Маковецкий Миха — "Героин (доза третья)"

— Алло, начальник склада у телефона? Слушай, не в службу а в дружбу, я тут перед бабами выпендривался, поддатый был, ну и все ленту из пулемета расстрелял, а как новая вставляется — забыл. Может подскочишь как-нибудь, покажешь? Нет, в этот раз я сам вставлю, а то снова забуду… А чего ты мне звонить хотел? Автомат АПС для подводной стрельбы, отличается высокой пробивной способностью боеприпасов, которая достигается за счет оригинальной конструктивной схемы пуль и выбора оптимального баллистического решения? Так что, из него прямо под водой стрелять можно? Возьму, конечно, пускай на катере лежит, я иногда с аквалангом плаваю… А зачем мне новые ленты, у меня старых целый ящик… Патроны СП-4, СП-5 и СП-6, калибр 12,7-мм? Это как у меня то есть? Ну да, у меня на «Моей Тамаре» пулемет «Корд» стоит, так что, для него это родные патроны? На кой черт они мне нужны, чем они лучше старых? Предназначенный для борьбы с легкобронированными целями и огневыми средствами, уничтожения живой силы противника на дальностях до 1500-2000 метров… Ты не тарахти, я так все уловить не успеваю. Оригинальная конструкция пули, оптимальные баллистические характеристики обеспечивают высокую пробивную и поражающую способность… Хорошо, понял. В том числе при стрельбе по целям, защищенным противоосколочными бронежилетами, и по небронированной технике. Понял, теперь понял. Ну привези ящик. Нет, лучше два, там лента за минуту уходит, не заметишь, как кончается. Только что из Чечни вернулись, испытывали новое оружие в условиях реального боя? Ну и что говорят? У них были снайперские винтовки ВСС и системы Драгунова СВД и СВД? Ну и что говорят? Винтовка Драгунова, она винтовка Драгунова и есть, это как Мерседес в своем роде? Очень тепло ребята о них отзываются? А чего ты мне раньше ничего о ней не говорил? Я же тебя просил чего-нибудь для дома. На острове дом строю, тут же на отшибе люди живут… Да зачем мне пистолет, у меня же служебный есть? Почему гавно, а чем твой лучше? Пистолет 7,62-мм ПСС, предназначенный для ведения бесшумной и беспламенной стрельбы? Что, совсем ничего не слышно? Заинтересует, почему не заинтересует. Слушай, ты мне таких пистолетов штук десять организуй... Да какой там «для друзей, для знакомых», мои знакомые и без таких пистолетов на ходу подошвы рвут… Понятное дело, за деньги, мне за поцелуи уже давно не платят. Ну это ты загнул, ну загнул, совесть то поимей… понимаю, что все новье, в упаковке, понимаю, но… Ну так вопрос ты тоже не ставь, возьму конечно, куда я денусь, но цены у тебя как в Сотби… Да это фирма такая, аукционы устраивает по продаже раритетов… Ладно понял, сказал, заплачу, значит заплачу. Договорились ведь уже, а ты все остановиться не можешь… Ну ладно, ты как подготовишь все, звякни. Я сразу и подскачу… Ну бывай.

— Ну что, Челюсть, все в порядке?

— Все в порядке, героин разошелся по поставщикам.

— Отлично, на катер и на остров. Женщины нас наверняка заждались.

— Золушка, а где торт?

— Торта нет. Но эта Ирка — прелесть девка, огонь. Торт она делать отказалась. Сказала, что торт нужно есть только свежий, а так как она не знает, когда два этих… То есть когда вы и супруг ее, Челюсть, вернетесь, мы не знаем, то и торт она с Тамарочкой будет готовить завтра. А с Тамарой они очень подружились. Не понятно, на каком языке они разговаривают, но обе болтают без умолку. Тамара от нее не отходит. Пока светло было они пошли по деревне гулять. Ирке здесь очень понравилось, она даже дом тут недалеко купила. Верстак уже туда мешок отволок, в котором все принадлежности для приготовления торта, и Тамара там. А я тут вас жду. Может поедите с дороги? У меня все приготовлено. Да, чуть не забыла. Вам, пожилой следователь, с работы звонили. Просили, чтобы вы им перезвонили в любой время.

— Вы знаете, Челюсть, ваша супруга мне нравиться все больше и больше. Поздравляю вас. После развала рыболовецкого колхоза мое родное село агонизирует. Люди отсюда уезжают, дома стоят заброшенными. Остаются только крепко пьющие неудачники. В течение последних лет двадцати я был единственный, кто переселился сюда. Ваша Ира вторая.

— Моя Ира сейчас, наконец, получит по заднице. Прогулка на катере пробудила во мне решимость. Верстак ей будет руки держать, я ему доверяю, а я ее буду бить. И пускай кричит что хочет, всему есть предел. Где находится дом, который она, так сказать, купила? Я ей сейчас устрою.

— Да это рядом совсем. Отсюда через три дома. Идите, Челюсть, идите. Но берегите себя. В рукопашном бою принадлежности для приготовления торта вещь страшная, это я вам как бывший сотрудник убойного отдела говорю. А Верстак вашу Иру не удержит. В нем всего сто двадцать килограммов мышц, для истинного повара-кондитера это ничто. Ступайте, а я пока на работу позвоню. Небось, у какого-нибудь из аппарата губернатора Мерседес угнали, нужна моя санкция на отмену отпусков всем работникам Сковской милиции.

— Пожилой следователь, не могли бы вы мне одолжить семьсот евро?

— Вы что, Челюсть, решили скупить весь самогон, который производится в нашем селе за месяц вперед? Что здесь еще можно купить среди ночи?

— Видите ли, у Иры с собой было только три тысячи евро, она всегда носит с собой немного денег на всякий случай. Я по карманам насобирал тысячу сто, у Верстака было двести. Всего хозяин просит за дом пять тысяч евро…

— Сколько!? Это кто же!?

— Не помню, как его зовут, рыжий такой, с бородой, немытый давно, судя по запаху. И ящик водки требует. Где тут можно водку купить? А то как бы он до утра не передумал.

— Водки здесь купить нельзя, но двадцатилитровую бутыль самогона я вам сейчас организую. А дом купить вас Ира все-таки купить уговорила? Молодец. Скажите по секрету, она только кричала при этом или еще и плакала?

— Вы знаете, пожилой следователь, она права. Здесь природа, озеро, тишина. Пускай дочка лучше по лесу побегает, чем на жаре сидеть где-нибудь на пляже в Пальма-де-Майорка. Да и денег мы там бы просадили за месяц ровно в пять раз больше. И потом, в Скове в последнее время моя Ира как-то себя не важно чувствует. То ей кажется, что с дочкой что-то случиться, то со мной. Сон у нее нарушился. Чуть что на крик сразу переходит, плачет намного больше обычного. Как врач я понимаю, что это нервы. А здесь она чувствует себя на много спокойнее, да и с вашей супругой она подружилась. С Тамарой вообще легко найти общий язык, она непосредственная как ребенок. Вы знаете, Ира очень трудно с людьми сходится, а здесь они даже спать легли вместе. Там всего одна кровать, так хозяин с Верстаком на полу легли, а Ира с дочкой и Тамара на кровати спят. Правда, не раздеваясь, потому что там постели нет.

— Вы знаете, Челюсть, семьсот евро я вам, конечно, дам, но сказать я вам хотел совсем другое. У вас, Челюсть, исключительно удачная жена. Кроме того, что у нее очень красивые ноги, да и вся она очень даже нечего, она вам родила прелестную дочку, и она хорошо вам готовит торты. Но даже не это главное. Главное, что ваша Ира обладает не по-женски ясным умом. Сегодня ночью в вашу квартиру была брошена противотанковая граната. Квартира вся выгорела. К счастью, обошлось без жертв, но есть раненые, вашему соседу что-то упало на ногу, у него перелом. От квартиры, как вы понимаете, ничего не осталось. Сейчас там работает следственная бригада. Я попросил ребят, чтобы если они найдут какие-то семейные фотографии, то пусть соберут аккуратно, потом заберете. Ирине Федоровне об этом пока говорить я вам не рекомендую. Купите ей этот дом, завтра возьмем рыжего и оформим покупку, назад на остров я этого алкаша уже не привезу, достал он тут всех. Во хмелю он буен, а трезвым его не помнят даже старожилы. Сразу начинайте строить тут дом, а пока поживете к купленной хибаре. Моя Тамара живет, и ничего. А там, дня через два, когда Ира целиком погрузится в новые заботы, расскажем ей о взорванной квартире. Это еще что такое…

— Челюсть? Ахмед, обыщи его. И пусть твои люди проверят, если ли в деревне кто-то чужой.

— Саранча, у тебя случайно крыша не поехала? Что ты тут устроил? Что это за приходы в гости с автоматами в руках? Антонина, господи, что с тобой? Что случилось? Саранча, Антонина, как я понимаю, в таком состоянии говорить не способна, но вы можете мне внятно сказать, что произошло?

— Это вы, пожилой следователь, мне должны объяснить, что происходит. В конце концов, вы начальник моей службы безопасности.

— Продолжайте, Саранча, что вы замолчали. Я вас слушаю. И утихомирьте своих абреков, что они от Челюсти хотят, я не понимаю.

— Отпусти его, Ахмед. От него никто ничего не хочет. Он то тут на нашей стороне, как я понимаю. Его самого взорвать хотели вместе с семейством, а вы его вот где прячете. С семьей, как я понимаю? В его квартире ведь никого не было. Значит, вы милейший пожилой следователь, что-то все-таки знали. В этом городе вообще ничего не случается без того, чтобы вы об этом не знали заранее, и это хорошо. Плохо то, что меня вы не ставите об этом в известность, причем даже в тех случаях, когда мне грозит опасность.

— Саранча, у меня нет никаких сигналов, что на вас готовилось покушение.

— Хорошо, не на меня, на Антонину. Они нашли мою больную точку, и второй раз на нее наезжают.

— Саранча, клянусь вам, что я впервые об этом слышу.

— Врете. Солидный человек, а врете. О том, что ее путались убить, вы знали через два часа после того, как произошло покушение.

— Тоня, дочка цела?

— Цела-а-а.

— Антонина, или прекрати здесь реветь или выйди из дома. Саранча, только без эмоций, каким образом в вашем доме можно осуществить покушение. Только не ваши домыслы, а факты. Ничего не знаешь — скажи «ничего не знаю». Сам найду.

— Тонечка, хватит плакать, прошу тебя. Ты требовала немедленно ехать к пожилому следователю, и была права. Челюсть он здесь спрятал, и тебя я здесь спрячу, успокойся. Я за месяц здесь не дом, крепость построю. Мне все равно рядом с турбазой убежище держать надо, у меня же здесь все происходит. Тонечка, все будет хорошо, перестань плакать, я просто всех людей Олигарха вырежу, и все будет хорошо, успокойся, милая.

— Саранча, мы нашли жену и дочь Челюсти. Больше в селе посторонних людей нет

— А где его жена?

— Недалеко отсюда. Там же Зей… извиняюсь, Тамара Копытова. При них два охранника Челюсти. Один Верстак, второго не знаю. Рыжий такой с бородой, раньше на нашем пути не возникал, но братан видно совсем отъеханый, мы с автоматами, а он на нас с топором попер, ели успокоили. Верстак, кстати, тоже в нас пустую бочку бросил, у Мансура, как я понял, ключица сломана, мы Верстаку ногу прострелили, но не сильно. Кровотечение остановили, а кость там не задета.

— Что и следовало ожидать. Узнаю повадки пожилого следователя. Женщин он спрятал, а гостей они здесь ждали для светской беседы. Мы, кстати, не помешали? А то я что после этого случая грубый стал. Всех, кто сюда придет, мы просто кончим. Без предварительных бесед. Ахмед, приведите женщин сюда. И, во имя Аллаха, не трогайте телохранителей Челюсти. Его Олигарх сегодня чуть вместе с семьей не взорвал, он нам теперь вернейший союзник.

— Там с ними ребенок. Девочка лет четырех.

— И в чем вопрос? Или ты думаешь, что я четырехлетнюю девочку буду сейчас допрашивать? Трясти ее связи, проверять ее прошлое? С ними ребенок, значит это ребенок жены Челюсти, больше неоткуда ему взяться. Всех сюда.

Пожилой следователь, можете не волноваться. Твой дом сейчас имеет два ряда охраны. Внутри мои люди, снаружи братаны Шпалы. Что смотрите, я с ними вполне успешно договорился. Никакого рэкета каждой шашлычной не будет. Мы встречаемся, обговариваем, сколько мы им должны за каждую торговую точку, я передаю деньги централизованно. Они следят за порядком. Каждый из моих людей имеет телефон кого-то из бригадиров Шпалы, ответственного за данную территорию. Чуть что — звонят. Любая непонятка разбирается на нашем уровне. И у Шпалы и у меня есть по верховному судье. Есть непонятка — приглашаются все участники конфликта, садятся верховные судьи от обеих сторон, и все решается по понятиям. Их верховный судья — Лысый, мой — Ахмед. Пока система работает как часы. У Шпалы почти все бывшие контрактники из дивизии ВДВ, из них почти все воевали. Так что к этому дому подойти невозможно. Гостей убьют, а трупы утопят в озере.

— Я совсем не убежден, что к нам придут гости.

— Не придут, значит, им повезло.

— Саранча, женщин привели.

— Давайте их сюда, их успокоить надо. Кстати, для кого у вас столько еды приготовлено? Так мы все рано не спим, то давайте хотя бы поедим. Тем более, что… Ух, еб… Да оттащите ее… Что вы смотрите, растащите их… Осторожнее, ты ей руку сломаешь, не забывай на кого руку поднял… Держите обеих. Больно им не делать, но держите крепко. Вот стерва, как же она меня расцарапала. У вас йод есть? Челюсть, вы же врач, гляньте заодно, что у Верстака с ногой, а у Мансура с ключицей. Ахмед, обеих без команды не отпускай, особенно мою Тоню. Она уже не первый раз с кулаками на людей бросается. Впрочем, пусть лучше дерется, чем плачет.

— Моя Тамара меня приятно удивила. Она же на вас, Саранча, глаза поднять боялась, а тут такой боевой задор. Удивляюсь, как она вам глаза не выцарапала.

— Нечему тут удивляться. Она на меня боялась поднять глаза пока я был ее хозяином. А теперь ее хозяин вы, а я пришел в ваш дом без спроса и с оружием. Какие тут могут быть сантименты.

— И тут уж ваша Антонина вцепилась Тамаре в пышные космы без всяких сантиментов.

— Мою Тоню в юности били ногами по голове, поэтому она нервная, но я ей все прощаю. Передайте Тоню мне, аккуратно, из рук в руки, это меня успокоит. И точно также Тамару господину пожилому следователю.

— Кстати, Саранча, что кричала Тамара, когда царапала вашу плоскую физиономию?

— Ахмед, не вздумай перевести! Не знаю, на каком уровне у нее сегодня русский, но неформальной лексикой на узбекском она пользуется, я бы сказал, изощренно.

— Иди ко мне, умница ты моя. А знаете, как она у меня в домино играет? Вы, Саранча, не поверите…

— Это вы мне потом расскажите. Как я понял, на каком этапе вы, пожилой следователь, прокололись в своих интригах. Где что-то вы не учли. Я думаю, что вы недооценили решимость Олигарха. Тот, видимо, решил убрать Челюсть, чтоб тот не сдал вам всех людей Олигарха, которые торгуют в Скове героином, но здесь, как я понял, он опоздал?

— Опоздал. Тут ты прав, Саранча. Сейчас уже семь утра, как раз по городу идут аресты.

— Меня он тоже решил ударить под дых. Вчера на моем «Титанике» очередная партия иммигрантов из Средней Азии плыла на постоянное место жительства в страны Общего Рынка. Моя Тоня благосклонно пожелала покататься на катамаране. Все проходило как обычно. «Титаник» резал двумя своими носами Чудское озеро, а Тоня уселась между носами катамарана и махала ногами. Делать это категорически запрещено, но, зная ее статус, ни капитан, ни охрана сказать ей чтобы то ни было не решились, но следили за не внимательно, боясь, чтобы она не упала. Вдруг по ходу катамарана появилась полоса каких-то всплесков, которая быстро приблизились к катамарану, и прошлась по его правому корпусу и по перемычке между корпусами. В корпусах и в перемычке появились круглые отверстия. Одно такое отверстие появилось возле Антонины, сантиметрах в десяти от ее руки. В пробитый корпус катамарана начала поступать вода и он постепенно стал крениться. На «Титанике» началась паника, но охрана быстро овладела ситуацией, а экипаж заделал пробоины. У них для этой цели специальные заплаты есть. Я и не знал. Там оказывается фирмой изготовитель все предусмотрено на случай повреждения целостности борта. Все учтено, японцы не первый день по морю плавают. Короче говоря, капитан развернул «Титаник» и пригнал его к сковской пристани. Меня, естественно, поставили в известность. У меня в это время как раз Шпала и Лысый находились, двое их братанов, мой торговец арбузами. Его люди с моего человека деньги требовали, а у того арбузы все погибли в пути, ему платить нечем. В общем ситуация требовала разбирательства. Вот мы сидим, вдруг звонок. «Титаник», нуждающийся в ремонте и полный народу без документов, стоит на сковской пристани. Что делать? Я чувствую, что без моего присутствия здесь не обойдется. Беру всех с собой, мол ребята, хочу показать вам мой флот. Приезжаем. Первым делом даю команду всех будущих европейцев перевезти на остров «Пираньей Скова» и еще одним судном, там на месте нанял. Люди напуганы, у них нет документов, по-русски многие не понимают, дети плачут. На турбазе они бы в себя пришли, отвезли бы их в Эстонию в другой день. А так, если бы милиция появилась, и кого-то забрали, могла бы возникнуть большая головная боль.

Когда люди уплыли, пошли смотреть пробоины. Капитан говорит: «Не пойму, что произошло. По Чудскому озеру двадцать лет плаваю, ничего похожего не видел». Рядом стоят братаны Шпалы, которые с моего торговца арбузами деньги требовали. Вдруг один и говорит: «Да это же крупнокалиберный пулемет по катамарану бил. Калибр 12,7-мм. Нас, когда под Ведено обстреляли, свои же по ошибке, в БТРе такие же дырки были, в натуре. Видно кто-то на перемычке между корпусами сидел, его снять хотели».

Я его слова под сомнения взял, но позвал Шпалу. Тот тоже в Чечне воевал.

— Ты понимаешь, Саранча, — говорит, — точно я не уверен, но похоже. Если хочешь, я могу одного майора позвать, но ты ему заплати. Он недавно к нам перевелся, на квартире с семьей ютится, жена на работу не может устроиться. Но специалист он редкий.

— Послали машину, привезли. Толстый, роста не большого, лысина от лба до затылка. Сразу даю ему сто долларов. Он как-то берет неуверенно, а у самого лысина вспотела. Идем смотреть. Лазил, лазил, потребовал поднять правый нос катамарана над водой, туфли намочил, даже брюки порвал, все мерил что-то. Потом сообщает: «Заключение представлю завтра». Я его в сторону отважу, и говорю:

— Сергей Владимирович, вы вероятно Сережу Гришина не до конца поняли. Мы не какое-то учреждение, мы бандиты. Нам не нужно заключение по всей форме, скажите суть на словах, это нас вполне устроит.

— Если вас на словах устроит, то имею сообщить вам следующее. Ваше плавсредство было обстреляно с пулемета «Корд», калибр 12,7-мм, с расстояния километра в полтора, два максимум. Пулемет этот входит в состав штатного вооружения штурмового вертолета «Черная акула». В момент ведения огня вертолет находился на высоте близкой к нулю. Входные и выходные отверстия в корпусе катамарана находятся на одном уровне относительно поверхности воды. Проще говоря, когда стреляли, вертолет висел над самой водой, и, как я понимаю, со стороны солнца. Этот прием применятся для того, чтобы вертолет, с которого ведется огонь, остался незамеченным. И требует такой прием определенного мастерства пилота вертолета. Так что вас, господа бандиты, обстреляли специалисты. С чем вас и поздравляю.

— Какие же они специалисты, если «Титаник» так и не потопили? — спрашиваю.

— Так перед ними и боевая задача не стояла потопить катамаран. В противном случае по вам бы ударили ракетой и от катамарана вряд ли остались бы осколки. Как мне представляется, целью стреляющих был человек, лежащий или сидящий на перешейке между корпусами катамарана.

— Там никого не могло быть. У нас это запрещено.

— Я не хотел бы вас расстраивать, господин бандит, но, как мне представляется, в вашей банде, как и в российской армии, существуют серьезные проблемы с дисциплиной.

Зову капитана, спрашиваю, кто загорал между носами катамарана? Вижу мнется, жмется, как будто ссать хочет. Наконец выдавил: «Антонина Федоровна там сидела. Ноги вниз свесила, кофточку расстегнула, руки подняла. Изображала русалку на носу».

Зову эту куклу. Говорю, тебе между носами катамарана садиться кто разрешил?

— Я только на минуточку там села, — говорит, а у самой губы дрожат, — Шпала мне сказал, что убить меня хотели. Они с меня не слезут, рано или поздно грохнут, а Люда еще совсем маленькая. Что с ней будет? Отвези меня к пожилому следователю на остров, только там они меня не достанут.

Но мне, честно говоря, все эта история с обстрелом с вертолета фантастической показалась. Какой к черту вертолет в блатных разборках в Скове? Все это фантастика. И вдруг ночью мне сообщают, что взорвана квартира Челюсти со всей его семьей. Когда мне об этом сообщили по телефону, рядом со мной лежала Тоня, которая тоже это услышала. Я всегда впадаю в бешенство, когда у нее начинают дрожать губу а и по щекам льются слезы. Тут мое настроение несколько переменилось. Беру ее, людей, приходим сюда. А здесь, оказывается, господин Челюсть прячется, с чадами и домочадцами. Съехал господин Челюсть с квартиры, которая взорвана должна была. Пожилой следователь его с насиженного места сорвал. Насквозь все видит пожилой следователь, а вот подготовку убийства моей Тони упустил. Бывает. Пожилой следователь тоже не господь Бог, не знал он о готовящемся обстреле катамарана. Но что удивительно. Оказывается, и об этом пожилой следователь знал. Иначе, почему он позвонил дежурному по городу и долго уточнял, не стрелял ли кто на озере из пулемета. А было это через два часа после обстрела «Титаника», и никто еще не знал, что это был обстрел, да еще из пулемета. Катамаран еще до сковской пристани не дошел, а капитан так и не понял, что это было. А пожилой следователь в волнении так на дежурного по городу орал, что все менты переполошились. Искать пулемет кинулись на берегах Чудского озера. Так хотелось пожилому следователю узнать, жива ли еще моя Тоня или завалил ее Олигарх. Или что-то не так было?

— Саранча, я узнал о том, что стреляли с пулемета, только постфактум. Когда я узнал о стрельбе, ничего изменить было нельзя.

— Это я понял. Разговор о другом. Кто мастера-пилоты, стрелки по беззащитным «Титаникам» вы, конечно, не знаете?

— Не знаю.

— Этого и следовало ожидать. Милиция в дивизию ВДВ не полезет, там свои менты, армейские. Но ничего, в дивизии ВДВ я все через Шпалу выясню. А кто заказал?

— Саранча, а кто заказал?

— Согласен, вопрос идиотский, заказал Олигарх.

— А как они узнали, что Тоня на «Титанике»? Н-да, это как раз кто-то у меня из дома информацию сливает. Не первый раз, между прочим. Ахмед, сядь с Сусанной, и подумайте в спокойной обстановке, что нужно сделать. Пожилой следователь тут вам не помощник, наших семейных дрязг он не понимает. Он русский, а тут откуда-то от наших, от узбеков льется.

— А как вы узнали, что по Тоне стреляли?

— Я не знал, по кому стреляли. Рыбаки видели, что стреляли с вертолета, в милицию не сообщили, но меня в известность поставили. Потому и дежурному по городу звонил, чтобы узнать, в кого стреляли.

— Как это я сам не догадался. Вы же выросли на озере, всех тут знаете. Ладно. Значит поступим следующим образом. Тоня с дочкой останутся тут. Ахмед, возьмешь столько людей, сколько нужно для полноценной охраны. Челюсть, что с твоим Верстаком?

— Ничего серьезного. Касательное ранение, только сосуд задело, крови немного вышла. Кстати, перелома ключицы я у твоего Мансура не вижу. Но синяк бочка оставила обширный.

— Между прочим, Челюсть, твой рыжий охранник братан, конечно, крутой. С топором на автоматы… Но, обрати внимание, он на работе был выпивший. Ахмед, задействуй Верстака и этого рыжего, как, кстати, его кличка?

— Первачок.

— Так я и думал. Ахмед, как работают Верстак и Первачок, ты уже видел. Продумай, куда их поставить. И проследи, чтобы Первачок трезвый был. Челюсть, как я слышал, тряпка, но я бардака не потерплю. То, что к вам названные гости придут, я почти уверен, пожилой следователь так просто женщин прятать не стал бы, так что будь внимателен. Нужна будет помощь, турбаза рядом, хоть всю охрану оттуда снимай, если надо, плевать. Мне «Титаник» за день восстановить обещали, людей с турбазы я завтра отправлю. В Эстонии их уже ждут, ритмичность работы я нарушать не могу, а воровать на турбазе особенно нечего. Зараза, надо было раньше дом на острове строить, как это до меня раньше не дошло. Пожилому следователю строю, а себе не строю. Идиот. Челюсть, что делать думаешь?

— То же, что и ты. Хибару, где женщины прятались, я купил. Для семьи дом на острове строить буду, сюда с гранатами вряд ли доберутся.

— Если мы с тобой Олигарха не кончим. Ахмед, сегодня к вечеру привезешь мне документы на купленный дом, завтра начинаете работать. Возьмешь проект, по которому сковский дом строили. Изменения по ходу внесем. Продумай пристань для «Пираньи Скова». «Титаник» в Скове стоять будет, но людей с турбазы теперь отсюда забирать будем. Дом купишь на краю деревни, тот, который ближайший к турбазе. Тут же его ломаете и начинайте работать. Продумай, как «Титаник» будет забирать людей. К охране теперь самое пристальное внимание. Людей у Шпалы попроси. Они люди квалифицированные и много не просят. Майора, который экспертизу «Титанику» помнишь?

— Сергея Владимировича? Помню.

— Привлеки его. Он хоть и толстый, но Шпала сказал, что в военном деле он грамотней генерала. Как я понял, оно так и есть. Пускай охрану профессионально организует. И дома и турбазы. Проект и дома и пристани потом будешь с ним делать. Все на полном серьезе, где он скажет пулемет поставить, там поставишь, как он скажет окно делать, так и делай. Все через него.

— Понял.

— Понял, дерзай. Смотри, Ахмед, я уезжаю, Тоня на твое попечение. И не смущайся перед ней. Если нужно ей сказать «нет», значит говори.

— Саранча уехал?

— Уехал.

— Ира, голубушка, давайте с вами выйдем на пару минут на свежий воздух.

— Значит так, Ирочка. Вы, конечно, помните ваше легкомысленное обращение с пулеметом на моем катере?

— Помню. А что?

— А то, что если это повториться, то я вас покрывать не буду. Знайте, что будет, если Саранча узнает, кто стрелял?

— Не знаю. А что будет?

— Ира, другой я бы не сказал, но вы повар-кондитер, вам можно. Вы должны знать, Саранча возглавляет банду чучмеков-людоедов. Свои жертвы они съедают. Если они узнают, что вы стреляли, они вас съедят. Вы понимаете?

— Понимаю. А что я понимаю?

— Ира. Саранча возьмет вашу руку, вот так, и мокнет ваши пальцы в соус.

— Какой?

— Это особый пикантный соус. Национальная чучмекская пища.

— После того, как они обмакнут ваши руку в пикантный соус, Саранча лично откусит вам указательный палец. Вы видели его зубы?

— Нет. А какие у него зубы?

— У него запущенный кариес. И такими зубами он откусит вам указательный палец. Вы представляете?

— Мамочка!

— Вот. Потому никогда больше не надо трогать вашими пухлыми пальчиками оружие. Вы понимаете?

— Понимаю.

— Каким пальчиком до оружия дотронетесь, тот пальчик вам Саранча и откусит.

— Мамочка! Теперь поняла. Саранча чучмек-людаед. Он мне пальчик откусит и обмакнет в пикантный соус.

— Вот именно, голубушка. Я сразу понял, что вы женщина очень сообразительная. И красивая. Зачем вам оружие пальчиками трогать.

— Ни к чему. Я не буду трогать. А то пальчики соусом запачкаю.

— Ира, посмотрите мне внимательно в глаза…

— Пожилой следователь, вы где?

— Здесь я. Что случилось?

— Вас к телефону.

— Иду.

— Алло, слушаю вас.

— Пожилой следователь?

— У телефона.

— Я секретарь губернатора. Губернатор ждет вас у себя сегодня в 15 ноль-ноль.

— Понял. В 15 ноль-ноль. Спасибо.

— Сигналы на тебя поступили, зарвался ты. Не буду от тебя скрывать, пожилой следователь, здорового пессимизма по поводу наших совместных видов на урожай я не испытываю.

— Служу России!

— Ты как со мной разговариваешь? Губернатор я, губернатор! Заруби на своем конопатом носу. А как Ваську Косого ты когда-то прямо на деле взял — забудь. Не было этого. Понимаешь, не было! Это инсинуации грязные конкурентов и их прихлебателей. Политические технологии наемных политтехнологогов. Ты понял?

— Понял, Василий Петрович, конечно понял. Как не понять, я же вас еще с того случая про себя отметил. «Как на очной ставке себя держит, — думал, — как держит. Как будто губернатор все равно, это как минимум». А еще советские времена были, кто бы подумать мог, а я уже тогда внимание обратил.

— Это да, ты уже тогда тот еще жучара был. Ментяра. Кстати, какая курва тогда про нас стуканула?

— Да господин губернатор, да кабы я знал, что так выйдет…

— Да ты не гоношись, не гоношись. Я на тебя зла не держу. Я же политический деятель, видеть вещи широко должен, эмоциям, опять же, не поддаваться. Ты ментяра, порода твоя такая, все чуять должен, чуть что — на людей кидаться. Без этого нельзя, это я понимаю. Ото народ подраспустился. Вчера ночью квартиру взорвали. В престижном доме, между прочим, а там приличные люди живут. Сотруднику моего аппарата на ногу упало чучело медведя. А человек спал. Просыпается от боли в ноге, а перед его носом медвежья пасть. Представляешь, какой ужас. Он же завзятый охотник, для него медвежья пасть — это актуально. Гипс на ногу ему в психбольнице накладывали, но сейчас он в себя пришел. Его уже в ортопедическое отделение перевели. Все понимаю, в наше время тоже резкие люди были, но квартиры мы не взрывали. Газы тебя по этому поводу не беспокоят? Или это только в советские времена было: «Сектор Газы беспокоят все прогрессивное человечество»? Помню у нас в зоне радио все время про это говорило.

— Я тоже считаю, господин губернатор, что это беспредел. В той квартире живет бригадир Олигарха. Проштрафился он, бывает. Вопрос кадровый, не простой, но решать надо, понимаю. Но зачем же квартиру взрывать? Жена его там должна быть, так, телка для любви, ничего серьезного, в заморочках никак не участвовала, дочка, четыре года. Братан при нем состоял, Верстак. Его то за что? Вы мне что хотите говорите, господин губернатор, а я считаю, что не по понятиям это. Беспредельничает Олигарх, не красиво себя ведет. Не было такого в наше время. Мы телку невинную просто так всегда старались не заваливать. Вы же помните, господин губернатор.

— Это да. Телку безвинную завалить — это большой грех. Мне это даже епископ говорил, когда реставрированный собор открывали. А за четырех летнюю девочку я лично на потьминской зоне одного педофила при всем бараке опускал. На такое дело помилования у блатных нет и быть не может. На том стоим.

— О! Это уже ближе к Православию! Еще апостол Павел сказал, что «крещение — это обрезание не физическое, но духовное»? Господин губернатор, я официально прошу вашей санкции, подпишите Олигарха. Он же, как птица хищная своими крылами, застя солнце и луну, накрыл всю сковскую землю…

— Окстись, пожилой следователь, эко занесло тебя! И кому это апостол Павел говорил, что Олигарха нужно зарезать? Ты мне Ваньку-то не валяй, это может у вас в Уголовном кодексе написано, а в Библии такого нет, тут ты меня на понт не возьмешь. Да чтоб апостол Павел и мокруха… Ни в жизнь не поверю! Да ты не горячись, пожилой следователь, не горячись! Так тоже нельзя вопрос ставить. С Олигархам работают солидные люди, взяты обязательства, подписаны договоры. Тут с кондачка рубить мы не можем, это тебе не тридцать шестой год.

— Вас ни в жизнь не проведешь, господин губернатор. Про апостола Павла я действительно загнул малость, но, с другой стороны, что конкретно делать сегодня простому православному пареньку в этом сложном мире? Ну нету других аргументов, а тявкнуть хочется. Василий Петрович, он же с вертолета обстрел вел. Да виданное ли дело, чтобы блатные такими делами занимались. Зачем нам все это?

— Про это молчи. Молчи, рот не открывай! Не все ври, что знаешь! И не выпячивай ты это дело как бл..ь п..ду на сельской ярмарке, а то завы…вался как мандовошка на скользкой залупе. Это не для твоего милицейского ума. Прибыла специальная следственная комиссия из штаба округа, это дело расследуют. Все под моим личным контролем. Командующий ВВС лично дважды звонил. То, что под Сковом база вертолетов «Черная Акула» — это вообще военная тайна. Понимаешь? Знать никто этого не должен.

— Ну, Олигарху то можно.

— Не паясничай. Не знает он, что ему конкретно делать в этом сложном мире, понимаешь. Жрать фотоманделей и е..ть черную икру, вот что делать надо! Ты в кабинете губернатора, а не в милицейском обезьяннике, не забывайся. Ты лучше работай занимайся, а не меня за советскую власть агитируй. А то народ совсем подраспустился. В «Сковкой правде» пишут, что свидетельствам жестоких избиений нет числа. Нелюди дошли до того, что изнасиловали 14-летнего чурку металлическим предметом. За что обидели нашего младшего брата по разуму? Сам читал! По слогам, но прочитал, не то, что некоторые. Я научу вас культуре, козлы!

— Так то потому, что темные мы, Василий Петрович, на острове росли. Там же зима круглый год, или поводок. Какая ж тут учеба? Но ваши указания мы выполняем самым строжайшим образом. А газета на то она и газета. Сейчас у нас каждый волен орать в микрофон или петь жаворонком, носить сарафан или бикини. Время такое. Что с них взять, если им интересно и они болеют душой?

— Выполняет он, как же. Тут за вами глаз да глаз нужен, а у меня дел невпроворот. Вот что такое «Бикини», к примеру? Почему меня в известность не поставили? Еще одна новая преступная группировка, небось? Комиссия штаба округа на базе, где базируются вертолеты, большие нарушения выявила. У меня волосы дыбом встали, когда мне доложили. Но тебе рассказывать этого нельзя, у тебя допуска нет. Одно лишь сказать, кто самовольно поднял вертолет, пролетел над озером и открыл огонь по людям — они еще не выяснили. Но я тебя другое хотел спросить. Ты что, совсем ох… мозгами поехал? Чего это вдруг ты все свою милицию в поисках пулемета армейского поднял? Что они на озере искали? Приключения на свою задницу? Почему сразу все в соответствующие органы не передал? Выпендриться решил, первым стрелков найти?

— Не искали мы стрелков, и лесть мне в это дело не хотели. Как только мне дежурный по городу сообщил, я первым делом запретил ему происшествие регистрировать. Это еще хорошо, что лейтенант Волков тогда по городу дежурил. Вместо того чтобы все в книгу регистрации происшествий записать, он сразу мне позвонил. Я все силы задействовал, но в документах об этом нет никаких следов. Я на это дело с другой стороны посмотрел. Это ведь блатная разборка была. По горячим следам хотел раскрутить все.

— Слушай меня, пожилой следователь, внимательно. Первое, чтобы не забыл. Капитана Волкова отметь. Человек службу правильно понимает, на таких опираться надо. Продумай, как отметь его, и отметь. Теперь расскажи подробно, что это за братаны такие, что без боевых вертолетов разобраться не могут.

— Живет у нас в Скове один узбек. Держит шашлычные, торгует арбузами. Где-то его люди без регистрации проживают, не без этого, но договориться с ним можно. Крышевал его раньше Олигарх, а в последнее время этот Саранча перекинулся под Шпалу.

— Ненавижу сволочей нерусских! Впрочем, если вдуматься, русские тоже те еще сволочи. Про Шпалу слышал, доложили уже, но доложили как-то невнятно. Кто таков?

— Бригада новая, но агрессивная. Сформирована из бывших контрактников из дивизии ВДВ. Много спортсменов, с опытом боевых действий. Ни черта, не Олигарха они не боятся. Признаюсь честно, сначала думал, так, беспредельщики-однодневки, но ошибся. Начали они с того, что с бригадой Хомяка разобрались.

— Это с ментовской то бригадой? Которую вы никак найти не могли, потому что пили с ними пиво каждый день? Значит, ее нет в городе? Слава тебе, Господи. И что, неужели люди Шпалы хомяковских замочили?

— Может кого и замочили. Даже наверняка. Потому что Хомяк свою бригаду из города увел.

— И куда?

— Куда, не знаю. Да и неинтересно мне это, в город они уже не вернуться.

— Откуда ты знаешь, что не вернуться? Раны залижут и в бой полезут.

— Жены людей Хомяка из города уезжают, квартиры продают.

— Да? Значит действительно не вернуться. Крутоват Шпала, если убедил их из города убраться. Крутоват. А кто таков?

— Работаем. Собираем информацию.

— Ты мне яйца вокруг своей оси не крути. «Работает» он. Колись давай, гы-гы-гы, теперь я тебя допрашиваю.

— Эх, Василий Петрович, ну ничего от вас не скроешь, насквозь все видите. Вам бы на пост прижыдента нещясной России баллотировался, да по одномандатному округу. Пост губернатора вы уже переросли.

— Ну, это, пожилой следователь, ты, пожалуй, загнул. Кака-така одна-манда?

— Ох, и шутить вы любите, Василий Петрович. Значит Шпала… Но Василий Петрович…

— Да чего ты жмешься, чего жмешься? Ты же сам с меня показания снимал, сдал я тебе кого-нибудь? Ты меня что, за стукача держишь? По-твоему я, губернатор, на блатного информацию слить способен?

— Да Бог с вами, Василий Петрович, как вы подумать могли такое, меня даже в пот бросило. Значит Шпала. Гришин Сергей Васильевич, служит в дивизии ВДВ инструктором рукопашного боя.

— Однако!

— Они там все такие. Один чемпион округа по военному многоборью, другой крест на кольцах делает, третий каратист известный, он как-то пальцем одному живот порвал, когда на его телку трое наехали.

— Ох, страшное это дело. У нас на пересылке один кореец был, мелкий такой… Даже сейчас, как вспомню, так тошнить начинает. Короче, за Шпалу я понял. За такими у нас будущее. Ты мне лучше другое скажи, что это вдруг Олигарх за пулемет схватился, как дело то было.

— Да понт дешевый, по другому назвать это не могу. Узбек этот, Саранча, а у него катамаран есть, на катамаране этом какой-то праздник узбекский праздновал. Толи байрам-оглы, толи день независимости чего-то, точно не помню. Вся верхушка сковских узбеков там у него гуляла. А у Саранчи этого подруга есть, из наших, сковская. Грудастая такая девка, темпераментная.

— Про девку расскажешь отдельно, сейчас вернись в тему.

— Так вот я и говорю. Посадил, значит, узбек этот свою подругу между носами катамарана…

— Не понял. Между чем засадил?

— Да нет. Катамаран — это катер такой. Состоит из двух лодок связанных перемычкой. Узбек свою подругу на перемычку посадил.

— Какую перемычку? Она у него что, целкой была?

— Я хотел сказать: «Узбек свою подругу посадил в передней части катера». Мне просто мысль свою трудно выразить, Василий Петрович. Я же в деревне вырос, в колхозе рыболовецком, на озере. Не городской я.

— Ну и что, что не городской. Зато из самой народной гущи. А говорить плавно тебе учиться надо, ты все-таки пожилой следователь, а не шестерка какая. Продолжай.

— Поставил, значит, узбек этот на ..э-э-э… на нос катера свою подругу в виде русалки, как старинных парусниках, для красоты, значит. Кофточка расстегнута, руки подняты, ноги в стороны. Ну, плывут они, значит, отдыхают красиво, закусывают. Вдруг очередь из пулемета, да по этой русалке. Все кричат, подруга узбека все в крови…

— Умерла?

— Откачали, Василий Петрович.

— Продолжай.

— Да, в общем, и все. Вертолет над катером пролетел, еще очередь дал и улетел. Это Олигарх Саранчу предупредить хотел, что мол, зря ты, морда не русская, под Шпалу перекинулся.

— Да-а. Оно вроде и круто, с одной стороны. Но с другой стороны Олигарх тут палку перегнул, конечно. Тут я тебе, как мента, понимаю. Громко это все, шуму много. Не должен так настоящий блатной поступать.

— Василий Петрович, губернатор вы наш! Олигарх — он опасный человек. Сегодня он до секретных вертолетов добрался, а завтра что будет? У нас же в заповедной зоне шахты со стратегическими ракетами стоят. Не мне вам рассказывать, какая там мощь. А если Олигарх там себе кого-нибудь найдет? Много ведь не надо, семьи офицеров там в не отапливаемом общежитии живут, я точно знаю, у меня дочка командира пускового расчета секретаршей работает. Только на работе и отогревается. Ведь тихо живем, размерено, а тут специальная комиссия из штаба округа прибыла, большие нарушения выявила. А завтра комиссия специальная на место базирования стратегических ракет. Ну к чему нам все это?

— Тут ты прав. И так проверяющий за проверяющим, тут никаких денег не хватит, а тут сами на свою голову накликиваем. Но, с другой стороны, и за Олигархом солидные люди стоят.

— Василий Петрович, если они люди солидные, то поймут. Олигарх не только под монастырь подвести может, он и под синагогу подведет.

— Страшные вещи ты говоришь, пожилой следователь. Страшные, но справедливые. Другое дело, что они и слушать меня не будут.

— Вас не будут слушать? Нашего прилюдно избранного губернатора? Да Василий Петрович покажите мне этих храбрецов, мы их вмиг на чистую воду… Да Василий Петрович, да вы только команду дайте, я посмотреть хотел бы, кто бы на вас… Да я капитану Волкову как команду дам…

— Угомонись, угомонись. Пока я Олигарха тебе не подписываю, но поговорить обещаю. Он действительно, малость отъеханный. Хронический сионист и хронический неудачник в одном прыщеватом лице. С секретной базы вертолет поднять чтоб телку обстрелять, а мне тут сиди, думай, что командующему ВВС сказать. Как решение по Олигарху приму я тебе сообщу. Но и ты, пожилой следователь, учитесь уважать ближнего своего. Если долбанут по одному глазу, подставь другой. Мне кто-то говорил, точно не помню кто, что так нам завещал великий Пушкинд.

— Эх, Василий Петрович, да Пушкинд, ябрейско-православный поет эфиебского происхожыдения — ето наше все! И еще, Василий Петрович. В доме том, что взрыв был, надо бы охрану установить. Там же люди из вашего аппарата живут, дочурка ваша, опять же, дай ей Бог здоровьеца. Не ровен час. Время сами видите, какое.

— Да? «Ябрейско-православный» говоришь? Тоже значит «Первый тост — за Холокост»? Я всегда это чувствовал, хоть он синими глазами и пшеничными кудрями хотел свою сущность скрыть. Ну да черт с ним, лучше о деле подумай. Организуй возле этого дома пост милицейский. Охранять они не охраняют, но видимость создают.

— Это вы правильно говорите, Василий Петрович, что видимость они одну только создают, а здесь дело серьезное. Я вот что думаю. Хозяин взорванной квартиры все равно туда не вернется, он на острове дом строит, это в моде сейчас. А квартиру его после ремонта я бы сделал милицейской конспиративной. Во-первых, там бы всегда работники милиции были, а во-вторых, на свою конспиративную квартиру мне и охрану оформить проще и спецоборудованием обеспечить. Как ваше мнение, Василий Петрович?

— Правильно. Стоять на шмоне — дело наипервейшей важности. Это я еще после первой ходки понял. Ты мне другое скажи.

— Да, Василий Петрович.

— Говорят ты на острове сам коттедж строишь, о трех этажах. Девку опять же себе завел, статуэтку, лет четырнадцати. Откуда-то с югов привез, чуть ли не подарили тебе ее. Катер себе купил с атомным двигателем. Не широко ли размахнулся, пожилой следователь?

— Вот, люди. Вот такое наплести! Ну не стыда, не совести. Да папашин дом я ремонтирую. Я ведь сам родом из той деревни, вы ведь знаете, Василий Петрович. И дом то этот я на подругу мою записал, не на себя. Как чувствовал. А то, что деревня наша в такую моду вошла, так кто мог знать. А зовут мою подругу Тамара Копытова, наша она, сковская, ни с каких югов я ее не привозил. И годиков ей уже двадцать восемь. Для меня она молодая, конечно, но не четырнадцать же. А что катера касается, так он списанный на металлолом был, своими руками отреставрировал, рыбачу потихоньку, дальше камышей не заплываю. Это ж надо придумать такое, «с атомным двигателем»! Я что, ледокол «Ленин» в Чудское озеро перегнал, что ли?

— Ладно, плюнь на это дело пожилой следователь. На меня и не такое говорят, я в голову никогда не беру, даже если это и правда. Ты мне вот что скажи. С чего это деревенька на острове такой престижной стала? Чего это вдруг туда народ повалил коттеджи строить?

— Ой, Василий Петрович, не знаю, что вам и сказать. Говорят, что это из-за экологии. Что верно, то верно. Заводов там отродясь не было, а удобрения последний раз завезли еще при Брежневе. Но, я думаю, дело в другом. Во-первых, природа. Поля давно заброшены, остров лесом зарос, деревня на берегу озера, у самой воды. Никаких водоохранных зон там нет и быть не может. Но главное в другом. Нет всякой шантрапы там, люди живут в этом коттеджном поселке только приличные. Туда же без катера не доберешься, а катер и сам денег стоит, и содержать его надо. Шелупони всякой это не под силу. Это раньше рыболовецкий колхоз, а теперь уже подписи собирают, переименовать хотят мое родное село в коттеджный поселок «Сковская Барвиха». Кто бы подумать мог.

— «Сковская Барвиха» говоришь? А что? Бывал я в Барвихе. Мы ни чем не хуже. Даже лучше значительно. Подписи соберут, пускай приносят. Рассмотрим. А участок там дорого стоит? Только приличный, мне не подобает…

— Да, Василий Петрович, да что вы говорите такое! Да у самой воды организуем, там участок один есть особенный, самый большой. Мы бесплатно его оформим практически, как брошенная ферма, тысяч за пять долларов и купите.

— Ну ты это брось. Так тоже нельзя, я же губернатор все-таки, ты меня на смех не подымай. Оформи там тысяч за двадцать, но слушок пусти, что взял мол сам за пятьдесят тысяч зеленью. Ну, ты понимаешь.

— Да то вы, Василий Петрович, что вы! Вся Сковская Барвиха уже неделю только и говорит, что сам губернатор старую ферму за сто двадцать тысяч евро выкупил. Дом с пристанью строить будет.

— Ну ты это загнул, с какой пристанью еще?

— Да там без пристани никак. А как катер к дому подойдет? Там у всех так. Это же Сковская Барвиха, не Красные Лопухи какие-нибудь.

— Все, иди, пожилой следователь, а то от тебя не отделаешься. Одни фантазии. Если надо подписать что — приходи, а так иди. Под-пись, под-пись, под-пись-кой яйца!!! Гы-гы-гы. Иди. У меня дел не в приворот, не до тебя.

— Так я когда документы на брошенную ферму принесу, так еще там что на подпись заодно принесу. Для видимости. Вы уж извините, Василий Петрович.

— Только все сразу неси, не размусоливай, нет у меня времени тебе тут стрелки забивать. А с Олигархом надо что-то решать, тут ты прав. Мне проверки лишние не нужны. Эти комиссии у меня и так во где сидят.

— Зиночка, я прошу вас вновь сегодня задержаться после окончания рабочего дня.

— Пожилой следователь, а надолго? Я боюсь на последний автобус опоздать.

— Не переживайте, Зиночка, вас ждет приятный сюрприз.

— Какой?

— Сейчас не скажу, вам будет неинтересно остаться после работы.

— И почему все говорят, что наш начальник зануда, понять не могу.

— Пожилой следователь, вы просили меня остаться?

— А, Зиночка, чуть не забыл. Но вы проходите, проходите, вы мне действительно нужны.

— Слушаю вас, товарищ пожилой следователь.

— Зиночка, садитесь. Нам предстоит длительная и где-то даже интимная беседа, я буду чувствовать себя неудобно, если вы будете стоять.

— Интимной беседы нам точно не предстоит.

— Как знать, Зиночка, как знать. Я собственно вызвал вас вот по какому поводу. Писать ничего не надо, просто послушайте. Дело обстоит следующим образом. Как вы знаете, недавно по улице Авиаторов была взорвана квартира.

— Я что-то неправильно оформила? Начальник следственной группы майор…

— Зиночка, давайте я сначала закончу, а потом вы будете задавать вопросы. Договорились?

— Извините.

— Я продолжу, с вашего разрешения. Следственная группа свою работу в самой квартире закончила, и теперь эта квартира передана в наше распоряжение. После окончания ремонта там будет конспиративная квартира нашего ведомства.

— Конечно, конечно, я все оформлю.

— Скажите, Зиночка, а своим поклонникам вы тоже кончить не даете?

— Что!?

— Что? Фразы кончить не даете, я имел в виду, прости меня Господи. Что не скажешь, все переворачивается на изнанку. Что за народ? Я вновь продолжу, с вашего разрешения. Итак. В этой квартире будет проживать простая российская семья, но изредка там будут происходить конспиративные встречи или иные оперативные мероприятия.

— И чья же простая российская семья поселится в самом элитном доме Скова?

— Ваша, Зиночка. А что вас смущает? Насколько мне известно, ваш папа уходит в отставку.

— Уже ушел.

— Вот видите. Ну что ему делать в заповедной зоне? Туда-то и автобуса только два раза в день ходят. Да и квартиры у офицеров базы стратегических ракет, я слышал не очень хорошие. А здесь центр города, но тихое место, квартира просто шикарная. Я не понимаю, почему вы не решаетесь.

— Официально я стану владелицей этой квартиры, о том, что квартира оперативная, не упоминается не в одном документе.

— Как обычно, Зина. Вы же недавно одну такую квартиру оформляли, все то же самое.

— Не волнуйтесь, товарищ пожилой следователь, своим поклонникам я даю кончить.

— Это вы к чему?

— Я со своими родителями живу в сырой и холодной развалюхе на базе стратегических ракет в заповедной зоне. Мой отец выходит в отставку. Когда-то он облучился и сейчас все время болеет, у него иммунитет снижен. Денег на покупку своего угла за двадцать пять лет службы в войсках ракетных войск стратегического назначения, естественно, он не заработал. В общем, катастрофа. Но вдруг мелькает яркий свет в конце туннеля. Его девятнадцатилетней дочери, девице пусть и не умной, но крайне аппетитной, которая без году неделя работает секретаршей пожилого следователя, предоставляется огромная шикарная квартира в самом престижном доме города. Причем, что характерно, совершенно бесплатно. Как в таких обстоятельствах кончать не давать? Это было бы даже неприлично.

— Зина, давайте расставим все точки над i. Я не собираюсь с вами спать.

— Серьезно? Вы рассчитываете получить от меня взятку? Но таких денег у меня, как вы понимаете, нет.

— Перестаньте, Зина, я не беру взяток с работников правоохранительных органов, вы же знаете.

— Вы что, серьезно не собираетесь укладывать меня в постель? А тогда почему даете квартиру? Вы же ничего не делаете просто так, уж это я точно знаю, а за такую квартиру вы бы могли получить…

— Перестаньте. Как вам не стыдно. Неужели вы думаете, что я бы мог отдать оперативную квартиру кому-то за взятку. Я себе и другими методами заработать могу.

— Я знаю. Извините. Но почему вы вдруг решили меня облагодетельствовать, я не понимаю. Ведь что-то за это, естественно, вы от меня потребуйте. Я подумала постель. А что еще с меня можно получить?

— За квартиру вы мне, Зиночка, конечно, заплатите, тут вы правы. Но не постелью. Чтобы вы поняли, что я от вас хочу, я позволю себе начать издалека. Не так давно, как вы знаете, против меня велось служебное расследование. Подними голову и смотри мне в глаза, сука. И не вздумай тут у меня зарыдать, я тут же дам по морде, ты знаешь.

— Не ударите, я знаю.

— Зина, я ровесник вашего папы и со здоровьем у меня тоже не все благополучно. Если бы вам удалось меня засадить, а речь шла минимум о десяти годах, то живым бы я оттуда, скорее всего, не вышел. Если вы считаете, что я склонен подставлять левую щеку после того, как меня ударили по правой, то вы трагически заблуждаетесь.

— Я не зареву. И если еще раз назовешь меня «сукой», я тебя сама ударю.

— Вот и хорошо, что наша беседа приняла, наконец, деловой характер.

— Как ты меня расколол?

— Зиночка, я могу тебя попросить, что ты меня называла на «вы»?

— Скажите, а как вы узнали, что именно я передавала…

— Дите, ты дите. Красивая неразумная девчонка. Собирался я тебя трахнуть в извращенном виде, когда план этой беседы составлял, но что-то меня останавливает. Хотя если этого я не сделаю, то поступлю педагогически не верно. Учение Макаренко о перевоспитании малолетних преступников настоятельно в таких случаях это рекомендует.

— Я прошу вас этого не делать.

— Это почему же? Потому что ты с Капитаном лечь отказалась? Или потому, что ты, при всех своих поклонниках, по моим данным вообще еще девочка? Вы же меня в тюряге уморить хотели, Зиночка. Так что вопрос с вашим изнасилованием в извращенной форме я пока оставлю открытым, уж не обессудьте, голубушка. Теперь относительно вашего вопроса о том, как я вас расколол. Вопрос уместен, и я вам на него отвечу. Компьютер, на котором вы печатаете все документы, к интернету подключен, не правда ли?

— Да.

— А потому любой документ для служебного пользования, который вы, Зиночка, оформляете, теоретически можно послать по электронной почте куда угодно, не так ли?

— Зина, вы не хотите, чтобы я вас изнасиловал в извращенной форме?

— Не хочу.

— Тогда не опускайте голову и не молчите. Вы не со своей учительницей беседуете. Четко отвечайте на те вопросы, которые вас спрашивают.

— Я посылала эти документы файлом, после чего стирала их из папки «Отправленные». Как вы об этом узнали.

— Вот нищета наша проклятая! Зинка, Зинка, ребенок ты удачный, умница и красавица. У победительницы математической олимпиады дома компьютер был, папа за него последнее отдал, а подключиться к интернету денег уже не было. В нашей электронной почте недостаточно из папки «Отправленные» письмо стереть, там защита от дураков стоит. Мы же солидная организация, как-никак. Стертое письмо нужно убрать и из папки «Удаленные», если ты хочешь, чтобы следов в компьютере от письма не осталось.

— Вы и этом разбираетесь!?

— Разбираюсь, сучка ты синеглазая, разбираюсь. У нас тут дело недавно было, первое связанное со злоупотреблением в интернете. Первое, но сумма сразу выскочила более, чем приличная. А самое обидное, что не удалось под него статью подвести, что меня за душу тронуло чрезвычайно. Дело следующим образом обстояло. Абоненты городской телефонной сети Скова вдруг стали получать счета за услуги связи на неприятно большие суммы. Кроме обычной абонентской платы там фигурировали строки со звонками на спутниковую систему, а суммы, стоящие в каждой из этих строк, составляли, как правило, не одну сотню рублей. Недовольные абоненты в один голос утверждали, что не совершали никаких звонков «на спутник». Стали разбираться. Я ночей не спал, меня зло взяло. Подумаешь, специалист!

Лет десять назад мы осудили одного финансового гения, с липовыми авизо на миллионы крутила, скромный бухгалтер Зильберт Рахиль Моисеевна, 69 лет, еврейка, проживала по улице Приозерной. Как сейчас помню, представила суду документы, что страдает двадцатью четырьмя заболеваниями. Думали врачей купила, стали проверять — еще пять болезней выявили, в том числе рак матки. В тюремной больнице прооперировали на ранней стадии, метастазы не успел дать. На суде, когда ей приговор зачитали, двенадцать лет общего режима с конфискацией имущества, встала и громко сказала: «Спасибо, граждане судьи, за оказанное мне доверие».

Конфисковали, кстати, мы тогда две расчески, она все имущество на молодого любовника и внуков переписала. Но пока я во всех ее фокусах пока сам не разобрался, дело в суд не передавал. И разобрался, при помощи специалистов, конечно. И тут думаю, ну и что, что интернет. Наши отцы не дурней нас были, а молодежь не умнее, разберусь. И разобрался.

Оказывается, в недрах интернета расположен сайт www.psich.com, предлагающий услуги доступа к информации эротического и порнографического содержания «без использования кредитной карты». Для сковского посетителя этого сайта предложение услуг без использования кредитной карты звучит как их предоставление вообще без какой-либо оплаты. И уж, разумеется, не один из сковских посетителей прочитывал появляющийся в маленьком окошке текст многостраничного предлагаемого договора, из которого наибольший интерес представляет следующий небольшой фрагмент: «By using this connection, your computer will terminate the modem connection to your local internet service provider. Your modem will dial an International telephone number. Please check with your telecom service provider or your long distance carrier for the exact per-minute charge of the call. This call will appear on your phone bill as an ordinary & anonymous call».

Перевожу для слабо знающих английский язык молодых и нахальных секретарш: «Для использования этого соединения ваш компьютер разорвёт модемное соединение с вашим местным интернет-провайдером. Ваш модем наберёт международный номер телефона. Пожалуйста, проверьте у вашего поставщика телекоммуникационных услуг или у вашего оператора дальней связи поминутную стоимость звонка. Этот звонок будет отражён в вашем телефонном счёте как обычный анонимный звонок». По нажатию кнопки "Please Enter Now!" компьютер самостоятельно разрывает соединение с интернет-провайдером и осуществляет прямой международный звонок по «спутниковому» номеру. Абонент получает информацию эротического и порнографического содержания максимум в течение 30 минут, по истечении которых происходит автоматический разрыв соединения. При этом неискушенный сковитянин, естественно, не догадывается о том, что получает информацию не бесплатно через Интернет, а по международным тарифам непосредственно с сервера поставщика специфической услуги. А стоимость только одной минуты такой связи составляет от 56 до 113 рублей в зависимости от дня недели и времени суток. В результате получилось, что иной раз дешевле купить любовь живой женщины, чем смотреть порнографические сайты.

— А вы что, и английский язык знаете, Петр Федорович?

Вы то смеетесь нал моими высказываниями неудачными, считает меня дурачком невежественным, колхозником. Или я ошибаюсь?

— То, что вы далеко не дурачок, я давно поняла. Но высказывания у вас иногда бывают действительно…

— Зина, at us on island even the TV was not, the aerial did not take a signal. Yes that there the TV, I remember, the boy was, when to us an electricity have carried out. To communicate to us there is nobody was, because and speech at me tongue-tied. But, nevertheless, I have taught English up to very decent level. Зина, a doll you blue-eyed, would be necessary to send you in camp, yes the hand does not turn. One you a daughter at parents, the person at you Russian. I can not, though, maybe, it for me to not be terminated by goods. Вот что я сказал?

— Не поняла до конца, про меня что-то.

— «Про меня что-то». Над моими репликами ты с моим заместителем тихо хихикаешь. Или не правда? Давай, кстати, в дальнейшем называть «Капитаном». Договорились?

— Вы и это знаете?

— Что мой заместитель является информатором Олигарха и проходит там под кличкой «Капитан»? Знаю, Зиночка, знаю. Кстати, чтоб не забыть. Он через пару дней уходит в отпуск и ключи от его сейфа останутся у меня. Чтобы я зря времени не тратил на поиски, не подскажите мне, на чем он вас подцепил?

— После окончания курса машинисток я с девочками пошли на дискотеку. Там с нами познакомился один парень, который угостил наш анашой. Я ему, наверное, понравилась. Он даже подарил мне коробок шмали. Раньше я никогда анашу не курила, и меня развезло. На это обратили внимание милиционер и, при обыске, нашли у меня спичечный коробок с анашой.

— Хитер, паршивец. Именно тогда мы искали секретаршу, и тут он приводит тебя. И я делаю из тебя свою личную секретаршу. Вроде бы сам делаю, но тут он все рассчитал. Прежней секретаршей я не был доволен, он это точно знал, а ты девица броская. Внешность секретарши в значительной степени определяет общественный статут ее начальника. По секретарше встречают. Это правильно рассчитал, что я тебя к себе переведу, молодец, моя школа. Ладно, это чепуха. Я уберу из дела заключение эксперта о том, что в коробке находилась именно конопля. Без такого заключения эксперта этому делу грош цена, лавровый лист для мамы купила. Дела, которые у него в сейфе лежат, мой заместитель не открывает годами, проверено. В лаборатории восстановить тоже ничего нельзя, там вообще в документах хаос царит. Впрочем, я прослежу, чтобы и в лаборатории никаких следов от этого экспертного заключения не осталось. Пусть Капитан думает, что тебя на крючке держит, болезный. А на самом деле это заключение будет в моем сейфе лежать, причем у меня дома, так спокойнее.

— Спасибо.

— «Спасибо». За спасибо пол литру не купишь.

— Что я должна делать?

— Да тоже самое, голубушка. Будешь сбрасывать мне по электронной почте все документы, которые подписал мой заместитель. Относительно подписанных мною документов указания следующие. Если я ничего не сказал, отправляй все Капитану, как отправляла. Иногда я тебе отдельно буду говорить: «Эту бумагу Капитан видеть не должен». Иногда мы для него специально документы готовить будем. Договорились, Зиночка?

— Договорились. А вы меня правда в тюрьму не посадите?

— Если ты сама себя не посадишь, тебя никто не посадит. Я прослежу.

— И квартире моим папе и маме дадите?

— Нет. Квартиру я дам тебе, своих родителей ты там поселишь, если захочешь.

— «Если захочу». Вы меня действительно сучкой считаете. Кстати, а что народ подумает, когда я в квартиру въеду?

— Народ подумает, что квартира в лучшем дома Скова тебе принадлежит по праву. Я слух пущу, что ты любовница губернатора.

— Что!?

— Молчи. Слухи распускать — мое любимое оперативно-розыскное мероприятие. Я тебе пару раз засвечу рядом с губернатором. Если кто что спросит — опровергай с громким скандалом, угрожай карами. Если жена губернатора приедет морду тебе расцарапать — держись независимо, но не оправдывайся. Зинка-губернаторша, гы-гы-гы.

— А я не забеременею?

— От кого!?

— Откуда я знаю от кого? От кого вы скажете.

— Ну вот, ты мне уже хамить начинаешь. А знаешь ли ты вообще, с кем разговариваешь? Да я величайший из пожилых следователей всех времен и народов, может быть. Ну чего ты смеешься? Чего смеешься? Все-таки зря я тебя не изнасиловал в извращенной форме, ой зря.

— А можно не возвращаться к этой теме?

— Нет, ты послушай. Результаты оперативно-служебной деятельности за прошедшие восемь месяцев Сковского управления ГНК выглядят более чем скромно. Из оборота изъято всего 40 кг наркотиков на общую сумму 2,5 млн. рублей. Сорок килограммов — это одна анаша, план. Героина вообще не грамма не изъяли. А я организовал, практически голыми руками, задержание целой сети торговцев героинов. Изъято более 150 граммов героина, сильнодействующего наркотического вещества, что по розничным ценам равняется примерно 50 миллионам рублей. Ты поняла?

— Я все поняла. Ходят слухи, товарищ пожилой следователь, что у вас есть подруга, которой только-только пятнадцать лет исполнилось.

— Вранье. Завистники. Ей двадцать восемь, у нее и паспорт есть.

— Этот паспорт вы мне и поручали оформлять, вы просто забыли.

— Ах вот значит где собака-то порылась. Да хоть бы и пятнадцать, ну и что из этого? Наши чувства глубоко взаимны. Ты что, хочешь мне устроить еще одно служебное расследование за растление несовершеннолетней?

— И вы, уважаемый пожилой следователь, повесите на меня торговлю наркотиками, разглашение служебной информации и участии в организованной преступной группировке. И живущий в сырой и холодной квартире страдающий хронической пневмонией отец будет приезжать в лагерь приносить мне передачи. Нет, о вашей несовершеннолетней подруге я вспомнила вот почему. Вы могли бы меня, например, сделать своей любовницей, еще кого-нибудь, но дело в том, что пятнадцать лет, это тот потолок, до которого вы сами доросли. С более старшей вам просто сложно будет.

— Пригрел на груди стерву. Мы обо всем договорились, иди отсюда. Не провоцируй.

— Петр Федорович.

— Ты еще не ушла?

— Вам никогда не говорили, что вы глубоко порядочный человек?

— Да я как-то повода не давал.

— А можно мне пригласить вас на новоселье?

— Хорошо, что напомнила. Новоселье ты должна устроить богатое. Молчи. Денег я дам. Вместе с деньгами получишь список людей, которых пригласишь.

— Слушаюсь, товарищ пожилой следователь.

— Вы свободны, Зиночка. И постарайтесь завтра не опоздать на работу, я смотрю, это у вас в систему начало входить.

— Слушай, мать, а боковой ветер тебя не разворачивает?

— Чего?

— Грудь то такой величины — она ведь как парус. Свежий ветер, особенно в бок, тебя поворачивать должен, как флюгер. Особенно если ты руками за мачту держаться не будешь.

— Хам ты, Хомяк. Как ты с девушкой разговариваешь? Ты лучше с Ногтя пример бери, вот где мужчина обходительный. Кстати, а почему у него такая кличка странная «Ноготь»?

— В детстве он педикюр любил себе на правой ноге делать, с тех пор и повелось. Слушай, морячка, а со своим Боцманом ты давно живешь?

— Уже больше двух лет.

— Менять не думаешь?

— Да нет пока. Не хамит он мне в отличие от некоторых. А потом от него я на третьем месяце беременности.

— Да? Поздравляю. Родится дочь — куплю ей в подарок лифчик шестого размера. На вырост.

— Слушай, Хомяк, у тебя есть знакомый, который был бы здоровее тебя?

— А что, я тебя уже не устраиваю?

— Нет, я хочу, чтобы он тебе по морде дал. Я ему нормально заплачу, ты не волнуйся.

— Ай-ай-ай, такая девка хорошая, но деньги тебя испортили. Кстати, а сколько ты за операцию по увеличению грудей заплатила?

— Я ничего не платила, Аркадий оплатил. Он потом в течение года из моей зарплаты вычитал.

— А как ты с Боцманом познакомилась, вместе в Клязьминском водохранилище терпели кораблекрушение, что ли?

— Тебя самого сейчас волной смоет, когда я помои за борт выливать буду. У Аркадия мы и познакомились. Я тогда в «Уникуме» работала, у меня стриптиз-шоу было, «Высоко вздымая грудь» называлось. А Боцман у нас постоянным клиентом был и меня всегда потом после выступления на ночь заказывал. Постепенно мы с ним заодно и за жизнь беседовать стали, не будет же он меня целую ночь пилить.

— Это да, а то блестеть начнет, если тереть все время. Да и татуировку стереть можно.

— Потом пару раз к себе пригласил, а потом и говорит: «Слушай, может на буксир ко мне жить переедешь?». Я и согласилась. С Аркадием Боцман без меня договорился, у них там какие-то общие дела были помимо меня.

— И с тех пор в «Уникуме» грудь высоко вздыматься перестала? Обидно.

— Не волнуйся, как вздымалась так и вздымается. Аркадий какую-то другую проститутку нашел, которая, в отличие от меня, танцевать хоть немного умела, она даже в какую-то танцевальную студию ходила. Аркадий оплатил ей операцию по увеличению грудей. Она теперь этот стриптиз-шоу работает.

— Молодец Аркадий. Как у меня необходимый капитал появиться, я его тоже в увеличение грудей начну инвестировать. А ты, значит, на заслуженный отдых ушла. В полногрудую морячку переквалифицировалась.

— У полногрудой морячки тоже дел невпроворот. Мне себя надо так подать, чтобы посетители нашего буксира не только сами сюда еще раз пришли, но и своим друзьям посоветовали. Да и камбуз весь на мне, Боцман только за исправностью оснастки и механизмов следит, да у штурвала стоит, когда плывем.

— И якорь бросает.

— Бросает. Жалко, что не тебе в голову.

— А что это рядом с якорем за веревка висит?

— Это спасательный конец для утопленников. Кто за бортом оказался, за него уцепиться может.

— А я как-то видел, как Боцман эту веревку вытаскивал, а к ней привязано что-то было.

— Это бывает. Шутники водоплавающие иногда нам к этому концу всякие гадости привязывают. Однажды даже мертвую лошадь привязали, сволочи. Она раздулась, воняет страшно, веревка в нее впилась, развязать невозможно. Пришлось отрезать конец. Боцман матюгался страшно.

— Когда конец сначала к мертвой лошади привязывают, а потом отрезают, тут не только матюгаться станешь.

— Ты на что намекаешь, бандит нечесаный?

— Если не нравиться — подойди и расчеши.

— Знай что, Хомяк, я сегодня пожалуюсь на тебя Боцману. Пускай он тебя уволит. Ты надо мной просто издеваешься, почему я должна это терпеть?

— Боцман меня не уволит, я тебя грудью защищаю. Пусть небольшой, но эффективно.

— Что ты к моей груди прицепился, дурак!

— Ира, перестань. Ты чего расплакалась, я же шучу! Ирка, да ты чего? Да кто над тобой издевается, я же тебя от фраеров защищаю. Ты вспомни!

— Не издевайтесь над моей грудью, понимаешь! Я и так стесняюсь по улице пройти, на меня мальчишки пальцем показывают. Оставьте меня в покое!

— Ира, ну перестань, я к тебе очень хорошо отношусь, честное слово. Прошу тебя. Да перестань плакать, наконец. Кто на тебя пальцем покажет, я ему знаешь, что сделаю? То, что скажешь, то и сделаю. Слушай, Боцман и Ноготь уже скоро приедут, а у тебя глаза будут красными, перестань.

— Раньше у меня подруга была, Лена, хоть с ней можно было душу отвести. Она тоже спокойно по улице пройти не могла, и подростки ей проходу не давали. А черные, так те вообще, смотрели на нее как на инопланетяку. Помню, подошел один, старый, с животом, и говорит: «Слушай, дэвушка, я хочу с тобой сфотографироваться. Ты меня обнэмаешь, а я тэбя цэлую. Ни каких дэнэг нэ пожалэю. Вэсь аул мнэ завидовать будэт!»

— Ей что, в груди тоже по ведру силикона вкачали?

— Нет, но что-то такое в ней есть, что на мужиков действует потрясающе. Мы вместе с ней в «Уникуме» работали. Стриптиз танцевала как настоящая актриса, целый спектакль показывала, пока раздевалась. Такая девчонка хорошая была, жалко на наркотики подсела.

— А сейчас она где?

— Там же, где и я. Выкупил ее один у Аркадия, из Москвы увез.

— И вы больше не встречались?

— Да почему, встречаемся. Тот, кто ее выкупил, иногда в Москву с ней приезжает, погулять, развеяться. Она мне всегда звонит, мы встречаемся, гуляем, я ее даже на буксир приглашала. Они у нас и на буксире были, хорошо посидели. Мы по Москве-реке проплыли, Боцман им вечернюю Москву показал. Она со своим хозяином за ручку ходит, как собачонка, одну он ее даже в туалет не пускает. А в остальном он с ней хорошо обращается.

— Он что же, и в женский туалет с ней за ручку ходит, или она в мужском писает?

— Хам ты, Хомяк. Они всегда вчетвером приезжают. Она, ее хозяин, телохранитель ее хозяина и Люся. С Люсей она и ходит, только мужики их далеко не отпускают. Люся эта — подруга телохранителя, даже может быть жена. Телохранитель этот здоровый такой, здоровее тебя, наверное, но Люся эта командует им как хочет. А он крутой такой братан, судя по всему, и кликуха у него соответственная, «Шпала». И хозяин у нее крутой. Он эту Лену в подвале под замком держал, пока она от наркотиков не отошла, и сейчас на коротком поводке ее держит, не то, что наркотики, даже курить ей не разрешает. Когда они на буксире у нас были, Люся отошла на минуту, так я Ленке сигарету дала затянуться. Потом она жвачкой зажевала, после чего три раз меня переспрашивала, нет ли запаха. Пятый, старый сморчок, зовут Петрович, московский таксист на пенсии. Он из джипа никогда не выходит. Петрович их высаживает, где они просят. Они по центру Москвы покрутятся или зайдут к кому-нибудь, а потом они ему по мобильнику звонят и он их забирает. Ленкин хозяин Москвы совсем не знает.

— А зачем они в Москву приезжают?

— Не знаю, какие тут дела у ее хозяина. Лене он этого не докладывает, мне — тем более.

— А что собой представляет ее хозяин?

— Я о нем мало знаю. По национальности он осетин, но много лет в России живет. По-русски без всякого акцента говорит, с прибаутками.

— Так он твою Лену что, на Кавказ увез?

— Да нет же. Говорю тебе, он в России давно живет. Из Скова они приезжают.

— Ну, Ноготь, ты анализ ситуации провел?

— Провел.

— Доложи.

— Есть две новости, одна хорошая, другая плохая. С чего начать?

— Не важно с чего начать, главное, иметь возможность кончить, отчего и получить удовольствие. Гы-гы-гы, это я от полногрудой морячки слышал. Ничего, да?

— Ты ее внимательно слушай, она вообще рассказывает много забавного и поучительного. Из ее рассказов, в частности, я понял, наконец, как к Боцману поступал героин.

— Ну и как?

— Помнишь, мы разбирались, зачем возле якоря висит еще одна веревка?

— Помню. Она мне еще историю рассказала, как какой-то придурок привязал к этой веревке дохлую лошадь…

— Кто-то привязывает по ночам к этой веревке пакет с героином, а утром Боцман этот пакет поднимает на борт. В результате Боцман не знает того, кто поставляет ему товар. Кроме того, торговцев наркотиками почти всегда ловят при передаче товара, это самое уязвимое место. А тут иди, поймай в воде аквалангиста. У милиции подводных лодок пока нет. Я ее вспомнил, как Толик рассказывал мне следующее — героин всегда был очень плотно упакован в несколько целлофановых пакетов. Я еще тогда подумал: «Зачем? Наверное, чтобы собаки не унюхали». И только сейчас до меня дошло — чтобы вода внутрь не попала. Так как товар аквалангист транспортирует под водой, то необходима прочная герметичная упаковка. Боцман доставал из воды товар, и, не распаковывая пакета, передавал его Толику. Поэтому и к нам героин попадал в такой упаковке. И обрати, Хомяк, внимание. Толику героин передавался таким образом, что Толик Боцмана не видел. Далее, наш робот получал товар от Толика, но тоже его не видел.

— Ну и что?

— А то, что все систему делал один человек, и делал ее по принципу «Предыдущее кольцо в цепи не должно контактировать с последующим». Таким образом гарантировалась от провала вся цепочка.

— Ловко придумано, но мы разгадали. Орел ты, Ноготь, орел. Деваха, которая везла порошок в поезде, и которую мы искали, попала в милицию, но выдать никого не смогла, потому что не знала никого. Выношу тебе поощрение в приказе. Только меня вот что беспокоит. Кто сказал, что Боцману вновь передадут наркотики? Ведь его связь с Олигархам прервалась.

— Отвечу по пунктам. Первое. Боцману наркотики привезут рано или поздно. Это зависит от того, как скоро найдут замену Олигарху. Провал в цепи транспортировки героина произошел где-то на уровне Толик-девица-Олигарх. Боцман здесь явно не при делах. Тем более аквалангист. Сейчас они замкнут Боцмана на того человека, который станет приемником Олигарха, и все заработает по новой. Но это новость хорошая. А есть еще новость плохая.

— Какая же?

— Ты помнишь эту подругу, которая везла порошок в поезде, попала в аварию и потом пропала вместе с порошком?

— Которая потом к ментам попала? Мы же о ней сейчас говорили!

— Не попала она к ментам. Тут вообще история темная.

— Как не попала!? Мне же об этом сам пожилой следователь сказал. Тут ты, Ноготь, чего-то перемудрил.

— Ты идеалист, Хомяк. Пожилой следователь, конечно, не газета «Правда», но соврать может. Вспомни все, что мы о ней знаем, начиная с конца. Что нам рассказала о ней полногрудая морячка? Ее кто-то с самого начала заказал для себя у Аркадия, Аркадий передает ее этому неизвестному, живущему в Скове осетину, и, в настоящее время, она находится у него. Периодически он ее привозит в Москву. Теперь, что сказал о ней Аркадий. Кто-то, личность его Аркадий затруднить затрудняется, выкупает у него у него эту девушку. Но, в отличие от Боцмана, заранее с девушкой нет никакой договоренности, более того, обговаривается сложный путь передачи девушки в руки ее нового хозяина. Для этого девушка искусственно ставится в ситуацию, при которой ей не чем платить за наркотики.

— Постой Ноготь. До этого момента ты рассуждаешь правильно, но потом все у них обломалось. Появились мы, загрузили ее героином и отправили в Сков.

— Ты, Хомяк, считаешь, что у них все обломалось? А может, не обломалось, может, так все и было ее хозяином задумано? Смотри сам. Ее нужно было доставить в Сков, ведь ее новый хозяин из Скова — ее туда и доставили. Далее. Человек, который заказывал ее у Аркадия, и человек, который периодически выгуливает ее по Москве — это один и тот же человек. Просекаешь? Все было устроено с самого начала. И то, что она к нам в руки попадет, и то, что мы ее с товаром в поезд посадим, и то, что она пропадет по дороге. Там уже было все готово, чтобы и девочку прикарманить, и героин. Понял? Мы думали, что ее как робота используем, а кто-то нас как роботов использовал.

— То есть, ты хочешь сказать, что девочку заказали не ради ее самой, а ради партии героина, которая должна была попасть к Олигарху?

— Должна была попасть, но не попала. И с этого момента, обрати, Хомяк, внимание, у Олигарха начались проблемы, одна тяжелей другой. Именно с этого эпизода кто-то его незаметно, но настойчиво давить начал. А что касается девчонки… Кому-то она, конечно, понравилась, и этот человек ее получил. Но игра была, тут ты прав, я думаю, за пять кило героина. Хотя нет, игра шла с целью завалить Олигарха, это было для них главное. Кроме того, получить пять килограмм героина, это тоже сумма не маленькая.

— И кто эти люди, которые хотят взять в оборот Олигарха?

— Не знаю, но вычислить это можно.

— Как?

— Есть два пути. Побеседовать с Толиком и Золушкой, и еще раз проверить путь, по которому она к нам попала. Начиная с Аркадия. Как следует потрясти того, кто продавал ей героин, это направление, как мне кажется, особенно перспективно. Не может быть, чтобы нигде ничего не всплыло. Кстати, Хомяк, обрати внимание, с Золушкой нам поговорить не удастся. Она бесследно пропала из больницы. И у Толика были большие неприятности. Кто-то слил на него информацию в контору, и братана чуть не повязали. Нам крупно повезло, что в ментуру сдали все его контакты, интересно кто, и он обратился за помощью к нам. Знаешь, о чем это говорит?

— О чем?

— О том, что с Олигархом борется не только пожилой следователь, но еще какая-то, неведомая нам сила.

— Почему?

— Потому, что эту девушку заказал у Аркадия не Олигарх, это раз. А второе, что эта неведомая сила не знает наших координат. Поэтому менты Толика у нас и не искали, а пожилой следователь наши координаты знает.

— Вот тут ты, Ноготь, перемудрил. Возможно никакой третьей силы нет, а на Толика информацию слил сам Олигарх. Наших координат он не знает, а потому Толика у нас и не ищут. И Золушку убрать сам Олигарх мог. Может Олигарх сам что-то и крутит?

— Хомяк, твоя цветистая народная речь будит во мне несбыточные фантазии. Допустим ты прав. Но кто, в таком случае, девушку у Аркадия выкупил? Олигарху это точно ни к чему. Нет, есть тут кто-то третий. Вряд ли Олигарх способен настолько предать родную советскую власть и завоевания революции, чтобы комбинировать против самого себя. Изощренно очень, не свойственно это ему. Знаешь что, Хомяк? Давай, зови своего пожилого следователя, без него мы здесь не разберемся.

— Проходите, проходите, пожилой следователь, не стесняйтесь.

— А вы знаете, Ноготь, у вас уютно. Признаться, не ожидал.

— Правильно, что не ожидали. Пока я жил один, дома у меня всегда был хаос. Уют мне создала моя супруга. Знакомьтесь, ее зовут Офелия. Не удивляетесь, для уроженцев северного Кавказа, переселившихся в Россию, награждать своих детей такого рода именами очень характерно.

— Очень приятно, Офелия, меня зовут пожилой следователь.

— Вы знакомы с моим мужем еще со Скова.

— Заочно, милая Офелия, заочно. Лично я его не знал, но слышал о нем и прилагал усилия к его задержанию.

— Вы его хотели посадить в тюрьму!? За что? Он же такой хороший.

— Офелия он с вами хороший, потому что вы ему нравитесь. А так он бандит. Ноготь, я не могу врать в глаза вашей супруге, вы меня извините ради Бога!

— О том, что я бандит, я ей говорю каждый день, не верит. Может быть вам удастся ее уговорить.

— Болтун. Как тебе не стыдно. Я думала ты только с Хомяком меня разыгрываете, а оказывается, ты и с пожилым следователем договорился, как тебе не стыдно.

— Офелия, мне не стыдно, а ты, если у тебя была бы совесть, давно накрыла бы нам на стол.

— Ты меня перед гостем не компрометируй, у меня все готово.

— Так неси! Наш гость двенадцать часов трясся в поезде.

— Ноготь, у вас милая жена, домашняя такая, правильная. Чувствуется примерная девочка из хорошей семьи. Как вы познакомились?

— Она работала в «Уникуме» у Аркадия, там и познакомились.

— О, господи! В чем выражается ее уникальность, я даже спрашивать боюсь.

— Так не спрашивайте, в чем проблема.

— Признаюсь честно, Ноготь. Ваше с Хомяком сообщение относительно третьей силы меня заинтересовало чрезвычайно. До этого я был в полной уверенности, что с Олигархом борюсь я, а теперь выясняется, что это еще кто-то.

— Скажите честно, пожилой следователь, где находиться та девушка, которая везла в поезде героин. Раньше вы врали Хомяку, что она попала в милицию, но выяснилось, что в действительности это не так.

— Врал. В милицию она не попала.

— А где героин, который она везла? Только без вранья.

— У меня.

— Я так и думал.

— Далее. Это девушка находиться у вас, а ваш роман с несовершеннолетней узбечкой — поэтическая легенда?

— Заблуждаетесь, Ноготь. Мой роман с красавицей узбечкой — не поэтическая легенда и не русская народная сказка. Это суровая правда жизни.

— Счастливый обладатель пяти килограмм героина может себе это позволить. Значит, перевозчица героина находится в надежных руках любящего ее повелителя?

— Находится.

— А как я могу переговорить с этим осетином сковского разлива?

— Я бы сам с удовольствием с ним поговорил.

— Не понял.

— Хозяин этой девушки русский. Волосы светлые, нос картошкой. Синюшность чухонская. С кавказцем его спутать его нельзя ни при каких обстоятельствах.

— Ну а его сопровождающих, всех этих Шпал, Люсь, московского таксиста на пенсии по имени Петрович, их то вы, по крайней мере, знаете?

— Да как вам сказать, Ноготь. Шпалу и Люсю я знаю. Но их фотографии, которые я показывал и Аркадию, и полногрудой морячке, на них впечатления не произвели. По их словам и Аркадий, и Люся выглядят совершенно по-другому.

— Вот так фокус! А фотографию истинного хозяина этой девушки вы им показывали?

— Показывал?

— Ну и?

— Ничего общего.

— А самой девушкой они не могли ошибиться?

— Не могли. Девушка, зовут ее, кстати, Лена, лучшая подруга полногрудой морячки и работала у Аркадия больше года. Они не могли перепутать.

— А что говорит эта самая ваша Лена и ее повелитель?

— В Москву не разу не ездили. Более того. Лена первый раз слышит о существовании полногрудой морячки, и не узнала по фотографии Аркадия.

— Да что за черт! Значит, героин везла девушка, которая у Аркадия не работала?

— Выходит, что так. Та, скорее всего, в то время уже была у осетина. Когда вы с Хомяком пришли на квартиру работницы Аркадия, обнаружили там девушку и угрожали загнать ей иголки под пальцы, подмена уже произошла.

— Зачем такие сложности?

— Не знаю. Будем выяснять.

— Девушка, которая работала у Аркадия, и та девушка, которая везла героин, похожи?

— Одно лицо.

— ?

— Будем выяснять.

— Саранча, я в шоке.

— И что вас так потрясло в столице, милейший пожилой следователь?

— В столице абсолютно ничего. Сильнейшее потрясение я испытал в родном Скове. Можно сказать, что меня мягко, по-родственному попеняли в нутро.

— Не переживайте, иногда это случается со всеми. Я, примеру, одно время под вечер любил пропустить кружку другую пива. Говорят, что от пива толстеют, но на меня это не действовало. Но как-то я узнал следующее. Оказывается, любое современное пиво содержит меркаптан (трупный газ). Потому, кстати, после его употребления так воняет изо рта, но в рекламе об этом не пишут. Этого вещества в пиве содержится десятитысячные доли процента. Меркантаны являются ядами, необратимо влияющими на центральную нервную систему. Я был на столько потрясен этим обстоятельством, что у меня как-то пропала тяга к употреблению пива. Но я начал уплетать Тонины кушанья за обе щеки и теперь толстеют на глазах. Это начинает меня беспокоить.

— Серьезно? А я волнуюсь только в двух случаях. Когда пиво тёплое, и когда пельмени холодные. Так о чем это мы говорили?

— Забыли уже? Вас по-родственному попеняли в нутро.

— Что!? Ах да. «Не вдаваясь в раздумчивое обсуждение, скажу целокупно». Вычитал где-то. В протоколе допроса каком-то. Как вам фразочка?

— Терпко. Так что же произошло?

— Саранча, вы помните ту девушку, которая везла в Сков героин, а потом я привозил вам ее сюда для задушевной беседы?

— Помню.

— Ну, так вот. Она убежала от меня вместе со своим любовником в неизвестном направлении.

— Только не рассказывайте об этом моей Тоне, это может послужить ей дурным примером. А почему, собственно, ее побег с вас так волнует. Может быть это любовь?

— Это точно любовь, по крайней мере, со стороны ее любовника. Но ничто ему не мешало ему продолжать жарко любить ее в Скове. Ехать для этого в далекое Майами не было для этого решительно никакой необходимости.

— В Майами? Я еще могу понять, если бы он увез ее из Скова в романтическое путешествие по Узбекистану, но в Майами? Вы не можете рассказать эту историю любви поподробнее?

— Вы же знаете, Саранча, у меня от вас секретов нет. Пускай ваша Тоня принесет нам какие-нибудь узбекские кушанья, а я пока поведаю вам эту душещипательную историю. Когда я только начинал свой славный трудовой путь в органах охраны правопорядка города Скова, удалось мне завербовать одного молодого человека. Этот молодой человек, работая в качестве аптекаря, мелко, но постоянно нарушал действующее законодательство, особенно в той его части, которое касается должностных преступлений. Пуская налево наркотические препараты, он приобрел определенную известность в уголовном мире города Скова. Я решил его не сажать, тем более что, практически, посадить его было трудно, если не невозможно. Но запугать я его запугал, и он начал довольно обильно сливать мне самую разнообразную информацию об уголовном мире нашего древнего города. Так продолжалось многие годы. Совместная конспиративная деятельность, как мне кажется, людей сближает. Кроме того, было еще одно обстоятельство. Как вы знаете, много лет назад я развелся. У аптекаря была жена, но она страдает тяжелым хроническим заболеванием и, постепенно, утратила всякую привлекательность. Она даже с трудом по дому двигается. Короче говоря, мы с ним частенько встречались не только по работе, но и в личной жизни.

— В поисках женской ласки вы посещали одних и тех же продажных девушек?

— Что-то вроде этого. Короче говоря, мы подружились. И вот недавно он обратился ко мне с такой просьбой. В принадлежащую ему аптеку вошла эта самая Лена. На Аптекаря она произвела неизгладимое впечатление. По моему мнению, по двум причинам. Причина первая — она объективно красивая девушка. Причина вторая — Аптекарь сразу понял, что эта девушка находится в его абсолютной власти. Она украла пять килограмм героина у Олигарха, и ее, несомненно, искали. Чтобы закрепить эту абсолютную зависимость Аптекарь просит меня сказать Лене примерно следующее: «Героин, который ты везла, конфисковала милиция, на тебя открыто дело уголовное дело. Это уголовное дело веду я, пожилой следователь. Если ты не будешь делать то, что от тебя требует Аптекарь — тебя посадят в тюрьму за торговлю наркотиками, если будешь послушной — уголовное дело будет закрыто». Девушка, в ужасе оттого, что ее могут или грохнуть братаны Олигарха, или посадить в тюрьму лет на десять, стала послушной как пластилин. В действительности же никакого уголовного дела на нее заведено не было. По милицейским документам она вообще никак не проходила, ведь ее же никто не задерживал. Так что Леночкины ожидания длительного тюремного срока были совершенно беспочвенны, но она этого не знала. Но бедный ребенок даже на робкий протест не решается.

— А насчёт ребенка ты, пожилая следователь, хорошо сказал, я плякать.

— Бесстыжий ты, Саранча. Я тоже иногда паясничаю, например, когда с губернатором разговариваю, но это для пользы дела. А ты же это делаешь безвозмездно, по движению твоей мерзкой натуры.

— А что, лидер движения «Родина и жратва» в этом деле тоже как-то участвует?

— Эх, Саранча, Саранча, КГБ на тебя нет. А еще лучше НКВД. Да без ведома губернатора кто же мне даст Олигарха тронуть? Ты что, раньше этого не понимал?

— Не понимал.

— Н-да. Родители опасались, что ребенок может оказаться умственно отсталым. К сожалению, они не ошиблись. Это про тебя, Саранча. Ты уже с третьего раза ложкой в рот попадать перестал. Что с тобой будет, Саранча? Тоня узнает, она же тебя бросит. И в политике, как я погляжу, ничего не смыслишь. Партия у нас была, есть и будет одна —кому-нести-ческая. Другие политические движения в нашем климате не произрастают.

— Пожилой следователь, прошу вас не трогать мою Тонечку своими грязными лапами. Она искренне считает, что все бабы — дуры, мужики — сволочи и, вообще, счастье в труде. Ваши остроты действуют на мою чистую и доверчивую подругу разлагающе. Поэтому я прошу вас в ее присутствии не говорить гадости. Давайте лучше вернемся к нашей юной пионэрке с героином в портфельчике. Куда, кстати говоря, в действительности делся героин?

— А героин, который она везла, и который так активно искал Олигарх, мы с Аптекарем спрятали. Часть этого героина я впоследствии использовал в оперативных целях, когда через Челюсть раздал его по торговцам наркотиками, а потом я арестовал тех из них, которые были связаны с Олигархом. На момент ареста у каждого из них находился героин, который за несколько часов до этого им принес клювике Челюсть. Этот героин и был обнаружен при обысках, поэтому в дальнейшем с доказательной базой проблем не возникло. Кроме того, Лена рассказала нам много полезного и поучительного и об организации транспортировки героина в Сков, и вывела на Аркадия с его конторой экстремальных сексуальных услуг «Уникум». Аптекарь, кстати говоря, мне тоже очень здорово помог. Именно через него я организовал организованную преступную группировку небезызвестного Шпалы, которая теперь терроризирует наш город.

— Ай да пожилой следователь, ай да сукин сын!

— Не ерничайте, Саранча. Короче говоря, все было предсказуемо, все было под контролем. Но, как это часто бывает, события в Москве приняли совершенно непонятный характер. Неожиданно я узнаю, что девушку Лену выгуливает в столице нашей родины совершенно посторонние люди. Более того, эти люди называют себя имена таких в высшей степени достойных жителей нашего города, как Шпала и его супруга Люся. Кроме того всплыл некий непонятного происхождения осетин, который якобы не только проживает в нашем городе, но обращается с по праву принадлежащей Аптекарю девушкой по хозяйски.

— И тут пожилой следователь, впав в состояние зрелой озверелости, выяснил все в деталях.

— Выяснил, Саранча, выяснил. И моим глазам представилась следующая картина. Оказывается мой друг Аптекарь, в тайне от прогрессивной мировой общественности, снимал в Подмосковье квартиру.

— Каков мерзавец!

— Но и это еще не все. Периодически он появлялся на этой квартире, представляясь лицом кавказской национальности, осетином по происхождению. В подтверждение своих слов он одевал черноволосый парик и такого же цвета кудрявую бороду. Кроме того, к охране своей персоны он привлек местного культуриста и его подругу, перенаименовав их для удобства в Шпалу и его жену Люсю.

— А как вы это выяснили?

— Без особых усилий. По Москве их возил Петрович, московский таксист на пенсии. Найти московского таксиста на пенсии с отчеством «Петрович» оказалось не так уж сложно. Этот ветеран проездов под красный свет рассказал мне следующие. Года два назад Петрович, проживающий в дачном поселке под Москвой и являющийся владельцем довольно большого дома, решил подзаработать, сдавая принадлежащую ему жилплощадь. Выход на заслуженный отдых крепко ударил по его благосостоянию. Вскоре к нему обратился некий осетин, желающий снять жилье. Степаныч кавказцу сдавать жилье не хотел, но не смог отказаться от предложенной квартплаты.

Отмечая новоселье, за рюмкой настоящего осетинского вина, квартиросъемщик сообщил Петровичу, что постоянно проживает он в родной Осетии, в городе Цхинвал, а в Москву он периодически прибывает с целью заработать денег. Петрович ничего против этого возражать не стал. Далее осетин сообщил, что проживать в снимаемой у Петровича квартире он будет периодически, а в его отсутствие он просит Петровича присмотреть за оставленными в квартире вещами. Петрович согласился.

— И что за вещи там хранились?

— Ничего необычного или особо ценного. Но! Через некоторое время осетин покупает большую дачу Петровича, заплатив за нее значительно больше ее реальной стоимости. Петрович на вырученные деньги покупает дачу поскромнее и становится личным водителем осетина. Сначала они ездят на машине Петровича, а через некоторое время осетин покупает джип, который в его отсутствие стоит в гараже в доме Петровича.

— Ну и к чему вы все это клоните, уважаемый пожилой следователь?

— Бросается в глаза, что за эти два года благосостояние лже-осетина, который являлся моим другом-Аптекарем, стремительно растет.

— Ну и что в этом плохого? А чем ваш друг-Аптекарь в Москве занимался? Небось, возил что-то из Осетии в Москву. Скорее всего, все те же наркотики, иначе, откуда столь стремительный рост уровня жизни.

— Я тоже так подумал. Находясь в Москве, мой друг в тратах не стеснялся. Однажды он заглянул во все тот же аркадиевский «Уникум», учреждение отнюдь не дешевое, где на него огромное впечатление произвела одна стриптизерша. Осетин решил расспросить о ней Аркадия. Аркадий, по словам все того же Степаныча, поприветствовал их восклицанием: «Усiм хлопцам, шолом!», и они побеседовали обоюдофобно. Из рассказа Аркадия выяснилось, что стриптизершу зовут Лена, что она добрая и исключительно порядочная девушка. Недавно, в частности, она купила своей матери квартиру в Калининграде. При этом она не только отдала все имеющиеся сбережения, но и влезла в долги, наодалживав денег у кого только можно, включая все того же Аркадия.

— Наша Лена родом из восточной Пруссии?

— Нет, она родом из западного Узбекистана, из города Самарканда. Там у нее оставались мать и младший брат, которые, будучи от природы людьми русскими, в Самарканде испытывали на себе национальный гнет и религиозные преследования из-за своего цвета кожи. И когда один из ее клиентов, между прочим, сообщил, что в Калининграде у него есть хорошая квартира, которая ему не нужна, и которую он с удовольствием бы продал, она просто зубами вцепилась в этот вариант. По ее просьбе работающий у Аркадия адвокат лично ездил в Калининград оформлять сделку и все сопутствующие этому документы.

— И она ему это оплатила?

— Кроватью. Денег у нее не было, все ушло на покупку квартиры. Потом она таким же образом расплатилась с одним из охранников «Уникума», который поехал в Самарканд и помог ее матери перебраться в Калининград.

— Значит, мать и брат этой действительно благородной девушки живут в Калининграде?

— Я тоже обратил на это внимание. Более того, у меня есть их адрес и телефон.

— Кстати, никакого национального гнета они не испытывали, мы, узбеки, очень терпимый и доброжелательный народ. Зря только эта девчонка деньги потратила, еще никто не сказал, что в Калининграде ее матери и брату будет лучше, чем в Самарканде. Да таких людей, как узбеки, вообще больше нигде нет! У нас древнейшая культура. Когда русские еще по деревьям прыгали, мы уже сложную систему каналов строили. Тоже мне, политическая беженка! Я с ней побеседовать хочу, с моей землячкой. Мой отец всю жизнь сверхсрочником прослужил в Рязани, я там родился и вырос, но родом отец мой как раз из-под Самарканда.

— Оттуда же родом и ваша мать?

— Нет. Моя мама русская, из Рязани. Вернее из пригорода Рязани под названием Дягилево. Мои родители познакомились, когда мой отец срочную службу там служил. Там находилась база стратегической авиации, может быть и сейчас находится. Он потому и на сверхсрочную службу остался, потому что моя мать не хотела в Узбекистан уезжать.

— Так вы наполовину русский, Саранча! А почему вы мне об этом никогда не рассказывали?

— Никакого секрета в этом нет. Просто чисто внешне я типичный узбек. Когда я говорю, что у меня мама русская, люди начинают улыбаться, поэтому этой темы я стараюсь не касаться. Да и в душе я чувствую себя узбеком. В конечном счете мои родители разошлись. Мне тогда было уже лет пятнадцать, а моей сестре десять. Отец забрал меня с собой в Самарканд, а мама с сестрой остались в Рязани. Так что как взрослый человек я сформировался в Узбекистане. Отец взял себе молодую жену, на этот раз узбечку, и я жил в узбекской среде.

— В семье этой Лены произошло нечто похожее. Ее отец и мать русские. Отец был молоденьким лейтенантом, женился, родилась эта самая Лена, его послали служить под Самарканд, там даже квартиру дали. Потом родители разошлись, отец уехал, а мать с маленькой дочкой осталась. Она и сейчас, кстати, привлекательная женщина, я с ней встречался, а в молодости просто писанной красавицей была. И на нее положил глаз местный самаркандский Олигарх. От своей узбекской жены он естественно не ушел, но Лениной матери обеспечил жизнь безбедную на протяжении длительного времени. От него же родился и Ленин брат.

— Значит, у Лены есть брат, который наполовину узбек, и ее не родной отец — самаркандский Олигарх?

— С не родным отцом все немного сложнее. Мать Лены ее статус, в общем, устраивал. Она не была мужней женой, но со своим узбекским другом она прожила много лет, родила от него сына, всю жизнь не работала, и растила своих детей не считая узбекских денег под названием «сомы».

— У Лены не сложились отношения с отчимом?

— Наоборот. Своего родного отца Лена не помнила. Она знала, что отец ее брата не ее родной отец, но пока она была маленькой, ее отчим относился к ней тепло. Не так тепло, конечно, как своему родному сыну, но отношения у Лены с ним были хорошие. Но когда Лена стала превращаться в девушку, у отчима проснулся к ней вполне определенный интерес. Когда Лена поняла, что ее мать сознательно закрывает на это глаза, она уехала в Москву. Внешне это выглядело вполне пристойно, ей в это время уже было семнадцать лет, и она кончила школу. Довольно быстро она прибилась к Аркадию, который содержал обычный публичный дом, но уже строил планы создания чего-то особенного. Постепенно эти планы реализовались в «Уникум».

— Вы знаете, пожилой следователь, что я подумал? А ведь эта русская девушка наверняка знает узбекский язык. Вполне возможно, что во время нашей с ней встречи я говорил Ахмеду какие-то вещи, которые не предназначались для ее ушек.

— Эта девушка точно знает узбекский язык, Саранча, и даже иногда делала из этого источник неплохих заработков.

— Каким образом?

— Однажды «Уникум» навестила компания весьма состоятельных узбеков. Впрочем, мало состоятельные люди там в принципе не появляются. Беседовали они, естественно, по-узбекски. В качестве официантки их обслуживала Лена. В «Уникуме» у работниц вообще не было строгой специализации, кто-то танцевал стриптиз, кто-то приносил гостям выпивку, кто-то ложился с ними в кровать. На следующий день та же девушка делала что-то другое. Все зависело от желания гостей. Так вот Лена как-то принимала заказ от узбеков. Те попросили принести ее какое-нибудь блюдо на ее вкус. У Аркадия, кроме всего прочего, очень не дурная кухня. Вдруг Лена, на вполне приличном узбекском языке, предложила гостям несколько блюд на выбор. Узбеки были в шоке. В Москве, светловолосая, совершенно славянской внешности девушка вдруг заговорила с ними на их родном языке. Они немедленно пригласили ее за стол и засыпали вопросами. Она вздохнула с облечением только тогда, когда узбеки сбросили со стола тарелки и потребовали исполнить танец живота. В тот вечер Лена получила хорошие чаевые и забыла об этом эпизоде. И, как показала жизнь, совершенно напрасно.

Через несколько дней ее попросили зайти в кабинет к Аркадию. В кабинете сидел один из узбеков, перед которым она несколько дней назад танцевала танец живота. Судя по тому, как держался перед своим гостем Аркадий, этот узбек был человеком более чем уважаемым.

— Лена, — сказал ей узбек, — у меня к тебе есть деловое предложение. Ты говоришь по-узбекски очень прилично.

— Я говорю по-узбекски совершенно свободно и попрошу обращаться ко мне на «вы», уважаемый, — огрызнулась девушка, — я с вами овец вместе не посла и хлопок не собирала.

Услышав этот дерзкий выпад Аркадий схватился за голову, но узбек рассмеялся.

— Ты нахалка, — сказал он, — до совершенного узбекского тебе далеко. У тебя есть русский акцент, и то, что ты не читаешь книг по-узбекски, очень чувствуется, но это в данном случае не важно. Мое предложение заключается в следующем. Завтра вечером я с двумя моими земляками придем в «Уникум». Нас посадят за тот столик, который ты будешь обслуживать, Аркадий об этом позаботится. Ты будешь с открытой грудью, такая услуга у вас в меню предусматривается, так что никаких вопросов не возникнет. В «Уникуме» мы проведем вечер. Твоя задача — запомнить все, что будут говорить мои друзья, отделить чепуху от вещей серьезных, и доложить об услышанном мне. Не одному нормальному человеку никогда не придет в голову, что девушка с характерной славянской внешностью в центре Москвы и голая по пояс понимает узбекский язык. Теперь вопросы оплаты. Аркадий получил свою долю. С тобой я буду расплачиваться лично. Каждый раз я буду давать тебе столько, сколько сочту нужным, в зависимости от того, насколько полезную информацию ты мне сообщишь. Поняла?

— Поняла. Но не поняла, что будет с «тыканием».

Впрочем, после первой оплаты Лениных услуг, вопрос с «тыканием» отпал.

— Ну хорошо, с девушкой понятно. Впрочем, нет. А не сможет ли мне разъяснить уважаемый пожилой следователь, почему, собственно говоря, Лена именно сейчас так озаботилась переселением своей мамы на родину в восточную Пруссию? Что произошло в Самарканде?

— В Самарканде произошло событие поистине трагическое.

— Опять евреи с наганами и в кумаче?

Нет, Саранча, все не так драматично. После непродолжительной, но тяжелой болезни скончался покровитель Лениной мамы, узбек по национальности. И тут вдруг выяснилось, что никаких источников существования у Лениной мамы нет. У нее нет профессии, да и навыков работы тоже, так как последние пятнадцать лет она ударно трудилась только по дому и в спальне. И, кроме того, сорокапятилетняя хорошо сохранившаяся русская женщина, у которой уже не было солидного узбекского покровителя, вызывала чересчур острый интерес у соседских и не только соседских мужчин, ищущих отдохновения от своих вечно кричащих и рожающих узбекских жен.

— Да, действительно, история очень трагическая. Когда вы сказали, что солидный уважаемый узбек скончался, у меня даже слезы на глазах выступили. И эротические эпизоды вашего повествования также затронули тайные струны моей души. Кто бы мог подумать, что за грубой маской пожилого следователя скрывается такой шалун и рассказчик-порнограф. Но давайте эту романтическую тему пока оставим и вернемся к нашему Аптекарю, лже-осетину по национальности. Его судьба сложилась, надеюсь, сложилась не столь трагически?

— Вы угадали, Саранча, его судьба пока складывается счастливо. Как я вам уже говорил, он вывез свою семью в солнечную Флориду.

— Какую семью?

— Я же вам рассказывал, Саранча. У аптекаря есть жена, у которой какое-то заболевание суставов, она еле двигается. И еще у него есть двое детей, десяти и тринадцати лет. Так вот, эта семья и поселилась в городе Майами. Дети пошли в какую-то частную закрытую школу, а больная жена Аптекаря рядом со школой приобрела дом. Вместе с ней проживает ее мать, которая за ней ухаживает. Никаких других родственников у жены Аптекаря нет.

— Такой поворот событий требует определенных финансовых затрат. Но если пожилой следователь сообщает, что его лучший друг на досуге приторговывал наркотиками, то тут никаких вопросов не возникает. Ну что же, тогда все понятно. Аптекарь решил, что под ним стала гореть сковская земля. Вы слишком близко к нему подобрались, да и Олигарх заметался. И решил наш Аптекарь, от греха подальше, вывезти свою семью в город-героиню Майами. А заодно и окончательно отрегулировать свои отношения с первой женой. Второй женой, молодой и любимой, он сделал эту Лену.

— Здесь как раз, милейший Саранча, все очевидно. Мне не ясно другое. Как я понимаю, два года он был наркокурьером, но все равно, откуда у него такие деньги? Своих детей он отдал в самую дорогую школу. Дом для своей жены он купил дорогой даже по американским меркам. Куда он подался со своей Леной я не знаю, но, наверняка, он оставил что-то и для себя. Я хочу обратиться к вам, Саранча, как к специалисту. Что, даже простой наркокурьер имеет такие доходы? И еще, как я вам говорил, героин, который везла Лена для Олигарха, мы припрятали. То есть Аптекарь спрятал его в подвале своего дома, там у него тайник оборудован. Там было четыре с половиной килограмм героина. В дальнейшем пол кило я отдал Челюсти. Осталось четыре кило. Четыре килограмма героина — это большая сумма, Саранча, согласитесь. И вот, когда я прибыл в очередной раз в гости к Аптекарю, там меня встретила Надежда Романовна.

— Это еще кто?

— Она работала у Аптекаря. Эта аптека единственная в городе, которая работает круглые сутки. Кроме самого Аптекаря там работает еще два человека. Один из них — это Надежда Романовна. Она имеет двух детей и живет в доме аптекаря. Сейчас, пока Аптекарь в отъезде, всей работой аптеки руководит она.

— Итак, пожилой следователь приезжает в гости к Аптекарю, а там его встречает Надежда Романовна…

—…Которая пребывает в полной уверенности, что перед своим отъездом Аптекарь поставил меня обо всем в известность. В действительности же расставание с Аптекарем было для меня полнейшим сюрпризом. И сообщает Надежда Романовна мне следующее. Если мне, пожилому следователю, потребуется героин, то ключ от тайника находится у нее. Другими словами, Аптекарь перед отъездом не озаботился тем, чтобы взять героин с собой или, хотя бы, перепрятать его.

— А сам факт существования тайника с героином Надежду Романовну никак не взволновал? Почему она, узнав о существовании такого тайника, не бросилась с изменившимся лицом к ближайшему милиционеру?

— История Надежды Романовны по-своему занятная и поучительная, своими корнями также уходит в древнюю узбекскую землю.

— Господи, неужели она тоже торговала на сковском рынке героином?

— Нет, эта ученая женщина в своем родном узбекском городе торговала на рынке леденцами. Но торговля леденцами фантастических доходов не приносила, и постепенно она дошла до такого состояния, что за скромное вознаграждение готова была плясать на столе в любом виде.

— Ну и плясала бы, если душа требует.

— Судя по всему, душа у нее требовала несколько другого. Когда-то она училась с Аптекарем в институте, потом их пути разошлись. Она вышла замуж и поселилась в городе Ташкенте, а Аптекарь осчастливил собой древний город Сков. Но года два назад Надежда Романовна решила покинуть на веки Узбекистан и перебраться в Россию. Тут она вспомнила, в том числе, о существовании Аптекаря и написала ему подробное письмо с просьбой о помощи. Обращалась она ко многим людям, но ответил ей только Аптекарь. Он ей написал, что является владельцем аптеки, и с удовольствием возьмет к себе на работу свою бывшую однокурсницу. Радостная Надежда Романовна прибыла в древний город Сков. Встретились, выпили, нахлынули воспоминания, невольно набежали слезы. В результате Надежда Романовна не только приступила к работе, но поселилась в квартире дома, где находилась аптека, и который принадлежал аптекарю. А в Ташкент пошла команда «переселятся». И все бы ничего, но как гром среди ясного неба грянуло следующее известие: супруг Надежды Романовны задержан правоохранительными органами города Саратова. Оказывается, в контейнере, в котором была помещена мебель и прочее имущество семейства Надежды Романовны, и который почему-то был отправлен в город Саратов, было обнаружено семьдесят четыре килограмма гашиша. Супруг за пятьсот рублей уговорил одного из милиционеров дать ему возможность позвонить жене и сказать ей последнее «прости». Услышав последнее «прости», Надежда Романовна с изменившимся лицом бросилась к Аптекарю. Аптекарь обратился ко мне. Я позвонил саратовскому пожилому следователю, который, к тому же, оказался моим знакомым. Пожилой следователь пожилому следователю глаз не выклюет. Я ему сказал, что гашиш изначально шел в Сков, а супруг Надежды Романовны является нашим внештатным сотрудником. На что саратовский пожилой следователь сообщил, что, в конечном счете, гашиш пришел в Саратов и предложил мне следующее. Супруг Надежды Романовны становиться негласным сотрудником саратовского пожилого следователя. Естественно, я согласился. Что любопытно, при помощи супруга Надежды Романовны, саратовской милиции удалось на какой-то промежуток времени вообще парализовать поставки гашиша в Саратов. Сейчас ее муж играет поистине смертельную игру. Он внедрен в самую верхушку всей системы торговли наркотиками в Саратове.

— И как его зовут?

— Зачем вам его имя, Саранча?

— Да, в общем, ни к чему. Моя организация розничной торговлей наркотиками в России не занимается, тем более коноплей. Поговорим о другом. С ваших слов я понял, что Надежда Романовна крепко судит у вас на крючке, потому и Аптекарь, и вы ее не опасаетесь и свободно используете в своих интересах. И в связи с безвременным отъездом Аптекаря она становится хозяйкой конспиративной квартиры сковской милиции и лично товарища пожилого следователя.

— Верно мыслите, Саранча. Незаменимых людей у нас нет. Если вы продолжите в таком духе, я буду характеризовать вас Тоне как титана геополитической мысли.

— Жрать надо от пуза и гирями качаться и тогда мышление будет ясным и образным.

— Саранча, я вынужден буду сообщить вашей Тоне, что ваш авторитет как яркого мыслителя незыблем, а ваши высказывания идут вровень с афоризмами древних греков.

— Скажите, скажите, а то в последнее время она называет меня мастером рукоблудия двойным перекрестным хватом.

— Надеюсь, за этим не стоит ничего сексуального?

— Пожилой следователь, голубчик! Ну, нельзя же всё мерить на свой аршин! Хоть любовь, хоть отношения в обществе!

— До чего же узбеки народ все-таки шатко-переменчивый.

— А без перехода на этнографические личности у нас не получается?

— Да тема это уж больно наболевшая. Россия в настоящее время стала жертвой массового переселение самых экзотических народов в свои пределы. Учитывая неохотное размножение лиц славянской национальности, это вселяет тревогу. Ведь каждый день умирает более 6000 россиян, рождается же только 3400.

— Истинный регресс не остановить, товарищ пожилой следователь. Это вам не прогресс. Впрочем, губернатор, в случае своего избрания, обещал осеменить всех без исключения, а в живых оставлять только микробов. Он так же утверждал, что у его соперников скудные умишки и полное отсутствие силы воли, и народ за ним не пошел. Так что остается надежда не только на братскую помощь гостей из жарких стран.

— Да, Саранча, такая концепция существует. А идею похоронить нельзя, даже самую бредовую. Уже сейчас взрывоопасность национального вопроса в России измеряется не абстрактно, а реально — в тротиловом эквиваленте. Если мы пустим в Россию еще пару десятков миллионов инородцев… А что касается упомянутого вами политического деятеля… Удалось же Олигарху вождем, императором и главным бухгалтером земли сковской сделать губернатора. Горячий призыв последнего «Мойте руки, перед и зад», прозвучавший на всю сковскую область с экранов телевизоров, даже меня не оставил равнодушным. Поэтому, когда моя секретарша Зиночка, давясь от смеха, принесла мне поступивший из аппарата губернатора факс, который, среди прочего, гласил, «Памахите тупой маладёжы разавраться во истине», я это воспринял как должное. По словам Зиночки, во время чтения факса и наложения резолюции «К исполнению» на моем лице не дрогнул ни один мускул. Хотя, честно признаюсь, там и были слова, которые меня здорово разозлили. Чего стоят, например, «Простыми и мудрыми словами обращаюсь к тебе, скотина» или «Слава нашим героическим предкам! Одним словом, товарисчи: За сбычу мечт!» и, наконец, «Русский человек ленифф. Он убъет двух бомжей, заберет у них бутылку паленой водки, напьется и лажет в канаве». Но, при этом, я вам хочу сказать, Саранча, что наш губернатор — это еще не самый худший вариант.

— Он не только не худший вариант, он один из лучших сынов отечества! Тут двух мнений быть не может. Но оставим пока этого декабриста в покое и вернемся к вашему другу Аптекарю. Где он сейчас находится, по вашему мнению?

— А где он может находиться? В политическом изгнании во Франциях мается или переживает за Отечество бескорыстно где-то на пляжах далекой Флоридчины. А почему вы спрашиваете меня об этом, Саранча?

— Вы, товарищ пожилой следователь, закоренелый бессребреник. Впрочем, учитывая вашу должность и звание, в этом нет ничего удивительного.

— Ты, Саранча, напрасно насмехаешься. Пусть я взятки беру, так по-другому просто нельзя, особенно когда в качестве взятки тебе девчонку твоей мечты предлагают. Но это потому, что у меня за подростков душа болит. Чтоб с ней стало то, если бы я ее к себе не взял? Ведь по сравнению с 1991 годом, детская и подростковая преступность в России выросла в 7-8 раз. На сегодня 21 тыс. детей и подростков находятся в колониях, еще 14 тысяч — в СИЗО.

— Ах, вы ее приголубили, оказывается, чтобы уберечь от тлетворного влияния улицы! А я то думал…

— Кончай хамить, Саранча. Ну глупость я сморозил. Вырвалось непроизвольно в людном месте. Бывает. Это я так привык за многие годы, да и воспитание такое получил. Помню, мне лет четырнадцать было, или пятнадцать. И вот однажды на Пасху у нас на острове слухи прошли, что будет Равенство, Братство, Свобода и бабы всеобщие. А я тогда в коммунизм сильно верил…

— Не надо про коммунизм. Не по сезону. Лучше давайте я вам расскажу, что я о вашем Аптекаре думаю?

— А чего о нем думать — нет его. Впрочем, что ты о нем думаешь, ну-ка расскажи, расскажи.

— Начнем сначала. То, что Аптекарь никуда из России не уехал, у меня никаких сомнений не вызывает.

— Это почему же?

— А почему он вдруг уедет? Семью вывез, во избежание возможных наездов Олигарха — это понятно. Да и это, скорее всего, повод. Главная причина, окончательно, и интеллигентно разойтись с больной и беспомощной женой. В данной ситуации он не в чем себя упрекнуть не может, жена пристроена, дети получат прекрасное образование, захотят, вернуться в Россию, захотят, останутся в Штатах. Все более чем благородно. И сам в обиде не остался, свободен как птица и при роскошной молодой подруге.

— Допустим, тут ты, Саранча, прав. Таким образом развестись — это вполне в духе Аптекаря. Но почему ты решил, что он в Россию вернется?

— Причина тут романтическая — бескорыстная любовь к деньгам. Судя по всему, на фронтах торговли наркотиками он резко поправил свое финансовое положение. Отъезд из России означал бы для него резкое прекращение финансового потока, а, как показывает жизнь, на такое испытание судьбой люди идут крайне неохотно.

— Скажи, Саранча, а кроме Чудского озера, у вашей организации есть какие-то другие пути транспортировки героина в Европу?

— Естественно. К примеру, раньше я работал на литовском направлении, правда, не в должности руководителя. В своей деятельности я руководствовался песней «Это был не мой чемоданчик». Я садился в поезд, следующий рейсом Москва-Калининград. Со мной было два чемодана. Когда поезд проходил через территорию Литвы, один из чемоданов я выбрасывал в окно. Как вы, наверное, догадываетесь, поезд проходил через территорию Литвы глубокой ночью, а выбрасывал чемодан я в строго определенном месте, где его сразу подбирали наши литовские товарищи по партии.

— Какой партии?

— Партии героина. Дело было сразу после вступления Литвы в Общий Рынок. Границы Литвы и остальной Европы открылись первого мая, а первый чемодан с героином из окна вагона я выбросил четвертого мая. Все было просто и элегантно, потом, правда, литовские правоохранительные органы попытались закрыть этот канал, но к тому времени меня повысили и в должности, и в звании и я приступил к работе на эстонском направлении в качестве руководителя коллектива. А почему вы, пожилой следователь, меня об этом спрашиваете?

— Вы, Саранча, абсолютно правы. В сущности, и Аптекарь, и его подруга чисты перед законом как два куска горного хрусталя. Против них ничего нет, и сажать их совершенно не за что. Другое дело, что и Аптекарю в Скове больше делать нечего.

— Аптекарь обязательно вас посетит, товарищ пожилой следователь. Обязательно. Четыре килограмма героина — это залог нерушимости вашей дружбы.

— Все Хомяк, с тебя пол литра.

— Чего так?

— Я вычислил человека, который привозил героин Боцману. Но самое потрясающее другое, мы с тобой с этим орлом давно знакомы. Помнишь, мы ту девицу искали, которая Олигарху героин везла?

— Так это она?

— Да нет. Помнишь, мы ее путь до аптеки проследили, ну, которая круглые сутки работает.

— Помню. Там еще Аптекарь такой трусоватый работал. Ты не он трусоватый, это ты глуповатый. Именно он и привозил героин Боцману. Это я в муках вычислил, цени.

— Как это ты вычислил?

— Твой друг ментовский, пожилой следователь, слил нам информацию, что осетин, который выгуливал по Москве девицу, которую мы искали, и Аптекарь этот — одно и то же лицо, а дальше все было просто. Я обратил внимание на фразу полногрудая морячки о том, что ее подругу Лену привозили из Скова двенадцатого числа каждого месяца.

— Ну и что?

— А то, что тринадцатого числа каждого месяца мы уже получали героин от Боцмана. Ты что забыл?

— Это может быть простым совпадением.

— Не может. Ленка эта похвасталась как-то полногрудой морячке, что ее кавалер на вид хоть и невзрачный, но по жизни герой, даже подводным плаваньем занимается, фотографии показывала. Такому ночью подплыть к буксиру и привязать к спущенной с борта веревке сумку с героином ничего не стоит. А дальше все просто.

— Да чушь это все, Ноготь. Допустим, Аптекарь привез откуда-то героин в Москву. Почему бы ему самому не отвести его в Сков? Зачем все эти сложности с передачей товара в Москве Боцману, потом Толику и так далее? И не забывай, что всем платить надо. Почему бы ему самому все в Сков не отвезти?

— И в Скове все передать Олигарху?

— Ну да!

— После чего Олигарх послал бы меня с тобой к Аптекарю с настоятельной просьбой вытрясти из последнего всю информацию, навести нас на источник героина на Кавказе, после чего труп Аптекаря утопить в Чудском озере. Сложностей для нас никаких нет, знаем, кто такой, где живет, где работает, в какую школу дети ходят. Мы бы с тобой проблему за один день решили. Или не так?

— Так.

— И он это понимал. Поэтому и возникла эта сложная система, при которой каждое последующее звено не было лично знакомо с предыдущим. Но при этом, я в этом уверен, Аптекарь контролировал или, по крайней мере, получал информацию о том, что твориться во всех звеньях транспортировки героина.

— Тут ты, Ноготь, прав. О том, как шел ход перевозки порошка от Москвы до Скова, его информировала Золушка, это я сам понял. А вот то, что ты его информировал о том, что происходит у Олигарха — это мне пожилой следователь сказал. Сам бы я никогда не догадался.

— Вот мать… А эта зараза как об этом узнала?

— А ты у него сам спроси. Он вечером приезжает, собирается у тебя переночевать, вот и поговорите.

— Ты поесть то нам хоть дашь? Или из дома выгонишь?

— Что? Конечно, конечно. Тамара, беги за Золушкой, и накрывайте на стол, у нас гости. Я просто растерялся от неожиданности. Сейчас все будет готово, располагайтесь. А как вы сюда… Лена, да ты вся мокрая! Ты сейчас переоденешься, вы поедите, отдохнете, и только потом я, ловя ваши восхищенные взгляды, покажу вам дом. Мы только пять дней, как вселились, тут еще беспорядок, но показать есть что. И вещи в прихожей не оставляете, чай не у Пронькиных. К пожилому следователю, ни к кому-нибудь. На втором этаже у меня специальная секция для гостей, всем туда, там и место для всех хватит, и условия необходимые.

— Я там и переоденусь?

— Елена Юрьевна, голубушка, я тут правила завел, как в дворянской усадьбе, традиции, так сказать, соблюдаю. Вы там и переодеться сможете, и ванну принять. Вас Золушка проводит и покажет все.

— Вперед Лена. Я заметил, что если кто компартии с малолетства состоял, те к вопросам роскоши и комфорта относятся с большим трепетом, так что там ты спокойно привести себя в порядок после этого кошмара.

— Аптекарь, ты меня пугаешь. О каком кошмаре идет речь?

— Мы сюда приплыли на какой-то невообразимой посудине под названием «Рыбкалхоз» кажется или что-то в этом роде. На озере было неспокойно и Лену укачало.

— Врачи говорят, что это токсикоз первой половины беременности, потом пройдет, но пока меня так тошнит все время, а тут еще этот «Кал рыб». Я еле на ногах стою.

— Ух, какие мы избалованные! Да я в этом рыбколхозе вырос, а ты «рыбкАлхоз». На святое голос повышаешь. Золушка, бери эту куклу и сразу в ванную. И покажи, как там джакузи работает, а то она, наверное, не знает. Тамара, а ты еще здесь? Ну что ты стоишь, ресницами хлопаешь, кто будет на стол накрывать? Службы совсем не знаешь! Брысь на кухню.

— Ну, Аптекарь, бабы все при деле, а мы с тобой побеседуем.

— Что нового, пожилой следователь? Ты, говорят, совсем Олигарха доконал. Судя по последним сообщениям, он еще жив, но очень плох.

— А когда он был хорош? Ты Аптекарь, лучше о себе расскажи, а то пропал, и не слышно о тебе было. Я уж думал, не случилось ли чего.

— «Величайшей ошибкой было бы думать...» В.И.Ленин, Полное Собрание Сочинений, том 21, страница 112. Со мной все в порядке, единственно, что плохо, что я БОМЖ. Кочую с Майами в Париж, а с Парижа в Майами, чтоб они неладны были.

— Сочувствую и сопереживаю. Ну, ты рассказывай, раз пришел.

— Нет. Сначала мне нужно жилищный вопрос решить, пока ты меня на улицу не выбросил. Я в Сковской Барвихе дом хочу купить, причем срочно. У тебя есть что-нибудь на примете?

— На примете? Ну-у, а вспомнил, тут у нас один дом продается, причем вселение сразу.

— Пошли.

— Куда «пошли»? Сейчас уже вечер, темно, завтра пойдем.

— Сегодня пойдем.

— Перестань. В любом случае этот коттедж тебе не подойдет.

— Да почему не подойдет?

— Да потому что дом очень большой, на кой черт тебе такой? Расположен он бестолково, от воды далеко, на катере к дому не подъехать. Да и сам он уродливый какой-то, на питерскую тюрьму «Кресты» похож.

— Все сказал, пожилой следователь, он же архитектор-любитель?

—Остальное потом. Сейчас пошли дом покупать. Он хоть построен добротно?

— Построен-то он добротно. Я же тебе сказал, копия тюрьмы «Кресты», только не в натуральную величину. Строил его какой-то питерский братан, из крутых, как я понимаю. Денег не жалел, строение на века. Только оно ему не понадобилось. Не успел из Питера сюда переехать, взорвали его. Разнесло в клочья вместе с Мерседесом. А его вдове тюрьма на острове вроде бы и не к чему. Баба она молодая, на руках ребенок двух лет, в делах мужа она никак не участвовала. Дом ей этот не нужен, да и на его содержание денег у нее нет. Ей нужно побыстрей продать его, купить хорошую квартире в Питере, а остальные деньги по банкам растолкать и растить дочку спокойно. Ну, все, вот и пришли.

— Здравствуйте, вы извините нас ради Бога. Мы без приглашения, да и на ночь глядя.

— А, пожилой следователь, проходите, не стесняйтесь. Хорошо, что вы пришли. Мне по вечерам здесь жутковато, честно сказать. Дом огромный, пока муж жив был, здесь все время полно народу было, а сейчас кому я нужна.

— Ольга Владимировна, собственно по этому поводу мы и пришли. Это мой друг, Аптекарь, он интересуется вашим домом.

— Да? Только учтите, за бесценок я этот дом не отдам. Я действительно хочу его продать как можно быстрее, но это все, что у меня есть.

— Сколько вы хотите?

— Если вы считаете, что это дорого, то это ваши трудности. Торговаться я не буду.

— Торговаться и не надо, это сумма для меня приемлема.

— Крут, ты Аптекарь.

— Что, за дорого купил?

— Да нет. Просто решение ты уж больно быстро принял, видно припекло тебя. Это же надо, завтра утром переселяешься. Ты лучше скажи, зачем тебе домина такая, да еще на краю поселка, на отшибе. На острове, да не возле воды. Абсурд. Ты там со своей Ленкой в прятки собираешься играть собираешься, что ли?

— Да ладно тебе. Возле воды, вдали от воды. Что я, лягушка, зачем мне озеро под боком? А то, что дом большой, так это и хорошо, там народу толкаться много будет.

— И что же за народ там будет толкаться?

— Бывшие охранники из «Уникума» главным образом.

— Что, на пару с Аркадием решил экстремальным сексом подзаняться на свежем воздухе? Эротический аттракцион «И комары нам не помеха»?

— Причем тут экстремальный секс? Когда бригада Хомяка занялась охраной «Уникума», Аркадий выгнал всех своих охранников. А у Лены с некоторыми из них были хорошие отношения. В свое время один из них даже помог ее матери переехать из Узбекистана в Калининградскую область. Когда встал вопрос о том, что нам нужна охрана, Лена обратилась к нему. Бедняга работал за копейки в какой-то охранной фирме. Лена присвоила ему почетное звание «начальник службы безопасности аптеки и лично господина Пилюлькина», а я предложил человеческую зарплату. Кроме него в мою службу безопасности входят еще два человека, тоже два бывших охранника «Уникума». Он мне их порекомендовал, Лена подтвердила, что работники они добросовестные. Правда, при встрече с одним из них моя кукла без объяснения причин дала ему по физиономии. После чего она вставила руки в боки и заявила следующее: «Я рада, что этот бронетёмкин поносец влился в славный коллектив охранников аптеки и лично господина Пилюлькина».

Потом я спросил начальника своей охраны, почему они называют этого парня «поносец». Тот ответил, что «бронетёмкиным» его называют за могучее телосложение, а громкое имя «поносец» у него появилось после того, как однажды у него прихватило живот, и когда нужно было ограждать Лену от одного пьяного посетителя «Уникума», он находился в туалете.

— Тут ты, Аптекарь, поступил мудро. Очень важно, чтобы охранники были набраны не по чьей-то рекомендации, а исходя из знакомства по прежней совместной работе. Человеческий контакт между охранником и охраняемым — это обстоятельство в высшей степени положительное.

— Кроме того Лена заберет сюда свою маму и брата, так ей спокойнее будет. Со слов моего начальника охраны, к Аркадию уже приходили люди, которые интересовались адресом Лениной мамы.

— Вот как? Значит, по следу беглого Аптекаря уже кто-то идет. Меня терзают смутные подозрения, что это наш старый друг Олигарх.

— Все может быть. Потому я спешу сюда перебраться. За твоей спиной, пожилой следователь, я как-то увереннее себя чувствую. Привык за многие годы.

— Вот в этом ты весь, Аптекарь. Как в Майями ехать, так один, а как жаренным запахло, сразу вспомнил о пожилом следователе. Ты мне лучше скажи, твой бронепоносец, он как?

— Здоровый парень, но чуточку простоват. Недавно он сидел, кроссворд разгадывал, потом вдруг мою Лену спрашивает: «Слушай, Статуэтка, а почему один и тот же город называют то Томском, то Омском?»

— Понятно. А Статуэткой, как я понимаю, твою Лену называли в «Уникуме»?

— Я сначала пытался отучить их от этого, а потом плюнул. Главное, Лена на это не обижается.

— Если бы меня назвали «Статуэткой» — я бы тоже не обиделся. Но не называет никто. Ладно, переживу. Ну а начальник твоей охраны, он как, кроссворды разгадывает?

— Он то? Он человек интеллигентный. Во время первой беседы сообщил мне, кроме прочего, следующее: «В своей работе руководствуюсь принципом «Бессмысленно — зато беспощадно. Как русский Бунд».

— Кучеряво немного, но хорошо. Когда ты меня с ним познакомишь?

— Завтра же все переедут сюда. Сегодня они заночевали у Надежды Романовны на правах старых знакомых по Узбекистану, решивших перебраться на жительство в Сков.

— А вот это очень разумно. И их появление в городе будет объяснимо, и их визиты в аптеку будут восприняты как должное. Чувствуется моя школа быть ближе к народу и ничего не стесняться. А ты, я вижу, здорово испугался.

— Здорово испугался в своей жизни я один раз. Это случилось в седьмом классе, когда меня ударило током на уроке физики. В данном же случае я просто принимаю самые необходимые меры предосторожности. Для того чтобы нормально работать, мне нужна берлога, где бы я мог спокойно отлежаться с Леной, прятать там своих людей, ну и так далее. Лучшего места, чем рыболовецкий колхоз имени Барвихи тут невозможно придумать. И потом, я почувствовал за своей спиной горячее дыхание Олигарха, а кроме пожилого следователя тут защитить меня некому.

— Да, твои рассуждения, Аптекарь, не лишены стратегического наполнения. А как же Олигарх на тебя вышел?

— Представления не имею. Но я все время чувствую его пытливый взор из своего унитаза.

— Ну ладно, с этим мы разберемся. Как любит говаривать мой новый друг Ноготь: «Пытки применяются не для развлечения пытаемого». Ты мне лучше Аптекарь другое скажи. Как ты видишь себе наши дальнейшие взаимоотношения.

— Но каждую весну вся страна стоит раком в своих огородах.

— Это точно. То сеть я не понял.

— А тут и понимать нечего. Все остается по-прежнему. Ты пожилой следователь, я твой негласный осведомитель. Я сбрасываю тебе информацию и помогаю деньгами. За это ты, руководитель театра кошек в серых шинелях, фигура масштабная и выдающаяся, не мешаешь мне эти деньги заработать.

— Погоди, погоди. Раньше ты с лекарствами что-то в аптеке своей крутил, деньги оналичивал, то да се. А теперь то ты наркотиками торгуешь. Это же масштаб совершенно другой.

Ем с икрою бутерброд,

Сразу мысль: А как народ?

И икра не лезет в горло,

И компот не льётся в рот.

— Ты такое стихотворение слышал?

— Ну. Не слышал.

— Допустим, я морфином в своей аптеке всегда приторговывал, и ты это знал. А что касается масштаба, так и ты, пожилой следователь, на другой масштаб вышел. Или я ошибаюсь?

— Ладно, уговорил. То, что ты ко мне еще обратиться собираешься, сразу понял, как только Надежда Романовна героин отдала. Я, кстати, оттуда еще пол кило взял для оперативных нужд, цыганский поселок почистил немного, а то там ко мне без уважения относились, баронесса их, Рамадановская-Рюмина, со мной беседовать не пожелала. Гордость воровская в ней взыграла, видите ли. Но как ее двух внуков с героином взял — сразу мягче стала. Да и склероз как рукой сняло, воспоминания плавно потекли, и имена, и адреса, все всплыло в памяти. Но это я отвлекся. Ты мне другое, Аптекарь, скажи. Как у тебя с деньгами? Я слышал, у тебя траты большие были, а про поступления я ничего не слышал.

— Честно?

— Обманывать ты свою Статуэтку будешь, а мне как есть говори.

— В смысле денег я почти пустой, покупка дома меня здорово подкосила. Но зато я полон творческими идеями.

— Слушай Аптекарь, если хочешь, я тебе одолжу. Даже не одолжу, а так дам, тот героин, ну, который твоя Лена везла. Ты же его, когда уезжал, с собой не забрал, для меня оставил. Я оттуда килограмм взял, три осталось. Я хотя для оперативных нужд брал, но деньги за него мне лично заплатили. Так что ты не стесняйся, если что. Тебя Олигарх, как я понимаю, со всех сторон обложил. Это раньше он героин у тебя покупал. Только не маши руками, пожилого следователя нельзя водить за нос до бесконечности. Теперь тебе твой товар сбывать, как я понимаю, некому.

— Все верно, в принципе. За материальную помощь спасибо, но с этим я пока повременю. До моей семьи в США Олигарху не дотянуться. Далеко это, да и адреса никто не знает. Даже я забыл, представляешь? Только адрес электронной почты помню, и ты его запиши. Мало ли что со мной случится, сообщишь им.

— Электронную почту твоей жены я запишу, конечно, только ты чепуху всякую не городи. Настроение у тебя, как я посмотрю, не веселое. Ныне приперся тяжкий час, как говориться. Ты это брось, у тебя Ленка беременная на руках.

— Да теперь то я успокоился. Завтра, наконец, все в новом доме соберутся. И Лена моя с матерью и братом, и охрана при них. Оборону они там быстро организуют, мой начальник охраны, хотя раньше в цирке акробатом работал, мужик толковый, уже в деле проверено. Да и в Сковской Барвихе в принципе не особенно разгуляешься, как я понял. Тут что не дом, то или Саранча, или губернатор. Так что если стрелять начнешь — тебе быстро половой акт в извращенной форме устроят. Поэтому уж эту ночь, наконец, я спокойно спать буду.

— Нет, Ноготь, я никогда не поверю, что вы не знали о моем приезде. Накрыть такой стол, не зная заранее о прибытии гостей — никогда не поверю. Кстати, как-то не ловко спрашивать, но я забыл, как зовут вашу супругу.

— Меня зовут Офелия. Так звали подругу Гамлета, если верить Шекспиру. Мои родители выходцы с Кавказа, лица кавказской национальности так сказать, так горячо любимые работниками милиции. Живут они в России, и, чтобы надо мной не насмехались сверстники, они не хотели дать мне какое-то из имен, которые приняты у моего народа. А дать мне чисто русское имя им не позволяла национальная гордость. Поэтому они решили назвать как-нибудь по-книжному, что, опять же, свидетельствовало бы об их высокой культуре. Таким образом я стала Офелией.

— Тебе, дорогая, еще повезло. Насколько я знаю твоего папу, он тебя и Дартаньяном мог бы назвать. В знак своего глубокого знакомство с классикой.

— Как тебе не стыдно, Ноготь! Для моего папы русский язык не родной, да и некогда ему книги было читать, он в тринадцать лет без отца остался.

— Не обижайтесь на него, Офелия. Я вашего супруга знаю дольше, чем вы, уверяю вас, его не исправишь.

— Увы, скорее всего так оно и есть. У моего мужа есть друг по кличке Хомяк, так он тоже считает, что моего Ногтя только могила исправит.

— Все сказала? А теперь неси плетку, получишь по круглой заднице за неуважение к повелителю и в знак моего глубокого к тебе расположения.

— Ноготь, по-моему, ты совсем сдурел. Она что, действительно пошла за плеткой? Меня от этого зрелища ты, надеюсь, избавишь? И потом, ты что, ее действительно бить собрался? Она же у тебя беременная!

— Успокойтесь, товарищ пожилой следователь. Подбородок выше... И второй тоже... Она вышла на кухню приготовить нам кофе и принести десерт. Да и если она пару раз получит плеткой по попе, то опасности в этом никакой нет. Плетка для того и создана, чтобы вызывать боль, не причиняя вреда здоровью. Человечество ею пользуется с древнейших времен, и до сих пор не придумало ничего лучшего. И, уж конечно, свою супругу я не буду раздевать перед посторонними людьми. Как вам такое могло придти в голову?

— Вас, сумасшедших, не угадаешь. Неудобно как-то получилась, я и не заметил, как она вошла.

— Не переживайте, она на вас не обиделась. Она вообще очень доброжелательная по характеру, никогда ни на кого не обижается.

— Кстати, Ноготь, вы не будете против, если я побеседую с вашей супругой?

— Беседуйте, но я тоже послушаю. Тем более что в мое отсутствие она вам просто ничего не скажет. Побоится, что это может как-то повредить. А, вот и мордашка кавказкой национальности нам торт несет. Ставь все на стол и прекращай бегать на кухню. Пожилой следователь тебя допросить желает.

— Кошмар какой, а за что?

— Ваш супруг шутит, я просто хотел с вами проконсультироваться. Можно?

— Конечно. Я с удовольствием отвечу на ваши вопросы, если смогу, конечно.

— Скажите Офелия, кто вы по национальности?

— Спасибо за вопрос. Я аварка.

— Какая славная национальность. Жалко, что я раньше о ней ничего не слышал.

— Да мы самая крупная по численности народность Дагестана! И самая крикливая. То, что вы о нас ничего слышали, меня удивляет.

— Не обижайтесь, Офелия. У меня был только один знакомый кавказец, и тот в 1990 оказался евреем и уехал в Израиль.

— Существуют кавказские евреи, которые отличаются от европейских. Когда они не хотят, чтобы их считали евреями, они называют себя татами. Когда хотят, например, чтобы в Израиль или в Германию уехать, тогда называют себя кавказскими евреями.

— Вы, я смотрю, хорошо разбираетесь в кавказских народах.

— Конечно. Я же выросла на Кавказе, там все в этом хорошо разбираются.

— Тогда скажите мне, милейшая Офелия, это правда, что весь Кавказ погружается в пучину ваххабизма?

— Нет, конечно. Хотя бы потому, что не все кавказцы мусульмане. Я уже не говорю о кавказских евреях, на Кавказе их уже практически нет, те, кто не уехали в Израиль, осели в Москве. Осетины, к примеру, в подавляющем большинстве православные.

— Правда? А вы бы могли отличить по внешнему виду аварца от того же осетина?

— Даже издалека. Аварцы и осетины не могут быть похожи друг на друга. Мы же к совершенно противоположным расам относимся. Осетины — это народ индо-иранской или индоевропейской группы, а мы, аварцы, принадлежим к тюркской расе. Аварцы — это народ не высокий, коротконогий, без ярко выраженных горбатых носов или срезанных затылков, черты лица скорее тяжеловатые, чем тонкие. То есть, телосложение как правило бульдогообразное. Я, со своими 175-тью сантиметрами роста и 44 четвертым размером являюсь исключением.

— Приятным.

— А еще я тебя люблю за третий номер лифчика, дорогая.

— Ноготь, не вгоняете свою супругу в краску, а то она вас зарэжэт совсэм.

— Я уже к его шуткам привыкла и не обижаюсь. Зарезать, кстати, может скорее осетинка, чем аварка, это у осетин кровная месть распространена.

— А как выглядят осетинки?

— Осетинки выглядят прекрасно. Они сосем не грубовато-волосатые, как армянки или азербайджанки, а с тонкими чертами лица, белой кожей и обалденной женственной фигурой.

— А мужчины? Вообще, вы могли бы мне для примера назвать какого-нибудь известного осетина, чтобы я мог их себе представить зрительно.

— Например Сталин. Полуосетин-полугрузин Сталин и похож скорее на осетина, чем на грузина, и, встречаясь с осетинами, например с генералом Плиевым, Сталин всегда говорил с ними на кударском диалекте осетинского языка, который был для него родным. Он вообще был скорее осетин, чем грузин, хотя официальная пропаганда всегда называла его грузином. Со своим грузинским папой Сталин практически не общался, его воспитывала осетинская мать. Столица Южной Осетии, между прочим, до 1961 года именовался Сталинири. Цхинвали ее стали называть только после разоблачения культа личности. А после начала грузинско-осетинской войны в 2001 году ее вообще переименовали в Цхинвал. Чтобы было не по-грузински.

А что это за кударский диалект?

Кавказский хребет делит Осетию на две части. Преодолеть его до постройки так называемой военно-грузинской дороги было очень сложно, поэтому между жителями северной и южной Осетии существуют значительные различия. Тех осетин, которые живут севернее Кавказского хребта, называют иронцы, а тех, которые живут южнее — кударцы. На севере, правда, кроме иронцев еще живут и дигорцы. Иронцы — это большинство осетин, всего более чем пол миллиона. Южная Осетия значительно меньше. И кударцев значительно меньше, всего тысяч сто. Раньше многие кударцы жили перемешено среди грузин, но, с приходом к власти Гамсахурдиа, из Грузии началось повальное изгнание всех негрузин: русских, турок-месхетинцев, ну и осетин, естественно.

— Как странно. Осетин он есть осетин, только когда в Осетии живёт. А как только он припёрся в Сков какой-нибудь и открыл там лавочку, дабы на русских людях наживаться — сразу становится не осетин, а чурка, а по документам «лицом кавказской национальности». Ну да ладно, оставим это. Вы, наверное, догадались, Офелия, все эти расспросы я вел не случайно. Я хочу вам показать несколько фотографий одного человека. Фотографии хорошие, большие, четкие, а вы мне скажите, можно ли этого человека принять за осетина или нет.

— Уроженец Кавказа, естественно, за осетина этого человека принять не может. Но для людей, для которых цвет бывает черный, белый и цветной, а национальностей в мире две — одна из них славянская, с человеческим лицом, а другая — это искаженные злобой лица кавказской национальности, такая ошибка допустима. Такое особенно часто встречается у тех, кто родился на Полесье после мелиорации. В любом случае о существовании осетин они не знают, и знать не хотят.

— Офелия, куколка, их бин шокирен! Если кому-то не нравиться в тебе национальность или чтобы то ни было еще, то не надо расстраиваться. Просто познакомь его со мной. Неужели я раньше тебе этого не объяснял?

— И что ты ему сделаешь?

— Я переобую его в светлую не дорогую обувь.

— Ноготь, ты бы хотя бы в присутствии пожилого следователя воздержался от такого рода острот.

— Офелия, я не думаю, что ваш супруг шутит, в федеральном розыске он находится как раз по поводу нанесения тяжких телесных повреждений. Но вернемся к нашим осетинам. Так вы считаете, что к уроженцам Кавказа этот человек не имеет отношения?

— Конечно, хотя он знает несколько слов по-осетински.

— Это вы тоже увидели на фотографии?

— Я знакома с этим человеком. Он перекупил у Аркадия Статуэтку. Работала в «Уникуме» одна гадость по имени Лена…

— Офелия, а почему вы называете ее гадостью?

— А она меня за человека не считала, называла зверюшкой. Для ее человек, если у него волосы черные — это человекообразное животное. О мусульманских женщинах она отзывалась следующим образом: «Их не выпускают без мешка на голове на улицу чтобы ишаков не пугать. Да и отважные воины Аллаха сами тоже не шибко в восторге от своих красоток. За последнюю белую блядешку весь свой аул отдадут. А если такой возможности нет, то занимаются эксгибиционизм в особо больших размерах». Меня она не по имени называла, а исключительно «Саксауловна». А однажды, в присутствии клиентов, она сказала: «Вы не чувствуете — пахнуло говном? Пардон — ты, с написанной на роже чувственностью, в подол не сморкаться! Тут тебе не горы!»

— Я ей ответила: «А кто хочет большого и чистого, пусть яйца слону помоет». Но потом меня такое зло взяло, что я ее побила.

— А что, кличка «Саксауловна» прилипла?

— Даже Ноготь меня иногда так называет.

— А ты действительно высморкалась в подол, дорогая? Если это повториться, то ты получишь ремня, не глядя на права ребенка.

— Ноготь, не надо делиться со мной своими эротическими сновидениями. Если хотите мне что-то сообщить, то это должны быть исключительно факты, а не грезы и домыслы.

Но мы отвлеклись. И почему вы ее вновь не избили, Офелия?

— Аркадий вызвал меня на профилактическую беседу и сказал, что если я еще раз изобью Статуэтку, то он прикажет охранником избить меня.

— Это правильно. Не надо переводить человеческую трагедию в политическую плоскость. Хотя и вас, Офелия, она оскорбляла, конечно, напрасно. Нельзя человека наказывать за то, что от него не зависит, тем более, что поведение природы достаточно трудно предугадать. А у этой Лены были подружки? С кем из работников «Уникума» она общалась?

— У нас работала одна девушка по имени Ира, которая сделала себе операцию по увеличению груди. И еще у Статуэтки были хорошие отношения с одним охранником. Он даже помогал ее матери уехать из Узбекистана. Но Иру кто-то выкупил у Аркадия. Не помню кто, давно это было. Впрочем, потом и эту Лену у Аркадия выкупили.

— Осетин?

— Ну да. Сначала осетин предложил Лене уехать с ней по хорошему, но она не согласилась. Статуэтка эта вообще упрямая иногда была, как осел. Тогда осетин с Аркадием все это и провернули.

— Что?

— У Статуэтки в это время с деньгами было плохо, матери квартиру купила, наркотики больших денег требовали, всякими помоями она не пользовалась, а хороший героин денег стоит. Ну, Аркадий ей работу и перестал давать. В результате у Статуэтки деньги на наркоту закончились, она своему поставщику наркотиков задолжала. А к поставщику Толик обратился, попросил эту девочку поприжать. Поставщик неосторожно послал Толика по матушке. Толик обратился к Хомяку и Ногтю в дальнейшем ставшим моим супругом. Последние отвезли бравого продавца героина в Боткинскую больницу и организовали ему месяц лечения в отделении травматологии. Перед самой госпитализацией продавец наркотиков, по настоятельной просьбе Ногтя, позвонил Статуэтке и потребовал вернуть долг. Проводив поставщика наркотиков до приемного покоя, Хомяк и Ноготь приехали к Статуэтке, напугали ее до полусмерти и потребовали, чтобы она отвезла порошок в Сков.

— Ваш рассказ, Офелия, любопытен, но если честно, в нем мало нового. А вот ваш супруг наверняка заждался моих вопросов. Я не ошибся, Ноготь?

— От пожилого следователя я, честно сказать, ожидал большей живости мышления. Но, как видно, не зря Аптекарь говорил, что вас можно использовать в темную, как работа.

— И он использовал меня по темному в историей с этой девушкой, как я понимаю?

— Вовсе нет. О Лене он вам с самого начала рассказал все как есть. Кроме того, что он ее выкупил, естественно. По темному он вас использовал в своей войне с Олигархом.

— Стоп, Ноготь, давайте по порядку. Почему Лена, зайдя в аптеку, не узнала в Аптекаре пытавшегося ее купить осетина? Ведь если бы она его узнала, она бы сразу все поняла.

— А она все сразу и поняла. Она поняла, что с ней не играются, и если ей сказали, что ее купили, значит — ее купили. И если она вздумает не пищать и царапаться, а по настоящему сопротивляться — ее даже не убьют. Ее посадят в тюрьму до конца жизни, что гораздо страшнее. Она в бездну заглянула и поняла, что с ней не играются.

— А потом Аптекарь объяснил ей, что нужно врать при встрече со мной?

— При встрече с вами ей и врать то почти ничего не надо было. Просто не надо было рассказывать о том, как ее покупал лже-осетин он же Аптекарь. Ломка от героина — это не пощечины моей Офелии. При героиновой ломке человек испытывает чудовищную боль. После того, как Аптекарь привязал ее к кровати и дал ей переломаться, у нее, как я понимаю, психика немного нарушилась. Аптекарь говорил, что она стала странной какой-то, апатичной, послушной, как собачка. Он ее даже психиатру показывал.

— И что сказал психиатр?

— Откуда я не знаю? Это можете спросить у Аптекаря.

— Ладно, Ноготь, переменим тему. Вы сказали, что Аптекарь использовал меня по темному в своей войне с Олигархом. Давайте остановимся на этом подробнее.

— Можно и по подробнее. Аптекарь возил героин. Из Осетии Олигарху. А дальше, уважаемый пожилой следователь, начинаются мои домыслы.

— Не стесняйтесь, Ноготь. С удовольствием ознакомлюсь и с вашими домыслами.

— Тогда я продолжу. Игра это была достаточно опасная, и вот почему. Как я понимаю, у Аптекаря в качестве комиссионных оставалась крупная сумма денег. Он прекрасно понимал, что Олигарх попытается сам выйти на источник героина в Осетии, дорогостоящий посредник ему был явно ни к чему. Поэтому Аптекарь и не возил героин напрямую в Сков, а создал такой сложный и многоступенчатый перевалочный пункт в Москве. Связь с Олигархом держалось по телефону, звонил Аптекарь Олигарху только из Москвы и назывался при этом Володей. Деньги за каждую партию товара Олигарх переводил каждый раз в другой банк, обычно заграничный, проследить дальнейший путь денег Олигарху не удавалось, хотя он это делать и пытался. Но, на определенном этапе, Олигарх понял, что Володя, который поставляет ему героин, живет в Скове.

— А как он это понял?

— Он проанализировал географическое положение банков, в которые переводились деньги за каждую партию героина. Это была Москва, Питер, Таллинн, снова Москва, Хельсинки, Кипр, Рига, Питер, Москва, Москва, Париж, Таллинн, ну и так далее.

— Понятно. Если отбросить Кипр и Париж, куда Аптекарь ездил отдыхать, все остальные места вкладов денег находились относительно недалеко от Скова. А в Москву Аптекарь ежемесячно приезжал для передачи героина Боцману. Дальше.

— А дальше Олигарх начал искать в Скове человека, который мог бы быть этим Володей и, таким образом, подписал себе приговор.

— Другими словами, Ноготь, вы хотите сказать, что Аптекарь понял, что на его шее сжимается петля, так как Олигарх выбьет из него координаты поставщика героина из Осетии.

— Конечно. А вступив в прямой контакт с поставщиками героина из Осетии, Олигарх спокойно уторил бы тело Аптекаря в неспокойных водах Чудского озера. И тогда Аптекарь натравливает на Олигарха пожилого следователя. Что характерно, опять в темную. У него вообще манера такая, использовать людей как роботов, в темную. Аптекарь побаивался Олигарха, а потому форсировал события. Он, как всегда в темную, слил Свастике информацию о том, что некая владелица ларька на вокзале по имени Антонина должна возвращаться домой с крупной суммой денег. Денег люди Свастики у Антонины не нашли, но, в конечном итоге, Олигарх получил злейшего врага в лице Саранчи.

— Вот это действительно элегантно. Молодец Аптекарь, моя школа. Но я одного понять не могу — как он узнал, что Олигарх его ищет?

— Тут как раз все просто. Это я ему сказал, что Олигарх настойчиво ищет в Скове какого-то человека, у которого много не понятно откуда взявшихся денег. Аптекарь понял, что ищут его, и начал войну против Олигарха.

— А при каких обстоятельствах, собственно, конкретный братан Ноготь, сообщил эту радостную весть тишайшему и законопослушному Аптекарю?

— Олигарх обложил налогом все мелкие бизнесы в городе, и круглосуточно работающую аптеку в том числе. Аптека находилась в зоне моей ответственности.

— То есть вы лично брали у Аптекаря деньги?

— Ну да. По просьбе Олигарха мы расспрашивали хозяев мелких бизнесов, не знают ли мол те о человеке, у которого денег куры не клюют, а откуда — не понятно. Этот вопрос я задал и Аптекарю. Тот сказал, что да, есть у него на примере такой человек, и попросил продолжить беседу без свидетелей. Я согласился, и мы назначили встречу на вечер. Как только я вышел из аптеки, Володя позвонил Олигарху, выразил свое крайнее неудовольствием тем обстоятельством, что Олигарх его ищет, и пообещал прекратить всякие контакты, если подобные поиски будут продолжены. Олигарх решил, что кто-то из наших стучит Володе, и причел в бешенство. А вечером Аптекарь предложил мне следующее. Или я сообщаю Аптекарю, что происходит в стане Олигарха и получаю за это деньги, или до Олигарха дойдет информация, что информатор Володи — Ноготь.

— И с тех пор вы стали информатором Аптекаря.

— Стал. О чем не сожалею. А прибился я к нему по необходимости. Как сказал поэт:

Выпивал как-то мэр Гётеборга

С престарелым директором морга.

Я же нахожусь в федеральном розыске, а Капитан, надо отдать ему должное, людей Олигарха надежно прикрывал. Потому, когда Аптекарь меня на крючок подцепил, я здорово разнервничался. Если бы Олигарх решил, что я слил информацию о поисках источника героина, он бы на меня сразу Капитана бы и спустил. И взяли бы меня, как скрывающегося от органов охраны правопорядка, под белы рученьки, и упекли бы в сыру темницу. А Олигарх сутенером был, сутенером и остался. Для него не было никакой проблемы использовать анус товарища не по назначению. Он бы меня рано или поздно Капитану бы на растерзание отдал, как когда-то поступил с Лысым. Тогда стало бы возможным обвинить меня даже в том, наклон Пизанской башни произошел по моей вине. Потому я давно и тайно лелеял в душе ожидание того момента, когда воспользуюсь первым попавшимся случаем. И когда Хомяк предложил мне уйти от Олигарха, я с радостью согласился.

— А когда вам позвонил Аптекарь, и сказал, что с завтрашнего дня вы становитесь негласным осведомителем пожилого следователя, вы просто запрыгали от радости. Ведь теперь проблема федерального розыска вновь стала не актуальной. Мол, это один из единственных способов избежать неизбежного ареста, пожилой следователь для рядовых ментов мордат больно.

— А что, разве я не прав?

— Правы, Ноготь, правы. Но вы защищены от федерального розыска только до тех пор, пока мы с вами плодотворно сотрудничаем. Это, надеюсь, понятно?

— Об этом я догадываюсь.

— Вот и отлично. Люблю я все-таки нашу горячую молодежью, на лету все схватывает.

— Я смотрю, вы уже устроились, даже кусты посадили, молодцы.

— Да что вы, тут еще работы непочатый край. И Аптекарь мой все на меня бросил. Осторожно, здесь копают.

— А, пожилой следователь, проходи. Ну, как тебе? Моя Лена на удивление быстро освоилась с функциями хозяйки барского имения. Наверняка в ее исколотых жилах течет голубая дворянская кровь.

— Ты бы меня в дом пригласил, рюмку налил. А потом бы спрашивал о впечатлениях.

— Да ты уже прошел без приглашения и сел к столу. Говори прямо, зачем пришел.

— Ну, для начала, ты зачем в осетины подался? Почему, к примеру, не в китайцы?

— В Москву я приезжал с товаром с Кавказа, покупателю представлялся кавказцем. А с мусульманским фольклором я совсем не знаком, чем мог вызвать ненужные вопросы. Потому и представлялся осетином. Осетины православные, о том, что Аллах велик, знать не обязаны.

— Понятно. А товар, как я понимаю, это героин?

— Нет, натуральный кофе. Героин, конечно.

— Я что-то не совсем понимаю, зачем нужно вести героин со Средней Азии на Кавказ, если можно сразу вести его в Москву.

— Ты решил, что вожу афганский героин? С этим покончено. Сейчас я получаю в южной Осетии героин, который производится в Курдистане.

— Но, насколько я знаю, основной район культивирования опиумного мака — это Афганистан. О курдском героине, признаться, я слышу впервые.

— Да, как я посмотрю, сотрудники антинаркотического департамента страшно далеки от политики, но, при этом, лелеют грандиозные планы набить морду всем и сразу. Впрочем, их политическая неразвитость вселяет в нас, простых торговцев наркотиками, большие и обоснованные надежды.

— Откуда такой сукин сын, как ты, мог узнать, что я работаю в антинаркотическом департаменте?

— Ну, товарищ пожилой следователь, тут вы меня переоцениваете. Мне это и в голову не приходило, пока Лена на вашу истинную сущность мне глаза и открыла.

— Зови свою… Я ей сейчас устрою!

— Леночка, деточка, где ты бродишь? Пожилой следователь так по тебе соскучился!

— Чувствует мое девичье сердце, что это не к добру.

— Твое девичье сердечко тебя не обманывает, наркоманка чертова! Я сейчас из тебя всю душу вытрясу, и твой Аптекарь тебе не поможет.

— А я в его помощи и не нуждаюсь. Сама за себя вполне могу постоять.

— Правда? Лена, извини меня, я не хотел тебя обидеть. Только не надо плакать, ради Бога!

— Высокий милицейский чин, стоя по колено в навозе, извиняется перед проституткой и наркоманкой. Финальная сцена шедевра соцреализма под названием «Доярка и кочегар». Чем это я вас так растрогала?

— Честно? Абсолютно ничем. Если бы не Аптекарь, который мне сейчас нужен больше, чем когда бы то ни было, ты бы давно уже глотала лагерную баланду. Наши архивы могут поведать массу любопытного о творческом пути девушки бледной со взором горящим, которая носит гордую кличку «Статуэтка». Но об этом позже. Сейчас ответь мне на такой вопрос. Откуда ты знаешь, что я работаю на антинаркотический департамент?

— Аркадий сказал.

— Так. А этот стервец откуда знает?

— Он мне не докладывал.

— Так. Ну что же, придется обратить вновь обратить свой пристальный взгляд на бюро по предоставлению экстремальных сексуальных услуг под названием «Уникум». И успокойся, успокойся. Как я понимаю, Аптекарь посадить тебя не позволит не при каких обстоятельствах, а сам он мне явно не по зубам. На сегодняшний день, по крайней мере. Я правильно рассуждаю, Аптекарь?

— О том, чтобы ее посадить, ты даже не вспоминай. Это тебе не по зубам, тут ты прав. Так что ты ее без дела не обижай, тем более что у нее слезы близко. Хочешь ее спросить что-то — спрашивай. Я с тобой всегда взаимовыгодно сотрудничал, не думаю, что-то измениться в обозримом будущем. А на понт ее брать не надо, она у меня и так…

— Извини, Аптекарь, извини. Я знаю. Хочешь, я тебе адрес дам одной цыганки. Только ты не смейся. Рамадановская-Рюмина, Гизелла, 72 года, руководит цыганской мафией. Так вот она самая настоящая… не знаю даже, как и сказать… ну, в общем, она поворожит, и все пройдет. Никакой психиатр так не сможет. Помню у нас один оперативный работник совсем спился. Ну, то есть, из белой горячки не выходил, в натуре. Так вот она…

— Вы у меня что-то хотели спросить, пожилой следователь, или сами мне хотите что-то рассказать?

— Ох Ленка, и любишь ты стариковских разговоров, я посмотрю, ой не любишь. Ну, не хочешь, как хочешь. Тогда расскажи нам, за что тебя Офелия побила. Объясни Аптекарю, почему блядство не является грехом и при каких обстоятельствах тюбетейки в разные стороны разлетаются. А мы послушаем.

— А что, собственно, рассказывать? Ну избила меня эта дура. Пусть скажет спасибо, что я до сих пор не попросила Аптекаря разобраться с ней, а то бы она сейчас сыром горячим какала.

— Лена, когда-то присутствующий здесь пожилой следователь утверждал, что жена — это самая дорогая проститутка на половом пути мужчины. Ты же мне не жена, а любимая сексуальная рабыня, что еще дороже. Так какая дура тебя избила?

— Только не надо за меня мстить, пожалуйста. Эта пессимистическая комедия того не стоит. Работала у нас в «Уникуме» в качестве натуральной мазохистки одна чучмечка. Пользовалась заслуженным успехом у истинных ценителей. Как-то в ее присутствии я сказала, что в хозяйстве мусульманина женщина занимает почётное 14-е место. После сломанной мотыги. Почему-то она приняла это на свой счет. Вероятно у нее с мотыгой связаны особенно чувственные воспоминания. Короче говоря, после моих слов она возбудилась. Слово за слово, она вся побелела и полезла драться. Я, вообще-то говоря, девушка смелая и никого не боюсь. Но это пока идет интеллигентная беседа, а когда дело доходит до мордобоя — я теряюсь.

— Ладно, оставим тему героических свершений сотрудниц «Уникума». Пока. И вернемся к нашим наркотикам. Так что это за курдский героин такой? Люблю слушать энергичных и политически образованных людей в диапазоне от 22-х до 70 лет. Просвети политически безграмотного работника правоохранительных органов.

— Легко. Для сборов высоких урожаев опиумного мака нужен жаркий климат, высокие горы и благоприятная политическая ситуация. Почему таких больших успехов в сборе опиумного мака в последние годы достигли труженики полей Афганистана? Ответ прост: жара и горы там есть, но пока страной правили талибы, там не то, что героин не выращивали, там даже шахматы были запрещены. Потом США отправили движение талибан на свалку истории, и граждане Афганистана обрели долгожданную свободу. В результате свободные афганцы быстро организовали мощную героинодобывающие сельское хозяйство и промышленность. Далее, через прозрачные таджикско-афганские рубежи, героин хлынул в Россию и далее на северо-запад. В настоящее время 95% героина на рынках Европы — афганского происхождения. Казалось бы, живи и радуйся. Но нет. Идеи свободы и демократии на крыльях американских бомбардировщиков пришли и в Ирак.

В Ираке также есть горные районы с жарким климатом. Это район Курдистана. Под пятой кровавого диктатора Садама Хусейна там было особенно не разгуляться, целые деревни могли химическим оружием выжечь, коли что не так. Но, когда кровавый режим Хусейна был сброшен, иракский Курдистан, практически ставший независимым, так же бросился разводить опиумный мак. И тут же остро встал вопрос о транспорте огненного порошка в высокоразвитые и богатые страны западной Европы. Так вот, турецко-иракская граница так же прозрачная. Местность это горная, проконтролировать ее сложно, тем более, что по обе стороны границы живут курды, которые между собой активно общаются. В общем, привести порошок в Турцию, и далее, вплоть до Грузии, достаточно просто. А далее уникальное место на новом наркотрафике занимает Осетия. Осетия разделена между Грузией и Россией. Причем осетинская автономия в составе Грузии положили на грузинские власти огромной величины болт. В результате дорога Грузия — Южная Осетия — Северная Осетия (это уже часть России) и далее везде стала вполне проходимой. Вот на этом направления я сейчас и работаю. Дело это новое, перспективное. Увлекает, короче говоря.

— Не дурак. Понял. Спасибо, Аптекарь. Когда мне все разжуют и в рот положат, я на лету все схватываю. Еще какую информацию сольешь?

— Солью, куда я денусь. Хотя знаю я не так уж много.

— А ты работай, инициативу проявляй, зарекомендуй себя положительно. И я помогу, чем могу. Понял?

— Как не понять. Чай не первый раз замужем.

— Вот и хорошо. Вот и ладненько.

— Олигарх, ваш лихорадочный румянец на щеках меня пугает. Нельзя же так себя изводить. Расслабьтесь и вдохните полной татуированной грудью.

— Перестаньте, Капитан. Челюсть себя изжил. Настала пора закопать этот рассадник кариеса глубоко в землю.

— Опять? Ну и как вы себе это представляете чисто технически? Помимо того, что Сковская Барвиха охраняется по всему периметру коттеджного поселка охранным предприятием «Псы-рыцари», там охрана в каждом втором доме. И находится она на острове. У всех, кто приплывают на их пристань, проверяются документы. Там и губернатор живет, и мой начальник, пожилой следователь, и этот узбекский князь с гордой кличкой «Саранча». Да кто там только не живет! Представляешь, какой шмон поднимется, если туда твои братаны явятся с гиком, свистом и термоядерным артиллерийским приветом? Или ты думаешь, что там можно кого-то этим напугать? Да они просто милиции отмашку дадут посадить тебя, и все.

— Хорошо, Капитан. Давайте еще раз рассмотрим ситуацию. Я получал героин от некого Володи, Челюсть отвечал за его реализацию. Вся система работала как часы с кукушкой. Вдруг кто-то начинает с нами войну.

— Не стройте иллюзий, Олигарх. Вы прекрасно понимаете, кто начал против вас войну. Ты что думал, пожилой следователь тебе простит служебное расследование? Или ты думаешь, что он не понял, откуда ветер дует?

— Ладно, пожилой следователь, допустим. Я даже готов признать, что этого потомственного рыболова я недооценил. Более того, я ни на минуту не сомневаюсь, что он тут тоже приложил свою шаловливую ручонку. Но должность у него такая. Или я его покупаю, или он против меня воюет, так что здесь особых претензий к нему у меня нет. Я рассматриваю ситуацию с героина, не отвлекаясь на природные катаклизмы. Итак, мы получили героин от Володи, далее Челюсть, через сеть розничных торговцев, продавал порошочек страждущим жителям Скова. Далее, две партии товара от Володи до нас не доходят. Предположим, эти два события между собой не связаны, не будем сейчас касаться этого вопроса. В конечном итоге мы остаемся без героина вообще, Володя прекращает с нами всякие контакты. Мы начинаем искать нового оптового продавца героина, и тут выясняется, что таких дивных условий, на которых нам продавал героин Володя, в живой природе вообще не существует. Брал он очень дешево, а товар был исключительного качества.

— Ваша финальная фраза разрывает мне сердце.

— Подождите, Капитан, это еще не финальная фраза. Оставшийся без средств к существованию Челюсть начинает метаться. Бригада розничных торговцев наркотиками, которую возглавлял Челюсть, состояла из трех категорий людей. Первая — это те люди, которых по каким-то причинам рэкетирские бригадиры типа Свастики или Хомяка просили убрать из бригады. Люди это были проверенные, и я отправлял их работать к Челюсти. Заодно через них я контролировал всю систему розничной торговли героином. У Челюсти они были всюду. Далее цыгане Гизеллы Рамадановской-Рюминой. Для цыган торговля наркотиками — это такой же национальный вид спорта, как и кража лошадей. Во внутренние дела цыганского поселка я, конечно, влезть не мог, но и милиция там совершенно беспомощна.

— Полная культурно-криминальная автономия, как говорит мой начальник пожилой следователь.

— Самостийные романы, согласен. И третья группа людей, которая работала в бригаде Челюсти, это те, кто когда-то сидели с Верстаком. Лагерные бугры, хранители воровских традиций, люди в возрасте и в татуировках. После длительного пребывания в лагере они полностью теряли и жизненные повседневные навыки, и семейные связи. Телохранитель Челюсти, Верстак, пристраивал их в бригаду розничных торговцев наркотиками, и после первого же получения причитающихся им гонораров они пьянели от счастья. Слава об отце-благодетеле по имени Верстак неслась от зоны к зоне, и в Сков потянулись страсносидельцы.

— Напрасно вы, Олигарх, иронизируете относительно людей, отбывших длительные сроки заключения и соблюдающих блатные традиции. Они действительно знают только два языка — феню и чуть-чуть русский, но, при этом, органам охраны правопорядка не удалось внедрить в их среду не одного осведомителя. Вам, как я знаю, этого сделать тоже не удалось.

— Да я особенно и не стремился. Бригада Челюсти была насквозь пропитана бывшими моими рэкетирами, потому и так все было под контролем. От них то я и узнал, что Челюсть, помимо меня, развил настолько бурную деятельность по поиску нового оптового продавца героина, так что вопрос нужно было решать радикально. И я дал команду зарыть боевого товарища по кличке «Челюсть» в сырую землю сковского городского кладбища. Все равно поставки героина от Володи прекратились, надобность в бригаде розничных торговцев наркотиками в принципе отпала, а много знавший и активный как вошь на гребешке Челюсть ничего, кроме крупных неприятностей, принести не мог. Но ребята прокололись. Взорвали квартиру Челюсти в его отсутствие. Вроде бы в тот день еще вечером все были дома, а ночью куда-то исчезли.

— А никто информацию не слил?

— Наверняка кто-то из моих, кто на иглу подсел, и слил. Как теперь это узнаешь? Короче говоря, мои опасения относительно Челюсти были не напрасны. В то же утро он разбросал по розничным торговцам партию порошка. Причем откуда он ее взял — не понятно.

— Заначил когда-то на всякий случай. Торговцы наркотиками так всегда делают на случай перебоев в поставках.

— Может быть. Связь с Володей к тому времени уже прекратилась, порошок у всех кончился, и народ схватился за новую партию героина с радостью. И оказалось, что это была подстава. Но не для всех. В то утро милиция провела обыски у всех торговцев наркотиками, которые когда-то пришли в бригаду Челюсти от меня. В цыганском поселке в тот день было тихо. Страсносидельцы Верстака тоже все остались целы. Но мои люди сели почти все.

— Это была громкая и тщательно подготовленная операция. Даже я о ней ничего не знал. Делать обыски людей посылали в те районы города, в которых они не работали. Таким образом пожилой следователь нейтрализовал всех милиционеров, которые были прикормлены на местах. И наводка была исключительно точная. Только в одном месте, куда пришли с обыском, героина так и не нашли.

— Кстати, он там был. Просто плохо искали. Наводку такого качества мог дать только один человек — сам Челюсть. После этого не замочить его было бы преступлением перед человечеством.

— Опять? Допустим ты его убил. Ну и что это даст? Все, что Челюсть знал, он все равно уже слил пожилому следователю. Какую пользу принесет его убийство?

— Реальную. С недавних пор бригада Челюсти вновь заработала в полную мощность. К ним вновь пошел высококачественный героин, и по относительно дешевой цене.

— Другими словами ты хочешь сказать, что Челюсть каким-то путем вновь состыковался с Володей, получает от него порошок напрямую, минуя тебя?

— Другими словами я хочу сказать, что Челюсть не просто на прямую получает порошок от Володи. Челюсть, скорее всего, устроил и пропажу первой партии героина, которую везла та кукла в поезде, и Челюсть помог этому падле Хомяку захапать вторую партию героина, после пропажи которой Володя перестал с нами сотрудничать. И только после этого он переключил Володю на себя.

— А какие у тебя есть для этого доказательства?

— А никаких. Кроме одного. Я забирал у Челюсти где-то две трети от его доходов. Наверняка его жаба глотала, каждый бы на его месте расстроился, вот он и не сдержался, устроил мне короткое замыкание. Я же его как облупленного знаю, стаканов выпито вместе не меряно, точно жабка поглатывает. Скуповат доктор-нарколог, в денежки влюблен по уши. Да и задницу мне лизал героически, всю душу вкладывал. И усыпил бдительность, собака.

— Да и библейским принципом «Не возжелай жены ближнего своего, ибо возрадуется она!» пренебрег ты, Олигарх. Разве это по-товарищески? Ну сколько времени Челюсть мог зубами щелкать? Тут конфликт неизбежен был.

— И тут ты прав, морда твоя ментовская. Тут я явно палку перегнул. Утерял бдительность, лежа на мягкой перине. А тут еще Ирка эта такой эпизод рассказала. У них в спальне, в квартире, которую взорвали, зеркало во всю стену висело. Однажды Челюсть встает среди ночи, подходит к зеркалу, и начинает рассматривать себя с изрядной долей отвращения. Обвислые щеки, впалая грудь, дряблый огромный живот, тощие кривые ноги, четыре волоска на бугристом черепе, нос крючком и набок, нижняя челюсть вперед торчит, капли дождя собирает... Ирка делает вид, что спит. Вдруг Челюсть поворачивается в Иркину сторону. На кровати раскинулась красивая белая молодая баба с пышными формами, глупая, щеки румяные… Он на нее смотрит и произносит: «Это же до чего надо деньги любить?»

— Эх, Олигарх, Олигарх. Твой приподнятый душевный и половой настрой тебя до большой беды доведет, помяни мое слово. И останется от тебя, в назидание потомкам, только мемориальная доска на кожно-венерологическом диспансере. Все у тебя «Рожай детей — спасай Россию». Ты же, когда спариваешься, совсем голову теряешь. То, что красивая молодая девка за него из-за денег пошла, это всем было ясно с самого начала, в том числе и самому Челюсти. Но это совсем не значит, что она плохо выполняла свои супружеские обязанности. То, что она изредка налево ходила, мало что значит. И когда ты при ней буркнул, что с Челюстью кончать пора, а ты это делал, я тебя знаю, она сразу ушки и навострила. Дурочка то она дурочка, но понимает, Челюсть ей муж, который ее содержит, и от которого она родила ребенка. А для тебя она одна из многих. Рассказать мужу о том, как оно есть на самом деле, она побоялась, но подтолкнуть его к тому, чтобы уехать из города, она смогла. Выявила острое желание переехать в Сковскую Барвиху, в данном случае. Мол, сейчас это модно. И все. Девчушка-раскладушка из общежития, только чуть красивее других, дура дурой, а умных Олигарха и Челюсть вокруг пальца обвела. И с тобой спала, и мужа из квартиры, которую должны взрывать, увела.

А теперь насчет твоей якобы перегнутой палки. Это хорошо бы было, что бы ты ее перегибал хотя бы изредка. А еще лучше в узел завязывал. Из-за денег Челюсть в бутылку бы не полез. Слишком апатичный он для этого. Челюсть уголовником в зрелом возрасте стал, нет в нем этого ухарства блатного. В душе он интеллигент-очкарик. А ты ему на причинное место грубо наступил, вот он и взбрыкнулся. Фактически, зачем ты ему нужен? Сам получил порошок от Володи, сам и спустил потребителям. За что две трети бабок отдавать? Вот он все продумал, аккуратно подготовил и провернул. Его ахиллесова пята у него между ногами болтается, а с головой-то у него все в порядке! Хотя я считаю, что Челюсть тут фигура ведомая, а двигал всем пожилой следователь. Поднял таки ногу под деревом, кобель чертов. Лолиту среднеазиатскую он пользует, вместо того, чтобы на милицейской зоне баланду хлебать. До сих пор не могу понять, как он на служебном расследовании выпутался.

— У тебя и работа по уничтожению следов Тунгусского метеорита — тоже работа пожилого следователя. В действительности же — сука не захочет, кобель не вскочит. Без пожилого следователя Челюсть такое дело не провернул бы, это ясно. Честно сказать, я мог бы Челюсти и больше оставлять, тогда бы и не сидел сейчас между глубоко ягодицами. И бабу его трогать не надо было, да уж больно эта девушка ходила сияющая. Не сдержался.

— Как говорит хранитель блатной мудрости Верстак: «Не кидайте и не кидаемы будете». Но и Челюсть полез в это дело явно в поисках в поисках чересчур пронзительных ощущений. Не в его это стиле. Он же при одном упоминании о том, что кого-то грохнуть надо, с трудом с дрожью в руках сражался. А тут такая прыть…

— Действительно, глядя на него, трудно предположить, что он способен быть активен как сперматозоид 16-летнего негра. Зрелый мужчина, врач-нарколог, молодая жена под боком, а вот, поди ж ты. Что тяга к деньгам с людьми делает, что делает. Особенно когда растущие рога по ночам голову раскалывают. А, Капитан? Ладно, кончаем попой тарахтеть. Кто из нас купюрами брезгует? И про молодую жену не напоминай. Ты мне лучше скажи, как поступить надо.

— Я тебе скажу, как поступать не надо. Оставь Челюсть в покое. Первое покушение на него ни к чему хорошему не привело, а круги по воде от него далеко пошли.

— Ладно, Капитан, уломал. Тут действительно лучше бы всем сторонам признать существующие реалии и захлопнуть пасть.

— Здравствуйте, дяденька пожилой следователь. Можно я поговорю с вами немножко?

— Ира? Господи, да что же вы одна среди ночи бродите? А Челюсть знает, что вы в такое время одна гуляете? Не знает? Тогда я ему все расскажу, честное слово. Он вас обязательно накажет.

— Мой муж меня никогда не наказывает. Характер у него мягкий, он не такой как все вы.

— Я не считаю себя в праве обсуждать с вами эту тему в его отсутствие, Ира. Лучше поговорите со мной немножко о чем-нибудь другом. Ну, говорите, Ира, решайтесь. Что вы хотели мне сказать?

— Вы, пожилой следователь, наверно осуждаете меня за то, что я изменяла Челюсти с Олигархом?

— Если честно, то я этого обстоятельства просто не знал.

— Вы меня хотите обмануть, но вам это не удастся. Мой муж сказал, что вы все знаете.

— Ира, изменять своему мужу очень не хорошо, но вы ведь этого больше делать не будете. Правда?

— Честное слово! Вы не думайте, Челюсть очень хороший, а Олигарх — дурак. Вы не думайте, я с ним совсем не потому в кровать с ним легла.

— Да что вы Ирочка, я так совсем и не думаю.

— Это просто я сделала как наш разведчик Штирлиц в девятой серии.

— Боже мой, какое мужество!

— Да! Олигарх однажды на банкете одном, ко дню милиции кажется, выпивший был. Мой муж в туалет пошел, а Олигарх, он крепко выпивший уже был, подсел ко мне и говорит: «Слушай, такая телка аппетитная как ты, и с таким чмо болотным как Челюсть в койку ложишься. Тебя зовут то хоть как?» Я тогда еще подумала: «Да это же Олигарх! А вдруг он Челюсти какую-то гадость хочет сделать? А мой Челюсть совсем и не чмо болотное, он мне даже большой джип красного цвета подарил на день рождения». Ну, в общем, когда меня Олигарх где-то на кухне разложил, я у него решила все тихонечко выведать. Так оно и получилось. Дней десять назад я как-то спала с Олигархом, вдруг у него мобильник зазвонил. Он на меня посмотрел, а я сделала вид, что сплю. Это у меня привычка такая, глаза закрою и слушаю, что про меня люди говорят. Ну, там, Олигарх по телефону всякое говорил, а потом возьми и скажи: «А Челюсть эту давно уже пора с корнем рвать!» Я так испугалась, так испугалась! Куда я пойду с моей доченькой, если с Челюстью что случится? Он же со мной как с ребенком люлюкается, все мне покупает, что я хочу, на море возит купаться, даже в Париж возил. Сам там в какой-то Лувр пошел на целый день, а меня в магазине оставил и разрешил покупать все, что я хочу, а вечером позвонить ему по мобильнику. Он сразу приедет и расплатится. Короче говоря, я так забеспокоилась, прямо место себе не находила. У меня предчувствие было, что что-то нехорошее случиться должно, из-за этого я все время капризничала, Челюсть даже злиться начал. А как только возможность представилась уехать из Скова, я так обрадовалась! И возвращаться в Сков ни под каким видом не захотела.

— Ира, мы уже почти к моему дому пришли. Заходите ко мне в гости, мою Тамару торты делать поучите, а заодно поделимся воспоминаниями об Олигархе.

— А можно?

— Нужно, Ирочка, нужно!