затаится, ляжет, как говорится, на дно, будет робким и вежливым, как ягнёночек, закопает в землю все улики так глубоко, что мы уже ничего не сможем найти, я считаю и говорить излишним. Поэтому считаю необходимым предупредить, что каждый, виновный в срыве решения задачи, которая стоит перед нашей экспедицией, будет нести ответ не только перед своей совестью. Я вас умоляю, не ведите себя так, будто вы член отряда. Будьте лучше немножко придурком, или пьяницу изображайте из себя, или любителя где-нибудь что-нибудь украсть, в общем, каждый должен выбрать для себя какой-то человеческий недостаток и полностью погрузиться в него, представить, что это страсть его сердца. Забудьте про свою честность. На время. Постарайтесь эту мысль не только сами понять, но и довести до каждого члена ва…

Князь не успел договорить. Дверь потихоньку приотворилась и в щель начала потихоньку проникать женщина странной наружности: не очень ещё старая, но какая-то потрёпанная жизненными передрягами.

— Есаул, я слышала, ты опять к нам приехал? — странно пришепётывая, тихо произнесла она, потихоньку проникая в комнату. Она быстро поняла, что её пока никто не собирается выгонять, а если выгонят, то не сразу, значит, она успеет что-то сделать. Она не стала проходить в комнату, а остановилась сразу у двери, придерживая её одной рукой, чтобы она не захлопнулась и не отрезала путь к отступлению, и, немного прищурившись, как подслеповатая, начала осматривать поочерёдно всех в комнате в поисках любимых ею усов. Приоткрытый вечной улыбкой рот сиял чернотой отсутствующего зуба. Казалось, сейчас слюна побежит по подбородку. Немножко перекошенное личико, заранее выражающее согласие безропотно выдержать любые насмешки жестоких людей, украшали какие-то странно разные глаза. Руки под не чистым передником, словно в непрестанном поиске, шевелились и подёргивались. — Ну, что же ты, есаул? Тебя так давно не было. Я же тебя давно уже жду на сеновале.

Побагровевший есаул медленно поднимался из-за стола.

— Ты. Ты, — есаул никак не мог собраться для достойного ответа. — Ты что это себе позволяешь? Как ты посмела? Да ты кто такая? Ребята, да что же это такое? — обратился есаул к окружающим за помощью. Но все опустили головы, пряча понимающие улыбки, делая вид, что всё происходящее их не касается. –Вон отсюда! — чуть не заорал есаул на женщину, и та испуганно шмыгнула за дверь. — Да что же это такое? — никак не мог прийти в себя есаул от возмущения. — Георгий, кунак ты мой дорогой, да кто же это такая?

— Да откуда же я знаю? — удивлённо пожал плечами хозяин дома. — К тебе пришли, ты сам и разбирайся. Я тут при чём? Откуда мне знать, кого ты ещё нашёл в наших краях?

— Так это не твоя? — удивился есаул.

— Нет, — ответил ему его друг. — Впервые её вижу.

— Ну, тогда я сам сейчас разберусь, — сердито пробормотал есаул и отодвинул стул. Но выйти из-за стола он не успел. Дверь опять отворилась, и на пороше снова появилась та же женщина.

— Есаул, разве можно так разговаривать с дамой? — но теперь это был не пришепётывающий голос несчастной женщины, а звонкий от ощутимого внутреннего напряжения голос Лии. Она уже сняла с головы ту тряпицу, которую с некоторой степенью условности можно было отнести к разряду головных платков. Затем она сняла свой передник и передала его хозяйке, которая, давясь от смеха, стояла сзади. — Да ещё с дамой, которая ждёт вас на рандеву.

Есаул постоял несколько секунд, потом молча сел на стул. Он не знал, что ему делать? Сердиться на девчонку, будущую королеву, он, конечно, не мог. Но и делать вид, что всё нормально, не получалось.

— Прошу простить меня, есаул, за то, что я прибегла к такому экстраординарному способу убеждения. Но прошу вас хотя бы попробовать понять меня и не сильно сердиться, — Лия прошла на своё место. Хозяйка дома последовала её примеру. — Я вынуждена была пойти на эту инсценировку. Мне очень хотелось доказать вам всем, что я тоже кое-что могу, тоже способна на активные действия. Ну, прошу вас, простите вы меня. Обещаю вам, что я больше не буду так баловаться.

— Ну что ж, будем считать, что твоя опять взяла, — нарушил всеобщее молчание князь. — Ты очень надёжно доказала свою правоту. Ты всех нас убедила. Тебе осталось только добиться прощения у Димы.

— Значит, я не напрасно срывала аплодисменты на сцене придворного театра? — немножко устало и грустно улыбнулась Лия. — Я очень рада, что мои уроки не оказались бесплодными. А уже всё сделала для того, чтобы Димочка простил меня: я убедила Людочку отдать свою Софьюшку за него.

Дима опять вскочил со своего стула. Пометался в нерешительности и вдруг громко прошептал.

— Сударыня, Лия, я не знаю как мне вас благодарить. Я буду целовать вам ножки, если вы мне позволите это сделать. А если не позволите, я буду целовать следы ваших ног на земле, — и Дима выскочил из комнаты, прошептав вдобавок.— Извините, я скоро вернусь.

— Да, актёрским мастерством тебя Бог не обидел,— произнёс князь. — Только прошу учесть, что нам предстоит работать не на сцене придворного театра и не с бутафорским оружием.

— Так я и не претендую на первую роль, — попыталась хоть немножко смягчить обстановку Лия.

— Ну, ну, считай, что мы тебе поверили, — усмехнулся князь и на некоторое время задумался. — А что? В этом что-то есть. Представим вас с графом супружеской парой. Молодожёны. Ты — богатая невеста, которая хочет одарить своего красивого супруга необыкновенно ценным подарком. За ценой не постоишь. На чём же ты заработала кучу денег?

— На спекуляциях хлебом, — не особенно раздумывая, ответила Лия. — Я в этом деле немного поднаторела. Пришлось столкнуться с такими типами. Теперь кого угодно могу убедить, что это мне по силам.

— Ну, ладно, пусть будет так, — тяжело вздохнул князь. — Я не хотел этого. Но, видно, этого не избежать. Установим за вами тройноё хвост. Закреплю за вами особый отряд с правом применения самых решительных действий. Только прошу тебя: не надо сильнее рисковать. Пожалей старика.

Этой ночью они попытались предусмотреть каждую мелочь, которая может помешать им решить стоящую перед ними задачу. За первую неделю работы удалось выделить около десятка точек, требующих к себе самого пристального внимания. Некоторые из них сразу же отошли на второй план, потому что там работали люди, которые совсем недавно приехали в город. Князю представлялось сомнительным, чтобы мародёры обратились к совершенно незнакомым людям. Зачем им так сильно рисковать? Скорее всего, мародёры или сами попытаются реализовать королевские вещи, или прибегнут к услугам тех людей, которых они уже знают. Исходя из этих соображений, князь особое внимание всех попросил обратить на один весьма разухабистый трактир, в котором можно было встретить кого угодно и купить что угодно. Потом шли два ювелира и один владелец лавки, в которой было маленькое отделение, занимающееся куплей-продажей антиквариата и предметов старинного искусства.

— Так, можно подвести первый итог, — произнёс князь, потирая свои сухонькие старческие ручки. — Для начала поработали весьма неплохо. Я не думаю, что мародёры такие умные и сообразительные, чтобы сразу же выехать из этих мест. Ведь они же как-то жили тут до возвращения реки. Никуда не уезжали. А жизнь была здесь не простой, не зажиточной, можно сказать, жалкой. А они не уезжали. Значит, была на то причина. Уехать, значит, бросить всё здесь. А где-то там надо начинать новую жизнь. А друзей там, наверное, нет. Никто не поможет обустроиться и начать что-то делать. А кто там тебе обрадуется? Надо иметь профессию, надо уметь что-то делать. А если ты до сих пор ничего не умел делать, кроме как грабить, то кто ж тебя в чужих краях примет с распростёртыми объятиями? Я думаю, что им оставалось только одно: продолжать заниматься этим в этих краях. Края стали бедными и добыча не богатая, и жизнь не шикарная. И вдруг в руках такая добыча! Да они сейчас должны очень сильно страдать: у них на руках несметные сокровища, а они вынуждены продолжать вести нищенский образ жизни. А им хочется очень много и побыстрей. Сколько же можно страдать в бедности? Весь смысл жизни теряется для них. Нет, они должны что-то предпринять для улучшения своей жизни.

— А если они всё-таки уехали? — высказал сомнение казак. –Или это совсем не местные жители.

— Да, конечно, этот вариант тоже никак нельзя сбрасывать со счетов, — вздохнул князь. — Я тут попробовал собрать кое-какие сведения в этом направлении. Большая вода и сюда пришла внезапно. До наводнения приезжих тут никто не видел. Ну кому охота тратить время и деньги, чтобы посмотреть, как страдает от засухи земля. Надо отдать должное местным властям и жителям: поисковые работы были очень быстро организованы, так как погибло много местных жителей. Королевская палатка была найдена очень быстро. Точнее не сама палатка, а то, что от неё осталось. Всё полотнище палатки было разрезано на куски, и половина палатки исчезла. Можно предположить, что кто-то пытался уничтожить все следы от палатки. Но они не успели, уж слишком большой объём работ. Скорее всего, что им помешали. Когда поисковики вышли к палатке, то ливнем, который прошёл ночью, были уничтожены все следы. Да поисковики и не знали, что это за палатка. У них своих проблем было, хоть отбавляй. Они и не уделили ей никакого внимания, потому что там не было тел. Мы осмотрели всю местность, где нашли палатку. И было найдено много мелких вещей, которые свидетельствовали о том, что это именно та королевская палатка, которую мы ищем. Обломки мебели с королевскими вензелями, кое-что из посуды, пуговицы. В общем, всякие мелочи и безделушки, которые мародёрам были не нужны. Но никого из людей не было. А ведь мы смотрели за палаткой, когда на неё обрушился водяной вал. В ней было три короля. Они спрятались в ней, когда ударил фонтан воды. И одна только Ковальская кинулась на коня, пытаясь ускакать от водяного потока. Все три короля вместе со своими придворными были завёрнуты в палатку водяным потоком. Это же около полутора десятка очень богатых людей. И ни один из них не найден. И нашего короля там не оказалось. Ну, понятно, работы у похоронной команды было очень много, поэтому они не стали расследовать это дело, да и не их была эта работа. А теперь уже никаких следов там не сохранилось. Остались только слабые воспоминания работавших. А от работы с трупами всякого замутит, поэтому мало кто что заметил, а запомнивших что-то и того меньше. Нет, исходя из всего этого, я думаю, палатку грабил кто-то из местных, причём работали опытные людишки, следов оставили не много, да и те дождь уничтожил. Теперь по поводу того, что мародёры могут уехать. И этого нельзя сбрасывать со счетов. Но, опять же таки, сейчас все приезжают. Уезжающих надолго из этих краёв нет. Мы берём на учёт всех тех, кто выезжает отсюда по служебным или торговым делам. Пока никто не вызвал у нас особых подозрений: все люди деловые, порядочные. Всё это даёт нам основание думать, что мародёры сейчас усиленно думают, как бы продать хоть что-нибудь, какую-нибудь безделушечку, чтобы можно было выехать подальше и попробовать выставить на аукцион вещь средней уникальности. Вот поэтому перед нами стоит задача: поймать их на жадности.

— А если они возьмут, да и затаятся? — спросил казак. — Если возьмут, да и повременят с продажей драгоценностей? Положат их в кубышку и будут жить, как жили раньше.

— Ой, что-то мне об этом даже и говорить не хочется, — тяжело вздохнул князь. — Тогда все наши усилия ничего нам не дадут. Я не вижу никакого способа найти их в этом случае, а уж тем более уличить их в преступлении. Но такое их поведение может означать только одно: они очень умны, осторожны, предусмотрительны, выдержаны, дальновидны, терпеливы, скромны, не имеют страсти к обогащению и роскоши. После таких характеристик так и тянет добавить — добродетельны и готовы помогать своему ближнему. Да и вообще, вовсе не преступники. Сомневаюсь я. Поэтому призываю вас верить в успех нашего дела. Верить в то, что мы имеем дело с хитрыми, изворотливыми и грязными преступниками, которым очень не терпится погулять, пожировать, а не питаться чёрствой корочкой хлеба с водичкой. У них сейчас в руках огромное богатство. Нет, такие подвиги не для них. Будем надеяться, что мы их откопаем. Предлагаю такую рекогносцировку. Граф и Лия пойдут к обоим ювелирам. В трактир пусть отправятся Дима и Алёша. Предположим, что Алёша приходится внебрачным сыном очень богатого и знатного господина, который совсем недавно скончался, оставив большое наследство. В казаки Алёша был разжалован за дуэль. Теперь, став очень богатым, он гуляет напропалую, тратит деньги своего папаши, вознаграждая себя за долгие лишений своей юности. Любит цыган. Готов заплатить очень большие деньги за ценную вещь знатного происхождения.

— Но князь, — опешил казак. — Я действительно внебрачный сын богатого барона. И я действительно был разжалован в казаки за дуэль.

— Да, всё именно так и есть, — улыбнулся князь. — А зачем мне что-то выдумывать? Только никакой ты не внебрачный сын. Ты самый настоящий законный сын. И твой родитель два месяца тому назад действительно умер, оставив весьма приличное наследство. И тебе скоро надо будет разбираться с этим самым наследством. Дело в том, что сын барона уверен, что он — единственный наследник. Но в церковной книге сохранилась запись о венчании барона с твоей мамой. Она была из обедневшего рода. Семья барона не хотела принимать её в свой дом. Барон не хотел идти против семьи. Уехал в далёкие края и там женился на богатой и знатной. Твоя мама была женщиной гордой, не стала добиваться правды. Получается, что барон не имел права жениться второй раз, не оформив развод с твоей мамой. И теперь суду надо разбираться: кто из вас законный сын, а кто — внебрачный. Поэтому я хочу тебя предупредить, Алёша, что у тебя впереди большое и дорогое сутяжное дело. Судейские чинуши постараются раздуть его посильнее, чтобы пополнить свои карманы вашими денежками. Мой совет тебе: найди мирный путь решения этой проблемы. Не бойся пойти на уступки.

— Да не собираюсь я ни с кем судиться, — озадаченно пробормотал казак. — Зачем оно мне надо? Мне моих денег и так хватит. Не хочу я никаких скандалов. А уж тем более из-за денег. А можно вопрос?

— Давай, — кивнул князь.

— А я вот что никак не пойму, — пожал плечами казак. — Мы будем покупать драгоценности по настоящему или будем делать только вид, что желаем их купить?

— Очень хороший вопрос, — князь замолчал на некоторое время, ожидая внимания собравшихся, которые стали хоть и приглушённо, но весьма оживлённо обсуждать между собой услышанную новость. — Сейчас в городе оживление во всех направлениях. Предприимчивые люди стараются открыть доходное дело. Нужны деньги. Поэтому люди продают драгоценности. В такой ситуации государство просто обязано предоставить предприимчивым людям возможность приобрести ходовые деньги, скупая у населения ценные вещи. Так что можно говорить о серьёзной покупке всего того, что может оказаться для нас интересным. Спрашивайте, смотрите, покупайте, но только без спешки. О деньгах прошу не беспокоиться. Деньги завтра будут.

— А что, собственно, надо будет спрашивать и покупать? — смущённо продолжал спрашивать казак. — Вы меня простите, но я впервые участвую в таком деле, поэтому не знаю что и как делается?

— А ничего, — улыбнулся князь. — Я тоже не могу похвастаться, что для меня привычное дело –ловить мародёров, скупая у населения ценные вещи. Да и вообще, я впервые в своей жизни гоняюсь за мародёрами. До сих пор Бог миловал. А вот под конец жизни приходится. Но продолжим нашу тему. Нет, конечно, все драгоценности подряд мы скупать не будем. Этим должно заниматься совершенно другое ведомство. И если нам удастся успешно закончить задуманное, то мы спросим у этого ведомства: чем оно занималось всё это время? И сделаем выводы. И примем соответствующие решения. Но это всё потом. А сейчас ищем и покупаем только самые ценные вещи.

— За любую цену? — не унимался казак. — Или надо торговаться?

— Никаких: «за любую», — князь предостерегающе поднял руку. — Так мы можем распугать наших охотников за трупами. Осторожненько так говорите, что вещь вам очень понравилась, но надо, мол, проконсультироваться со специалистом. Это же так естественно. Человек, который без раздумья готов выложить кучу денег, у кого угодно может вызвать подозрение. Но ведь дело даже не в этом. Понимаете, королевские вещи даже не специалиста могут заинтересовать. Их же никак невозможно спутать с другими вещами. Их же нельзя подделать. По крайней мере, в такой короткий срок. Каждая из королевских вещей — произведение искусства! Шедевры ювелирного мастерства. Когда вы их увидите, так сразу же поймёте, что за вещи находятся перед вами. Особенно это относится к шпаге, кинжалу и плащу. Даже если они будут без королевского вензеля. Даже перстенёчек вы никогда не спутаете ни с каким другим. Увидите, и без всякого специалиста скажете — это королевская вещь! Но только не еадо спешить. Помните, что тот человек, который вам её предлагает — скорее всего, не мародёр. Не пугайте его. Он сам даже и не подозревает с какой вещью он имеет дело. И если мы его арестуем, он вряд ли нам сможет помочь даже при всём его искреннем желании на это. Не кидайтесь жадно на вещь. Сделайте вид, что эта вещь вас очень сильно заинтересовала, но вы очень сильно боитесь переплатить. Скажите, что таких денег у вас сейчас при себе нет. Но обязательно убедите продавца, что хотите её приобрести. Например, завтра. Или, если он настаивает на немедленной продаже, через час. Ваша задача выйти и подать знак, что вы столкнулись с вещью, которая вам показалась той, которую мы ищем. Далее мы будем следить за человеком и за домом в самом усиленном режиме. Когда вы заплатите и возьмёте в руки эту вещь, можете считать, что ваша задача вами успешно решена. Далее нас будет интересовать тот человек, который придёт за деньгами. Но и его нельзя будет спугнуть, потому что и он, скорее всего, простой посредник. Надо проявлять максимальную осторожность и хитрость. Надо предусмотреть самое худшее. А худшее будет заключаться в том, что человек, которого мы мщем, будет всё время где-то в стороне, будет внимательно следить за вещью и деньгами. Будьте очень осторожными, потому что в случае опасности мародёр постарается завладеть деньгами и убрать тех, кто вышел на его след. У него простой принцип: нет человека — нет и проблемы, которая с ним связана. Главное — осторожность! Помните, что этот человек — смерть! А в тот магазин, который торгует антиквариатом, поеду я сам. Я очень сильно надеюсь, что повезёт именно мне. Ну кого может испугать дряхлый и немощный старик?

. . .

Злые языки утверждают, что Иосиф и Исак никогда не встречаются. И если бы кто-то вдруг осмелился утверждать, что видел их вместе, то знающие люди сказали бы ему, что он — лгун. И правильно бы сделали. Никто и никогда не видел их вместе. Но тогда становится совершенно непонятным, как они ухитряются назначать такие цены на свои изделия, которые никому и никак не позволяли нажиться на перепродаже. У них что, телефонная связь? Когда река обмелела, и люди кинулись ловить удачу за хвост, Исак тоже не выдержал тяжести тощего кошелька и кинулся искать мошну потяжелее, дабы жизнь была полегче. А Иосиф не покинул пустеющий город. Его доходы, разумеется, сильно подувяли, но он не услышал в душе своей призыв: «Вперёд, Иосиф, там кусок пожирней!» И остался. Может, могилка жены Софушки не пустила его в дальние странствия. Может, он так и не нашёл ответ на вопрос: «А что ты там хочешь найти?» Может быть, кто-то скажет, что Исак был пооборотистей, а Иосиф поленивей, вот и вся причина. Ой, не знаю, ой, не знаю. Может быть и так, а может быть и нет. Бог — знает.

Услышав, что река вернулась на своё место, Исак понял, что городу суждено испытать бурное оживление, и быстренько вернулся. Оборотистый был дедушка. Князь решил, что Исаку необходимо время для восстановления своей репутации и клиентуры, поэтому дал совет графу и Лие посетить сначала Иосифа. Его местные жители хорошо знают, ему больше доверия. А чем Исак надышался в дальних краях, никому не известно. Лия, в простом и понятном стремлении прибавить себе годков несколько, проявила незаурядные способности живописца. Глядя в зеркало, она превратила себя в надменную персидскую шахиню, пусть и не в солидном возрасте, но уже достаточно потёртую. Граф рядом с ней выглядел так, как должен был выглядеть полунищий красивенький графчик при ещё довольно молодой, но уже достаточно для этого богатой жёнушке. Необходимо добавить ко всему этому и тот немаловажный фактик, что ему не надо было изображать свою влюблённость в Лию, так как она уже давно и достаточно чётко светилась тихой грустью в его глазах. Но граф не позволял себе даже мысленно роптать на такое несправедливо холодное отношение её к себе. Уж слишком чётко он знал, какой большой и неприятный груз тяжёлой наследственности висит на нём по отцовской линии. Да и сам он по молодости старался оставить за собой полноводный поток девичьих слёз. Теперь пришло время ему самому лить слёзы, видя в глазах девушки, которую он так давно и безнадежно любит, спокойное и дружеское сочувствие. Граф прекрасно понимал, что после встречи принцессы со странным пастухом у него нет почти никаких шансов. Но после того, как пастух погиб у Зуба Дракона, граф опять зажёгся надеждой. Он понимал, что принцессе необходимо время, чтобы пережить гибель любимого. Из своего личного опыта граф знал, что когда-нибудь настанет утро, когда принцесса проснётся с улыбкой на своих прекрасных губках, свежий весенний воздух вскружит ей голову, пение птиц, которое она услышит через открытое окно, зажжёт в её сердечке желание жить и любить. И вот тогда придёт его черёд. Надо только в нужное время оказаться в нужном месте. И тогда улыбка откроет ему её сердечко, и поцелуй растопит лёд.

Появление этой эффектной пары в городе было замечено сразу и всеми, кто имел или хотел иметь отношение к верхам общества. Они появлялись и на балу, устроенном в честь открытия новой ассоциации банков, и в казино, и на ипподроме, и на бирже, и в театре, и на утренней прогулке в парке. Графа, конечно же, сразу же узнали. Подходили и спрашивали, где это он сумел откопать такое сокровище? На что граф неизменно отвечал, что он с удовольствием открыл бы местонахождение этой жилы, если бы не опасался конкуренции. И как только ему удастся оформить лицензию на него, так сразу, пожалуйста, хоть толпами, лишь бы оплата не только покрывала расходы, но и обеспечивала бы доход, достаточный для испытания высокой степени удовлетворённости.

К его жене тоже присматривались. Одни говорили, что её осанка и манеры свидетельствуют о высокой родовитости происхождения. Другие восхищались молодостью и бросающейся в глаза красотой. Красивая она-то, конечно, красивая, скептически кривились третьи, но ей ой как далеко до нашей славянки-принцессы, да будет земля ей пухом. — Да нет же! — восклицали четвёртые. — Посмотрите, сколько она на себя белил и румян наложила. Не даром же это! Уж наверняка, годков ей совсем не столько, сколько она хочет показать. — О да, — восклицали все вместе. — Нет, тут что-то совсем не так, как кажется!

Тем временем пришла пора посетить ювелира. Звякнул колокольчик, и невысокий, сутулый и седой, несуетливый владелец магазинчика появился перед ними. Спокойным и внимательным взглядом он сопровождал очередных клиентов, пока они занимали предложенные им места за низеньким столиком в затененной комнате. Под неторопливый и лёгкий разговор о том, что хорошая погода, это, конечно, хорошо, но быть молодым и здоровым гораздо лучше, чем старым и больным, на столе появлялись футляры с товаром.

— Может это? — предлагал мастер, подвигая очередной футлярчик поближе к тому месту стола, куда падал луч солнечного света, от приоткрытой особым образом шторы на окне.

— Ну нет, — качала головой Лия. — Это хороший товар, но он несколько молодёжный. Нам это уже ни к чему.

— Тогда, может быть, это? — спокойно говорил мастер, заменяя одну коробочку другой.

— Ой, нет, — вздыхала Лия, не притрагиваясь даже к футляру.— Немножко тяжеловато для нас. Нам бы не хотелось демонстрировать всем нашим знакомым, что мы богаты. Некоторые из них могут и обидеться.

Ничто, ни бриллианты, ни перстни, ни диадемы, ни кулоны не могли соблазнить привередливых клиентов.

— Вы извините нас, — с сожалением проговорила Лия, искренне переживая безрезультатность визита. — Но у нас всё это уже есть. И даже кое-что получше. А нам бы хотелось увидеть такое, чего у нас нет. Что-нибудь особенное. Поверьте, мы готовы заплатить и большие деньги, но за настоящую вещь. За такую вещь, которой ни у кого нет. И не будет. За весьма оригинальную вещь. Простите нас.

— Ну что вы, — взмахнул руками Иосиф. — Я вас прекрасно понимаю. Это вы меня простите, за то, что я показываю вам такой рядовой товар. Нам здесь пришлось пережить очень трудные времена. Поверьте, не из чего было делать. Стоящего материала, просто-напросто, не было. А сейчас люди больше стараются продать, чем купить. Надо немного подождать. Хотя…, — Иосиф как-то странно остановился, нерешительно замялся. Он хотел что-то сказать, но всё как-то не мог. — Ой, даже и не знаю, стоит ли говорить? Имею ли я право занимать ваше такое драгоценное время этой сущей безделицей?

Сердечко у Лии замерло. Она посмотрела на своего спутника. Но граф проявлял к изделиям Иосифа чисто формальный интерес. А когда он понял, что здесь для них ничего интересного нет, то вовсе откинулся на спинку своего кресла и принялся безо всякого интереса обозревать не богатое, но немножко даже уютное убранство магазинчика. Последняя фраза ювелира его тоже насторожила, и он ответил лёгким кивком на взгляд Лии.

— А вы всё-таки покажите, — спокойно и самым дружелюбным тоном произнёс граф. — Ну почему бы и не показать? А вдруг нам понравится ваша, как вы говорите, безделица? Если нам понравится, то мы её возьмём. А не понравится — всё вернётся в исходное состояние: ни вам — убытка, ни нам — расхода. Покажите.

— Да, в самом деле, — поддержала Лия графа, не слыша собственного голоса.— А вдруг это и правда то, что мы ищем. Обидно будет, если мы упустим хорошую вещь, а вы упустите хороших покупателей. Поверьте, вы нас ценой не испугаете. Мы всегда готовы заплатить хорошие деньги за стоящую вещь.

— Да дело-то вовсе и не в деньгах, — почти вполголоса пробормотал Иосиф, словно разговаривал не со своими собеседниками, а с самим собой. — Вернее, дело не столько в деньгах, сколько… В общем, я соскучился по хорошему покупателю. Я давно уже не имел дело с таким покупателем, который сможет на только купить хорошую вещь, но и по достоинству оценить то, что он только что приобрёл. А я сейчас хочу немножко похвастаться. Мне очень хочется посмотреть как прекрасная дама воспримет мою работу. Понравится ли ей то, что я сотворил за это трудное время.

Иосиф нерешительно поднялся со своего стула и, бормоча себе под нос: « Ох, даже и не знаю, для чего я это делаю? И что это со мною сегодня происходит?», скрылся за дверью. Вернулся он очень быстро, так быстро, что Лия и граф только-только успели обменяться взглядами. А руках у Иосифа была маленькая чёрная коробочка. Он сел, положил коробочку перед Лией и откинулся на спинку стула.

— Нет, ну, правда, я не понимаю, зачем я это делаю? — завздыхал опять Иосиф, растерянно потирая руками себе ноги. — Я никогда раньше не показывал неоконченную работу. А, тут, вот… И что это со мною происходит? Вы меня привели в полное смятение. Я совершенно не ожидал, что такое очаровательное, прекрасное небесное создание осчастливит меня своим посещением в моём старом и замшелом логове, взволновав старческий покой и уже давно уснувшее воображение. Покорнейше прошу простить меня за, можно сказать, хулиганство.

Лия, заметно волнуясь, протянула руку к коробочке и открыла её. Граф тоже напряжённо наклонился над столом. В футляре лежала серёжка. Почему-то одна. Даже граф сразу же понял, что эта прелесть никакого отношения не имеет к тем вещам, которые они ищут.

Но зато, какая это была серёжка! Лия взяла её пальчиками и подвесила в узком пучке солнечного света, пронзившем штору. Это был золотой цветочек-колокольчик, а внутри висел крошечный изумрудный язычок. Лия поднесла руку с колокольчиком к уху и чуть тряхнула рукой. Услышав тихий-претихий мелодичный звон, красивый, чистый и нежный, засмеялась. Она представила себе: идёшь, а он тебе одной нежненько напевает: «тинь-тинь».

— Ой, какая прелесть! Какая чудная работа! — Лия позабыла даже для чего они сюда пришли. — Лепестки, мне кажется, даже просвечиваются. Да, но почему только одна?

— Да в том-то и дело, — опять завздыхал Иосиф. — Я до сих пор никогда не позволял себе клиенту показывать ещё не законченную работу. А теперь, вот, не выдержал. Я побоялся, что, вот, вы сейчас уйдёте от меня, и я больше никогда не увижу вас, не испытаю счастья видеть сияние ваших глаз, любующихся моей работой. Я бы себе этого ни за что не простил. Я очень хотел задержать вас, чтобы вы меня похвалили. И я добился своего. И как бы ни закончился ваш визит, но я уже — счастлив! Я очень боялся, что мою работу купит какой-нибудь новый богатей и спрячет серёжки «про чёрный день». Это было бы для меня очень обидно. Я очень хотел, чтобы ваги ручки прикоснулись к моей работе. Лучшей награды, чем сияние глаз такого очаровательного создания как вы, мне не надо. Даже если вы и не приобретёте их, я уже получил награду за свой труд.

— Ой, нет, что вы? — засмеялась Лия впервые за долгое время и махнула рукой. — Ну как можно не купить такие серёжки? Я обязательно куплю их, как только вы их закончите. Если мне, конечно, что-то серьёзное не помешает. Обещайте их продать только мне и никому другому. А о цене, мне кажется, мы сможем договориться.

— Поверьте, что цена будет очень умеренная, — заверил её Иосиф. — Я буду счастлив до конца дней моих, если увижу свои серёжки у такой красавицы, если моя работа сделает вас ещё прекрасней. Денька через два или три я постараюсь закончить и сам доставлю их вам. Только вам, и никому другому.

На том они и расстались. А на следующий день Лия и граф нанесли визит Исаку. Надежд на этот визит почти не было. Ведь человек только недавно открыл свою лавку. Что ценного он мог предложить им? Только то, что мог привезти в своём саквояже. А в дальний путь большие ценности разумный человек разве рискнёт брать с собой? Для этого надо нанимать хорошую охрану. А это занятие весьма дорогое.

Звякнул колокольчик, и невысокий, сутулый, седой, несуетливый владелец магазинчика появился перед ними. Затаённо внимательным взглядом он сопровождал посетителей, пока они занимали предложенные им места за столиком в слегка притемнённой комнате. Обстановка у Исака мало чем отличалась от той, что они видели у Иосифа. Те же полуприкрытые окна и луч света, падающий на низенький столик перед креслами. Почти такие же хорошие кресла для клиентов и простенький стул для хозяина. По домашнему уютно, тихо и мирно. Вот только запах несколько иной: отдаёт чем-то нежилым и даже как-то настораживает. Хозяин старается быть приветливым, но глаза холодные и расчётливо ожидающие. Лия отметила, что граф в своём кресле расположился совсем не так, как в магазинчике у Иосифа: сидел прямо, немного напряжённо, хотя лицо выражало полное равнодушие к происходящему. Да и самой Лие никак не хотелось расслабляться, откинуться на спинку кресла и осмотреться. Она старалась приветливо улыбаться, но чувствовала, как страх медленно, но настойчиво вползает ей в душу. Может виной тому был цепкий взгляд ювелира, неотступно следящий за выражением их лиц?

Исак принёс товар, разложил футляры на столике и, склонившись, начал открывать их. Лия напряжённо смотрела на его неспешные движения и вдруг… В широком, плоском, чёрном футляре среди массивных, неинтересных золотых колец она заметила один маленький, изящный перстенёчек. И всё в ней обмерло — он! Лия застыла, а потом медленно посмотрела на графа и поняла, что он уловил необычность момента. Граф понял, что сейчас на столе есть то, ради чего они сюда прибыли.

Лие нестерпимо захотелось завыть, заплакать, закричать, забиться в истерике, царапаться и кусаться. Но надо было изо всех сил делать вид, что всё спокойно, всё нормально, всё хорошо, всё прекрасно. Мыслимо ли это? Она всегда страшно боялась этого момента. Боялась собственного срыва. Но произошло нечто совершенно необычное. Она почувствовала себя словно в лёгком тумане, который обволок её и поднялся вместе с нею куда-то под потолок. И вот она оттуда, сверху и даже как-то со стороны, совершенно спокойно и почти равнодушно наблюдает и за ювелиром, который делает руками какие-то странные пасы на столом, и за графом, который словно кол проглотил: сидит и молчит, и за собой, как она странно смотрит на руки ювелира. Получилось очень странно: она не глядя на графа и ювелира, знала, что они делают, как ведут себя. Затем, внешне нисколько не удивляясь происходящему с ней, она поблагодарила хозяина за его старания и принялась рассматривать товар, перебирая изделие за изделием.

— Красивая вещь, — проговорила она, беря в руки в руки тяжёлый браслет, будто любуясь им. Потом положила его обратно и вздохнула. — Но, извините меня, у нас уже есть такой. И даже, мне кажется, намного получше. Зачем же брать то, что уже есть? Зачем тратить деньги? Нет никакого смысла, правда?

— Да, конечно, — согласился Исак. — Зачем тратить деньги зря? Мне очень жаль, что ничего другого я вам предложить не могу. Всё что было у меня лучше, купили другие. Осталось только это.

Потихоньку Лия добралась и до желанного футляра.

— Неужели эти тяжеленные кольца кто-то покупает? — деланно удивилась она. — Мне кажется что и рука может оторваться при резком взмахе. Это же больше похоже на какое-нибудь оружие.

— Ну почему же? — немного даже обиделся Исак. — Этот товар очень нравится молодым банкирам и начинающим бизнесменам. Очень ходовой товар.

— Может быть, может быть, — тихо бормотала Лия, приближаясь к заветному перстенёчку. И вдруг обратилась к графу.— Посмотри, милый, ты выбрал бы тут что-нибудь для себя?

Я? — граф старательно пытался изобразить глубокий интерес к содержимому футляра. — Ну, я, наверное, выбрал бы вот это кольцо, если бы ты, дорогая, одобрила мой выбор, — и граф ткнул пальцем наугад в первое попавшееся кольцо. — Мне кажется, что я с ним смотрелся бы весьма импозантно.

— Вот видите, графиня, — обрадовался Исак неожиданной поддержке. — Мужской вкус устроен несколько по иным канонам, чем ваш, женский.

— Ну что ж, может быть мы и купим это грузило для твоей удочки, дорогой, если не найдём что-нибудь поприличней, — очень тихо и совершенно без всякой раздражительности ворковала сама себе под нос молодая жёнушка. — Не может быть, чтобы у такого прекрасного мастера не нашлось для нас чего-нибудь необычного. Да, вот, хотя бы вот эта прелесть.

В том, что это действительно прелесть, не надо было убеждать даже начинающего банкира. Колечко было сделано так, словно две изящные, крохотные женские ручки обвивали палец, а в раскрытых ладонях держали средних размеров бриллиант. Огранка алмаза отличалась изумительнейшим совершенством: он играл солнечными лучиками так мастерски, так виртуозно, что они выскакивали из него то ослепительными искорками, то яркими радужными бликами.

— Милый, посмотри сюда, какую я прелестную вещичку тут откопала, — произнесла Лия условную фразу. Если бы граф мог ещё сильнее насторожиться, он это сделал бы обязательно.

— Не вижу ничего особенного в ней, — ответил граф тоже условленной фразой.

— Ну, для того чтобы увидеть, надо, как минимум, смотреть, — как-то уж слишком нервно засмеялась Лия. — И сколько же это будет стоить?

— Пять…, нет…, простите, шесть с половиной, — чуть не заикаясь, произнёс Исак.

— Сотен? — удивилась Лия. — А что? Это не так уж и дорого. Я, наверное, возьму его для своего мужа.

— Нет, не сотен, а тысяч, — сглотнув слюну, выдохнул Исак.

— Тысяч? — Лия неподдельно удивилась. — А почему так дорого?

— А вы посмотрите сколько там граней, — взволнованно прошептал Исак и подвинул к Лие свою лупу.

Он разволновался потому, что понял, что эта девчушка не только хочет, но и обязательно возьмёт это кольцо. А Исак назвал не такую уж и завышенную цену для такой мастерской работы. Цена была самая настоящая. Но когда он прикинул в уме, сколько у него останется навару, то в горле пересохло. Человек, который выставил кольцо на комиссию, был полный профан в этом деле. Исаку удалось убедить его в том, что в камне есть некий малозаметный изъян, и цену определил в сотнях, да и гораздо меньше пяти. Если бы мужчина хоть немножко понимал в камнях, он бы Исаку горло бы перерезал. Просто. Одним движением. И глазом бы не моргнул. Но когда Исак увидел это кольцо, то сразу понял, что на нём можно хорошо заработать. Надо только кольцо продать людям, которые здесь появились случайно, и которые не сообщат другим о той сумме, которую они выложили за это кольцо, иначе уж точно головы не сносить. Но это всё потом. В крайнем случае, с такими деньгами можно и уехать. Исак уже знал о своих клиентах достаточно, чтобы принять такое решение. Он знал, что это залётные гости, что они были у Иосифа, что Иосиф им что-то продал, что они завтра, максимум послезавтра уезжают отсюда. Можно было рискнуть.

— Тысяч? — ещё раз с удивлением произнесла Лия. — Не знаю. Да у нас с собой-то и суммы такой нет. Это надо в банк идти. А грани смотреть и считать их я не специалист. В общем, я хочу посоветоваться, и если оно действительно того стоит, то я обязательно возьму его у вас. Даже за эту сумму. Купчую составлять будем?

— Да… То есть…, нет…, а, собственно, зачем? Ну, знаете, как хотите. Но, уверяю вас, кольцо стоит и побольше. Просто, мне сейчас деньги нужны. Знаете, расходы большие. Неужели вы мне не верите?

— Да нет, что вы? Я верю вам. Верю вашей оценке, — Лия вдруг почувствовала себя сильно уставшей. Она начала чувствовать собственное возвращение в саму себя. В голове будто кто-то тронул сильно натянутую струнку: послышался звон. Лия поняла, что сейчас в её жизни что-то закончилось, в то же время, что-то началось. — Ну, в самом деле, к чему такие хлопоты? Я уже и сама вижу, что вещь очень хорошая. Милый, — обратилась она к графу. — Съезди, привези деньги, а я тут подожду. Что-то я себя очень плохо чувствую. Наверное, устала. Вы не будете возражать?

— Нет, ну что вы? Конечно, — обрадовался Исак. — Посидите, отдохните. Зачем куда-то торопиться?

Граф, получив приказание, послушно встал и направился к двери. И только когда он уже взялся за ручку двери, до него дошло, что он оставляет принцессу один на один с этим странным ювелиром, который каким-то образом связан с мародёрами. Нет. Уходить отсюда без принцессы ему никак нельзя. И он остановился в недоумении: надо бы, вроде, выполнять её приказание. Но и уходить нельзя. Что же ему делать?

— А может быть завтра возьмём это колечко? — смущённо посмотрел он на Лию. — К чему такая спешка? Да и банки скоро закроются. Ведь вы можете дать обещание, что до завтра никому его не продадите? — обратился он к ювелиру. — Мы сегодня можем не успеть. А я не привык торопиться. Мы обязательно его у вас купим.

-Конечно, — охотно согласился Исак. — Можете быть уверенными, что это кольцо ваше, если завтра к вечеру будут деньги. И вот ещё что, у меня к вам просьба: никому не говорите, за какую сумму вы у меня его берёте. Пусть это будет три с половиной сотни. Понимаете, сейчас время очень крутое. У меня охраны нет. Если лихие людишки узнают, что я за такие деньги продам вам этот перстенёчек, то мне и недели не прожить. Прошу вас. А если вы сомневаетесь в правильности той цены, которую я вам сказал, то давайте обратимся к другому специалисту в этом вопросе. Лишь бы он удовлетворял и вас, и меня.

Лия задумалась. Её никак не хотелось расставаться с этой первой весточкой о папе. Она была рада, что их поиски, наконец-то, успешно завершаются. Скоро закончится весь этот кошмар, и она снова сможет вернуться к нормальной жизни. Она очень устала от путешествия. Она, просто, отупела от этой бивуачной жизни. И Лия вспомнила, что говорил князь: этот ювелир, скорее всего, ничем не сможет помочь в поисках тела короля. Теперь только надо сообщить князю, что они видели королевскую вещь. А дальше уже должны работать мужчины. А ей можно отдохнуть.

— Жаль расставаться с такой вещью,— вздохнула она. — Но, наверное, всё-таки придётся. Хорошо. Завтра мы привезём вам деньги. А у вас нет ещё чего-нибудь такого, что могло бы заинтересовать нас. Деньги у нас есть. И мы готовы заплатить гораздо больше, если у вас есть что-нибудь оригинальное и стоящее больших денег. А если говорить об экспертизе, то я бы доверилась в этом вопросе Туземцеау. Вы знаете его?

— Я понял вас, — сказал Исак. — Но, к сожалению, это всё, что вас может заинтересовать. Всё остальное только для состоятельных и начинающих банкиров и деловых людей. Однако, поступление нового товара вполне возможно в ближайшие два-три дня. Заходите. Может быть и ещё отыщется что-то. А с кандидатурой Туземцева я согласен. Я хорошо его знаю.

— Будем считать, что договорились, — сказала Лия. — До завтра.

Покинув ювелира, граф не оставил его без присмотра. Два человека тайно контролировали улицу, а один нашёл себе место для наблюдения за домом ювелира с обратной стороны. Князя ещё не было, так как он пока ещё не вернулся из похода в лавку антиквара. Есаул, узнав о колечке короля, сам пошёл проверять наблюдательные посты. Для начала он отодвинул позиции наблюдения подальше, чтобы исключить случайное их обнаружение. Князь, узнав о появлении в поле наблюдения королевского колечка, обрадовался и приказал на квартиры, из которых велось наблюдение за ювелиром, доставить новейшие оптические приборы. Но ни днём, ни ночью к ювелиру никто не приходил. На следующее утро, но не слишком рано, Лия, граф и Туземцев поехали к ювелиру и купили кольцо короля. Сразу после их ухода ювелир снял с витрины часы, но почти тут же вернул их на место. Через некоторое время стало ясно, что часы стоят. Они показывали половину двенадцатого. Ночью в половине двенадцатого к ювелиру без стука вошёл в приоткрытую дверь мужчина в плаще. Задержался он у ювелира всего на несколько минут.

Выйдя от ювелира, мужчина добрался до верхней части города и скрылся в дешевенькой гостинице, в которой имели обыкновение останавливаться оптовики. Рано утром, когда рыночные торговки и торговцы спешили занимать свои самые выгодные места на базаре, мужчина покинул гостиницу и верхом отправился в путь. Выяснив, в каком направлении мужчина решил покинуть город, казаки на дороге опрокинули воз с сеном, перегородив дорогу перед самым носом у мужчины. Исполняя задание, казаки не стали блистать своим боевым искусством, изо всех сил изображали из себя пьяных мужичков, для чего пришлось перед боем немножко хлебнуть. Заскандалили, заругались, ввязались с ним в драку, дав ему возможность проявить себя с героической стороны, то есть, добросовестно подставив свои физиономии под его крепкие кулаки. Выяснилось, что характером он вспыльчив, очень жесток, драться умеет, но быстро устаёт. Оказавшись победителем, мужчина в хорошем настроении продолжил свой путь. Это дало выигрыш во времени: лишние посты были сняты, перегруппированы, взято под контроль нужное направление.

И всё-таки его упустили. Очень осторожненько провели до самого моста через небольшую речушку. Но сразу же за мостом мужчина как сквозь землю провалился. И следов не осталось. До моста следы можно было различить, а после моста — нет. Нет, конечно, на дороге было много следов: телег разных, коров, лошадей. Но его следов не нашли. Как будто растворился. Следопыт походил посмотрел, постоял, пожал плечами.

— Ничего не вижу, — сказал он. — Ни человека не вижу, ни лошади, ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Ничего нет. Одна темнота. Это не человек был. Человек не может так исчезнуть. Я бы видел.

— Вот те на, — пожали плечами казаки. — Темно?! Как может быть темно? Солнце-то вон аж где! Сияет так, что глазам больно, а он говорит — темно. Чудно как-то.

Ну что ж, потеряли, значит, потеряли. Искать надо. Начали обрабатывать весь район за Анкиным мостом. А райончик-то не простой оказался. Некогда богатый был райончик. Его облюбовали для себя те из наброда, которые в эти места приходили с большими деньгами. Им почему-то нравилось жить в стороне от всеобщего внимания.

— И что же мы теперь будем делать? — спросила Лия, когда князь рассказал ей об итогах поиска мародёров по тому человеку, который выставил колечко на продажу.

— Вообще-то, надо продолжать в том же ключе, — в голосе князя чувствовалась нерешительность. — Раз оттуда пришло кольцо, значит и остальные вещи там. Я боюсь спугнуть мародёров. Мы потихоньку обрабатываем всех жителей того района. В первую очередь, разумеется проверяем хозяев крупных усадьб. Но, понимаешь, там работать очень трудно. Там все какие-то тёмные. Никак нельзя определённо сказать, чем они живут? Нет, у них, конечно, есть земля, и на земле работают люди, но это такие мелочи, на которые и обращать внимание не хочется. Так, мелкое производство. Они сами себя еле-еле должны кормить. А усадьбы богатые, с обширными земельными участками. Но откуда у них такие большие деньги, непонятно. В годы расцвета там устраивались шикарнейшие игрища, балы, спектакли, фейерверки. Есть сведения, что в прежние времена там широко был распространён азарт. Местные власти там ни во что не вмешивались. Поэтому сведения о преступлениях нет, но некоторые считают, что если люди исчезают бесследно, то большей частью именно в том направлении. Но если официально, то там всё хорошо. Оттуда никаких жалоб ни в какие инстанции никогда не поступало. После ухода реки жизнь в том районе как будто совсем заглохла. Многие хозяева уехали. Теперь там тоже наступает оживление. Я считаю, что получив не очень большие деньги за кольцо, они осмелеют, захотят ещё большего. Наша задача — взять Аничкин мост под тайный контроль. И второе, мы совершенно не трогали ювелира Исака. Он, пока, живёт спокойно, в полной уверенности, что ему удалось уйти от наказания. Надо ожидать, что мародёры опять прибегнут к его помощи. Мы, тем временем, должны подготовиться, чтобы не допустить повторения провала, не потерять след посланника. Самое главное для нас на данный момент заключается в том, что нам всё-таки удалось наткнуться на след тела короля. Место основного поиска выбрано верно. Надо немного подождать. Они не выдержат долго.

— И всё-таки ты в чём-то сомневаешься? — спросила Лия.

— Да, и очень сильно, — вздохнул князь и, подойдя к внучке, взял её руку и начал нежно целовать пальчики. — Игра становится очень опасной. Тебе надо выйти из игры.

— Как это — выйти? — возмутилась Лия, но руку не отняла. — Дедуля, но ведь это я опознала кольцо папы. Если бы на моём месте был кто-то другой, то он не опознал бы кольцо, и оно ушло бы от нас. И мы бы опять ждали у моря погоду. Теперь мы точно знаем, что мародёры где-то в районе за Анкиным мостом. Ещё немного и мы отыщем тело папы. И ты в этот момент хочешь отстранить меня от поисков? Да я же не выдержу! Меня и так уже бьёт лихорадка нетерпения. Дедуля, я уже не могу! Мне очень сильно хочется, чтобы этот кошмар наконец-то закончился. Ты что, хочешь, чтобы я опять свалилась в горячке? Не отстраняй меня, дедуля, я боюсь, что сойду с ума.

— Да не отстраняю я тебя от поисков, — грустно вздохнул князь. — Ты всё время будешь в курсе происходящих событий. Но к ювелиру я тебя больше не могу отпустить. Мне очень страшно. Я боюсь за тебя.

— Да почему?

— Меня очень тревожат те сведения, которые ко мне поступают из того района. Похоже на то, что где-то там, за Анкиным мостом живёт адепт левого пути. Тебе нельзя никак прикасаться к этой истории.

— Ну и что из того, что там за мостом живёт какой-то там адепт? Я-то тут при чём? — пожала плечом Лия. — Там обязательно должен жить кто-то. Иначе бы мы и не искали. Я ничего, пока, не поняла.

— Резонно, — не очень весело улыбнулся князь. — Как замечательно: какой-то там адепт. Мне бы твою уверенность. Одна беда — я уже старый. Я кое-что повидал на свете. И среди этого кое-что есть такое, которое я с удовольствием бы выбросил из своей жизни. Вот бы мне твоё спокойствие, вот бы мне твоё незнание.

— Да в чём дело?

— Ты что, и в самом деле ничего не знаешь об адептах левого движения? Ты никогда не слышала о кошерниках? О храмовниках? О голове бафомета? О фундаменте иудаистов? Почему они распяли Господа?

— Я даже не знаю, слышала я о них или нет, — спокойно пожала плечами Лия. — Мне кажется, что всё это я слышу впервые. И если тебе не трудно, то введи меня в курс дела. Только покороче.

— Вот последняя твоя просьба — самая трудная. Но я постараюсь. Их главная идея — превратить зло, которое они делают другим себе в добро.

— Как это может быть? — Лия затрясла головой. — Я ничего не пойму. Как можно превратить зло в добро?

— Я тоже этого не понимаю, — вздохнул князь. — Но я тебе говорю не свои слова, а фундамент их учения. Они очень хитрые. Они говорят, что если человек не понимает этого, то он ещё не достиг тех высот познания, которое опустилось на их головы. Мы для них — неотёсанные болваны, которых надо учить и воспитывать. И только тогда, когда человек постигнет премудрость их учения, а это могут сделать, по их же учению, только единицы, только тогда человек поймёт как зло превращается в добро. Их учение становится сразу понятным, если восполнить в нём недомолвки. Надо их учение произносить так: зло, которое мы делаем вам, превращается в наше добро. А ваше дело — исполнять то, что мы вам говорим м покорно терпеть зло. Именно исходя из этого они распяли Творца на кресте. Чтобы он не мешал им собирать деньги в Его же храме. Разве нормальный человек может понять эту страшную вещь? Отсюда и мавр, который говорит своей жене: я тебя люблю; и тут же душит её, и смотрит, как она дёргает своими прекрасными ножками в предсмертных судорогах. Мне кажется, что они от таких картин мучения своих жертв испытывают сексуальное удовлетворение. И это не выдумка моя. Так говорят психологи, которые пытаются изучать эту проблему и без всякого успеха пытаются найти лекарства от этой заразы.

— Ты мне, случайно, не про масонов говоришь? — спросила Лия.

— Ну, масоны — это только крохотная вершинка айсберга. И они сами напускают туман на это течение, чтобы привлечь к себе скучающую элиту общества. Они пускают сливки общества на первые ступеньки, льстя их самолюбию, играя на нём, как на музыкальном инструменте, но никогда не раскрывают им своих истинных целей. Они кошки, которые играют с пойманной мышкой. Вот например, Питер Фёст. Он поехал в Европу, чтобы научиться. И правда, у нас в то время позабыли всю науку о мире Бога. И отношение в церкви к человеку было диким и варварским. Но послушай, что произошло. Повезли Питера по Европе на предмет похвастаться. И привели его в одну кирху очень известную, и показали книгу, на которой, положив руку на неё, присягает король, когда восходит на трон. И говорят Питеру, что эта книга очень таинственная, что её никто не может прочитать. Питер подходит, открывает книгу — а это Библия на церковно-славянском языке. И Питер им читает её и говорит, что у нас её читают все мальчики. Священники уже не читают, а вот мальчики читают. Так вот, Питера европейцы принимают в масоны, доводят его до четвёртой ступеньки и говорят, что если он будет вести себя паинькой, то и на пятую поставят. Но это была уже ложь, потому что на пятой ступеньке член этой шайки должен поклясться, что его друзья — это мусульмане, что враг номер один для него — это католики, а Россия для него — даже не враг, а объект, который подлежит безоговорочному уничтожению, потому что она — оплот православия. Вот такие странные вещи в Европе происходят.

— А голова бафомета? — спросила Лия.

— Нет, только не это, — жалобно застонал князь — Я не могу об этом не только говорить, но и думать. Это такая мерзость, это такая гадость, которая нормальному человеку и в голову не может прийти. Я не смогу тебе рассказывать про неё. Я когда читал о ней, у меня тело начало наливаться. Нет, и не спрашивай о ней.

— А зачем она им?

— Ну как же? Они же без неё и шагу не могут сделать. Они через неё общаются со своим хозяином из того мира. Они без неё ничего не могут делать. Она отдаёт им приказы, а они исполняют.

— Фу, какие гадости ты мне тут наговорил, — пожала плечами Лия. — Не хочу ничего слышать об этом.

— Вот поэтому я и говорю, что тебе нельзя больше с ними встречаться. Одного визита к этому странному ювелиру достаточно с головой, на всю жизнь, — князь обнял внучку и прижал её к своей груди. — Даже если ты благополучно выберешься из этой жуткой ситуации, даже если внешне ничего не случится, даже в этом случае ты запачкаешься от соприкосновения с этими страшными кошерниками, на тебе останется их грязь. Это наложит отпечаток на твою дальнейшую жизнь. Тебя будут преследовать неприятности. Тебе надо будет потом проходить через очищение сердца. Есть такая наука — гигиена сердца. Ведь человеку надо умывать не только руки, ноги, лицо и все наружные части тела. Сердце же человеческое важнее всего. А когда человек умывает сердце своё? Да никогда. Человек и не знает, что это надо делать. Даже и не подозревает о необходимости этой процедуры. Хотя вся Библия — это наука, рассказывающая о том, почему это надо делать и как это делается. Серафим Саровский именно об этом и говорит. А очищение сердца процесс очень не простой. И очень даже не лёгкий.

— Но ты поможешь мне пройти курс гигиены моего сердца? — утвердительно спросила Лия, зарываясь лицом в грудь князю. — А все эти левые, все эти кошерники меня как-то и не трогают. Адепты всякие. Ну их.

— Я согласен с тобой: ну их, — вздохнул князь, поглаживая внучку по головке. — Вот поэтому к ним я тебя не пущу. Ну их. И без тебя справимся. Будешь руководить проведением операцией поиска из штаба.

— Но почему? — Лия опять начала потихоньку сердиться. — Ведь я же с графом. За нами всё время следует охрана. Ведь не армия же у мародёров. У тебя очень хорошие ребята. Они не дадут всяким там мародёрам обидеть меня. Найдём главаря, арестуем его, узнаем, где он закопал тело моего папы. И всё. Неужели я на это не имею право? Чтобы добиться этого я готова пойти на любые уступки. Я не только подарю ему жизнь, но и постараюсь смягчить тяжесть наказания. Мне бы только побыстрее отыскать тело папы, чтобы совершить нормально последний обряд, чтобы знать, что он не валяется в земле как последний пёс. Я не могу уже больше жить так, дедуля. Я не вынесу. Если бы ты знал, как я измучилась за эти последние дни. Если бы ты знал, как мне хочется, чтобы всё это побыстрее закончилось. Я так больше не могу жить. Помоги мне.

Князь, плача, гладил внучку по голове. Ничем он не мог помочь своей внученьке. Если Сам Творец Вселенной не смог спасти нас интеллигентным способом, если мы закоснели до такой степени, что и мучительная смерть Сына в присутствии Матери и Отца не трогает наше сердце, если мы до такой степени отравлены, что и не замечаем своей мерзости, чем он может помочь своей внучке. Только слезами. Король для него — пустой человек. Для короля, как человека, он и пальцем бы не пошевелил. Но для короля, как родителя своей любименькой Лиечки, которая хочет-то, всего лишь навсего, нормально похоронить своего родителя, которая уже измучилась сердцем своим; для короля, как главы государства, князь считал необходимым сделать всё, чтобы защитить его имя и честь от поношения и позора. Только в этом случае его внученька сможет спать спокойно и видеть мирные сны.

— Прости меня, — ещё, в последний разик, всхлипнула Лия, вытирая слёзы и носик. — Я что-то совсем раскисла. Но я не могу совсем отказаться от участия в поисках тела папы. Это не для меня. Я, просто, не выдержу этого. Я, просто, боюсь сойти с ума. Расскажи, лучше, чем грозит мне встреча с этим нехорошим адептом?

— Левые — это мусорщики нашего мира, которые решили, что они стали даже лучше и сильнее Творца. Вот так они себя высоко вознесли. И они хотят доказать Богу, что могут построить свой мир, который будет лучше того мира, который нам дал наш Отец. Насмешка над Богом — их главное оружие. Они пользуются тем, что Бог дал каждому человеку право выбора. Пользуются тем, что Бог никого почти не наказывает. Что наказание Бога — это для человека благо, о даровании которого человек должен просить Бога. Пользуясь тем, что Бог не наказывает даже восставших против Него, пользуясь тем, что Отец наш, считая нас уже почти взрослыми, отпустил нас на волю, ожидая, когда мы, наконец-то, поймём свою вину и попросим прощения, и взыщем Лица Его, так вот, пользуясь тем, что Бог любит нас, они решили, что им можно делать всё, что они захотят. Горшки, которые решили, что они совершенней, что они выше самого горшечника! Изделие, которое заявило мастеру своему, что Он не разумеет! — князь продолжал гладить свою внученьку, прижимая её к себе. И Лия уютно устроилась у него на груди, впитывая тепло родного ей человека. — Такая, вот, теория. Практика же их деятельности заключается в том, что они живут только для исполнения своих желаний. Они готовятся выиграть последнее сражение и установить на Земле свои порядки. Поэтому стараются отыскать испорченную, запачканную душу, чтобы овладеть ею. Чем больше человек они увлекут на свою сторону, тем больше, как они считают, шансов на успех. Их главная цель — захватив человека, сделать себе подобным. Поэтому, если ты попадёшь к ним в руки, если они узнают, что ты престолонаследница… Ооо! Тут перед ними откроются такие перспективы, что они из кожи вылезут вон, чтобы ни под каким видом, ни в коем случае не упустить тебя, сделать тебя своей. Ты хочешь этого?

— Дедуля, не надо говорить глупости. Как я могу этого хотеть? — Лия даже кулачком стукнула князю по груди. — Ты, лучше, скажи мне, что это будет означать для меня?

— Да откуда же я это могу знать? — тяжело вздохнул князь. — Я же никогда у них не был. Я только слышал кое-что. Это может значить всё, что угодно: любые виды извращений, вампиризм, да даже и каннибализм. Всё.

— Ну, а почему они меня раньше не сделали своей, если они такие умные и хитрые? — спросила Лия. — Неужели всё зависит от того, приду ли я к ним сама или они меня украдут?

— Конечно же, очень много зависит от того, сама ты обратишься к ним или им надо напрягаться, чтобы похитить тебя, — подтвердил князь. — То им надо хитрить, изворачиваться, лгать, увлекать, тащить, связывать, а то ты сама явилась подарочком на блюдечке с голубой каёмочкой. Для них — разница большая. Это раз. Во-вторых, до сих пор мы и они жили в совершенно разных сферах. И чтобы им захватить тебя, надо было покинуть свою сферу и войти в твою. А ты тогда не знала об их существовании. Это большой плюс. Ты была под защитой Бога. Теперь ты хочешь выйти из под этой защиты, чтобы сделать то, что тебе очень хочется сделать.

— Но разве Бог оставит меня? — ужаснулась Лия.

— Я очень сильно надеюсь, что нет, — вздохнул князь. — Но постарайся понять то, о чём я тебе толкую. Ты хочешь внедриться в их сферу. Надеяться на приятные эмоции и переживания при этом — верх наива.

— А во дворце кто-нибудь из них был?

— Я думаю, что обязательно, — ответил князь. — Они старательно маскируются под окружающих их людей: легко меняют не только свои идеологические платформы, но и веру. Разумеется, только внешне. Внутренне они всегда остаются кошерниками. Они постоянно ищут возможность для расширения своей сферы, для увеличения числа людей, ставших на их дорожку. Они готовят армию для предстоящего сражения. Бывает так: живёт человек обычной жизнью, ни о чём не подозревает, живёт в полное своё удовольствие. И вот, в нужный момент срабатывает сигнал — и человек становится бойцом, готовым к выполнению абсолютно любого приказания. При этом он сражается не как автомат или как безмозглый робот. Нет, он защищает и отстаивает с оружием в руках очень прогрессивную идею. Сражается не слепо, а сражается идейно. Правда, говорить с ним о сути идеи бесполезно.

— Ну, это мне, пока, абсолютно непонятно, — затрясла головой Лия. — Меня сейчас интересует вот что: значит, они во дворце были, но ничего со мной не могли сделать? Так?

— Да.

— Так почему же ты сейчас боишься, что со мной может что-то случиться? Ты же говоришь мне, что я хожу под Богом. Неужели сейчас Бог отвернулся от меня? Неужели я делаю что-то неугодное Богу?

— Нет, я уверен, что твои действия не стали богоотступными. Но ведь они этого не знают. Они не знают, что ты действуешь абсолютно без всякой корысти. Они считают, что ты нечестным путём приобрела богатство, а теперь свои деньги хочешь превратить в драгоценности. И они действуют в интересах торжества добра и справедливости, наказывая человека корыстного и жадного до сокровищ. Они втянут тебя в свою сферу влияния, чтобы освободить тебя от дурных наклонностей, чтобы приблизить тебя к пониманию истины, их истины, как они её понимают.

— И что они со мной будут делать?

— И думать даже не хочу об этом, — тряхнул головой князь. — Я думаю, что смерть для тебя была бы спасением.

— Понятно, чего уж там, не первый год живу, — тоже тряхнула головой Лия. — И всё равно, я не могу отказаться от участия в поисках. Это выше моих сил. Что Бог даст, то и будет. Я верю, что Бог не оставит меня. Если мне и суждено умереть, то значит, так мне и надо. Ведь Господь сказал: если будешь любить свою душу, то потеряешь её. А я верю, что Господь меня любит, что я у Него бисеринка, и Он не отдаст меня свиньям.

— Да, всё это так, но ты подумала каково будет мне? — князь прижал к себе внучку ещё сильней.

— Ничего, ты — умный, ты всё поймёшь. Давай решим так: я принимаю участие в поисках драгоценностей, но только в пределах города. Всё равно, я в этих погонях и скачках по полям почти ничего не смыслю.

— Ну что ж, — тяжело вздохнул князь. — Ты вся в бабушку. Её упрямства я преодолеть так и не смог. Отчего она и страдала всю свою жизнь. Ладно, я думаю, что в пределах города я смогу контролировать твои перемещения и обеспечить надёжную безопасность. Только обещай мне, что город ты не покинешь ни в коем случае.

— Вот это я тебе обещаю, — грустно улыбнулась Лия и поцеловала князя в щёку.

Шли дни, а дело не двигалось. Ни лавка антиквара, ни трактир, ни Исак не предлагали ничего из королевских вещей. И вот однажды, в один день все три точки одновременно дали положительный результат. Казаку пообещали за очень большие деньги продать кинжал, украшенный крупным изумрудом. А такой кинжал был у короля. Правда, цену назвали просто невероятную, и только завтра. И деньги должны были быть только с собой. Князю в лавке обещали расшитый золотом и серебром пурпурный плащ с бриллиантовой застёжкой. И цена тоже оказалась просто невообразимо высокой. И тоже завтра. И деньги тоже с собой. В тот же день Исак предупредил Лию, что завтра приезжает один очень знатный господин, который желает продать кое-что из своей коллекции драгоценностей. Будет он в городе только один день, поэтому деньги иметь при себе. Лия попыталась уточнить, в котором часу он прибудет, но ювелир ничего определённого сказать не мог. Завтра — и всё. А время идёт. И что было завтра, уже стало сегодня. И нервы у всех на пределе. Как перед боем: что будет со мной? Уже и полдень миновал, а ничего нового. Очень трудно сидеть, ничего не делать и ждать неприятности.

И вот, всё началось. Стремительно. Одновременно в трёх направлениях. Дело было поставлено очень продуманно с такой скоростью, чтобы не оставалось никакой возможности для утечки информации. Солнце уже начало клониться к горизонту, когда к Туземцеву вдруг, ни с того, ни с сего, приехал один старый знакомый. Так, не товарищ и не друг. Просто, старый однокурсник. Когда-то давно, в молодые годы встречались в одних компаниях, бегали, бывало, за одними девками. Потом Туземцев окончил экономический, а этот знакомый очень мечтал юристом стать. Ну, а ведь даже не очень глупым людям известно, что в жизни исполняются только самые заветные желания. Так и у этого знакомого — стал он юристом. Да ещё как исполнил! После окончания университета показал себя высококлассным знатоком юриспруденции. И в трудных, и в не очень трудных делах он умел находить особую изюминку, некий острый моментик социального характера, а потом, акцентируя внимание на этом моментике, выигрывал дело, вызывая неизменный восторг у публики. Причём, на фоне именно социальной значимости этого моментика, Юрист умудрялся добиваться такого решения, которое даже в самых безнадёжных случаях всеми признавалось более, чем приемлемым. Медленно, но упорно Юрист карабкался наверх и достиг больших высот.

И вот, этот самый Юрист попросил Туземцева оказать ему небольшую услугу в одном небольшом экономическом вопросе. Дело и так ясное, со стопроцентной, так сказать, гарантией, без всяких, там, бумажных формальностей, просто поддержать своим авторитетом. Почти соприсутствовать. Причин для отказа Туземцев не нашёл, и только в пути, когда Юрист сообщил, что речь идёт о консультации при продаже драгоценностей, он понял, что совершил крупную ошибку, не сообщив человеку князя об этом визите. Но что-то исправлять было уже поздно.

Они подъехали к гостинице, в которой остановились Лия и граф. При их появлении в фойе из ресторана вышел и направился к ним высокий, красивый, элегантный мужчина средних лет. Вьющиеся тёмные волосы, сияющие добродушным и жизнерадостным задором яркие голубые глаза, холёное лицо, изящные манеры — всё в нём чуть ли не кричало о том, что обладатель всех этих достоинств — человек исключительно интеллектуальный, весьма интеллигентный и очень высокородный и телом и душой, и, что, конечно, первостепенно, происхождением. Леонид Исаакович Златогорский, как представил его Юрист, пригласил их в свой номер. И там положил перед Туземцевым два перстня. Туземцев никогда не видел королевских перстней, но здесь сразу же понял, что это они. Да, без всякого сомнения, это было именно то, что искал князь. Под ложечкой неприятно засосало, а за ворот потёк противный холодок. Возникло желание выскочить бегом из этого роскошного номера.

— Это вещи очень ценные, — не беря в руки страшные предметы, медленно произнёс Туземцев. — И чтобы произвести серьёзную оценку, как говорится, высокой квалификации, мне необходимо съездить к себе за своими инструментами и реактивами. Тут работать просто «на глазок» нельзя.

— Мы были бы о себе очень невысокого мнения, если бы позволили себе так небрежно обойтись с вашим драгоценнейшим временем, — с лучезарной улыбкой произнёс Златогорский. — Совершенно нет никакой необходимости куда-то ехать. У нас всё есть. У нас нет только вашего авторитета. Поэтому мы просим вас помочь нам. Разумеется, не бесплатно. Сколько вы скажете, столько и будет. Я очень сожалею, что наш любезнейший друг, — Златогорский сделал полупоклон в сторону Юриста. — Забыл предупредить вас о предмете нашей встречи.

Юрист огорчённо вздохнул. И Туземцев подумал, что Юрист, конечно, очень даже не случайно «забыл» упомянуть о «предмете нашей встречи». « — Но никаких нелогичных действий, — вспомнил Туземцев слова князя. — Пусть всё идёт так, как должно идти по нормальной жизни».

Туземцев раскрыл шкатулку, которую Златогорский поставил перед ним, и нашёл там всё, что ему было необходимо для «пилотной» экспертизы. Он заранее был уверен в подлинности драгоценностей, поэтому работу делал формально, главным образом заботясь о том, чтобы ни в коем случае даже случайно не прикоснуться кожей к перстням. Кроме этого, он сильно тянул время, будто надеясь на что-то. Однако всё было спокойно. Ничего не происходило. Юрист и Златогорский сидели в сторонке, даже отвернувшись. Они полностью ему доверяли, поэтому не хотели мешать. Потом Юрист, извинившись, вышел из комнаты. Разминая затёкшую от напряжения шею, Туземцем поднял и голову и посмотрел в сторону. Он увидел зеркало, а в нём лицо Златогорского, который был уверен в том, что в данный момент его никто не видит. А Туземцев вдруг увидел в зеркале лицо совершенно другого человека: чёрные потухшие глаза и припухшие, чувственные губы приоткрыты в жестокой, презрительной улыбке. Цвет губ был так ярок, так сильно контрастировал с белым оскалом клыков, что Туземцеву почудилась кровь. Он вздрогнул и быстро, чтобы не показать Златогорскому, что он успел заглянуть в его чёрную душу, опустил голову и продолжил изображать работу.

— И чего только не увидишь, когда маски сняты, — подумал он.

Тем временем вернулся Юрист. Дальше тянуть время было уже нельзя, и Туземцев сказал, что работа окончена, что перстни подлинные, но оценивать их он не возьмётся, так как это работа для настоящего ювелира, а он занимается этим делом только из любви к искусству. Но эти кольца он брать не будет, так как у него сейчас очень большие расходы в другом направлении. Златогорский, нисколько не огорчившись, сказал, что на эти драгоценности у него уже есть покупатели, которые остановились в этой же гостинице, и вежливо попросил Туземцева пройти вместе с ними к этим покупателям, чтобы своим авторитетом засвидетельствовать подлинность перстней.

— Мне нужны деньги, и деньги не малые, и как можно скорей, — сказал Златогорский. — Я хочу восстановить своё поместье. Пришло время начать новую жизнь. Хватит патриархальщине царствовать на этой земле. Пришло новое время. Я построю свой мир: комфортный, современный, культурный, насыщенный не простым электричеством, но самой совершенной электроникой. Всё, что тянет нас назад, к лужайкам и цветочкам, должно уступить своё место новому миру. Я хочу быть окружённым красотой и высшей формой совершенства. Я хочу достигнуть самого совершеннейшего просветления. И если уж и в самом деле красота должна спасти мир, то пусть меня окружает только прекрасное. И я не хочу ждать милостей от природы. Я хочу взять эту прекрасную природу сейчас же. Всю! Целиком! Я всеми фибрами своей души чувствую её настоящую целостность, её возвышенную нетронутость. И это не пустые слова. Если вы не откажитесь и сейчас пойдёте с нами, чтобы засвидетельствовать моим новым знакомым подлинность этих безделушек, а у меня есть вещи и поценней, то я вам покажу изумительную женщину, которая на самом деле и не является женщиной. Она — девственница! Она себя называет женой. Но это неправда. Она, наверное, сестра тому, кого называет своим мужем. Я понял её замысел. Она не хочет, чтобы к ней приставали с низменными предложениями другие мужчины. Она хочет быть свободной. Она достойна того, чтобы её тело ласкал более прекрасный мужчина. И скоро она встретит такого. И познает неземное наслаждение. Подобная история есть и в Библии. Эта девушка — удивительнейшее создание. Мало того, что она являет собой верх совершенства, гармонии, изящества и красоты. Она, кроме всего перечисленного, ещё более того, обладает уникальным для женщины даром: она — деловой человек, как это ни парадоксально звучит. Представьте себе, она заработала кучу денег на зерне. Она, оказывается, в курсе котировок на бирже. И это не пустые слова. Я сам лично заработал хорошие деньги, последовав её совету, когда она за два дня вперёд предсказала изменение курсов интересных акций. И это только начало. А что же можно натворить с нею в будущем? И всё это при том, что она является графиней. Это, просто, невероятнейше! Меня пока интересует только одна деталь: она графиня по рождению или по замужеству? Прошу вас, пойдёмте с нами. Мы будем счастливы, если вы не откажитесь. Обещаем честно оплатить вам комиссионные.

Туземцев очень обрадовался возможности поскорее вырваться из этого номера и оказаться среди нормальных людей. Они пошли в номер к графу. Лия, конечно же, согласилась сразу же взять перстни. И спросила: нет ли ещё чего такого же ценного? Они, мол, готовы оплатить сразу же наличными. Когда граф уже начал было отсчитывать деньги, Златогорский вдруг заявил, что нисколько не сомневается в правильности той стоимости, которую объявил Туземцев, но, всё-таки, хотел бы ещё раз, чисто для соблюдения глупой формальности, проконсультироваться у одного профессионального ювелира. Туземцев хотел было сделать вид, что обиделся и удалиться, но после некоторого размышления передумал. Он решил, что получит от князя выговор, за то, что оставил Лию без присмотра. Тем временем Златогорский повёл себя как-то странно: взял перстни и удалился, пообещав вернуться совсем скоро, максимум, через полчаса.

Однако прошли не только обещанные полчаса, но и весь час. Златогорский не появлялся. Лия забеспокоилась: неужели она сделала что-то не так? Неужели Златогорский почувствовал что-то неладное в её игре и сбежал? И вместе с его уходом оборвутся следы, которые должны привести их к телу короля? Ей стало немножечко страшно: опять начинать поиски? Юрист уговорил Лию и графа съездить к ювелиру Исаку. И они поехали. И вскоре их карета остановилась у знакомого дома, где располагалась лавка Исака. Юрист, пригласив с собой Туземцева, скрылся за дверью. Но прошло всего несколько минут, и Юрист вернулся. Он влез в карету и сообщил, что Туземцев решил остаться побеседовать с ювелиром относительно оценки перстней. Кроме этого, Исак сообщил, что к Златогорскому прискакал нарочный и сообщил ему, что к ему в дом прибыли гости. Поэтому Златогорский приносит свои извинения. Ему надо срочно ехать домой. Но он приглашает их тоже к себе в гости и обещает там, у себя дома продать не только перстни, но и ещё кое-чего гораздо поценней перстней.

— А далеко это? — спросила Лия.

— Да нисколечко не далеко, — заверил Юрист. — Совсем даже рядышком. Вы и опомниться-то не успеете, как будете уже на месте. Златогорский очень весёлый и гостеприимный человек. Очень любит принимать и обслуживать гостей. Вы можете познакомиться, как люди в наших местах веселятся. Посмотрите, скучать не придётся.

Лию, конечно, прельщала не гостеприимность Златогорского, а возможность узнать его место жительства. Она теперь твёрдо была уверена, что только через Златогорского они могут выйти к своей цели. Это стоило того, чтобы рискнуть. Она ни за что не хотела упускать след его. Лия совершенно не думала об опасности, которая грозила ей. Она знала, что следом за нею постоянно следует охрана. И если они с графом приедут к дому Златогорского, то и охрана зафиксирует его дом. А это обещает успешное окончание поиска. Её охватил азарт охотника.

Гикнул кучер, и карета помчалась навстречу сгущающимся сумеркам. На козлах сидел кучер, которого посадил Юрист. В пути Юрист не умолкал ни на минутку. В неясном свете угасающего дня его лысина, казалось, светилась загадочным лунным светом, и только странное чёрное пятно около темечка наводило на грустные размышления. Юрист говорил о том, что людям надо осмыслить оправданность своего существования, понять необходимость перестройки не только всего человеческого мышления, не только своего отношения к создавшимся реалиям, к какому-то вымышленному богу, сама идея о котором первым делом атрофирует всякое желание переделать мир в лучшую сторону, но и, главным образом, о необходимости переделки всего государственного устройства. Он говорил о том, что необходимо усиление центрального управления, о необходимости концентрации власти и всех материальных средств в центральном органе, чтобы потом оттуда, из этого самого центрального и самого умного сосредоточия интеллекта помогать отсталым окраинам, чтобы они становились сильными, процветающими дистриктам. Ведь только центральная власть, сконцентрировав вокруг себя лучшие умы государства, а в своих карманах — основные материальные средства недоразвитых дистриктов, а на своих богемовских «пати» — самый интеллектуальный и культурный цвет страны, наиболее рационально может определить, что отсталому району необходимо предпринять для того, чтобы из низов своей дремучей отсталости подняться до самых высоких высот метрополии. Юрист долго говорил о необходимости достижения полнейшего консенсуса с центральной властью, а для достижения этой цели — обязательно применять самые жёсткие меры, до сапёрной лопаткой по головам тупых и непослушных провинциалов, по всем тем, кто так и не смог проникнуться мудростью этой новейшей в истории человечества концепции.

Лия не очень-то старалась впитать в себя всю эту чушь, но вот идея о концентрации всей власти в центре ей понравилась. Особенно ей понравилась необходимость установления полного консенсуса с собой. И она забылась в потоке сладких для её слуха слов. Они с графом, который сидел в непонятном трансе, и не заметили, что уже давно выехали из города и мчатся в неизвестном им направлении. Они также не заметили, как на каком-то перекрёстке чуть не столкнулись с внезапно выехавшей из кустов каретой, точь-в-точь как их карета, и тоже с двумя седоками на козлах. Их провожатый, которого посадил на козлы Юрист, уже давно взял вожжи в свои руки, резко повернул лошадей, направляя карету в узкий проезд между кустами, а та, чужая карета, с которой они чуть не столкнулись, продолжила их движение по их дороге.

Через некоторое время карета, в которой ехали Лия и граф, опять выехала на дорогу, но уже совсем другую, и неспешно продолжила свой путь. Было уже довольно темно, когда подковы лошадей простучали по деревянному настилу Анкиного моста. И ни Лия, ни граф не подозревали, что после их проезда мост рассыпался по брёвнышкам, отрезав им путь назад. И если казаки в ясный и солнечный день не смогли отыскать следы после Анкиного моста, то что они смогут найти ночью?

. . .

Когда князю предложили за плащом съездить в ближайшее поместье, он согласился. Ведь надо же было что-то делать. К нему на козлы сел провожатый, который должен был показать дорогу. Они ехали довольно долго. Начало темнеть, а они всё дальше и дальше отъезжали от города, углубляясь в нижний район, подальше от Анкиного моста. Обнаружив, что его везут совсем в обратную сторону, князь забеспокоился, остановил карету и приказал взять провожатого для допроса. Провожатый кинулся бежать. Его догнали и привели опять к карете. Очень быстро выяснилось, что он мало что знает. Ему заплатили только за то, чтобы привезти князя в нужный хутор. Ни о каком плаще провожатый ничего не знает. Но отпускать его пока нельзя. Надо было выяснять все обстоятельства его найма. Кто? Где? Когда? Что сказал? Князь предположил, что его собирались просто ограбить и убить. Что-то в сердце князя говорило, что ему надо срочно возвращаться в город. Он отправил группу захвата в хутор, а сам помчался обратно в город. Дальнейшие события показали, что князь был прав. Казак, который представился на хуторе покупателем плаща, сразу же подвергся нападению с целью убийства. Всех разбойников повязали и повезли в город.

В городе князь выяснил, что ни Лии, ни графа, ни казака Алексея в городе нет. Уехали. И никто не знал, где их искать. Князь чуть не заплакал: внучки в городе нет! Вскоре пришло сообщение от казака: следую в район за Анкиным мостом за покупкой. И наконец пришло сообщение от есаула: сопровождаем карету с Лией к Анкиному мосту. Происходило что-то непонятное. Обнадёживало только то, что центр событий локализовался одним районом. Самым странным районом во всем округе. Хорошее заключалось ещё в том, что отряд князя изрядно поработал, изучая и сортируя землепользователей того района. Работу ещё нельзя было назвать полностью завершённой, но некоторые весьма любопытные фактики обнаружились. Князь решил срочно отправлять весь отряда в этом направлении. Всё остальное — потом. Сейчас надо спасать принцессу.

Князь приказал всех свободных, отдыхающих после несения службы, и весь резерв направить в район Анкиного моста. Пришло ещё два сообщения. В первом говорилось о том, что в том хуторе, куда везли князя, никакого плаща не было. Там действительно собирались ограбить и убить клиента. В результате оперативного допроса на месте выяснилось, что бандой руководил мужчина не местный. Некоторые из задержанных говорят, что он служит управляющим делами Златогорского. Во втором сообщении есаул докладывал, что была совершена попытка пустить охрану Лии по ложному следу методом подставы ложной кареты, похожей на ту, в которой ехала Лия. Эту вторую карету задержали. Проводится оперативный допрос. И когда уже все собрались и ждали команду на выступление, от есаула пришло ещё одно, жутковатое, донесение: карета с Лией поехала почему-то по кустам и кочкам, от графа нет никаких условных сигналов. И ещё: карета уже в темноте проскочила Анкин мост, который сразу же после их проезда, обвалился; переправляемся через речку бродом чуть пониже моста; сбор — в Ключниковой балке. Всё.

Князь на мгновение замер. Почти уже позабытое, по-юношески трепетное, ожидание схватки, уступило место спокойной, даже несколько равнодушной, готовности принять всё предстоящее. И ни одной мысли об опасности для самого себя. Ни искорки сомнения в том, что всё будет сделано так как надо.

— Немедленно все отправляемся на Ключникову балку, — объявил князь собравшимся. — Судя по всему, главный объект строжайшего внимания для нас — поместье барона Златогорского. Отец его когда-то был очень богат. Источник богатства пока не определён. Потом разорился с помощью красивых женщин. Ушёл из жизни при весьма странных и до конца не выясненных обстоятельствах. Сейчас поместье в плачевном состоянии. Над всем поместьем и его обитателями висит дурная слава. Поэтому приказываю: каждому считать, что он находится при исполнении боевого задания. До полуночи ещё есть время. Вперёд!

. . .

Есаулу, в обязанность которому была вменена постоянная охрана Лии, следуя за каретой от лавки ювелира Исака, приходилось только с удивлением фиксировать, что карета с принцессой выбирается из города. Но ничего поделать он не мог. Не станешь же их догонять и на ходу кричать: вы же обещали не покидать пределов города! Дима ждал что граф найдёт возможность выбросить, как они перед началом операции договаривались, один из листочков бумаги, которым он сообщил бы им: куда они двигаются. Ведь для этого не надо даже ничего писать. У графа таких листочков было несколько. Надо только наощупь выбрать нужный. И чтобы выбросить листочек, не надо даже дверцу приоткрывать или окошко. В стенке кареты прямо под рукой графа есть специальное отверстие, изготовленное именно для таких случаев.

И совсем у Димы захолонуло сердце, когда неожиданно, прямо перед их носом сразу три воза с соломой перегородили им дорогу. Да так хитро всё было подстроено. У переднего воза слетело одно колесо, и он стал поперек дороги. Второй воз ушёл вправо и остановился. Третий перегородил дорогу слева. А мужичков-то там оказалось целое отделение, да все как на подбор боевые, резкие и быстренько, так, шустренько полезли в драку. Ну не будешь же их сразу шашками полосовать! Пришлось бить и связывать каждого в отдельности. А времечко-то шло. А впереди был крутой поворот дороги. И они выпустили из вида карету с принцессой. И когда выскочили на этот поворот, то впереди увидели карету, и подумали, что это и есть карета принцессы. И быстро погнались за нею. Так бы они и проворонили бы принцессу, если бы Дима гораздо раньше стычки с соломовозами, когда понял, что принцесса едет в направлении к Анкиному мосту, не посла пару конников вперёд, чтобы они, не выпуская из поля своего зрения карету, ехали впереди до самого пересечения с той дорогой, которая ведёт к Анкином мосту. Потом они должны были свернуть к мосту. И если карета тоже свернёт к мосту, выехать на мост и блокировать дорогу.

Пускать принцессу за Анкин мост Диме никак не собирался. Надо было карету остановить и выяснить, что происходит? Дима даже мысли не допускал, что граф может проиграть поединок какому-то жирному и лысому юристику. Да и принцессе пальцем ротик не заткнёшь: и оружием прекрасно владеет, и своей ручкой умеет даже здоровенного мужика отправить в полёт длительного забытья. Сам видел на тренировках. Ещё говорила при этом, что работает вполсилы, чтобы, мол, не до смерти. А в карете-то только один юристик и сидит. И чего его бояться? Всё, пока, было под контролем. Да и на козлах сидел казак очень опытный, всегда мог помочь графу.

И вот, ребята из авангарда, остановившись на перекрёстке, видят, что на козлах сидят уже совсем не те мужики. Что их казака на козлах нет. И они рванули вперёд и тормознули карету ещё до перекрёстка. И оказалась, что карета-то совсем не та, и внутри у неё никого нет. Эти двое мужиков тоже хотели помахать кулаками, да их быстренько успокоили и связали. А Дима, увидев, что ребята впереди уже остановили карету, что дверцы кареты открыты, но ни графа, ни принцессы, ни, даже, юристика нет, понял, что его уже облапошили. И кинулся к тому самому крутому повороту, и в катастрофически быстро сгущающихся сумерках по следам понял, что произошла подмена карет. И кинулся напрямик к мосту, бормоча себе под нос: —Да что они там, с ума посходили, что ли? Не чуют, что карета едет не по дороге, а по буеракам? Ну, ничего не пойму.

И когда они подъехали к мосту, то обнаружили, что дряхлый мост обрушился в воду. Всё!

— Таак, — почти даже обрадовано протяжно произнёс Дима. — Вот и закончились игрушки в кошки-мышки. Начинается серьёзная работа. Гнаться сейчас за ними толка нет. Пока переправимся, они уже далеко будут. Там впереди дорог много. Они по любой могу ехать. Мы днём следов не могли отыскать, а уж ночью — и говорить не приходится. Но я предполагаю, куда они едут. Не зря этот юристик у Златогорского на подхвате служит. Чует большие денежки. Через речку переправимся чуть пониже моста, там нормальный брод. На той стороне разделимся. На всякий случай надо обязательно проверить все близлежащие поместья и хутора. Я и ещё трое поедем к поместью Златогорского. Прошу помнить, что это очень страшные люди. Бойтесь ловушек и засад. Будьте очень острожными. Если мы к полуночи не вытащим из их лап принцессу и графа, то всем нам будет очень плохо. Приезжая в хутор или поместье, говорите, что ищите пропавшего ребёнка. Осматривайте весь дом и подворье. Никого не слушайте. Это мой приказ. Вся ответственность только на мне. Ваша задача — найти принцессу и убедиться, что ей ничего не угрожает. Потом вы сопровождаете её на нашу базу в Ключниковой балке. Если для принцессы будет какая-то угроза — убивать! Это мой приказ! Умрите сами, а с её головы ни волосочка не должно упасть. Помните, что это место считается страшным. До полуночи принцесса должна быть на базе под охраной. С виновными буду разбираться сам, лично. Все донесения отправлять на нашу базу в Ключниковой балке. Все помнят, где она.

— Помним, — откликнулись казаки. — Будем стараться. А с задержанными что делать?

— Всё и всех задержанных отправлять на базу. Ребята уже выяснили у них, что они работают на Златогорского. Но, на всякий случай, надо все ближайшие поместья взять под контроль. Скоро должен сюда прибыть и князь. При всех передвижениях старайтесь обязательно проехать мимо поместья Златогорского. Но так, чтобы не мозолить глаза. Мы не знаем, сколько их там. Может нам с ребятами ваша помощь понадобится. Когда закончите осмотр хутора и поместья, возвращайтесь на базу, но обязательно так, чтобы проехать мимо поместья Златогорского. Мы специально место для базы выбирали так, чтобы до Златогорского было не очень далеко. Только осторожненько ведите себя, надо этого типа взять с надёжным доказательством вины. Чтобы потом не мог отпереться, что ничего не знает. Нам надо, чтобы он показал место, где лежит тело короля. Всё ясно?

— Понятно, — подтвердили казаки.

— Ну, тогда, поехали, — скомандовал есаул и поскакал к броду.

. . .

Наконец-то карета прервала свой полёт по мягкой дороге под убаюкивающий поток слов и размышлений сладкоголосого Юриста. Лия отодвинула занавеску и выглянула в окошко. Они остановились перед большим двухэтажным домом с высоким крыльцом, украшенным колоннадой. И окна первого этажа, и всё пространство перед домом сияли новомодным электрическим светом, что резко контрастировало с неосвещёнными окнами второго этажа. Их чёрные провалы с удивлением смотрели на это неожиданное великолепие и торжество.

По фасаду над входом и по колоннам, переливаясь, сверкая и мигая бежали какие-то чудные электрические светлячки, куда-то зовущие, к чему-то влекущие, обещающие веселье и радость, счастье и наслаждение. Мягкая, пушистая дорожка из роскошно расцвеченных персидских ковров выбегала из распахнутых дверей дома и стелилась под ноги чуть ли не у самых колёс кареты. Вдоль дорожки стояли не то слуги, не то адъютанты, а может и сами губернаторы в позолоченных мундирах, украшенных позументами, аксельбантами, лампасами и всякими прочими галунами. Всё почему-то напоминало богато украшенную, торжественно сияющую новогодними огнями ёлочку. Так и казалось, что сейчас дед мороз со своей юной снегурочкой выйдут из дома, спустятся по дорожке с крыльца и с великими почестями примут очень дорогих гостей с их большими деньгами. А из распахнутых окон и дверей дома неслись звуки странной, так и хочется сказать не земной музыки. Не земной не потому что прекрасной, а потому что непривычной, потому что искать в ней мелодическую линию было просто смешно до неприличия.

Лия и граф последовали за Юристом в дом. Они поднялись по ступенькам, Лия переступила порог и без всякого перехода сразу же очутилась в большом зале, полном гостей. Никто на прибывших не обратил никакого внимания. Паркет отражал световые блики как зеркало. С высокого потолка свисали гирлянды цветочных украшений. Против входа — балкон, на который выходило несколько дверей второго этажа. По залу, в основном вдоль стен, не очень густо были расставлены столики, между которыми гости, так и хочется сказать, танцевали. Только вот язык никак не поворачивается назвать происходящее танцами. Ну какие же это танцы? А что же гости тогда делали? Плясали? Да какой же христианин назовёт это пляской? Ведь пляска для христианина вовсе не чуждое занятие. Главное, чтобы причина была основательная. Давид ведь танцевал. Да так задорно и весело плясал, что его жене стало завидно, и она начала язвить его своим язычком. А Благодатный Огонь так и вовсе не желает появляться без весёлой молодецкой пляски христианских парней. Завидую им. Обязательно попробовал бы пристроиться к ним. Надеюсь, не прогнали бы. Правда, голову Крестителю отрубили тоже под пляску стройненькой балеринки. Разные бывают танцы. Но то, что увидела Лия, танцем она назвать никак не могла. Она знала, что где-то у некоторых народов есть танец живота. Ну, там всё понятно. Там женщина со вполне определённой целью двигает своими частями тела. Там всё дело в деньгах. У неё работа такая. Каждый зарабатывает на жизнь всем, чем может. А если не может ничем, то идёт в пролетарии. А это что? Танец задницы? Или ещё чего?

Не увидела Лия ни одного красивого наряда и ни одного задумчивого лица. Дамы все — юны и прелестны. Юбки коротки до трусиков. Груди у всех высочайшего класса, арбузного размера. Все навыкате. Подставляйте ладони и беритесь за всё, за что вам взяться хочется. Никаких преград и ограничений. Можно всё, что хочется. Мужчины все веселы и задорны, молоды и стройны. Всё извивается, скачет и летает. Слева от входа зал оканчивается сценой. На ней, на золотом диске — трон. А на троне с золотым диском в руках сидит сам Златогорский. Увидев Лию и графа, он поднимает диск. И всё смолкло. Всё замерло. И все глаза к нему. Танцующие расступились, образовав проход для долгожданных гостей. Лия и граф, ведомые Юристом, прошли по этому живому коридору и остановились на небольшом ковричке, лежащем перед сценой. Златогорский довольно улыбнулся.

Господа братья и сёстры! — воскликнул он. — К нам прибыли гости. Будем же гостеприимными. Примем их радушно. Будем с ними приветливы, потому что они привнесут в нашу копилку ещё больше радости, сдобрив её искрящимся весельем. Не будем брать глупый и дурной пример с других людей, которые относятся к нам предвзято и даже иногда не любят нас! Какая несправедливость! Мы убиваем их в их больницах, мы отнимаем у них всё, что они зарабатывают, мы успешно делаем из их детей идиотов и подонков, а они нас не любят! О, какая несправедливость! Но ведь мы же самые умные. Посмотрите, как хитро работают наши швейцарские банки. Никто не может понять, что там происходит, но итог всегда один: были деньги ваши, а стали наши. Ну почему они так не любят нас? Я сейчас заплачу. Ну, где мой носовой платок? Ну вот, опять кто-то стибрил у меня носовой платок. А без носового платка у меня ни слёзы, ни слюни, ни сопли не текут. Это вам наказание от меня. Нет, ну правда же, это не культурно и не интеллигентно. Я, прямо, и не знаю, какие шаги мне предпринимать в такой безвыходной ситуации? Опять этот дурацкий вопрос: что делать? Нет. Дудки. Хватит. Я знаю, что я сделаю. Я перегрызу глотку тому, кто украл мой платок. И выпью всю его кровушку до последней капельки.

— Да ты и так уже перегрыз всем нам глотки, — раздался мужской голос из зала. — И кровь выпил.

— Но не всю же, — засмеялся Златогорский. — Вон, вы какие все славненькие и пухленькие, хоть сейчас вас на шампурочек. И потом, вам же это понравилось. А за удовольствие надо платить. Это вам не академия наук, где можно всю жизнь в носу ковыряться и за это приличную зарплату получать. Неет, бесплатный сыр только в мышеловке. Надо для себя твёрдо определиться: или ты сидишь за столом с ножом и с вилкой в руках, или ты лежишь на столе в роскошном, тончайшего фарфоре блюде, расписанным золотом, ждёшь, когда тебя порежут на кусочки и слопают. Так что, выбирайте себе дорожку сами. Полная свобода выбора. Третьего не дано. Третье — мираж для поросят!

— Нет, ну неужели нельзя без неприятностей? — опять раздался голос из зала, но уже женский. — Так всё было хорошо. Мамонты паслись на травке, шашлычки из них делали. Ни тебе вони, ни дыма заводов, ни рёва самолётов и ракет. Ну куда всё подевалось? Хочу опять к костру, на мягкую травку, под звёздное небо. Любви хочу.

— Ох, вон вас куда потянуло? — засмеялся Златогорский. — Да, миленькая, я тоже тебя любить хочу на мягкой травке под журчание ручейка. И обязательно под чистым заёздным небом, а не под этим мерцающим покровом, испещрённым спутниками, космическим хламом и инверсией от самолётных хвостов, изгаженным дымом и ядохимикатами. Но что поделаешь? Псалом сто пять продолжается. Только вырос он, эдак, порядка на три. И никто не может отменить ашгаха пратит. И никто не отменит следующего: «Пора бедствия у Якова, и из него спасение». Путем испытаний и бед придет к нам избавление, которое скрыто от людских глаз в особом мире, где управляют нами силы, которых нам не дано увидеть. "Кого возлюбит Предвечный, того накажет", ибо то, что кажется нам наказанием, на самом деле является более глубоким проявлением любви к нам. Тайник этой силы скрыт по ту сторону человеческого разума. А то, что мы обычно называем добром, открытым нашему умственному взору, есть таковое, которое человек видит только потому, что находится на низшей духовной ступени развития. И надо подняться на более высокую ступень, открытую только для избранных, чтобы увидеть за злом добро.

— Как человек может понять весь этот бред? — возмутился всё тот же женский голос. — О какой любви ты нам только что сказал? Тут любовью и не пахнет. Сажи просто: хочу положить под себя всех и всё. И это будет ясно и понятно. Как можно сложить вместе и добро, и зло? Разве можно соединить воедино огонь и воду?

— Как это ни парадоксальным вам покажется, но можно. Это сделал наш великий раби Бес-ат. Он сказал, что зло это подножие добра, что добро нуждается в падении, ибо только так можно возвыситься. Зло служит орудием в руках добра. Добро — это хорошо, но зло — это ещё лучше. Мы знаем, что есть ангел жизни, но для нас главная цель — это ангел смерти. Абсолютное зло, такое как смерть, оказывается скрытым добром, причем куда большим, чем жизнь, Но и это ещё далеко не всё. Гораздо выше находится духовная ступень, с которой любое зло, которое мы причиняем примитивным человечишкам, предстает в своем подлинном облике — как самое чистое и возвышенное добро для нас, столь великое, что оно превышает обычную человеческую способность восприятия и потому причиняет боль.

— Да ведь ты нам рассказываешь про какого-то маньяка, — воскликнула всё та же женщина.

— Нет, это только на первый взгляд наше добро кажется некоторым людям злом. И виною тому не сущность нашего зла, а людская неполнота понимания происходящего. Различие между добром и злом в человеческой жизни есть не более чем различие между явным и скрытым добром. Как положительное для себя люди воспринимают добро, доступное для их понимания, а как отрицательное — добро, превышающее порог их понимания. Это мне напоминает ситуацию, когда к безграмотному человеку обращаются с добрыми пожеланиями на непонятном ему языке. Наша задача — сделать человека грамотным. Примитивные люди не в состоянии осознать и оценить добро, поэтому в нашем добре они видят для себя зло. И только достигшие наших духовных высот, обретают ясность зрения. Различие между добром и злом происходит не из сущности вещей, а обусловлено высотой духовного уровня. Человек обязан видением зла лишь своей собственной ограниченности. Маленькие дети иногда воспринимают добро как зло: горькая таблетка, укол пенициллина. Зло является скрытым добром. На высшей духовной ступени вовсе нет никакого зла. Всё очень просто: примитивный человек не в состоянии подняться на такую высокую духовную ступень, где всё, что бы мы с ним ни сделали, будет восприниматься им с радостью. Ну есть же такие интересные люди, которые испытывают сексуальное удовольствие от того, что их бьют. Человечек рождается безгрешным и чистым, как листок бумаги. И мы должны написать на нём, чтобы он радовался всему, что мы ему сделаем. Все люди делятся на избранных и гоев. Избранные это, конечно, мы. А гои это католики, буддисты, протестанты, мусульмане, синтоисты, конфуциане и прочие язычники. Мы легко становимся протестантами, чтобы забрать золото у католиков, и наоборот, становимся католиками, чтобы забрать деньги у протестантов. Желательно помнить, что далеко не всегда надо убивать, чтобы забрать гульдены и злотые. «На дурака не нужен нож: ему с три короба наврёшь и делай с ним, што хошь».

— А православные? — раздался голос всё той же настырной женщины. — Ты забыл сказать о православных.

— Забыл? Ах, да как же так? Да как же я мог? А ведь для этого, наверное, есть причина. Значит они — не люди. Их мы не рассматриваем даже как гоев, предназначенных для того, чтобы работать на нас. Славяне подлежат полному истреблению. Их земли — плантации для выращивания тюльпанов. Всё!

— И отчего им такая особая доля?

— Да потому что они — наши братья. Египтяне — хамиты. Мы — семиты. А славяне — яфеты.

— А не слишком ли круто?

— Нисколько. Нам и не такое удавалось. Если мы смогли распять на кресте самого Творца Вселенной, то всё остальное для нас — нипочём. Мы же избранные. Творец Сам нас избрал. Вот мы и стараемся доказать. Славяне — младенцы. А мы, просто, балдеем, когда сжигаем младенцев на костре. Слышали про геенну огненную под Иерусалимом? Это наша любимая лаборатория тайного мистицизма. А славяне, что? Славяне народ тёмный. У них письменность появилась только тыщу лет назад. Только опять же, мой противный критикан говорит: санскрит — это славянский язык; на санскрите вся Русь говорит, на словенском языке «Веды» написаны более трёх тысяч лет тому назад, словене ещё в те времена строили морские суда на сотню вёсел, так что это ещё надо посмотреть, кто кого дремучей? Но я запретил моего критикана публиковать, так что не бойтесь, он нам не страшен. Но достаточно нам демагогичности. Лучше перейти к нашей любимой демократичности. Правда опять же, мой противный критикан говорит, что демократия — штука не новая. Она и в Греции была, и Риме, и везде она приводила государственность к «фэйсом в кровавую лужу». Это, конечно, неопровержимый факт истории. Даже великий проливец моря крови Наполеон, и тот из неё вполз на трон. И мой противный критикан утверждает, что всё это потому, что именно мы, избранные, отказались от подлинно божественной демократии, которую оставил нам Моисей, и которого мы, якобы, то есть исключительно лживо, формально, то есть только для того, чтобы произвести эффектное впечатление на публику, объявляем своим законодателем. Но это же клевета на нас. Мы же такие искренние и правдивые. Нет, конечно же, мы своё главное дело делаем тайно. Так ведь для того же мы циркачи и фокусники. Для того мы и делаем перед глазами клиента пасы одной рукой, чтобы другой в это время чистить его карманы. Это же наш принцип действия. А мы люди весьма и весьма принципиальные, мы не можем отступать от своих принципов, даже ради какого-то там Моисея. Для того мы и придумали толкования на законы Моисея, а потом ещё толкования на эти самые толкования. Это не считая всяких, там, комментариев и пояснений. Нет, простой человек уже не сможет без нас и шагу ступнуть, потому что мы и шаги научились считать поштучно. Поэтому-то нас так обожают денежные мешочки. С нами им гораздо проще: заплатил денежку — получил индульгенцию от нас за все свои грехи, прошлые и будущие, и пожалуйста, пожалуй в жизнь вечную. А там что у нас в жизни вечной? Сейчас посмотрим. Так, пей, гуляй, веселись, и каждое утро тебе новенькая девственница для услады. А как же? Для чего же он свои денежки нам дал? Всё очень просто: ты нам денежки — мы тебе всё, что захочешь. Наш бог — деньги! Мы же такие умненькие, мы даже придумали маленький ритуальчик такой: когда избранный, ради этого самого нашего боженьки, считает для себя нужным стать христианином, а по сущности при этом остаться избранным, то он должен при обряде, а потом и всю свою жизнь, подмаргивать одним глазом. И вы все знаете, что это очень помогает. Так что, критикан наш на выдумки горазд, понафантазирует, там, всякого. Но мы тоже не без креатива. Вот посмотрите, что мы для вас тут сотворили. Мы как-то тут, вот, подумали: а не взяться ли нам за наведение нового экономического порядка. Мы посмотрели вокруг и удивились: ну, что они всё без нас да без нас? Неправильно это. Опять несправедливо как-то. И вот пришла к нам идейка эдакая, новенькая даже вовсе: о мировом переустройстве.

— Может, лучше — о мировом господстве? — опять кто-то выкрикнул из зала.

— Ну, если по сути, то разницы — никакой, — довольно улыбнулся Златогорский. — Но я считаю, что моя формулировка более приемлемая: более соблазнительная, но столь обнажённая. Ну, прямо, до бесстыдства. И вот, мы на эту тему приготовили вам небольшой спектаклик. Вы его сейчас посмотрите.

Златогорский перевернул золотой диск, который держал в руках, и на краткий миг вдруг всё погасло. Даже огни на улице не светились. Чёрная ночь глянула в просторные окна. И вот, опять всё вокруг засияло ослепительным светом. Сцена преобразилась: оркестр исчез, а сам Златогорский, всё так же сидел на своём золотом троне, но уже не в центре сцены, а на самом краю. А за сценой полное преобразование: голубое небо, лес, речка, окраина древнего русского поселения. Вот церковь с золотым куполом. Вот женщина серпом что-то косит. Вот мужчина что-то молотом не то куёт, не то забивает. Патриархальная идиллия. На берегу речки другая женщина стирает, эээ, мужские, простите, трусы. Какое-то странное несоответствие для патриархальной идиллии. Но на всякий случай будем помнить: если в начале спектакля мы видим на стене ружьё, то должны догадываться — оно выстрелит. Итак, ждём.

А добрый молодец начал смело работать. Вот он лихо замахнулся своей кувалдой, желая со всего маху ахнуть по торчащему перед ним колу. И вдруг из зала раздался истошный вопль.

— Стой! Ты что делаешь? С ума сошёл, что ли? А ну, опусти свою кувалду потихонечку на землю.

Молотобоец послушно опустил свой «понедельничек» на землю, приставил ручку к ноге и удивлённо посмотрел сначала в зал, а потом на Златогорского. Ни тот, ни другоё ничего не понимали. Так всё хорошо шло, и вдруг, на тебе, остановка.

— Ну, в чём дело? — недовольно спросил Златогорский, тоже обернувшись к залу.

— Да ты же глянь, что он делает! — возмутился тот же голос из зала.

— Ну как это: что он делает? — пожал плечами Златогорский. — Не видишь, что ли, что он делает? Работает человек. А ты ему мешаешь своими криками и прочими всякими возмущениями. Работает человек. Границу ставит. С одной стороны останется всё, что было: весь этот старый мир со всеми его дряхлостями и отсталостями, а с другой стороны мы наш, мы новый мир построим. Мир дружбы к нам во всём интернационале. И никакая букашка не посмеет вякнуть, что мы — убийцы и грабители. Только рот раскроет, чтобы вякнуть на нас, а мы её вот этой самой кувалдой по башке. В землю заколотим по самую макушку. И будет во всём мире покой и тишина.

— Да это я всё уже давно знаю, выучил наизусть. Нет, ты лучше глянь, что он забивает, — не унимался возмущённый из зала.

— Что ты там такое странное забиваешь? — спросил Златогорский у молотобойца.

— Ну как, что забиваю? — недоумённо пожал плечами тот. — Да шо он до мини причепився? Шо мене дали, то и забиваю. Кол забиваю. Границу столблю.

— Да ты посмотри внимательно, какой это кол? Присмотрись повнимательней, какой он породы?

— Щас посмотрю, — сказал молотобоец и наклонился к колу. И вдруг удивлённо воскликнул. — Да это же осиновый кол! Какая зараза мне его подсунула? Да я его сейчас вот этой самой кувалдой по его глупой башке!

— Дааа, — задумчиво произнёс Златогорский. — Действительно, накладочка получилась. Ну, ничего, сейчас мы это дело быстренько поправим. Весьма признательны вам, что вы очень вовремя обнаружили этот коварный подвох. Обещаем вам, что по этому случаю будут предприняты самые строгие меры: мы обязательно найдём того, кто подсунул нам такое свинское коварство и посадим его на этот самый кол. Пусть поразмышляет на досуге об уместности шутки в нашем непростом мире.

Златогорский махнул диском, и вся изгородь, вместе со злополучным колом исчезли.

— Ну, а ты, пока, отдохни малость, — сказал Златогорский молотобойцу. — Погутарь-ка, лучше, с женщиной. Видишь, она совсем загрустила без мужского внимания. Но, пардонте, многоуважаемая публика, позвольте познакомить вас с действующими лицами. Их совсем немного. Всего-то четверо. Троих вы уже видите. Вот женщина с серпом. Давайте назовём её для краткости — Косица. А рядом с нею трудится иногда молотобоец. Он Косице, разумеется, не муж. Для той же самой краткости будем величать его — Молоток. И, наконец, супруга нашего главного героя, которого вы пока ещё не видите. Она жена ему самая настоящая, поэтому и называть её будем просто и ясно — Жена.. Без всяких там яких. Когда-то она была молода и прекрасна. Теперь же она ему нужна только для того, чтобы стирать ему трусы, которые он уже сильно привык пачкать на стороне. Пачкун, в общем, порядочный. Вот этим самым словом так и хочется его назвать. Но, никак нельзя. Он — вождь всех народов. Ему поклоняются миллионы. Вот только ради этих самых миллионов мы назовём его — Охотник. Да вот он и сам, собственной персоной, возвращается с охоты. Он хочет перевернуть весь мир. Ведь только в этом случае он сможет оказаться наверху. Ну что ж, поможем ему. Сделаем мы всё не так, как он хочет, а так, как нам надо. Однако, время идёт. Пора приступать.

Молоток: Ты чё тут делаешь?

Косица: Та не видишь, чи шо? Косю. Я люблю косить. Как начну косить, как начну косить, так никак остановиться не могу, так бы косила и косила, чтобы летели эти, ну, как их?

Молоток: Головы?

Косица: Ага, головки. Мне нравится, когда их много. Так бы рядами ложила и ложила. И чтобы не одна, там, или, две, а целыми этими, ну, как их, целыми поселениями.

Молоток: Гляди-ка, Охотничек наш возвращается. Опять, кажется, пустой идёт. А, ведь, когда-то было совсем не так. Помню, во время половодья зайцев бил очень много. Вот он их бил, вот бил. Найдёт островок такой, где зайцы со всех сторон зажаты водой, и деваться некуда, да как начнёт их стрелять, да как начнёт колошматить. Зайцы мечутся, мечутся, а деваться-то им некуда. Как ни мечись, а всё равно на мушку нашему охотничку попадёшь. А он в азарт входит по самые эти, ну, как их, ну, ладно, по уши. Пока последнего не пристрелит, не остановится. Пристрелит последнего, в лодку сложит, ещё тепленьких, головка к головке, и к любимой.

Косица: К жене, что ли?

Молоток: Да к какой жене? Я же говорю: к любимой. Ох и решительный же мужчина, просто, беспощадный. И смелый. Ничего не боится. Такие женщинам очень нравятся.

Косица: А интеллигентный-то, интеллигентный какой, просто, страсть. Заморскими словами-то так и сыпит, так и сыпит. Я, когда слушаю его, так аж дышать не могу, так он мне нравится.

Молоток: Да, что мастер он говорить, так это факт. Этого у него не отнять. Но, вот, я никак в толк не возьму, почему он в последнее время возвращается с охоты без дичи? Неужто зайцы в наших краях вовсе перевелись? А может, он волка хочет положить?

Косица: Ну, волка взять трудно. За ним ещё побегать надо. Что он, дурной, что ли? Как же, жди. Он, наверное, на медведя, ходит. Найдёт берлогу, поднимет хозяина и…

Молоток: Поднять-то, он, конечно, может и подымет. А ну как хозяин опускаться начнёт? Что он тогда делать-то будет? Глянь-ка на нашего охотничка. Если в нём и есть, что большое, так это лысина. Глянь, какая большая и блестящая. А глаза какие пронзительные. Так и зырят: у кого что отнять. Нет, на медведя у него не с чем ходить. Маловато вооружение. Надо бы что-то покрупнее для медведя.

Косица: Так на кого же он охотится? Слушай, а ты уверен, что кроме лысины у него нет ничего большого?

Молоток: Что мне сказали, то я тебе и говорю.

Косица: А кто тебе сказал?

Молоток: Ага, щас я тебе так и выложил.

Косица: У жадюга. Так на кого же он ходит?

Молоток: Ты что, ещё не догадалась?

Косица: Неа.

Молоток: Да к уточке же.

Косица удивлённо: На утку?

Молоток: Да не на утку, а к уточке. Хотя, постой, да ты же права. Он же ходит не только к уточке, но и на уточку. Да, как раз, на уточку он и ходит. Интересно, а какое у него ружьё?

Косица: Да ты что, зовсим не бачишь? Одностволка.

Молоток: Да это я вижу. Но я совсем не про то. Я про размер.

Косица: Размер? Это очень интересно. А какой размер самый лучший?

Молоток: Так это смотря на кого охотишься. На уточку нужен один, а на волка совсем другой.

Косица: А у него какой?

Молоток: Шестнадцатый.

Косица: А это большой?

Молоток: Нормальный.

Косица: А какие ещё бывают?

Молоток: Да разные бывают. Двенадцатый бывает.

Косица: Это больше или меньше?

Молоток: Толще.

Косица: А длиннее или короче?

Молоток: Да уж как получится.

Косица: Ой, как интересно.

Молоток: И чего это он на уточку переключился? Целыми днями и ночами где-то пропадает. Дома совсем перестал бывать. А ведь, жена ещё вроде бы ничего.

Косица: Наверное, уточка это лучше делает.

Молоток: А ты это делаешь хорошо?

Косица, пожимая плечами: Пока ещё никто не жаловался.

Молоток: Так пойдём?

Косица: А ты сумеешь?

Молоток: Да долго ли умеючи?

Косица: Ну, если умеючи, так очень даже долго.

Молотое: Да уж как-нибудь.

Косица: А, как-нибудь я и с мужем могу. И никуда ходить не надо. Подожди. Не мешай, давай, лучше, послушаем, о чём они бают.

Охотник подходит к Жене. Та, не видя его, выплёскивает воду из таза назад, прямо ему под ноги.

Охотник: Можно было бы мужа принять и поприветливей.

Жена, оглядываясь: Извини, не заметила. Ты уже и ко мне подкрадываешься тихо и незаметно. Только вот, не для того, чтобы на ствол взять, а чтобы хлопот поменьше. Кушать хочешь?

Охотник: Очень. Как тысяча зверей. Совсем плохая охота. Только время зря потерял. Нет дичи.

Жена: Умоляю тебя, только не надо врать. Ведь ты когда-то был вполне нормальным, честным человеком. Теперь ты совершенно другой.

Охотник: Что ты имеешь в виду?

Жена: Да ничего особенного. Только то, что есть на самом деле. Ты уже давно охотишься за другой дичью. Ты же опять у неё был.

Охотник, смущаясь самую капельку: Ой, ну, ладно, ладно, вот только не надо из этого делать трагедию. Мы же с тобой уже не дети. Мы же культурные люди. Все через это проходят. Почему у нас с тобой должно быть что-то особенное? Надо научиться смотреть правде в глаза. Возраст совсем не тот. Зачем эти трагедии?

Жена: А никакой трагедии из этого я уже давно не делаю. Ты прав — я старая стала. Но и ты должен меня понять: с чего это я должна радоваться? Моя жизнь превратилась в фарс. Чему тут радоваться?

Охотник: Какой ещё фарс? Зачем это нагнетание эмоций?

Жена: Ну как же не фарс? Ведь трусы стираю я, а ты пачкаешь их с другой. Как же не фарс?

Охотник: Ну к чему такие грубости? Ведь ты же интеллигентная женщина. Неужели так трудно догадаться, что это не похоть, а любовь?

Жена: Не хочешь ли ты мне сказать, что ты у неё первый и единственный?

Охотник: Ну и что из того, что не первый? И что из того, что не единственный? Что же теперь, между нами и любви не может быть?

Жена, вытирая глаза уже отжатыми трусами мужа: Не знаю, вам виднее. Мне эти слова кажутся из какого-то другого, мне уже не знакомого, давно ушедшего в прошлое, мира. У меня другие заботы. Я о другом думаю.

Охотник: Да о чём ты уже можешь думать? Ты уже вся в далёком прошлом. У тебя уже нет никакой перспективы. Но я в этом нисколько не виноват, такова наша жизнь. В тебе погасли чувства, нет никаких эмоций. Ты и рассердиться толком уже не можешь. У тебя уже нет ни слёз, ни ярости. Ты стала бесчувственной.

Жена, тяжело вздыхая: Эх, ты, горе-охотник. Ты что, слёзы мои ночные считал или взвешивал? Да ты уже давно позабыл, какой я горячей была в юности. Не ты ли меня называл ненасытной? Только тебе ли помнить мои девичьи песни, мой смех, мои страсти? Ты всегда был поглощён только своим негодованием на всеобщую несправедливость, на невнимание к тебе со стороны властей, на то, что одни живут богато, а у тебя почти ничего нет. Ты помнишь, как я сердилась, когда ты поздно возвращался со своих дурацких политкружков? Это ты меня иссушил, высосал из меня все соки жизни, а теперь этим же меня м попрекаешь. Но это же нечестно! Но, ладно, я уже давно убедилась, что ты не слышишь меня. Я сейчас одного хочу. Хочу, чтобы у меня был ребёночек. Хоть какой-то результат любви.

Охотник: Вот видишь, ты даже на это уже не способна.

Жена, вцепившись руками в тазик: Ах ты, гнида керосиновая! Не ты ли заставлял меня делать аборт? Именно поэтому у нас всё пошло наперекосяк! Ты уже тогда перестал интересоваться мною, как женщиной. У тебя уже тогда начались проблемы с потенцией, для поднятия которой тебе нужны были всякие извращения. Только с помощью их в тебе хоть немножечко поднимался петушиный дух. А так как долго невозможно раздражать себя возбуждением, то ты ударился в политику. Тебе нравилось показывать своим слушателям, какой ты умный. Это возвращало тебя в некое равновесное состояние с самим собой. Ты упивался своими трелями. Именно это привлекло к тебе внимание финансовых заправил, и к тебе потекли деньги. Но ты теперь забыл, на ком оттачивал свой остренький и ядовитый умишко и шустренький язычок. Ты использовал меня и мою любовь в качестве своих первых восторженных слушателей. Именно на мне ты оттачивал своё ораторское мастерство. /Жена умолкла, с надеждой, лаже с мольбой, глядя на своего супруга. Одинокая, запоздалая слезинка, скатившись со щеки, бесшумно падает на густую, высокую шапку белой мыльной пены и пробивает в ней тёмную, тонкую дырочку/. Ты убеждал меня, что надо подождать, когда наступит прекрасное будущее? И что? Где оно, это твоё прекрасное будущее? Потерпи ещё немножко, говорил ты мне, мы свалим этих мироедов и станем у руля! И золотые реки потекут в наши карманы.

Охотник: Глупая женщина! Ты знаешь, что мне сегодня предсказали? Миллионы долларов и швейцарских франков будут у меня на счету в банках за границей. Я только за один год положу в Швейцарский банк 75млн. швейцарских франков. Дзержинский — 80 млн. Троцкий — 90 млн. и 80 млн. долларов в двух банках США. Ты пойми, это всё у нас будет. Надо только немного подождать, когда мы свалим императорскую власть в России.

Жена: Да мне все твои предсказания финансовых успехов до одного места. Почему ты не видишь главного? Вот ты навалишь в заграничный банк свои миллионы или даже миллиарды. Подумаешь, невелика хитрость — убить и отнять. И до тебя это многие делали. Но ты задумайся: если у тебя не будет наследников, кому достанутся твои богатства? Ты же с собой их не заберёшь! И достанутся твои деньги тому, кто направил тебя грабить и убивать. Уж он-то твоих денежек не упустит, уж он-то обязательно положит их в копилку царя Соломона. Не ты первый, не ты м последний. И Абрамович туда свои сокровища положит. Но оставим эти совершенно пустые и бесполезные ссоры. Ты — мой мужчина. Ты должен сделать своё дело. И это своё дело ты должен сделать хорошо, без всяких выкрутасов. Я хочу, чтобы ты сделал мне ребёночка. Ну прошу тебя, давай попробуем как в юности это у нас было.

Охотник, не обращая никакого внимания на жену, вешает ружьё на сук: Ой, ну опять ты за своё. Да сколько же можно? Мне это уже надоело. И ты говоришь мне это, когда весь мир кипит и бурлит. Когда стоит только поднести спичку, и возгорится пламя великих событий. Ты, лучше, посмотри вот на тех творцов нашего прекрасного будущего. /Охотник патетически весь вытянулся, указывая рукой с зажатой в ней кепкой на Косицу и Молоток./ Вот они, творцы наших судеб. Серпом и кувалдой они очистят пространство, уничтожив всё старое и отжившее. Это именно они, тот самый белый чистый лист, на котором я напишу новую историю всего человечества.

Жена, удивлённо: Они? Ты хочешь, чтобы они тебе что-то толковое создали? Ты что мелешь? Да опомнись. Они же — пролетарии.

Охотник: Ну и что? Они тоже люди. Мы их научим. Кто был никем, тот станет всем.

Жена: Да они же пролетарии. Как ты можешь говорить, что научишь их чему-то?

Охотник: Да что ты заладила: пролетарии да пролетарии. Они — люди.

Жена: Так пырей тоже имеет колос. Но никому и никогда не удавалось и не удастся испечь хлеб из его колосков. Точно так же и с пролетариями, которые априори имеют способность только к одному. Наивно ожидать от них чего-то, кроме того, что они умеют делать по определению. Ты, просто, безграмотен. Как твои политические шлюшки и подстилки, которые празднуют восьмое марта.

Охотник: Нет, ну сегодня с тобой, просто, невозможно разговаривать. То тебе пролетарии не нравились, а теперь ты и на всемирный женский день ополчилась.

Жена: Вот об этом я и пытаюсь с тобой разговаривать, да никак не достучусь до твоей пустой и блестящей лысины. Это ты привык на безграмотной пролетарской публике блистать своей эрудицией. Да ещё в сфере специфически образованных жидовствуюших пользуешься спросом, потому что им такой гнилой товар очень нужен. Ну, так послушай, что я тебе скажу. Пролетарии по определению — это те люди, которые ничего не умеют делать, кроме как трахаться. Таково само значение слова — пролетарий. А восьмое марта — это издревле, испокон тысячелетий, один день в году, когда бл_ди обслуживали своих клиентов исключительно из преданности своему самому древнему искусству, то есть бесплатно. Надо же быть хоть немножко грамотным. А то ты так скоро и своих любимых пролетарок, любительниц восьмого марта, обгонишь в стремлении к безграмотности. О, я поняла, так именно поэтому ты у них пользуешься такой популярностью. Ты — пролетарий, который почему-то смог получить высшее образование. Образование ты, конечно, получил, но что-нибудь толковое сделать так и не смог научиться. Поэтому ты для них — идол. И только такие могут за тобой идти. Только зря ты думаешь, что сможешь научить их чему-то. У них совершенно другой инструмент.

Охотник: А я и не собираюсь их чему-то учить. Мы им подскажем, кого надо скосить, а кого — забить. И я не должен, как ты говоришь, уметь что-то делать. Я предназначен для того, чтобы управлять всей страной, а в пределе, и всем миром. И я не знаю, умеют ли они что-нибудь делать, кроме как трахаться, или не умеют? Меня это не интересует. Она Косица, поэтому должна махать своим серпом или косой направо и налево, а я её буду учить двигаться в нужном мне направлении. И пусть она, просто так, для развлечения скосит много лишних голов, ничего страшного от этого не случится. Только лучше будет. Больше накопленных драгоценностей найдут во мне своего хозяина. И больше земли освободится. И я прикажу эту землю засеять голландскими тюльпанами. Эка невидаль, туда-сюда миллион голов. Пусть косит всё, что окажется перед нею, а я буду сзади тайно управлять ею. И её напарник Молоток тоже будет полезен мне. В перерывах между трахами он немножечко помашет своей кувалдочкой. Просто так, для разминочки и развлечения. И кровушку свою взбодрит для следующего траха. Ты пойми самое главное: я уничтожу весь царский род, разрушу всю империю для того, чтобы стать во главе нового мира, который я построю. И всё, что они накопили, станет моим. И мне не надо самому что-то делать. Я буду властелином всего мира.

Жена: Да как же ты сможешь это сделать? Ведь империя такая огромная.

Охотник: Ох, женщина, какая же ты глупая! Сколько лет я учу тебя, а ты ничему так и не научилась. Ведь я же не один в поле. За мной стоит вся мировая армия. Они не знают, что вся их деятельность направляется для того, чтобы уничтожить Русь православную. Жиды всего мира уже объединились, чтобы поддержать меня. Финансовые потоки всего мира, как горные ручейки, стекаются в один поток, который впадает в Швейцарский банк. Все воры, бандиты и крупнейшие финансовые махинаторы мечтают положить свои украденные и награбленные миллионы в Швейцарский банк. А именно оттуда питается наше движение. И наша российская интеллигенция, с подобострастием заглядывая в рот французской интеллигенции, мечтает своего царя убрать с трона, чтобы всё было как во Франции, чтобы и Елисейские поля с их проститутками у нас тоже были. Нет, с интеллигенцией мы уже всё сделали так как надо. Вся интеллигенция России это уже наша пятая колонна. Тут всё в порядке. Осталось дело за малым. Надо разорвать церковь и народ. И тут у нас есть успехи. Мы Новгород сделали жидовствующим. Наше жидовское движение проникло в патриархию. Сам патриарх стал нашим. Но этого оказалось недостаточным. Люди ещё почему-то верят своим святым. А со святыми бороться невозможно, потому что они уже умерли. Но у нас ещё есть надежда разделить народ и церковь. Это процесс должны закончить сами церковнослужители. Они сейчас действуют в том направлении, которое нам нужно. Они читают Евангелие на уже непонятном для людей языке. Прихожане уже не понимают, что происходит в церкви во время Литургии. Осталось совсем немножко. Надо ещё сильнее запутать людей хитросплетениями теоретического богословия. Церковнослужители уже не знают Писания.

Жена: Ну, это ты уж слишком загнул. Они же проходят Писание в процессе обучения.

Охотник: Молодец! Ты очень точное слово применила: проходят. Вот именно, что проходят. Прошли — и забыли. А, ну тебя, надоело мне говорить тебе одно и то же тысячу раз. Всё равно никакого толка. И вообще, не мешай мне работать с массами. Они хоть и пролетарии, но не могут же они всё время только трахаться. Должен же быть у них хоть какой-то перерыв между трахами. Вот во время этих перерывов они по совместительству и сделают ту работу, которая так мне нужна от них. /И Охотник обращается к Косице и Молотку/. А не кажется ли вам, дорогие товарищи, что уже пора прекратить гнуть свою спину на эксплуататоров мироедов и угнетателей? Пришло время, когда надо решительно брать власть в свои руки. Настал переломный час! Промедление смерти подобно. Ты, Косица, решительно и смело маши своей косой, чтобы очистить поле для новой жатвы. А ты, Молоток кипучий, размахнись своей кувалдой, сотри в порошок эту церковь, в которой жирные попы призывают тебя к покорности, а сами в это время копят в своих подвалах золото и серебро. Посмотри на их тучные телеса: они уже в дверь прямо пройти не могут, приходится бочком в алтарь пробираться. Себе богатые дома строят, а о помощи бедным и не помышляют. Ты же человек, и это звучит гордо! Так долой же оплот мрака и раболепия! Вперёд, заре навстречу!

И закипела, и загудела работа. Косица широко и решительно начала махать своей косой: махнёт налево — улица, а направо — переулочек. А Молоток твёрдой поступью победителя направился к церквушечке. Работал он не с прохладцей, а увлечённо, творчески, с интересом и огоньком. Как будто он замыслил обязательно стать победителем в социалистическом соревновании или, в крайнем случае, возмечтал попасть в книгу мировых рекордов. И, наверное, ему удалось и то, и другое, потому что цервушечка вскоре рухнула. А на куче битого кирпича, стекла, искореженных балок, в облаке известковой пыли гордо стояли Косица и Молоток, с торжествующей радостью подняв над головами орудия созидания своего нового, светлого, прекрасного мира, окрашенного в их любимый цвет крови.

Свет на сцене медленно погас. Златогорский опять крутанул в руках свой блестящий золотой диск, и всё вернулось в прежнее состояние.

— Ну, как? — бросил Златогорский вопрос в зал. — Понравилось?

— Ничего, сойдёт, — прозвучал мужской голос из зала. –Только над текстом надо ещё поработать: уж слишком он длинный. Да и много непонятных мест. Народ хочет чего-нибудь попроще. И чтобы обязательно об этом было.

— Хорошо, — серьёзно кивнул головой Златогорский. — К следующему спектаклю учтём и подработаем. А сейчас я просто обязан попросить прощения у наших гостей, за то, что позволил себе злоупотребить их драгоценным временем. Итак, я надеюсь, что вы привезли с собой деньги?

— Да, — подтвердила Лия. — Не беспокойтесь, это для нас сущие пустяки. У нас уже давно отсутствует недостаток в средствах. Денег вполне достаточно, для того, чтобы приобрести по настоящему хорошую вещь.

— Я рад встрече с вами, потому что сейчас очень трудно найти человека, который готов высоко оценить настоящее произведение искусства. Сейчас больше гоняются за яркой и грубой массивностью, в которых нет изящной красоты. Настоящие мастера перевелись, и наступает новая эпоха, эпоха безвкусных монументалистов. Но я опять отвлекаю вас от главного. Прошу простить меня за то, что я изо всех сил стараюсь продлить общение с вами. Итак, приступим. Я хочу показать вам мои скромные безделушки, и предлагаю вам выбрать из них то, что вам приглянется. Обещаю вам не завышать чрезмерно цену, но, в то же время, я не могу оскорбить тех мастеров, которые старались порадовать меня своим искусством, продавая их изделия по очень низкой цене. Эй, давайте!

Златогорский подал кому-то знак рукой. Появилась пара слуг в золотых мундирах с аксельбантами и позументами. Нет, это были не слуги. По крайней мере, внешний вид их блестящей одежды внушал неискушённому взгляду мысль, что это, должно быть, короли соседних государств покорно исполняют волю Златогорского. Они поставили перед Лией и графом невысокий столик. А следующая пара королей в богатейших ливреях поставила на крышку стола, украшенную искусной резьбой и золочёной росписью, ещё более богато украшенный ларец. Вот и откинута массивная золотая крышка, затейливо расписанная бриллиантовыми узорами, и то там, то сям торчащими громадными драгоценными камнями: всякими там рубинами и прочими изумрудами. И вот, на поверхность столика начали ложиться драгоценные украшения, одно богаче и массивнее другого. Вот уже вся поверхность стола покрыта сокровищами, которые играли каким-то сказочным, просто, неземным светом, падающим на них со всех сторон, и отражались радужными бликами, и сверкали ослепительными разноцветными искорками. Глаза слепило сияние невиданных сокровищ. И среди этого несметного богатства как-то уж совсем неприметно лежали перстни короля. Они не сияли, не сверкали, не поражали воображение размером камней и массой золота. Они казались какими-то случайными бедными родственниками на роскошном пиру. Для них даже не хватило почётного места. Восхищённые вздохи и ахи слышались со всех сторон, но среди них не было, разумеется, ни одного в сторону перстней короля.

Но Лию ничего не интересовало, кроме перстней родителя. Она словно наяву видела истерзанное рекой тело папы, лежащее под ободранными и зализанными водой кустами. И тут же ей виделся в неопрятной и далеко не свежей одежде красавчик Златогорский, хищно рвущий перстни с пальцев папы. Когда-то, давным-давно, кажется аж сотню лет назад, в забытом и позабытом сладком детстве, эти пальцы ласково гладили её волосы, грели озябшие пальчики. Низко склонив голову, призвав на помощь своего ангела, Лия сделала шаг вперёд и взяла милые перстни.

— Я рад, что наша сделка удачно завершена, — произнёс Златогорский, когда граф передал ему пакет с оговоренной суммой, а потом человек Златогорского пересчитал деньги. — Я безмерно счастлив оттого, что судьба позволила мне встретить такую необыкновенную, такую умную и такую красивую женщину. И в память об этой незабываемой встрече, о самая прекраснейшая из самых прекрасных, я прошу принять от меня скромный презент. Я очень прошу вас взять себе любую из безделушек, которые выложены на столе.

И за спиной Лии и графа пронеслись по залу возгласы восхищённого удивления неслыханной щедрости подарка. И опять невесть откуда вынырнул Юрист, и, захлёбываясь от восхищения, зашептал, уговаривая Лию ни в коем случае не отказываться от щедрого подарка, ибо нет на свете таких сокровищ, которые могли бы соперничать с её красотой. Шептал о том, что она своим отказом может обидеть хозяина дома, потому что этих драгоценностей у него и куры не клюют, а вот встретить второй раз такую красавицу уже невозможно. Лия ощутила сердцем, что все окружающие так и подталкивают её к столику с драгоценными украшениями. Но чем сильнее старались окружающие, тем крепче становилась незримая стена, отделяющая её от странного столика.

— А зачем мне это? — как-то даже вовсе нетактично, даже несколько грубовато произнесла Лия. — Что мне понравилось, то я купила. А больше мне ничего не надо. Я чужого не беру. Подарки мне не нужны.

Гул восхищения за её спиной тут же смолк. Юриста будто корова языком слизнула. Но ничего не случилось с самим Златогорским. Да и гости в зале, будто мгновенно забыв о только что произошедшем, опять приступили к своему любимому занятию: веселиться, получая максимум удовольствия.

— Ну что ж! — нисколько не ослабляя сияния своей обворожительной улыбки, задорно воскликнул Златогорский. — И всё-таки я хочу выразить надежду, что наше знакомство станет ещё ближе, теснее и приятней к нашей обоюдной пользе. Не будем уделять особое внимание этим блестящим безделушкам. Нам и без них есть о чём поговорить. Я убедительно прошу вас стать самой почётной гостьей нашего скромного бала. Мы избираем вас своей королевой. И пусть сейчас мы не в столице, и пусть это пока не королевский дворец, и пусть здесь нет королевского трона. Не беда. Всё течёт и всё меняется. Мы же все знаем, что трон сейчас пустует. Так почему бы нам не предположить, что именно вы, не без нашей помощи, оказавшись в Столице, войдёте в королевский дворец и воссядете на королевском троне. Так может быть сейчас вы сделаете только первый шаг к этому? Поэтому прошу вас, не отказывайтесь, ибо такое может случиться только один раз в жизни. Надо только очень захотеть.

Окружающие перестали плясать и дружно начали упрашивать Лию не покидать их, остаться хоть ненадолго, осчастливить их сиянием своей чистой нежности, красоты и изысканности вкуса, достойных принадлежать только настоящей королеве. Но Лия, ссылаясь на усталость и плохое самочувствие, сказала, что своим плохим настроением боится испортить им всем праздник, поэтому считает своим долгом сейчас же отправиться в обратный путь.

— Ну, что ж, пусть будет всё так, как хочет наша королева, — не скрывая глубокого огорчения, со вздохом произнёс Златогорский. — Как нам ни грустно так быстро расставаться с вами, но противиться вашему решению мы не имеем никакого права. Мы только просим вас не забывать о нашей встрече, не забывать о нашем восхищении вашей красотой и тонким вкусом. Буду считать за огромное счастье, если судьба подарит мне возможность ещё раз увидеть вас, послушать ваш нежнейший голосочек, а может быть даже и прикоснуться к пальчику.

— Не отпускай их! — вдруг крикнул кто-то из зала. — Открой крышечку!

Но Златогорский сделал вид, что ничего не слышал. Лия повернулась и направилась к выходу. Но не успела она сделать и несколько шагов, как входная дверь резко распахнулась, и в зал вбежал запыхавшийся слуга. Его богатая ливрея была сильно испачкана грязью.

— Да что же такое могло случиться, если вы в таком виде посмели явиться на наш праздник? — с неподдельным гневом грозно спросил Златогорский.

— О, простите меня! — чуть ли не ломая руки от отчаяния, воскликнул несчастный слуга. — Но мост внезапно рухнул. Он не выдержал и упал.

— Какой мост? Чего он не выдержал и куда упал? — не понял Златогорский.

— Мост через речку был настолько стар, что не выдержал собственной тяжести, рассыпался и упал в речку.

— Как же так? — в полном недоумении уставился на него Златогорский. — Ведь это был единственный мост в нашей округе, который связывал нас с внешним миром. — И что же нам теперь делать? Как мы будем жить?

— О, мы всю ночь не будем спать, но к утру мы обязательно хоть немножко сможем отремонтировать его, — слуга страстно заверял хозяина в своей преданности. — Пусть это, пока, будет и не настоящий мост, а только временная переправа, но проехать потихонечку по нему можно будет. Вот только со стройматериалами у нас трудности — их нет.

— Вот видите, графиня, — обратился Златогорский к Лие. — Ваши деньги я не положу в кубышку. Они немедленно пойдут в дело. Теперь я смогу купить строительные материалы, нанять мастеровых и поставить хороший, добротный мост через нашу милую речку. Большой мост, современный, с многорядным движением, с электрическим освещением. Оставайтесь с нами, завтра утром и уедете.

— Мне очень жаль огорчать вас, но я хочу попробовать побыстрее попасть на тот берег, чтобы вернуться к себе, — заявила Лия. Она ни слова не поверила тому, что услышала. — Когда ещё представится такая редкая возможность: графиня ночью переправляется через речку по разобранному мосту. Это так романтично. Я непременно должна сегодня вернуться.

— Ну, что ж, — опять огорчённо вздохнул Златогорский. — Я улавливаю в ваших словах недоверие. Но я не имею права обижаться, потому что желание королевы бала для меня — закон!

Несмотря на то, что Златогорский выделил им в помощь много людей, через речку переправиться, конечно, не удалось. Если бы Лия догадалась о спасительности задержки у разрушенного моста, она бы обязательно постаралась продлить её. Но она собственными глазами увидела торчащие брёвна и темноту провала, и блеск чёрной воды внизу. Что есть, то есть. Мост действительно был разрушен. И они вернулись в поместье Златогорского.

А там веселье уже угасало. Гости чуть ли не падали от изнеможения в объятия друг другу. Оркестранты на сцене все мокрые от пота. Во всех укромных уголочках зала, и особенно за колоннами, которые поддерживали балкон второго этажа, взасос целующиеся парочки. Никто из присутствующих никакого внимания не обратил на возвращение Лии и графа. Вскоре какая-то изящная девица пригласила графа на танец. Он спросил у Лии как ему быть? И она сказала ему, что, наверное, не следует отказываться, чтобы не накалять ещё сильнее и без того сгущённую атмосферу, царившую в зале. И граф ушёл с девицей в месиво ритмично трущихся друг о друга тел. Лию тоже несколько раз приглашали потанцевать весьма прилично выглядевшие и даже местами милые молодые люди с красивой, броской внешностью. Но она так и не смогла заставить себя дать обнять и прижать к груди ни одному из этих красавчиков. Это, оказалось, было выше её стремления как-то мирно провести остаток ночи. И она бродила по залу, не зная, где найти себе такое спокойное место, где её никто не будет видеть и, уж тем более, трогать. Она догадывалась, что Златогорский тайно руководит теми людьми, которые её окружают, чтобы не просто разбудить, а разжечь в ней сексуальные желания. О, если бы он только догадывался, какие чувства разгораются в её сердечке к нему лично и ко всем его гостям, каждый из которых может оказаться участником ограбления тела её папы. А танцующие то и дело толкали её, заставляя погружаться в глубину разгорающегося разврата. И вскоре Лия совершенно невольно оказалась в центре массы танцующих. Всё вокруг так и звало к взаимному наслаждению противоположных полов. Но Лия была далека от зова плоти. Её начали преследовать кошмарные ощущения и видения. Сначала она почувствовала жутко странный запах. А если сказать точнее, какая-то невообразимая смесь запахов: разгорячённых и давно уже не мытых потных тел; густого настоя французских духов; и вдруг, невесть откуда: всепобеждающий запах замшелой прели. Да какое там сексуальное возбуждение может возникнуть и существовать в этой атмосфере? Да ко всему этому Лие стало мерещиться и вообще нечто страшное. Вот у этой прелестницы из под коротюсенькой юбочки выглядывает поросячий хвостик. А вон у того красивого, элегантного кавалера под причёской чётко различимы козлиные ушки. Чтобы избавиться от этих навязчивых видений скотного подворья, Лия выбралась из толпы танцующих и попыталась найти уединение за колонной под балконом, но чуть не упала в обморок: там, страстно сжимая друг друга в горячих объятиях, целовались, если такое вообще возможно, два скелета. Лия в ужасе кинулась прочь подальше от этого ожившего кладбища.

Слуга на нижней ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж, почтительно склонившись, сообщил ей, что комната для них приготовлена и он готов проводить гостью. Лия растерялась. Графа нет. И что ей делать? Идти в какую-то комнату вместе с этим, пусть и вполне прилично одетым, даже очень учтивым, но абсолютно ей незнакомым человеком? Нет, она уже один раз побывала в отдельной комнате на втором этаже в жуткой таверне. И если бы не вовремя подоспевший Иво, страшно даже представить, что бы с ней сделала банда головорезов. И вот, теперь её опять зовут в какую-то комнату на втором этаже. А Иво уже нет в живых. Она осталась одна. Здесь никому и ничему нельзя верить. В поисках своего напарника Лия оглядела весь зал. И, о ужас, на сцене, на золотом диске отплясывал что-то невообразимое барон Златогорский, только в обличии осла, находящегося в невероятно возбуждённом состоянии. Да что же это такое? Что это за вертеп какой-то? Где же граф? А, да вон же он! Никак не вырвется из объятий повиснувшей на его шее сиськастой красавицы. Лие стало даже немного весело: не одной ей трудно в этом жутком доме. Она втайне призналась себе, что если бы она увидела как граф взасос целуется с этой грудастой девахой, то ей стало бы очень плохо. А так — очень даже соответственно её переживаниям. Графа можно понять. Что ему делать с этой тёлкой? Силой отшвыривать её от себя? Для мужчины не солидно. А она, очевидно, слов разума и приличия давно уже не понимает. Наконец-то графу удалось выскользнуть из её цепких и жарких объятий и нырнуть вниз. Деваха сначала подумала, что она сейчас получит исполнение своих мечтаний по самому высшему классу. Но её ждало жестокое разочарование. Её партнёр повёл себя очень даже трусливо: нырнув вглубь, скрылся между ногами танцующих, а вынырнул на поверхность уже около лестницы, где Лия беспокойно искала глазами внезапно исчезнувшего неизвестно куда графа. Выяснять причину таких странных финтов Лия не стала.

— Нам предлагают комнату на ночь, — сообщила ему Лия и кивнула на стоящего рядом с ними слугу. — Пожалуйста, давайте поскорее уйдём отсюда. Я здесь больше не могу находиться. Что-то здесь не так.

— И как можно побыстрее, — согласился с ней граф. — Мне здесь тоже становится не по себе. Мне всё время кажется, что сейчас должно что-то произойти.

Они поспешили вслед за слугой подняться на второй этаж и вошли в отведённую им комнату.

— И как вы находите здешнее общество? — спросила Лия, безуспешно пытаясь отыскать у двери хоть что-нибудь, похожее на внутренний запор. Нет, дверь изнутри никоим образом невозможно было закрыть. Заходи кто хочет и когда хочет. И вдруг Лия, прижав палец к губам, призывая тем графа к молчанию, опять резко открыла дверь. От двери отпрянул, подслушивавший их разговор, слуга. Пробормотав что-то очень даже малоприятное, он поспешно ретировался. В приоткрытой двери соседней комнаты мелькнуло что-то весьма хитроглазенькое и лохмато-ушастенькое. Нет, их никак не хотели оставлять без внимания.

— Надо же, — тихо прошептала Лия. — Почти полное игнорирование моей особы, там, внизу, в зале, и такое пристальное внимание к моей особе здесь, в этой комнате, которая мне всё больше напоминает уютную мышеловку. А ну-ка, посмотрите теперь вы внимательно на дверь, можно ли её надёжно запереть изнутри? Может я чего-то здесь не понимаю, что-то пропустила. А потом и окно на этот же предмет.

Граф осмотрел и дверь и единственное окно в комнате: результат один и тот же, эта комната была предназначена не для тех, кто желает спрятаться в ней, чтобы никто не беспокоил. Наоборот, именно в этой комнате их хотели схватить, разделить, а о том, что будет дальше, лучше и не думать. Лия подошла к стене, за которой должна находиться та самая комната, в которой так шустренько спрятался ушастенький лохматунчик, и слегка толкнула её. Стена весьма ощутимо шатнулась, демонстрируя свою абсолютную ненадёжность для желающих укрыться за ней.

— Интересно, испугался ли лохматунчик моего толчка? — подумала Лия. — Ничего, пусть не вздумает заснуть. Должен же он сообщить какую-нибудь информацию своему шефу. И чем поострей информация, тем вкуснее и крупнее должен быть премиальный пирожок. А то, ведь, проголодавшийся пёсик перестанет верно служить. Надо ему подбросить помощнее поток информации. Вот, например, кровать. По внешнему виду никак не скажешь, что это ложе предназначено для сна. Эта кровать больше смахивает на некий станок для соответствующих восточных игр.

Лия с ногами прыгнула на постель. Та заходила ходуном, запищала пружинами и заскрипела кронштейнами. У лохматунчика, наверное, от этих звуков заныло сердце и защемило между ногами, и слюна потоком потекла по шерсточке на подбородке. Лия ещё несколько раз подпрыгнула на скрипучей кровати. Да, эти звуки должны быть слышны по всему дому, когда они там внизу угомонятся. О да, когда они немного притихнут и услышат эти звуки, то всей гурьбой кинутся к ним в комнату. Как же они тут поместятся все. Что, опять пожелают вынести её на всеобщее обозрение? Как в той хреновой корчме? Вот только Иво уже не придёт к ней на помощь. Лия посмотрела на графа. А, ведь, он тоже вполне приличный боец. Конечно, ему до Иво далеко, но они вместе должны создать Златогорскому кучу проблем. Лия поманила его пальчиком к себе. Граф уже понял, что их дела далеко не так прекрасны, как груди его напарницы по танцу. Лия положила графу ладони на плечи и громко, и страстно застонала. Ей сразу вспомнились объятия и поцелуи Иво, и её неожиданные стоны, которые будто без её участия, сами срывались с её уст, когда Иво запускал руку туда, куда она ему запретила запускать.

— О, миленький мой, как я соскучилась по тебе! — вполне натурально произнесла она, закрыв от сладкого воспоминания глаза, но в то же время, достаточно громко и чётко, чтобы не сильно утруждать слуховой аппарат лохматунчика. — Иди же ко мне, мой голубочек. Ну, что же ты медлишь? Ласкай же меня посильнее.

Граф, весь красный как рак, стоял в полнейшем оцепенении, не зная, что думать, и уж тем более, не зная, что делать? В нормальное состояние его вернуло выражение глаз принцессы, когда она открыла их и посмотрела строго на него. Затем она наклонилась к графу и зашептала ему на ухо.

— Мы в ловушке. Нам осталось надеяться только на князя и есаула. Надо постараться продержаться как можно дольше. Сейчас вы своим кинжалом проковыряете в полу около двери отверстие, куда мы вставим обломок ножки стула. Это для того, чтобы они не смогла открыть дверь в нашу комнату. Конечно, одна ножка в полу не сможет удержать дверь, так как вверху нет никакого запора. Это пока. Но это задержит их на некоторое время. Я потом посмотрю, что можно сделать ещё вверху. А вы потом ляжете на кровать и активно, и очень громко будете изображать, что занимаетесь со мной этим самым делом. В общем, любовью.

— Как это? — опешил граф.

— Как это? Как это? — передразнила его Лия. — Вы что, ни разу с женщиной в постели не были?

— Был. — не смог солгать граф. — А вы?

— Что вы имеете в виду, когда задаёте мне свой дурацкий вопрос? — медленно и ужасно членораздельно прошипела ему в лицо Лия, вся покраснев и пылая пламенем прямо в глаза графу.

— Простите меня, — жалобно пролепетал граф. — Но я совсем не это имел в виду. Я, просто, хотел спросить, что вы собираетесь делать, пока я буду изображать… ну, это, самое. Простите, — ещё раз смущённо прошептал граф. — Но мне никогда раньше не приходилось играть в такие игры. Я сам не знаю, что я несу.

— Ну, да, как же, — всё ещё довольно язвительно, но уже потихоньку отходя от приступа раздражительности, прошептала Лия. — Вы, наверное, думали, что я каждую неделю по вторникам играю в любовные игры и ищу выход из пасти людоедов.

— Почему людоедов? — цвет лица графа изменился от кирпичного до мелового.

— А вы не заметили разве, какие у них симпатичные зубки?

— Нет, — граф отрицательно качнул головой.

— Ну ничего, сильно не расстраивайтесь. Я думаю, что они никак не упустят возможность продемонстрировать вам свои наклонности к живой человеческой плоти. Но хватит болтать. Пока вы будете пытаться изображать здесь любовную страсть со мной, я вылезу в окно и посмотрю, нельзя ли спуститься на землю, чтобы убежать, — говоря всё это, Лия спрыгнула с кровати и стала на пол. — Надо посмотреть, может на крыше есть слуховое окно, через которое можно попасть на чердак, чтобы там спрятаться. А может где-нибудь около дома растёт дерево так близко, что по его ветке можно спуститься на землю. Я думаю, что если нам удастся убежать из дома в лес, то им трудно будет нас найти. Должны же есаул с князем прийти к нам на помощь. Я никак не пойму, почему их до сих пор нет?

— А давайте, лучше, я полезу в окно, — предложил граф.

— Ну, да, вам всё-таки очень хочется посмотреть, как я буду изображать занятие этим самым делом. Вам, просто, не терпится узнать: умею я делать это или нет?

— Ну что вы? — опять покраснел граф. — У меня и в мыслях даже не было ничего подобного. Просто, я…

— Да ладно, хватит лясы точить. Время идёт. Вот вам задание: прыгайте на кровати, а в перерывах в полу ковыряйте дырку около двери. Вперёд, — Лия толкнула графа в грудь так сильно, что тот громко свалился на кровать. Пришлось ему стать на коленки и прыгать на кровати, иногда что-то выкрикивая и шумно дыша.

— Не забывайте: побольше фантазии, — прошептала ему на прощание на ухо Лия и пошла к окну. Вылезла на крышу и подобралась к самому краю.

— Да тут не так уж и высоко, — подумала она. — Парочку простыней связать и спокойно можно спуститься. О, да, ведь, это же лестница. Тогда и простыни ни к чему.

Она уже было протянула руку к торчащей деревянной лестнице и вдруг испуганно замерла. Внизу, около самой лестницы сидели два мужичка.

— Хороший кусочек откусит сегодня хозяин, — услышала Лия мужской голос снизу.

— Да, ради такой красивой крали и я согласен быть хозяином, — согласился второй.

— И только из-за такой красотки? — засмеялся первый.

— Чего ты рыгочешь? — рассердился второй. — Ты думаешь, что я такой же болван как ты? Не надейся. Посмотришь, я тоже скоро стану хозяином. И тогда я тоже буду брать красоток первым, а их мужей буду оставлять тебе и твоим друзьям. Вот только ещё накоплю немножко денежек, куплю себе хороший дом и буду там делать всё, что захочу. У меня уже и сейчас кое-что есть. Но на такой дом как у хозяина, конечно, не хватит. Жаль, что не я первый палатку нашёл. Шутка сказать: сразу три короля в одной палатке. Это не считая остальных придворных. Теперь нашего хозяина и не достать.

— А по мне и граф ничуть не хуже этой девки, — нисколько не обижаясь на своего напарника по сидению на страже, ответил первый. — И с ним возни гораздо меньше. Никогда не мог понять: к чему столько хлопот? По мне, чем быстрее, тем лучше. Куда там, красотка! Графиня! Всё равно на шампур пойдёт.

— Ничего ты в жизни так и не понял, — продолжал сердиться второй. — Нет, нашему хозяину поспешность не нужна. Он всё старается делать тщательно и с расстановочкой, — в этом месте в словах второго явственно прозвучала зависть. — Он их заставляет сначала полюбить себя. Он говорит, что нет в жизни ничего лучшего, чем кушать человека, который любит тебя. Все, абсолютно все люди занимаются этим, говорит он. Только одни люди не замечают этого, а другие стараются делать вид, что не замечают. И только самые сильные и избранные делают это сознательно и целенаправленно. Поэтому люди так ненавидят избранных. Ханжи и притворяшки.

— А что он делает, чтобы она полюбила его? — спросил первый.

— Ну, способов заставить полюбить себя не так уж и мало, — начал объяснять второй.— Наш хозяин для начала приказывает нам обходиться с ней жестоко: посадить её в подвал с крысами, поморить голодом, холодом, жаждой. Только смотри не переусердствуй, не вздумай сам пошалить с ней на соломке. Хозяин сам лично съест твою голову. А затем он, изображая освободителя, сражается с нами. Ты, наверное, уже догадался, что он мастер разыгрывать всякие спектакли, мистерии и буффонады. И вот, он, победив врагов, то есть нас с тобой, освобождает её и выносит к свету, свободе, счастью и роскошной жизни. Любит для таких спектаклей выбирать изнеженных аристократок, непривычных к холоду и голоду. Такие ломаются очень быстро и за суфле с омаром позволяют ему ласкать себя везде, где ему захочется. Вино хорошее, роскошь, его собственная обходительность и красота делают своё дело: она пускает его к себе. Сначала почти вынужденные поцелуи, потом ласки, от которых она теряет над собой всякий контроль, ну а там уже и постель. И всё, вскоре она пылает к нему неугасимой любовью до гроба.

— Ну, а если всё-таки не подпустит к себе? — спросил первый.

— Ууу, какой ты недоверчивый, — удивился второй. — Ну, что ж, бывает иногда и такое. Но на этот случай у него есть такие снадобья от колдунов «Вуду», испробовав которого она рада будет попасть и под ишака. Но хозяин этого не любит. Старается обойтись без колдовских напитков.

— Почему? — удивился первый. — Ведь это же так быстро и просто: раз и в постельку. И она на всё согласна.

— Проще-то оно, конечно, проще, — согласился с ним второй. — Только, разве всё дело в простоте, лёгкости и быстроте? Ведь вся прелесть этого обладания девахой заключается в том, чтобы сделать ей это дело по её согласию. А ещё лучше, чтобы она тебя сама просила сделать ей это. Вот это будет искусством высшей пробы. А изнасиловать её всегда успеется. Это дело настолько нехитрое, что его могут поручить даже тебе. Да ладно, ладно, сиди и не рыпайся. Подумаешь, девушка обидчивая ещё одна отыскалась. Ты, лучше, слушай и учись, обязательно когда-нибудь пригодится. А хозяин не любит при этом деле всякие, там, колдовские штучки применять, потому что у девушки кровь от этих средств портится. Теряет аромат. Совсем не тот вкус. Чистая кровь, да ещё с любовью, в нашем деле очень высоко ценится. Научись заставлять полюбить себя, а потом можешь с этим человеком делать всё, что тебе вздумается. Разве ты не слышал, что любовь движет миром?

— Слышал. Как же такое да не услышать, — со страхом прошептал первый. — Ну, а дальше-то, что он дальше с ней делает?

— Ишь ты, изыскатель любознательный какой. — засмеялся второй. — Прямо доктор наук. Но ты абсолютно прав, дальше идёт самое интересное. Вспомнишь только — и слюнки текут. Что дальше будет, ты и сам увидишь, если не сдрейфишь и не сбежишь. Хозяин нам всю технологию покажет, а потом отдаст её нам. Вот и научишься.

Лия почувствовала, что её начинает бить мелкая дрожь. Хватаясь руками за жестяные рёбра покрытия крыши, то согнувшись, а то и просто на четвереньках, она с трудом добралась до окна и вползла опять в комнату, где граф старательно выполнял задания, которые она ему дала. Лия опустилась на пол под окном и руками зажала рот, пытаясь унять непослушно вибрирующую челюсть. Но ей не удалось унять дрожь, которая перешла на всё тело. Увидев в каком состоянии вернулась Лия, граф подбежал к ней, стал перед ней на колени, обнял её двумя руками и прижал к себе. Лия всхлипнула себе в ладони, уткнулась лицом ему в грудь и, продолжая вздрагивать, заплакала.

. . .

На базе в Ключниковой балке князя и его отряд встретил один из бойцов есаула., который сообщил князю, что дом Златогорского ещё неделю назад был похож на заброшенный двухэтажный сарай. В поместье почти людей не видно было. Жизнь еле теплилась. А сейчас он по первому этажу сияет огнями так, будто стал королевским дворцом. В доме полно гостей. Похоже на то, что там идёт праздничный бал. Перед домом стоит карета принцессы, которая только что прибыла. Есаул приказал всех людей собрать к дому Златогорского. Дом взяли под круговое наблюдение. Пока в доме ничего особенного не происходит. Есаул ждёт прибытия князя или приказа на штурм.

Князь приказал всем отрядом «аллюр три креста» следовать к поместью Златогорского. Дом был со всех сторон окружён людьми есаула. Они скрытно следили за всем, что происходило в самом доме. Но самого есаула с ними не было. Оказалось, что совсем недавно скрытый пост сообщил, что к дому Златогорского приближается на коне казак Алексей в сопровождении какого-то незнакомца. Есаул тут же спешился, взлохматил волосы на голове и вышел на дорогу, направляясь к дому Златогорского. Вскоре его нагнала пара конных. Есаул, изображая из себя сильно пьяного, попросил у них закурить. Разговорились. Алексей, быстро смекнув, что ему нельзя показывать, что они знакомы, начал допытываться у Димы, кто он такой и как оказался здесь ночью, и куда держит путь. Дима начал жаловаться, что познакомился с одной красивой девочкой, которая пригласила его к себе. Он и поехал. Там выпил, заснул, а когда проснулся, то обнаружил себя в сарае каком-то заброшенном. Его обчистили дочиста, забрали коня и шашку. Теперь он не знал как домой возвращаться? Пошёл пешком по направлению к реке. И тут увидел дом с огнями. Решил идти к нему: может чем помогут. Алексей сказал своему попутчику, что не может оставить собрата по оружию в беде. Надо, мол, помочь человеку. Сопровождающий сказал, что ему всё равно. Вот таким образом есаул и казак пошли в дом Златогорского. С тех пор из дома Златогорского ничего особенного не слышно: играет музыка и слышны разговоры, да изредка кто-нибудь выскакивает, чтобы справить нужду. Хотели взять языка, но без есаула не решились, боялись испортить ход событий.

— Ну и правильно, — одобрил князь. — Если Алексей и Дима там, а шума пока нет, значит пока идёт разведка.

Князь уже хотел было подать команду на плотное окружение дома, как вдруг передовой пост сообщил, что в доме слышны крики, похожие на драку или даже сражение.

— Ох, кажется, опоздал, — застонал князь и приказал идти на захват дома.

. . .

Лия нервно дёрнула графа за руки, заставляя сесть рядом с собой.

— Дверь заклинил? — спросила она, с трудом справляясь с непослушной челюстью.

— Да, — тихо ответил тот. — Два колышка вставил.

— Там длинная лестница стоит, — кивнула Лия на окно. — Под нею сидят два мужика, нас стерегут. Послушай, если их как-то заставить хоть на время отойти от лестницы, то её можно поднять, втащить в это окно, и упереть в дверь. Тогда дверь будет заперта изнутри ещё сильнее. Ты сможешь поднять её?

— Да смогу, наверное, — пожал плечами граф. — Не такая уж она, должно быть, и тяжёлая, чтобы я не справился. Я полезу, посмотрю, что там можно сделать? Я так прикидываю, если их там только двое, то я и сам с ними справлюсь, а потом уже вы спуститесь и мы постараемся убежать подальше от этого дома. Пойдёт?

— Давай, миленький, иди, смотри, пробуй. Времени у нас, я думаю, совсем мало осталось.

Граф выбрался через окно и подобрался к краю крыши. Сел около лестницы. Поставил перед собой задачу. Подумал. Придумал. Поднялся, расстегнул штаны, достал свой инструмент и начал поливать головы сидящих внизу. Сделал он своё дело мастерски.

— Ну, вот, — недовольно пробурчал второй. — Кажется дождь начинается. Она там пьют и гуляют вовсю, а мы сиди под дождём, мокни, карауль для них лакомый кусочек. Пошли в сарай переждём. Оттуда и сигнал будет лучше слышно. Оттуда и будем сторожить. Какая разница, где сидеть: под дождём или в сарае?

Они ушли. Граф обернулся к окну и рукой позвал Лию. Они спустились и скрылись за углом дома ещё до того, как их сторожа успели дойти до сарая.

. . .

Казак, а следом за ним и есаул, ведомые провожатым вошли в зал, где гулянка уже подходила к концу. Провожатый подвёл их к сцене и поставил на коврик, лежащий перед сценой, и на котором совсем недавно стояли Лия и граф, а сам пошёл к Златогорскому и стал объяснять ему, кто это стоит рядом с казаком. Златогорскому быстро надоел его рассказ, и он пренебрежительно махнул рукой: пусть, мол, оба стоят на коврике. А надо сказать, что коврик этот выглядел совсем как-то уж не кстати на паркетном полу. Есаул с удивлением посмотрел на этот странный коврик и отступил чуть назад и в сторону, выйдя за пределы прямоугольного коврика. А казак остался стоять на ковре. И тут провожатый быстро сбежал со сцены, так же суетливо быстро подбежал к есаулу, как-то странно привалился к нему и начал теснить его на коврик. Дима с удивлением посмотрел на него, уж слишком резко для пьяного крутанулся и помог провожатому, внезапно потерявшему опору, пролететь дальше и толкнуться в спину Алексею. Тот и вовсе уж невежливо схватил провожатого за шиворот и отшвырнул опять к сцене.

Златогорский недовольно посмотрел на эту странную суету, развернувшуюся перед ним. Сначала своим гипнотическим взглядом уставился на Диму, а потом, когда посчитал, что достаточно загипнотизировал есаула, взглядом повёл к своему любимому коврику. Дима делал вид, что ничего, по-пьяни, не понимает, и остался стоять в стороне от коврика. А у Златогорского для ожидания уже не было никакой возможности. Его очень сильно подпирало время и желание побыстрее овладеть телом прекрасной гостьи. Поэтому Златогорский начал.

— Ну вот, уже и давно ожидаемые нами гости прибыли. Что-то вы сильно задержались. Мы уже подумали, что вы не прибудете к нам, — произнёс он с усмешкой и вдруг громко крикнул. — Открыть крышечки!

По этой команде ушли потаённые запоры, и крышка тайного подполья, прикрытая ковричком, на котором стоял Алексей, отворилась, и Алексей полетел вниз, и упал бы дно, если бы не был постоянно настороже. Во время полёта он успел заметить, что размер отверстия, в которое он летел, по размеру чуть поменьше коврика, на котором он стоял, и успел выставить перед собой ножны с клинком плашмя так, чтобы сабля легла на угол. И у него получилось. Его спасли хорошая реакция и добротно сделанный клинок с ножнами, на котором он и повис. Теперь надо было выбраться наверх. А гости Златогорского уже кинулись к нему, чтобы ударами ног довершить начатое — сбросить человека с деньгами в подполье. А там уже ждут жертву алчности. И им удалось бы сбросить Алексея в подполье, если бы не Дима. Есаул старался изо всех сил, чтобы не подпустить нападавших к провалу. Руки и ноги Димы мелькали, словно крылья ветряка в разгар бури, и сам он стрижом носился над головой друга, не давая его в обиду врагам, оберегая его голову от наседавшей пакости. Дима с удовольствием подал бы Алексею руку, но для этого надо было подставить врагу спину.

А нападавшим очень хотелось завершить сброс своего гостя в заплесневелое подземелье. Но ведь одно дело — расширение и углубление сексуального опыта, и совершенно другое дело — боевая работа . А тут ещё есаул со своими кулаками, локтями, коленками, пятками и прочими, и прочими твёрдыми и очень больными частями своего крепкого, как сталь, тела. Нет, эффект совершенно не тот, который они только что получали от толчка сиськи девахи или её задницы. Но что самое обидное — результат совершенно иной. Уже многие из гостей валялись на блестящем паркете и баюкали своё хозяйство между ногами. А другие искали вышибленный глаз. А третьи старались вернуть на место собственную челюсть. В общем, быстро увеличивалось число гостей Златогорского, у которых частные проблемы заслоняли чувство необходимости до последнего сражаться за интересы мародёрского братства. И всё-таки не успел Дима уследить за всеми. Какой-то шустренький гостик сумел воспользоваться тем, что есаул ещё не успел вернуться из прыжка в голову нападавшего, и нанёс удар ногой в голову Алексея. Удар нанести он, конечно, смог, а вот забрать ногу свою в своё собственное распоряжение, он почему-то уже не смог. Не получилось у него. Алексей стерпел удар. Не в первый раз его били по голове. Что тут паниковать или трагедию строить? Ну, ударил. Ну, подумаешь. Важно то, что он успел схватить ногу ударившего и потянул не только на себя, но и под себя. Вот такой разворот хода событий для шустренького был не только неожиданным, но и нежелательным. Шустренький не захотел падать туда, куда хотел послать других. Так сильно не хотел, что закричал изо всех сил и вцепился зубами и ногтями в паркет. И полетели вырванные страстным нападающим паркетины в подземелье вместе с шустреньким. И одним визгом в танцполе стало меньше. Но от этого не стало тише. Потому что казак не стал втолковывать ударившему его, что так делать не хорошо, а просто использовал шустрика как верёвку: толкнул его вниз, а сам взлетел вверх и твёрдо стал обеими ногами на пол. И сделал это очень вовремя, так как на него летели с кулаками уже двое. Но они уж слишком сильно разогнались, так что Алексею не составило особого труда отправить в провал сначала одного, а потом уже и другого, предварительно избавив его рот от нескольких зубов. Диме очень понравилось проворство, с которым исчезали в подполье самые шустрые нападавшие, и он тоже при удобном случае не забывал послать в подполье одного, а то и сразу двух пакостников. Чтобы проверить глубину падения и остроту впечатления.

Не знаю, может быть в области сексуальных взаимоотношения нападавшие и были мастерами очень высокого класса, но точно знаю, что в области боевого взаимодействия они очень сильно проигрывали и молодому ещё казаку, и уже весьма умудрённому жизненным опытом есаулу. Проигрывали, и значительно. Но закон нашей жизни таков, что пакости вокруг нас всегда больше. И при этом надо учесть, что такое вещество всегда стремится всплыть наверх, назвать себя бомондом, закончить юридический или экономический университет, и стать президентом. В общем, первыми под удары Димы и Алексея попали самые неосторожные и кичливые пакостники. Потом, когда стали видны сильные и слабые стороны казака и есаула, гости Златогорского стали нападать по несколько человек одновременно с разных сторон. Стали работать более осторожно и целенаправленно. И не будем думать о том, что произошло бы с моими друзьями, если бы вовремя не подоспел князь со своей дружиной.

. . .

Утром они нашли тело короля, что, может быть, позволит считать экспедицию благополучно завершённой. Да, было бы всё хорошо, если бы не единственная неприятность. Князь, не обнаружив в доме Лию и графа, сильно перепугался, разъярился, потерял осторожность. А Лия и граф в это время, уже будучи вне дома Златогорского, поняв, что в доме идёт сражение, кинулись к главному входу, желая помочь своим. Но сражение, в основном, уже было закончено. Люди князя в это время вылавливали отдельных пакостников по всему дому. Князя испугала мысль, что Лия и граф провалились в подполье и находятся где-то в подземелье. Князь боялся, что при падении внучка могла повредиться, и он сам лично кинулся в подземелье, и попал под удар ножом какого-то пакостника, притаившегося в тайной нише.

Если бы такой удар получил казак, то слёг бы аж на целую недельку, не меньше. Но для старого князя эта рана оказалась последней в его жизни. Очнувшись, князь узнал, что его внучка жива и здорова, что тело короля уже нашли, что экспедиция закончилась благополучно. Всё! Он выполнил свою задачу! Теперь можно было спокойно умереть. Он не хотел возвращаться во дворец, чтобы стать свидетелем склок и дрязг около трона. И он велел послать за внучкой. Лия прибежала сразу же, как только узнала, что дед очнулся. Князь, велев выйти всем, начал целовать руки внучке и просить её отказаться от трона. Слишком сложная будет у неё жизнь там. Потом поцеловал внучку и умер.

Лия уже предвидела такой исход, поэтому приняла его с тихими слезами. После скромных похорон князя в его имении, Лия отправилась в столицу. Ей ещё предстояли более страшные переживания — похороны короля в столице, которая уже привыкла к мысли, что трон пустует. Но не эта суета вокруг трона больше всего беспокоила её. Ей не давали покоя последние слова дедушки: «Ищи Иво. Он жив». Что это? Предсмертный бред человека, уже наполовину принадлежавшего иному миру? Но ведь у князя в это время было очень ясное и чёткое сознание. И если это всё действительно так, как сказал дедушка, то что ей делать? Слабенькая искорка надежды грела душу.

Она не знала, что всего за несколько дней до их возвращение в имение князя, там побывал Иво. Ему сообщили, что князя уже давно нет, что, скорее всего, он вместе с принцессой и королём погиб при прорыве реки. Таким образом Лия и Иво скользнули в пространстве мимо друг друга. И они ехали по одной и той же дороге, но в разные стороны. И для каждого из них жизнь уже почти потеряла смысл. Очевидно, не пришло ещё время их любви. Они были ещё слишком молоды, чтобы пить то вино, ради которого пришли в этот страшный мир. А может, не весь ещё выпит терпкий херес, а может, не пришло ещё время для сладкого муската.

Юра 16.07.2009 12:20