Илья Гутковский — Состояния

Июль.

Жара обдает унынием

Мутные окна квартиры.

Федерико Феллини

И ночи Кабирии

На пару с взъерошенной псиной

Проедают время лета.

Мирное опустошение.

Южные сны при свете

Городского солнца

Льются дыханием винным.

Надоедливый шум

Мечты.

Та, что разбавить в силах

Последние сводки

Глухой пустоты

Утонула в московских пробках.

Семнадцатое.

Рюкзак с утра раздался пенной массой.

Бодрячком

Очередная порция скандала

С престарелым родственником.

И, все-таки, танцуй,

В разгул вещает пятница,

И что

Там не видали

Чего еще увижу.

Но это после,

А пока,

Пельмени. Бергсон с Ницше.

Ждать звонка…

И мне грозит

Вибрацией

Полифонии-судороги

Дрожащее принять

Сердцебиение,

И холоду движений

Пробовать на вкус,

Как на мгновение

Все тело предвкушением горит

До предзакатной страсти.

Она должна вернуться

В шесть иль пять,

Чего и говорить,

К несчастью

Для святого промысла,

Что обещанием питается моим,

Но то, лишь даль,

А наперед,

И черт бы с ним,

Все карты в руки,

Все неважно

И беспечно…

Прости, Господь,

Я дам себе поблажку

В этой дикой скуке

Поцелуем влажным

Вечера.

Восемнадцать

Ноль семь

Ноль девять.

Я засыпал под плеск свечи,

И рваный плед и пес у ног,

Все было смело

Счастливо,

Все было без причин.

Порог

Ночь обивала,

С опаской

Тень играла

На потускневших потолках.

Еще давал знать Вакх

Вечерним виноградным эхом,

И хоть кричи

Да жди гостей,

А впрочем,

Сон не к спеху,

Но значит брат-Морфей

Уже в дверях

И лунным мехом

Укрывает свет свечи.

Немного джаза

В черную похлебку

И звездную массовку

По домам алмазным.

Девятнадцатое.

Прожаренный вчера

На пляжном балагане

Парковых прудов,

Я умываться

Молчанием

С утра

Зарекся.

И ранний

Воздух,

Ниспадая в кровь,

Струился ладаном,

Как будто потакая складом,

Раздетому в покой ленивый

Пространству

Солнечных ветров.

На небе чистом,

Слякотью, лишь мысли

Серый звон

И потому, молчу

Внутри.

И сердце льется

Тишиной картинной

В этюд сюрреалиста,

Повелевая нравно,

Азарт забот умри

В воскресный сон,

Любовной магией

Подсвеченный в янтарное.

Все плавно

И беззвучно наго.

Небольшое отступление

От линии.

Синие

Обострение

Небесного поля

Прорастает в глаза

Полусонные.

С кожи роса.

Ковыряются в ухе

Голоса

Медиа-рупора.

Ступор.

Телефон на замке.

В руке

Ручка –

Сучье

Призванье.

И осознание

Лучшего

В худшем.

Со дна

Ванны

Отражения клинья.

Водопровод скулит волком.

А где она,

Эта линия,

В каскаде

Кадров-осколков?

Понедельничный уксус.

Безденежье стучит по мозгам,

Давит активизацией чувства

Долга.

Долго

Еще бездействовать?

Календарь

Творческого

Отгула

Уже перебродил.

Дипломы в печь.

Эй, кто там меня спустил

C лестницы

Карьерной высотки.

Пора бы зажечь,

Накрахмаленным опытом

Перебирать ноты-бумажки

В офисной фуге.

Как все-таки жаль,

Что рукам находится место,

Только для пресного теста,

А не для глины

Гончарного круга.

Поиск работы.

Дырявые объявления.

Живописные резюме

На механических собеседованиях.

До рвоты

Рвение

На первых порах,

А затем забвение

Монотонного соло.

Чертов кризис,

Придуманный сальными экономистами.

Истинно, истинно

К черту…

В газетных штрихах

Надежды призрак.

Капризы

Самооценки против

Зарплатных ведомостей.

Рутиной болотной

Крепость

Беготни-болтовни.

Поиск работы

Течет по усам

Безадресно.

Милое,

Лживо-умело

Обезьянничество

На радость

И сытость

Кадровым псам.

Это все было.

Мрачно приелось.

Но необходимость.

Может опять

Начать

Рисовать

На фоне

Пары гитарных рифов,

Вплетенных в ткань микрофона?

Видимость

Загруженности

Абстрагирует.

Двадцать первый день

Хронометра июля.

И интерес уже

Ласкает кипятком —

А, что тут завтра

Ляжет рифмой рваной.

Гадать по буквам рано,

Но предсказать чутком

Соблазн велик,

Мотая мантры

Вожделений

На будущего нить.

Однако, лучше, жить без плана,

Чем в планах одних жить.

И с тем ловлю

Очередную сцену

Обыденной драматургии.

Пиром

Наблюденья.

По улице Ульянова

Аритмия людских потоков,

Как мыльная опера

Утра,

Надоедливо

Шуршит мимо окон

Деловым, лютым

Маршем.

Вот он,

Живой кровоток

Расправленной мышцы

Городского ландшафта,

Крадется

Историей

Нашей жизни,

Украшенной,

Как новогодняя елка,

Гирляндами

Дорогих, зализанных

Сказок о правильном

Месте под солнцем.

А у меня,

В хрущевском скворечнике,

Гнездятся

Ноктюрны Шопена,

Сонаты Бетховена,

Смыслообразования Франка

И тошнота Сартра,

Гроздья

Потех

Для души и ума,

Нетленные

Складки

Поиска

В гармонии и беспорядке,

Тление

Злачного

Жира искусства.

Ни дня

Без истязания

Мысли,

Ни дня

Без лихорадки

Чувственности.

Одним словом,

Бездельник.

Еще

Заметки на полях…

Что после смерти

Меня ждет море,

Так мне сказал

Ассоциаций пьяных тест,

Но я не верю психологии,

Зато я верю своим снам

И своей боли.

Как много мест

Да все не там,

Где моя воля

Прижилась бы миром.

А оттого, морской простор

Душе свободной,

Наверное,

Достойное плечо,

Скорей

И милый

Дом,

Волною неопрятной

Последний сон,

Заметки без полей.

Еще…

Пожалуй, хватит.

Среда.

Опять

На кухне кофе с молоком,

Железная вода

Смывает сна отметки.

Две двойки на календаре.

Симметрии приметы

Передают привет

От суеверий едких,

И мне

Так хочется

Удачу загадать,

Но, лишь среда.

Экватор.

Жар рядового расписанья.

Куда-то

Идти или глядеть,

Бродить

По трупам встреч,

Чтоб не списали.

Конкретней очертить…?

Слепая, однобокая

Конкретность

В баснях тленных,

Лишь нелепость,

Тщеславья бред

Пред богом.

Молчание священно.

Но хочется бесед.

Постскриптум

К памяти цветам,

Что с понедельника по среду

Поливало время.

Урывками

И ветром

Стенограммы бледной

Читаю там:

Танцовщицы Дега.

Вода

На стеклах –

Разрядка для

Забитых пор.

Язвительные щупальца

Ремарок

К себе

И от себя.

Двор

С детьми и алкашами.

Пиксельное сало,

Размазанное в

Жанр

Коммуникаций

Цифровых.

Дневные трансформации

Фрагментных снов,

Кубизмом Пикассо.

Медузы-лужицы,

Наброски

На коридорном воске

Следов

Трехмесячной собаки.

Автограф-оттиск

Неряшливых,

Свободных мод,

На посидевшем в снег

Виске –

Небритый, ощетинившийся

Выход в свет

Без света и погод

За пенсне

Души.

Очередные новые соседи

На лавочках-жердочках

У подъездного подиума.

Сколько их было…

Издевательский перезвон

Мелочи.

Агония

Судебных заседаний

Над рейдерской чумой,

Чьими молитвами

Пополнил безработных милю –

Признание в любви к тому,

Что ненавидел.

Из форточки

Дорожной пылью

Свежесть городская.

Листаю

Циферблат

Почасовой,

Как против.

Плотный

Ужин,

Быстрый ранний

Завтрак-блиц.

До завтра,

Как до сегодня.

Довольно,

Недовольная

Гримаса состояний.

Даю команду, вольно,

Разойдись.

Вот, дневниковой шелухи

Салат

Болотный

Из образов-зарубок,

Под майонезом

Будничных обломков

И комментариев,

Разлитых невпопад.

Мой лаконичный,

Эфемерный

Вклад

В раскачку ноосферы.

Жизнь, как поэма,

Черкает рифмы на душе,

Лишь собирай слова

Рядами складными.

Замкнет мгновенье клеммы

Событий разнородных

И уже

Все связанно в одно

Большое покрывало

Происходящего внутри сейчас.

И что вчера казалось недоступно

Для нас, для вас,

К нему пришел

Свободным

Истечением

Поступков,

Глупых и толковых,

Всяких, многоликих.

Так пусть же она дальше сочиняет,

Я прочту затем,

Когда состарится густая краска времени,

И пыль осядет

И проявятся, лишь блики…

Но в них моя рука,

Та, что в со-творческое бремя

Вовлечена восторгом

Рассвета распахнувшегося дня.

Я знаю, я творил на пару

С ней, с великой сукой,

С мелодией стиха,

Дыша порочным духом

И святым зароком.

Уносящая ширь

Созидательных крыльев

Жизни

Возвращает талант ощущать

Даже верным в бессилии,

Если бессильные скажут ей,

Ты!

Ты отныне поэт,

Тебе оповещать

Этим словом

Завтрашний день.

И верь,

Я не презрел еще муз колыбельные,

Я вернусь в это логово зверя,

Но пока ухожу в тень

Осенней стихией.

И чтобы вернуться,

Сперва,

Нужно уйти,

Уйти в лености

Дождливого плена

И мокрых аллей,

К себе,

Найденному без вести,

К тебе,

Холодная вена

Реки.