1.

-я намерен отдать свою жизнь только за тех, кто мне дорог.

и плевать, что "тот, кто мне дорог" в данный момент валяется у моих ног.

слова гулом отзываются у меня в голове, гулким эхом проходят под потолком большой залы. такой пустой, как и эти слова. мне показалось, или я произнес их вслух? нарушил тишину своего отчуждения, своих собственных рамок.. нет логики в моих суждениях... да я и сам это понимаю.. я могу сколько угодно смотреть на человека у своих ног. он что-то бормочет, не могу разобрать что.. я могу.. да ничего я не могу! от себя не убежишь.. и пусть я сколько угодно буду казаться им гением, спасением расы или правителем, я как был неудачником, так им и останусь... ну и пусть-ведь я готов отдать жизнь только за тех, кто мне дорог...

а кто мне, собственно, дорог? кроме этой проклятой железяки у меня больше ничего нет.кроме этой проклятой железяки, которую боится даже сам ее создатель, у меня нет тех, кого я мог бы.. мог бы..

в памяти всплывает то чертово утро и тот неуемный истошный женский крик. помню, в то мгновение нам показалось, что время остановилось.помню, в тот момент я впервые подумал-а зачем? зачем все это? почему я должен идти и бить какого-то злого дядю, который на проверку окажется совсем не злым и даже совсем не дядей? зачем я должен идти и рушить то, что появилось задолго до моего рождения? зачем я должен обрекать на смерть совершенно незнакомых мне людей? и, более того, платить за это разменной монетой своих близких? зачем? зачем мне отстаивать этот треклятый меч, нести бремя этой треклятой отцовской славы... они все, друзья, прихлебатели, враги-они все в один голос кричат, что мой отец был величайшим воином, славным лордом... а я даже не могу понять... был ли у меня когда-нибудь отец? зачем... зачем они говорят мне это в лицо, ожидая от меня каких-то действий?.. их не понять— одни кричат:" мы за тебя в огонь и воду!", другие кричат: "Ты наша надежда!", третьи вопят: "Сдохни, ублюдок!".. но самое страшное кричат пятые: "ты не человек!"

правильно. люди не рождаются седыми. люди помнят свое детство. люди помнят... а я не помню почти ничего до того момента, как это случилось. мне было одиннадцать, когда я вышел из леса к костру и сказал... что я тогда сказал? я даже этого не помню. помню, что меня приняли,помню суровый взгляд серых глаз-эта женщина меня пугала потом. но— это было потом. я помню, как в шестнадцать собрал армию. она была небольшая-человек пятьсот, наверное.. позже, в семнадцать, я познакомился с ними.их было двое— один, музыкант,до сих пор где-то неподалеку.второго звали Малыш. его я помню хорошо. именно он все сломал. и не было у меня...

скажем так-я верил только в его существование. больше в моей жизни —моей тогдашней жизни, моей опьяненной мечом жизни, этой дурацкой, похожей на исправление прошлых ошибок моего меча жизни, не было ничего. Малыш был единственной реальностью.

я помню, как мы ввязались в ту драку. я помню разговоры о бессмертии у костра, помню небо, помню звезды, эти хрипло-надтреснутые песни своей первой знакомой, помню смех музыканта, помню ехидную усмешку кузнеца, который влюбленно пялился на мой меч...

помню..

следующее, что я помню-это вопль, пронзающий небо. вопль, изменивший мою жизнь, вернувший меня к реальности, отрезвивший и напугавший меня. вопль, который больше никогда не вернется... но так же он никогда не прекратит свое существование.. он обретет вечность-в моей памяти.

говорят, человеку, изменившему мир, суждено жить долго.

вот только не уточняется— какой именно мир я должен был изменить? как я могу что-то изменить, если я даже не знаю, человек ли я?

они зовут меня повелителем. я столько дет бегал от них, я повернул время вспять, мои волосы приобрели цвет и из прямых стали волнистыми.. мои глаза отражают небо— даже я не могу смотреть в них... я-не человек? никто не может ответить на этот вопрос.

они приходят ко мне каждый день. я не могу даже смотреть на них.

наивно полагать, что за столько лет бегства от самого себя я мог спрятаться.

на каждый их вопрос я отвечаю честно.. неважно, какая у них просьба-убить врага, защитить страну, спасти приносимую в жертву дочь.. это не имеет значения. но после моего ответа они проклинают меня. всегда.

но я отвечаю честно и не трогаюсь с места.

-я готов отдать свою жизнь только за того, кто мне дорог.

они же не знают, что тот, кто мне дорог, мастерски владел луком и не нуждался в подачках такого как я... они же не знают, что в бою никто не мог ему противостоять. только хитрость смогла убрать его с их дороги, вычеркнуть из моей жизни. они же не знают, что тот, кто мне дорог, погиб несколько лет назад, в поле, где была последняя большая битва. помнишь, мы когда-то думали, что мы— великие герои древности? сейчас я понимаю, что был ослеплен. мечом.

но они же не знают...

-наверное, я все же не человек...-тихо шепчу я, ощущая, как стихают шаги за дверью, оставаясь один на один со своей памятью. я смотрю на меч, на его рукоять в две ладони длиной, с мощной гардой, не раз спасавшей кисть моей руки. иногда мне кажется, что он подмигивает мне. интересно, когда я в последний раз боялся, что он зарежет меня во сне?

-я готов отдать жизнь за того, кто мне дорог.— таков мой девиз. насколько он бессмысленный— учитывая мое положение, решать вам.а до тех пор я, носящий имя Квиз из Дальних Земель, буду ждать. ждать, потому что бегать у меня больше нет ни желания, ни сил. ждать.. пока кто-нибудь не даст ответ на мои вопросы. или же ждать, пока меч или я сам не выдам свое месторасположение.

уверен, меня, человека неправильного времени, все еще ищут эти двое-кузнец и полоумная воительница, неуклюже маскирующаяся под менестреля.

"вы думаете, это кифара?"— нехорошо улыбался Малыш, расчехляя свой лук.

у меня есть только один враг-это моя память.

и все-таки... может, я действительно не-человек?

заляпаны кровью глазницы,

порванный желтый берет...

доколе ты будешь мне сниться,

друг моих прожитых лет?

доколе разлитая дорожка

ног твоих охраняет след?

как расквитаться с долгами?

как позабыть тот рассвет?

как на распутье святое

не положить мне тебя?

горохом воспоминаний

похоронить, не любя?

как позабытая кукла

ты восстаешь на столе,

это жуткая, жуткая мука-

знать, что ты опять снишься мне..

знать.. нет реальности лучше,

чем та, что приходит во сне...

2.

Эпическим битвам, казалось, не будет конца. Несколько лет, несколько долгих лет, моя армия сшибалась с армией Королевства. Каждую неделю, каждую чертову неделю мы бились. Это безобразие подкреплялось дурацкой— я только сейчас понимаю, насколько дурацкой! —верой в свою правоту. В доказательство которой кузнец и воительница, дяденька Тэльхар и тетенька Орианна, Тэль и Орик, постоянно цитировали мне "Балладу о мече лихом", выразительно тыча пальцем или не менее выразительно кивая в сторону висящей на моем поясе железяки. По их словам, враг коварен, по их словам, я— законный владыка этих земель, спасение государства, надежда расы и еще много кто. Но я был слеп— я был во власти этой жестокой игрушки, этой чертовой волшебной железки, которая по какому-то капризу судьбы стала моим наследством,моим домом и моей судьбой.

Раз за разом я приходил в близлежащие деревни, раз за разом я обманывал людей, обманывал свой так называемый народ,обрекая его на нищету, гибель и плен. В лучшем случае— плен. Много лет спустя, прячась от их наивной веры в мои силы, я понял это. Плен — он был намного лучше той кривоногой свободы, которая ожидала их.Той кривоногой свободы, которая оканчивалась в лучшем случае древком копья, неожиданно прокладывающем путь через тело.Свобода находилась на кончиках мечей наших врагов,вернее, тех, кому мы стали врагами.

Музыкант не мог мне обяснить той простой истины, которую мы все знаем с детства,той истины, которую у нас так старательно вышибают с каждым прожитым годом. Мы все равны, не бывает врагов и друзей, не бывает плохих и хороших, не бывает богатых и бедных, красивых и страшных тоже не бывает! Мы все равны-увы, я понял это слишком поздно.

Я даже не предполагал, что один из бесчисленных дней и один из редких дней передышки, как раз когда я только-только набирал силы: собирал армию из кого попало... Я не предполагал, что этот день изменит все. Совершенно все.

Они подошли ко мне почти одновременно— худющий длинный Музыкант и невысокий ехидный Малыш.Помню, Тэль презрительно их оглядел и предложил не брать.

Кривая усмешка тогда искривила его бородатое лицо. Наклонившись ко мне и понизив голос, чтобы они не услышали его, он произнес слова, страшнее которых я не могу вспомнить.

-Откажи им. Они же явные бродяги. Откажи им.

Он и не предполагал, что невысокий парень в желтом берете, небрежно сдвинутом набок, является аристократом, хоть и обнищавшим, хоть и десятым сыном... Он был подавающим надежды воином, он был наемником и профессиональным лучником, не раз выигрывавшим состязания. Он был даже разбойником, а еще он умел играть на кифаре, и владел грамотой. Он— был нашим самым ценным приобретеним в войске. Без него у нас не было бы никаких шансов выйти из стольких сражений победителями. Без его насмешливой улыбки, без его шуток, без его открытости и ярости в бою, нам было бы не так просто.

Музыкант был всего лишь приложением к нему. Музыкант был чуть старше его, он.. он был колдун. Наш личный фокусник— бесполезный —почти— в бою. Наш личный палач и дознователь-никто, кроме него, не мог так развязывать язык пленным.

Смешно, не правда ли? Королевство было поделено на два лагеря, я баламутил воду в этом тысячелетнем болоте, я оставлял после себя кучи, толпы, огромные орды искалеченных людей, я заставлял братьев убивать братьев, сестер ненавидеть сестер, отцов убивать детей! А они до сих пор просят меня вмешаться..

Иногда мне так хочется придти на могилу отца и спросить, спросить прямо, глядя хотя бы на такое эфемерное доказательство его существования, как могила, просто спросить— зачем он оставил мне такое "наследство"? Почему никто не может оставить меня в покое?

Малыш не брал пленных. он был невменяем,стоило ему взяться за оружие.Как только в его ладони оказывался нож, для него не существовало понятий "свой" и "чужой". Музыкант был единственным, кто мог удержать его от этого безумия.

Часто, когда я в пылу боя оказывался близко, я мог видеть, как Малыш, заляпанный кровью, со счастливой улыбкой, снимал с мертвого врага кожу. Я восхищался им. Боги, только подумать-я восхищался безумцем!

Но этот безумец был хорош. он был честен. Касив. Силен. И плевать, что весь его вид выдавал в нем аристократа! Плевать на его тонкую светлую косицу, на татуировку вокруг левого глаза и серьгу в правом ухе. Плевать на все это! Он был Малыш — и ничто больше не имело для меня значения. даже разница в возрасте.

Он был всего на год младше меня.

А я был семнадцатилетним, запутавшимся во лжи Предводителем Армии. Я был всего-навсего надеждой народа. Орик, эта высокая женщина с огромным двуручным топором, этот псевдо-менестрель, знающий только одну балладу, не уставала это повторять. Тэль вторил ей вторым голосом-они отрепетировали эту партию, довели ее до совершенства.

Сначала Орик, пристально глядя в глаза мне своими ледяными серым глазами, словно гипнотизируя, начинала свою речь, то и дело подкрепляя свои слова взмахами перебинтованных ладоней. Чуть позже включался Тэль, коренастый, угрюмый, его лицо освещалось улыбкой каждый раз, когда он видел мой меч. Тэль ворчал свою партию себе в бороду, а я ощущал себя загнанным в угол. Так было— до прихода Малыша. в мою обязанность входило только обходить селения. Мне было нельзя ходить в разведку, сидеть в тавернах —я был не человеком, я был символом, надеждой, спасением — а как известно, ни то, ни другое, ни третье не занимаются ничем из вышеперечисленного.

Я терпел, яростно размахивая мечом, вел себя ка послушный дурак. А потом появился Малыш. Так я стал легендой— благодаря Малышу.

Он врывался в самый разгар гипноза моих так называемых идеологов, хлопал их по плечу и ухмылялся:

-Да вам слабо! — заявлял он. и они пасовали. Никто не мог устоять перед Малышом. Все шли за ним. Не раз его мелькающая в толпе врагов светлая косица вела нас к победе.

Завидовал ли я ему? о нет! Я восхищался им, я верил в него. Он был для меня всем.

Ровно до того дня, ровно до того дня, когда исполнилось семь лет с нашего знакомства.

Ровно...

Эпическим битвам, казалось, не будет конца..

я в подарок тебе пришлю

эту отрезанную кисть.

эту воровскую ладонь

в тонкой обертке

из носового платка.

не испорти-

эта рука так хрупка,

так стара...

я в подарок тебе пришлю

эту отрезанную кисть-

в резной ларчик ее положу,

открывая его, крепче держись

за стул.

я в подарок тебе пришлю

эту отрезанную кисть.

эту воровскую ладонь

шпиона...

свою верность я так докажу,

что поделать-я иначе не умею,

а иначе ты не увидишь

трона...

я в подарок тебе пришлю...

3.

-кто такой Квиз? — переспрашивает сероглазая миловидная женщина с тонким шрамом на подбородке и струны лютни, которую она держит в руках, отзываются нестройным хором.Как будто подтверждая ее слова. Как будто переспрашивая вместе с ней. Как будто...

Сколько раз я представлял, как я буду распрашивать ее о себе, а она меня не узнает... Сколько раз я тешил себя этой дурацкой идеей... Почему я до сих пор этого не сделал?. Меня останавливало только одно— я понимал, что выдам себя. Я понимал, что на всю ее пропаганду меня как гениального правителя, мудрого человека, хорошего друга и быстрого воина я отвечу возражением. Я выдам себя той горячностью, с которой я втуплю с ней в спор. В бесмысленный и бесполезный спор.

То утро было светлым.Мы вышли на поле боя не спеша. Нам некуда было торопиться. Мы почти выиграли всю серию боев, почти отстояли мой эфемерный трон. Мы почти выжили, почти уничтожили все устои. Почти...

Столько лет прошло, а я до сих пор помню...

До сих пор помню этот вечер у костра, когда мы разговаривали, ударяясь в философию, опьяненные своим спором посильнее всякого вина..

Что есть жизнь и что есть смерть? И то и другое похоже на медленно опадающие шелковые полотна, тонко срезанные чьим-то проворным мечом. Такой разговор мы вели, разговор о бессмертии и тщетности наших желаний, о тоске и надежде.Орик вторила нам. Наш разговор, похожий на спор или сражение, проходил под перебор лютни, творимый ее перебинтованными пальцами, под аккомпанемент ветерка, едва заметно треплющего ее светлые, выцветшие, неровно обстриженные волосы. Ее едва заметный насмешливый изгиб губ говорил о нашем споре больше, чем освещенное костром лицо Малыша. Ее хриплый надтреснутый голос тешил нас такой заезженой "балладой о мече лихом". Я думал,что запомню эту балладу наизусть. Теперь я не могу вспомнить ничего, кроме названия. В моем памяти воспоминания о костре мешаются с воспоминаниями о битве. Помню, что никогда прежде я не ощущал того, насколько мне дороги они все. Все четверо-и даже Орик, которую я, казалось бы ненавидел, даже она была мне дорога. Когда, махая своим двуручным топором, она пробивала себе дорогу к центру битвы, к источнику этого вскрика, который заставил мой мир перевернуться, я был благодарен ей. За ее мужество сделать эти несколько взмахов, очищая дорогу мне, прокладывая путь к человеку, который мне был дорог —и ненавистен ей. Она ненавидела Малыша. Так же сильно, как я его любил.

Помню, как я вздрогнул,увидев впервые на ее губах кровь. Помню, я ощутил тогда впервые чувство сожаления. Но это было просто... Просто мелочью по сравнению с тем, что я испытал, когда...

Он умирал на моих руках— мой бедный Малыш. Безумие не спасло его на этот раз. Одна стрела пронзила ему легкое, а чей-то злой кривой клинок довершит начатое. Я уверен, они заведомо хотели убить его. Говорят, это была самая некровопролитная битва— мир был куплен этим маленьким гением. Не могу сказать точно, но мне кажется, даже на серые глаза Орианны навернулись слезы. Они думали, они наверняка надеялись, что у меня возникнет бурное желание резать, кромсать и крушить все на своем пути. Они ошибались, все те, кто потом судачил за моей спиной, шептал: "он не проронил ни слезинки!", "он ушел с поля боя!", "он оставил своего друга неотмщенным!"

но все, что я ощущал в тот момент— это дикое, безумно изматывающее опустошение. Вся тщетность и бессмысленность наших усилий была у меня перед глазами. Зачем все это... когда Малыш мертв и я не могу ничего больше разделить с ним?

Смешно подумать-только несколько часов назад ты говорил о бессмертии и улыбался... А теперь твоя голова лежит на моих коленях, светлая косица почти обрублена, под спиной у тебя сломанный лук.. А в твоих глазах, твоих широко распахнутых, как будто не видящих глазах отражается небо... Ты протягиваешь руки вверх, такие тонкие руки вверх, мне кажется, эти руки созданы не для убийств. И плевать, что ты много раз снимал этими руками кожу, а еще ты полировал ими лук, и... И я не раз хватал тебя за руки... Прости, я так часто делал тебе больно...

В твоих глазах отражается небо... Мне так больно— смотреть на тебя и понимать, что ты-отныне-мертв... Мне так больно, что я не слышу ничего...

Меня провожали тысячи глаз — когда я поднял его тело на руки и пошел прочь. Ничто не имело значения. Но раз за разом я встречаюсь с ним в своих снах.

мой позывной-небо.. мой отзыв-земля..

если бы знать где ты, там оказался бы я

если бы знать, кто ты, я бы сказал-земля,

я принимаю билеты с пунктом от а до я.

я принимаю сигналы безвести пропавших лет.

я принимаю ответы-я отрицаю приветы-

я принимаю приветы и отзывы-здраствуй, земля!

поздно-не пойман сигнал, я набираю небо

и несколько часов подряд замираю в ожиданьи ответа.

знаешь ли ты-где-то я начертал дорогу

на карте

той, что оставил тебе у водоема-

неуемный

ты, неуемный..

я указую дорогу-как проехать в пустыне

прямо в пасть орла-и ко мне, до меня добраться

дотемна..

я улыбаюсь строго, невинно,и скорбно-

я смотрю, как ты заламываешь

свои тонкие руки

и вскрикиваешь..

небо!небо! небо! мой позывной-земля!

мне бы! мне бы! мне бы! я бы хотела сполна

надышаться тобой-тихо в трубку голос твой

а я немой-не отвечу..

промолчу, не забуду-и, считая короткие гудки

в своем огромном пространстве,

я буду спать и видеть сны-

про тебя и телефон-автомат

на автомобильной пустой станции

в пустыне..

небо! небо! мой позывной-земля...

4.

-Нашли куда стрелять!Стрелять надо было в глаз, в почку, в печень, в сердце! Но не в ногу же!

-Но.. но так он не смог убежать...

-А он и не должен бегать! Нам не нужен второй Квиз, неужто вы настолько тупы, что не понимаете очевидного?

Тогда я думал, что это сон. Кошмарный диалог в действительности состоялся на грани сна и реальности. Это было за несколько дней до смерти Малыша. Это-было.

Как свора собак, они хотели разорвать его. Как свора собак..

А теперь, когда я нес на руках его тонкое легкое тело, и его светлая косица, полуотрубленная, касалась земли... они молчали. А я нес его и даже не мог заплакать.

Много, много миль до его родного дома я провел в полузабытьи, глядя на его холодное, мертвое, красивое, такое спокойное лицо. Мертвый. Он был мертвый и я нес его домой.

Говорят, я не выпускал его ни на минуту..

Ну и пусть... пусть я спал в обнимку с трупом, но ведь это был Малыш..

Его последние слова бились колоколом в моих ушах, даже когда его мать..

Никогда не слышал, чтобы люди так кричали..

Этот страшный, истошный крик вспарывал небо, как нож масло. Этот крик изгнал всех, кто был рядом со мной.. этот крик...

Так мы и стояли: я, опустив вниз голову, оплетенный змеями стыда и раскаяния, пораженный стрелой утраты-своей и чужой, и она-безумствующая, истончившаяся женщина, имеющая полное право кричать на меня..

Все было почти как с Ориком, когда я впервые ввязался в бой, обнажив свой чертов меч. Я рубил-и был счастлив. А вечером...

Тогда между нами стоял Малыш.

Теперь— он лежал. Он лежал между нами, и не было ничего, кроме неба, крика и его последних слов...

-Я вижу ангелов.. —это все, что мог я сказать. Произнести, не смея поднять глаза, чтобы взглянуть в лицо его матери. В тот момент что-то во мне щелкнуло и... и я больше ничего не помню.

Наверное, я рыдал.

Наверное...

"я вижу ангелов"..

интересно, какие они?

добрые или злые...

возьмут на небо или

вырежут твое

красное бьющееся сердце..

ты приносил им жертвы

тысячами...

я же знаю, что это так...

" я вижу ангелов"...

восковая бледность

твоего лица

все так же прекрасна...

три дня прошло-

а ты все такой же..

мертвый..

почему ты не проснешься?

почему?!

неужели эти ангелы

забрали тебя к себе?!

неужели эти ангелы

лучше чем я?!

почему ты не проснешься?..

почему..

5.

-Привет! —пальцы легко касаются плеча. Но ты вздрагиваешь и отскакиваешь прочь. Неужели ты не рад меня видеть?

откидываю с лица непослушную светлую прядь волос и улыбаюсь, наклонив набок голову. Я вижу свое отражение в твоих расширенных зрачках.

-Давно не виделись.

Ты молчишь. Ты продолжаешь молчать, как будто не было этих десяти лет. Чтож, пора пускать в ход тяжелую артиллерию.

я стану сталью

на твоей рубашке,

я стану значком

на твоем рукаве.

я —стану

больше, чем собой.

я-стану.

-у тебя такой вид, будто ты покойника увидел. —я небрежно заправляю волосы за ухо, в котором болтается серьга, которую ты мне подарил, я обнажаю для тебя свою татуировку вокруг глаза. ты же помнишь ее. ты не можешь не помнить ее! давай же.. я жду.

-р-разве нет? —хрипло выдавливаешь ты. как будто прокаркал.

-что с твоим голосом, Квиззи? —я насмешлив, но если бы ты знал, как мне хочется кинуться тебе на шею! я так скучал без твоей серьезности..

я стану занавеской на твоем окне,

я буду преследовать тебя до конца твоей жизни.

мы ведь не хотим расставаться, верно?..

вспомни— ты же сам так когда-то говорил..

-н-ничего. —твоя голова стремительно опускается вниз, я едва успеваю заметить отблеск радости в твоих глазах.

но..

стоп. твои волосы?..

хочется бережно снять капюшон и рассмотреть поближе. потрогать и удостовериться, что..

что теперь —если мы окажемся в бою— я смогу наконец-то убить тебя своими собственными руками.

ты вздрагиваешь?

солнце мое, я же просто скучал.

без твоей занудности,

выводящей меня из равновесия,

без смешной твоей реакции

на мое поведение.

ах, детка, будь осторожен-

я могу перепутать тебя со звездой

и сбить из своего самострела.

-твои волосы обрели цвет? —я заглядываю тебе в глаза, но ты пытаешься убежать. тебе страшно? ты действительно решил, что я могу умереть? наивный. неужели ты до сих пор ничего не понял?

-а, ладно. —легкий взмах рукой и я ухожу. —я пошел. найдешь меня в баре.

искушение послать тебе, моя побитая собачка, воздушный поцелуй было очень велико.

извини, я лишь набросок

на стене ближайшей таверны.

раз —и вышел, два— обратно зашел.

только ты меня и видел.

ну скажи— так хорошо?

предисловие.

Наследники

Было время, когда на континенте разразилась война. Это было недолго,но этого вполне хватило, чтобы в странах воцарилась разруха. а потом, буквально через десять-пятнадцать лет, везде оказались... Наследники. Наследники именных поместий, наследники правящей династии... наследники заштопанной пятки, потерянной иголки, выбитых зубов, разоренной плавильни, моста через речку.. они были везде.. каждый второй человек на дороге, встреченный вами, оказывался Наследником. война схлынула, голод и разруха кончились, а Наследники остались.

Лишь два рода обошла стороной эта эпидемия-ЦеРви и кровников правящей династии.

глава вторая. Хаймё.

1.уход Хаймё

-Ваше Величество! Ваше Величество! Ваше..

гонец споткнулся и, упав на колени, проехал по отполированной поверхности пола до десятой колонны из ста, держащих высокий потолок этого резного зала.

Хаймё обернулся, его темные волосы взметнулись вверх, и легко опустились вниз. Зеленые глаза прищурились. Его Величество, посвятивший свою жизнь работе с мечом, формальный глава тысячелетнего Королевства, ведущий армии в бой, мучился скукой в отсутствие войн.

-Что-то произошло?

голос Хаймё был бесстрастен.

Голос Хаймё был спокоен.

гонец поднялся на ноги и произнес:

-он! он... вернулся...

-Радостно. Иди. — улыбка была похожа на меч. на меч, вытащенный из ножен.

вечером Хаймё исчезнет из дворца,хлопок дверей только укрепил его уверенность в этом. несколько долгих лет Хаймё готовился к этому дню, подбирая себе замену.

-Мой младший брат ждет меня. — взмах меча не принес облегчения.лишь в темных зеленых глазах таилась плохо скрываемая радость.это же хорошо— когда сбываются мечты.это же хорошо —когда тебя могут убить...

2.

пророчество Хаймё

-Правителю не полагается использовать краску.

-Это мое личное дело. — бесстрастно проговорил Хаймё, наладывая румяна на свою бледную кожу.

-Но...

-День третий, день зимний,

холодный и горький,

на вкус.

Обнажает сознанье,

ломает устои,

держись,

не держись.

Правитель развеян,

реликвии смяты,

заброшен

родник.

Королевство — набросок,

рассвет — уничтожен,

чтобы вернуть все-

врага ты найди. —холодные зеленые глаза Хаймё, не отрываясь, смотрели в зеркало. Руки же виртуозно орудовали кисточкой, подчеркивая тонкие черты лица, следуя клановым традициям. Придворный стоял неподалеку, у дверей, пряча руки в широкие рукава, и хранил молчание.

после непродолжительной паузы Хаймё произнес:

-Еще вопросы есть?

Придворный тихо выскользнул за дверь. Это и было ответом. Это могло сойти за ответ.

Собственно, так оно и было расценено.

Как только стихли последние звуки шагов придворного, Хаймё закрыл лицо точеными руками и едва слышно захихикал.

-врага ты найди.

десятком ударов

он раскроет

самую суть трагедии,

самую суть жизни,

самую тонкую

суть.

развалом тысячи лет,

развалом королевства

и падением устоев

шагнет народ

через тонкую степень,

тела, легенды,

тела меча.

Хаймё захохотал так, что на его глазах выступили слезы.

— Этот мир настолько извращен, что злодей становится героем, а герой становится злодеем. Что за ирония судьбы!

Улыбка получилась кривоватой.

3.

Соглашение Хаймё

-я буду править вами. — голос Хаймё был громок. Голос Хаймё прорезал вязкую тишину, толпа, та самая, что стояла внизу, та самая, что должна была стать его народом, молчала. — я буду править, как вы хотите. но только до того момента, пока Он не вервется. Он моя цель и мой путь. я все сказал.

резкий поворот, взмах темных волос и —через несколько шагов аристократ Хаймё стал Правителем Хаймё. Правителем Королевства, железной рукой сжимающим мир, не давая ему рассыпаться войной.

4.

Договор Хаймё

-Я небо. У меня свои представления о строении этого мира.У меня свои представления о том, каким путем должна идти эта страна.

Правитель Хаймё рассметривал свои точеные ногти. Правитель Хаймё говорил, а присутствующие молчали.

-Я всего лишь символ. — глаза его, холодные, зеленые, смотрели прямо внутрь, прямо в самую суть умных людей Королевства. —Вся сила в ваших руках.Но знайте— хоть этот символ и разбирается только в уничтожении, если я, небо, символ Королевства и кулак, сжимающий его сердце, узнает о вашей ошибке,даже самой маленькой ошибке, он уничтожит каждое напоминание о вас и вашей леятельности. У меня не так много сил, но на это их хватит. И пусть мое лицо не вводит вас в заблуждение.

-Они согласны. — проговорил Глава Совета. — Я не понимаю, зачем ты им об этом говоришь. Тебе ведь известно,что у них у всех вырезаны языки?

-Это не имеет значения для меня.

-Твое право, Хаймё.

-ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО. — уточнил сидящий на троне человек. Тонкое лицо его несло на себе следы ритуальной раскраски предводителя клана бойцов, расположенного на севере, клана, самый смысл которого сводился к кровной вражде с правящей династией Королевства.

-Как вам будет угодно. — и Глава Совета отвесил поклон.

5.

Правосудие Хаймё

-момент уничтожения бывает сладким. — Хаймё хладнокровно выдергивает свой длинный именной меч из тела только что убитого, казненного преступника.-с сегодняшнего дня я буду своим мечом вершить правосудие в этой стране. тот, кто желает увидеть мои глаза, может смело начинать свершать преступления. я буду ждать.

последняя фраза была произнесена таким тоном, что всех присутствующих пробрала дрожь. никто и никогда больше не желал идти к этим зеленым холодным глазам и презрительной усмешке тонких губ, к этим серьгам в ухе и ритуальной раскраске северного закрытого клана. никто никогда больше не нарушал законов.