Илья Гутковский — Расстрел

Два!

Три!

Выстрел.

Кровавая акварель

по стене

мертвым эскизом.

Следующий!

Палач бессмысленно

жмет на курок.

Приказ сверху,

исполнение снизу,

холодная простота.

Смерть у ног

пробирается змеем

по трупам.

Тот, что еще

секунду назад

жадно глотал раскаленный воздух

и до последнего счета

верил,

уже потерял свой страх.

Смерть потирает потные

руки,

слизывая

желудочный сок

на устах

и принимая позу

эстета-Нерона

перед пылающим Римом.

Мрачные мины

карающих кукол

скрываются тьмою,

оставляя бездушную плоть

слезам матерей.

Точка!

Разойдись!

Ветра свист

продирает пугало

ночи.

Ржавые поры

тюремных решеток

впиваются в неба обрывок.

Шаги за дверью

хлыстом по нервным

канатам.

Под жестким

присмотром

расписанных датами стен

осталась в живых,

лишь вера.

Ватная пустота

капает с вен,

здесь кровь обесцвечена.

Вечером

очередной приговор

найдет своей жажды

отдушину.

Душно.

Душно от ожидания

и пережаренных

мыслей

на углях неизвестности

неизбежной.

Просит свидания

дерзкая пуля,

нежная

сталь

смотрит в упор

прищуром,

мерещится в каждом движении

пьяных теней.

Стигмы луны

падают бликами

в дрожь безумных,

молящихся глаз.

Какие сегодня вести?

Ко мне!

На выход!

К стене!

Раз…!

Коридоры.

Призраки-двери.

Опять коридоры.

Отравленный страхом эфир.

Сомнения

здесь неуместны,

за все решил

кровоподтеком автограф

сознательного

гражданина-убийцы,

и если отыщется правды

забитая тварь,

то только не в этой жизни.

Аккорды

могильных нот,

как дар,

написанной

смертью прелюдии.

Скрежет зубов

пойманной дичи.

Подпевай!

Железное марево.

Даль.

Боль.

Живого дыхания голод.

Тянется вал

обреченного мира

сквозь голое

безразличие.

Камера.

Руки!

Пошел!

Тюремных решеток

ржавые поры…