Она стоит нагая на карнизе.

В глазах гроза.

Ночь.

Горизонт горит.

Он тянет руку.

Нить дрожит.

Так близко

Дыхание,

тепло,

сердцебиенье.

Отмерены мгновенья и шаги.

Затмение.

Не смело.

Как успел он

Падение ее остановить?

Объятия.

И бездна отступает.

Доверие:

«Теперь все позади.

Одень мой плащ.

Коньяк?

Глоток?» —

«Не надо.

Меня покрепче лучше обними».

Гремят грома за окнами мансарды.

«Ты здесь живешь?» — «Я и моя гитара».

«А я с дождем всегда живу снаружи.

Удобно: ты не нужен никому, тебе никто не нужен.

Свобода пущенной стрелы в полете».

«Но где-то ожидает цель, и сердце разобьется».

«Таков закон:

мы все за что-то платим.

Что здесь смешного?» — «Ты сейчас без платья:

Ни капли лжи, и ты божественно прекрасна».

«Не надо слов.

Красноречивее сейчас твоя гитара.

Я не хочу, чтоб эта ночь когда-нибудь кончалась».

И под плащом дождя свеча не угасала,

И ветер обрывал с деревьев красно-желтые листы календаря.

Сменяла шумный день загадочная ночь,

закат стареющий — игривая заря.

И первые снега собою скрыли слякоть.

«А если ты беременна?»— «Не надо!

Я не желаю тяжести корней».

«Но в нем или же в ней горит наш свет и отраженье наших взглядов.

Наш путь продолжится на много дней» — «Лучше убей!

Наследовать судьбу изгоев? Велика награда!

Запомни: никогда не будет у меня детей».

Железный грохот двери.

Крик оборванной струны.

Немые стены.

Серый потолок.

Тяжелый папиросный смог.

Перетасована крапленая колода карт слепой судьбы.

Зверинец.

Клетка.

Паутиною решетки.

На замок

Он запирает голос на допросах.

Глухой удар рвет взрывом изнутри:

«Ты знаешь, где она скрывается — ответь, пока не поздно!»

Какая странная зима:

дожди… опять дожди…

Откуда и куда она бежала?

И что за люди ей дышали в спину?

Она молчала, что отца в ту ночь нашла и потеряла.

Но он догадывался: за дождем скрываются убийцы!

И в городах следы петляли, ускользая от погони:

Мансарды, переходы, автостопы,

Холодные огни, кафе вдоль сонной трассы,

Промокшие плащи, сырые спички, насморк.

Но раз за разом круг сужался — тени становились ближе!

«Скитальцы…

мы должны с тобой расстаться.

Выхода другого я не вижу».

Он думал, что ему только приснилось:

Прикосновенье теплых губ и…

растворился призрак

В сетях, несущих одиночество, дождя.

И словно эхо в каменном безмолвии дрожит:

«Дождись меня…»

Дыхание,

тепло,

сердцебиенье:

Отмерены мгновенья и шаги.

Все можно оборвать

сейчас,

не медля!

Здесь

за стерильной дверью кабинета!

А за окном дожди…

опять дожди…

Порою в стае подлых шакалов

Друг другу вгрызаются в глотки.

Весною дожди и снега отступают –

На небе лучистое Солнце.

Растаяли все обвиненья.

Наконец, свободен!

Выходит на проспект.

Вдыхает свежий воздух.

Слезы капели разбиваются с карниза.

Птиц перелетных возвращение.

Струна дрожит.

Так близко

Дыхание,

тепло,

сердцебиенье:

Отмерены мгновенья и шаги.

Он по трем нотам разгадает ее тему,

По запаху найдет ее следы,

Куда б не скрылась в лабиринте городов,

Но нить не оборвется.

Он готов

И карусель часов обратно запустить руками,

Чтобы вернуть ту ночь, мансарду и гитару,

Плащ и свечу, слова «не надо слов».

Любовь не растворить в коктейле городов.

Мечтатель… он уже купил билет

На самолет, который разобьется.

В последнем поцелуе пламенном с землей сольется.

Коснется Солнца его взгляда негасимый свет.

И не прорвется сквозь эфир: «Остановись!»

Она лежит нагая на «карнизе»

В глазах гроза.

Ночь.

Горизонт горит.

Он тянет руку.

Нить дрожит.

Так близко

Дыхание.

Тепло.

Сердцебиенье.

Отмерены мгновенья и шаги.

Затмение.

Светает.

Как сумела

Падение его остановить?

Дожди. Дожди. Дожди. Дожди. Дожди.

Голос дрожит: Дождись. Дождись. Дождись.

И отраженье его взгляда смотрит на нее.

Стрела сразила цель. Свеча не угасает под плащом.