Блоги

припев На небо теплом Манил Аполлон. С горящим крылом Летел махаон. I Семнадцать лун, семнадцать полных лет Хранила сердце для любви. Из тени вышла на волшебный свет, Но свет не смог благословить. Упав на крылья девственной души, Луч солнца неземного грел. И ты хотела с этим чувством жить, Но сердцу в нём легко сгореть. Припев На небо теплом Манил Аполлон. С горящим крылом Летел махаон. II Огонь страстей гуманней, чем тоска. Спешишь нарушить свой покой, Испить нектар рассветного цветка, Подобно бабочке ночной. Хмельная сладость поцелуев жжет, И всё смешалось в голове. На грани сна и яви был полет. Забрал невинность яркий свет. припев На небо теплом Манил Аполлон. С горящим крылом Летел махаон.

Яков Есепкин На смерть Цины Девятьсот шестой опус Серебритесь еще, зеркала, На камеях всечервных точитесь, Нощь ли, смерть погостить забрела, Хоть у шелка тлеенью учитесь. Как узнать одиноких певцов, Сотемнили их фурии ль туне, А и сами теней и венцов Мы не имем о чермном июне. Ах, не плачьте, не плачьте в пустых Теремах Береники и Эты, Лишь отроцев и можно златых Вить по тусклой черни силуэты.

"Вневременье распалось в дождь веков, над Хаосом поднявшись, вдохновенно вдруг брызнул Свет. Засилие оков расплавилось, и два луча нетленных сложились в гексаграмму в бездне вод, которая досель была пуста. От первого вселенского дыханья раздвинулись немотные уста, из недр молчанья выкатилось Слово и все распределило по местам где океан с отображеньем звезд, где материк вознесся к небесам, там мыслил небом и растеньем рос Дыханьем первым, созданный Адам. он видел Солнцем, Луною грезил в снах, мерцающую клинопись созвездий он разбирал в седеющих мирах... Вверху, как и внизу все было только знак, симметрией высоких соответствий... Чела соприкоснулись верхних сфер. Замкнулись прорези небес над куполом из черного эфира: Измерил Разум Землю и погиб, ослепнув к синеве октав небесных, распавшийся созвездий алфавит, вдруг оказался временною бездной, с конечностью былого торжества неведомых миров, живущих в сотах Мирозданья. "Бессмертья нет. Любое вещество конечно, безусловно и случайно" так разум грезит знанием незнанья, все проверяя логикой числа. Что бытие, что искорка сознанья меж двух смертей мгновеньем проросла..." Но суд грядет на смену смут, пародий, забывшей крест, предавшей связь времен звереющей осатанелой плоти. Отбросив жертвенность, распяв и не любя, смеющийся над слепотой науки, уже не звёздный круг, звериный круг силён... Призвав на помощь свет, взгляни вовнутрь себя! Взгляни и ужаснись, коли попал ты в плен, Куда ведет твой след? из древа мудрецов, и воинов, и скальдов... Какая ветвь твоя в эпоху перемен?

Наступает праздник Рождества! Над землёй зажглась звезда Христа. Для людей есть повод торжества,- Мать Мария сына родила! Радость получили пастухи. Ангел к ним сперва спустился вниз, Потому что малые грехи, Праведная их земная жизнь. Позже подошли три мудреца,- Балтазар, Гаспар и Мельхиор. Ладан, смирну, золото в ларцах Принесли они ему во двор. Ирод— Иудеи грозный царь- Возжелал убить младенцев всех. Было их ему совсем не жаль. Страшный совершил тогда он грех. Но чудесным образом спасён Оказался Иисус Христос. Он для всех людей земных племён Царство божие с собой принёс!

Пейзаж— картина за окном Без аромата. Здесь кто-то снега настрелял Из автомата. А выйдешь, холодом мороз Раскрасит щёки, И нанесёт удар прям в нос,- Всё, алкоголик. И смех, и грех, и баловство Смешались в кучу. Не побороть мне волшебство,- Себя измучу. Такая вот зима у нас,- Ей бы подраться. Теплей приходится подчас Нам одеваться. Лишь рукавицы, шуба, шарф Спасают дело, Да шапка.Вот он наш ландшафт, Гуляем смело!

Под Новый Год мы все немного кутюрье. Ах, ёлочка— зелёный кашемир! Тебя оденет классный модельер, Аксессуарам позавидует весь мир. Семьёю соберёмся на показ, От красоты захлопаем в ладоши. Сияй же нам огнями, как алмаз! Пусть выход твой запомнится подольше!

Случается такое,что человек занимает в тебе некую часть,в таких случаях стоит подумать,что или кто для тебя этот человек,как ты его видишь для себя,что из себя представляет.Но мы чаще бросаемся в туман грез,начиная думать и думать о этой персоне,слишом много он начинает занимать места в вас,в конечном итоге,вы убеждаете себя,что никто кроме этого человека вам и ненужен вовсе,он для вас как опиум,но это оказывается лишь подсознательное убеждение,вы нарочно заставляете себя влюбиться в него,хоть и сами того не осознаете.В следствии этого для себя я могу заключить,что то,что мы называем любовью,всего лишь подсознательное убеждение.Хотя любовь,если и допустить ее существование,чувство со временем приходящее,то что мы ощущаем сразу,какую-то сумасшедшую тягу и страсть к человеку,можно назвать влюбленностью,которая со временем либо улетучивается,либо переростает в любовь.

Случается такое,что человек занимает в тебе некую часть,в таких случаях стоит подумать,что или кто для тебя этот человек,как ты его видишь для себя,что из себя представляет.Но мы чаще бросаемся в туман грез,начиная думать и думать о этой персоне,слишом много он начинает занимать места в вас,в конечном итоге,вы убеждаете себя,что никто кроме этого человека вам и ненужен вовсе,он для вас как опиум,но это оказывается лишь подсознательное убеждение,вы нарочно заставляете себя влюбиться в него,хоть и сами того не осознаете.В следствии этого для себя я могу заключить,что то,что мы называем любовью,всего лишь подсознательное убеждение.Хотя любовь,если и допустить ее существование,чувство со временем приходящее,то что мы ощущаем сразу,какую-то сумасшедшую тягу и страсть к человеку,можно назвать влюбленностью,которая со временем либо улетучивается,либо переростает в любовь.

Яков Есепкин На смерть Цины Четыреста пятьдесят шестой опус Разливай хоть червницу, Винсент, Парики серебристые с клеем Увием и закажем абсент, Как над стойками тайно белеем. Не Крещение ль сех молодит Меж снегурочек пляшущих ведем, Вновь за нами Геката следит, Ах, с балов мы теперь не уедем. Вейтесь, Иты, успенной воды Легче кровь, те меловые пудры Хвоя выбьет —— и в сени Звезды Сами будете все златокудры. Четыреста пятьдесят седьмой опус Волны, волны, плещите у врат Виноградных иль Сузских о нети, Черву пьем, с мелой Идам карат И забросить ли в амфоры эти. Набегайте, двоитесь, февраль Чары любит и пламень морочный, Будет звезды чеканить мистраль —- Пренесемся во холод барочный. И не цвесть глинодержцам сеим, Запечется кровавая пенность, Мы букетики тусклые им Всем собросим —— каждите временность.

ДАРЯ! ПОМНИ ПРО САКРИФАЙСА И КЛИРЕНСА!! подджи— к финалу и хэнно, хэнно усадить за соседний столик артри— к финалу и: avtor.net.ru/... после главы настоящим феано, перекидывание мяча, фразу "что-то вроде" и следующую строчку говорит поймавший мяч, кидая его. нашептывает— финал, однозначно и!!: avtor.in/... к человеку и тонким сигаретам итак, внезапная парочка после главы с леди, следом avtor.net.ru/... потом нашептывает, а в финале avtor.in/... идеальный феано и!!!: матте: в благодушном? верчение в руках разнообразных мелочей, вроде мундштука или ручки... залипание на собственные руки, самолюбование, отвешивание сомнительных комплиментов, покусывание ногтей ( а они у него длинные, особенно на мизинце ага, хорошо. и наверное еще должно быть неосознанное желание раздеться до пояса, бугагага сутти: ну он может иногда вытирать руки об штаны или рубашку, а потом одергивать себя и чуть слышно изрекать "да *ля" Корморан однозначно должен был быть эдаким мужиком, взгляд изподлобья, походняк а ля " у меня стальные яйца".матеорен, наверное, кардинально от него отличался манерностью. Тэханю мы присвоим едва заметную ехдную ухмылочку, право метать тарелочки чуть что и под**бки вечные,но лучше б вспомнить какую-нибудь мелкую привычку, вроде грызения ногтей или заплетания волос в косичку ( тут я затупляю). норберту надо оставить очаровательный пустой взгляд. янне— 1000 слов в секунду и дикую жестикуляцию, шило в жопе размером с ракетный двигатель. в каком примерно порядке они сидеть за столом могли? мне всегда казалось, что в распиздяйском... ну кроме Карморана и Сутона во главах стола напротив друг друга. Так что у Янне не получалось сидеть далеко от того или иного и он все равно оп*****ливался, иногда лицом в собственноую тарелку. Техань педантично перекладывал столовые приборы в нужном порядке прежде, чем начать обед и довольно улыбался. А Матеорен имел собственную посуду жрать из которой было наиболее пафосно. Вместо кружки — кубок, тарелки с узорами, вилкиложкиножи с какой нибудь хуйней на ручках, вроде тех картинок в интернете, где ручки в виде скелетов. И был вальяжен. Матеорен явно всегда садился подальше от Янне Возможно Сутон прикола ради заставлял младшеньких молиться перед едой. Ну чисто поржать Или Сутон делал так, что б Матеорен был подальше от Я нне, потому что его не втыкало извлекать дорогие столовые приборы из орущего и пиздящего Янне Сутон явно сначала следил, куда сядет Матеорен и пересаживал к нему поближе мокрицу, как к гадалке не ходи, чтоб мокрица действовал на него успокаивающе. И Мокрица явно боялся Янне мокрицу наверное пугало многословиеХ) и чрезмерная активность Тэханя явно садили рядом с Янне только потому, что тот мог выносить словесный поток совершенно спокойно и без насилия 19:12:08 с вечной полуулыбкой доброго психолога а когда терпение кончалось, он аккуратно хлопал янне по затылку, тот давился, и тэхать не меняя выражения лица хлопал его по спне *спине циничный техань и Янне можно сказать, везло, если терпение Теханя кончалось раньше, чем у старших однозначно! иначе лицом в собственный ужин. У Сутона и Карморана руки-то потяжелее будут Х) а еще Янне был очень вертлявым да, и именно поэтому мокрицу к нему садить было низзя какие-то они у нас психонавты все нормальные психонавты! выживший Мокрица оказался самым аекватным, но он на самом деле тот еще психонавт к финалу у нас —подджи и арти, клиренс и сакрифайс белая леди: подсказка к прошлому тэдэшки 1. mirtaro.com/... 2. mirtaro.com/... 3. mirtaro.com/... 4. mirtaro.com/... mirtaro.com/... 5. mirtaro.com/... mirtaro.com/... 6. mirtaro.com/... следовательно: И: исповедь на трех страницах 17 глава: белая леди, братья, появление феано??? 18 глава: идеальный феано? и: человек, который курил тонкие сигареты: хэнно, подджи, артри. подджи и артри рассказывают про человека, который курил тонкие сигареты. плюсуем туда же янне, он должен будет пройти мимо них. можно потом сменить рассказчика на Тэдэшку. а после 18 главы нарисовать, как ТэДэшка за триадой идет в таверну и— вариант: либо отделить человека с тонкими сигаретами от остального комикса, либо поменять его местами с последней главой, например, обставить последнюю главу как воспоминание но факт: все должно заканчиваться на фразе: "я что-то делаю не так"

— Ну, быстрее же! — приговаривала Тарк, терзая кнопку дверного звонка, — Фини открывай! — крикнула она, услышав какие-то звуки внутри дома, — Я принесла новую игру! Её открыли. Только через десять пятнадцать минут. Сама Фини. Мокрая, грязная, с короткими смешными хвостиками, она осторожно выглянула из дома. Обнаружив Тарк, быстро втянула её за руку, и с силой захлопнула дверь. — В чём дело? — обеспокоено спросила Тарк у сестры, настороженно вслушивавшейся в тишину дома. — Тш, — оборвала её Фини, сделав знак замолчать. Тарк смолкла, и сама услышала странные звуки идущие со стороны спальни мамы Фини. — Что там? — шепнула она, вслед двинувшейся туда сестре. — Молчи… — вновь сердито шикнула та, и тут… Наверно это был демон. По крайней мере, в фильмах, которые видела Тарк, такие существа назывались именно демонами. Нечто состоящее из костей, обтянутых мускулами под зеленой шкурой, с длинными, как лезвия секача клешнями, с голой волчьей пастью, с бешеными глазами, излучавшими прям таки дьявольскую злобу и ярость. Но удивило Тарк не появление этой твари в доме сестры, её удивило поведение самой Фини. Вместо того чтобы паниковать и плакать от ужаса, младшая кузина Тарк выступила вперёд, как отважный воин. Демон замешкался, словно чего-то ожидая. Но что можно было ожидать от плаксы Фини, пусть и выглядевшей сейчас весьма грозной. Грозной? В коротких шортиках, крошечном топике, в спортивных ботинках, с двумя короткими хвостиками с заколками в виде сердечек? Тарк до неприличия хотелось захихикать от такой нелепой картинки. Но она сумела удержаться, тем более что демон, словно услышав её мысли, двинулся вперёд. — Пошёл прочь! — просипела Фини, и вдруг вскинув правую руку со сжатым кулаком в сторону демона, крикнула, — Святой удар! — и в одно мгновение с арбалета вдруг появившегося в её руке, сорвался голубой косматый шар, похожий на молнию. С тихим треском электричества шар вонзился в демона. Это о чём-то напомнило Тарк. — Это не поможет! — крикнула она, и, схватив сестру за плечи, оттолкнула её с пути не подумавшего остановиться демона. Чтобы нос к носу столкнуться с ним самой. Действовать смело, беспокоясь за жизнь сестры — это одно, но посмотреть в пасть демону… — Тарк пригнись! — завопила сзади Фини, — Адское пламя! Пригибаясь, Тарк обернулась, и едва не потеряла дар речи. Вокруг стоявшей неподалеку Фини полыхала ярко-багровая аура, а от её вытянутых рук с растопыренными пальцами в сторону демона, несся огненный смерч. Тарк почувствовала его обжигающее дыхание над своей головой, а потом демона смело в небытиё. — Ты в порядке? — перепачканное лицо Фини нависло над Тарк. — Что, чёрт возьми, происходит?! — Происходит?… — Фини почти обыденным взглядом обвела обгоревшие стены коридора, — Не знаю, — усадив Тарк у стены, она сидела рядом, — Это началось пару часов назад. Я сидела на кухне, собиралась позвонить тебе… — она даже не сбилась, когда швырнула в появившуюся летучую мышь деревянный кинжал, возникший из ладони её левой руки. Пыль погибшего вампира разнесло по коридору, — Сначала появился Элэль, а потом вся эта нечисть. — А оружие? — спросила Тарк, не заметив упоминания о каком-то Элэле. Дотянувшись, она подняла с пола деревянный кинжал, — Откуда взялось оно? — Я не знаю. Просто я вдруг поняла, что всё это может появляться, — Фини потерянным жестом иллюзиониста взмахнула левой рукой, и Тарк увидела ещё один кинжал меж пальцем сестры. Только он не выглядел настоящим. Чтобы проверить это, Тарк попыталась коснуться деревянного лезвия, но её пальцы прошли сквозь то, что она видела. — Но как это? — потрясенно спросила она. Фини лишь пожала плечами, а в следующее мгновение, материализовавшееся оружие пришпилило к полу неизвестно откуда взявшегося паука величиной со щенка. — Ну вот… — проговорила Фини, поднимаясь, — А то я уже беспокоиться начала…. Куда это они пропали… — Ты о чём? — успела спросить Тарк, поднимаясь вслед за сестрой. Заполняя коридор, на них двигались… Ходячие скелеты. Настоящие скелеты! Кости ног, рук, грудные клетки, облезлые пустоглазые черепа, ржавые доспехи. У Тарк от ужаса на голове зашевелились волосы. Скелеты атаковали. Гремя костями, бренча ржавыми доспехами, неся с собой вонь заброшенных подземелий, они наступали. — Отойди назад, — попросила Фини, вновь выступая вперёд, и вскидывая вверх правую руку, — Посоха боя! И снова ниоткуда появилось оружие. На этот раз длинный выше Фини посох, который она перехватила обеими руками, как настоящий боец. Легкий почти актерский взмах, и два черепа полетели над полом подобно шарам кегельбана. Прижимаясь спиной к стене, Тарк заворожено наблюдала, как её маленькая кузина, которая всегда была плаксой и увлекалась лишь компьютерными игрушками, сражалась с появившимися ниоткуда монстрами, подобно воительнице какого-нибудь фантастического сериала. Но как бы она ни была сильна, она всё-таки проигрывала это сражение. Скелеты не чувствовали боли, даже не замечая это — теряли конечности, продолжая давить воина с хвостиками просто своим количеством. Тарк чувствовала, что должна помочь, но чем? — Отходи на кухню! — крикнула её Фини, словно почувствовав её мысли, — Я не могу сдерживать их, а на кухне мы, по крайней мере, сможем от них забаррикадироваться… — Но… — Отходи, я за тобой! Тарк первой рванула в открытую дверь кухни, и уже на пороге застыла, как столб. На одно мгновение. Потом схватила табурет, и уже была готова нанести удар… — Нет, Тарк! — донёсся до неё вопль Фини, а её посох отбросил поднятый табурет, — Это не враг! Существо, чьи огромные крылья увидела Тарк, влетев в кухню, обернулось. И пока Фини старательно заваливала дверь в кухню, тяжелым кухонным «пеналом», Тарк сумела рассмотреть его лучше. На появление в кухне девушек, существо почти никак не среагировало. Лишь обернулось и сложило крылья. Тарк отчетливо услышала шорох жестких белых крыльев. У существа было человеческое тело. Белокурый молодой мужчина, с белыми повязками бинтов на голове и голом торсе, одетый лишь в светлые джинсы. Сидя за столом крылатый массировал плечо, скрытое повязкой. — Это Элэль! — проговорила Фини, и от её тихого голоса, прозвучавшего из-за спины, Тарк вздрогнула. Глаза мужчины — голубые, как небо, и холодные, как лёд, нашли её взгляд, и почти заморозили её душу. Но это лёд исчез, когда подошла Фини. Маленький воин в шортах, и с хвостиками. Она подошла к нему, и обняла его за шею. Руки мужчины обвили её талию. Под стук рвущихся в кухню скелетов, они поцеловались. Тарк оставалось только ждать… — Нападения не прекратятся, пока ты не согласишься, — проговорил Элэль, едва поцелуй закончился, — Твоё пробуждение как «Ситэри» открыло вход сюда всем демонам. И их главная задача убить тебя, а потом уничтожить мир. Твой мир. Ты готова к этому? Тарк, успевшая, к этому моменту, занять свободную табуретку, молча переводила взгляд с Фини на Элэля, и обратно. — Но чем ты можешь повторить это? — горячо возразила Фини, но не отошла от молодого человека, продолжая прижиматься к нему. Жестом трогательной заботы, он погладил белокурые волосы. — Я не думаю, что тебе нужно это подтверждение. Ты сама, твоё внутреннее «ситэ» чувствует, что всё это правда. — Простите, что вмешиваюсь, но в чём собственно дело? — вмешалась Тарк. Ничего, не понимая, она, тем не менее, чувствовала серьёзность происходящего. И главное верила в свои чувства. Ведь она по настоящему видела монстров и покойников. Видела крылья сидевшего перед ней Элэля и маленькую Фини, не отпускавшую его руку. — По словам Элэля я рождена в этом мире только для того, чтобы уничтожить его… — тихо проговорила она. Её голос дрожал. Дрожал, как тонкий голос первоклашки, что отвечала первый в своей жизни урок. Прикосновение губ Элэля к её плечу, помогло ей успокоиться, и продолжить, — Но есть другой мир… — она поглубже запряталась в крылатые объятия мужчины, — Тот мир — другой, противоположный. Если я останусь здесь, всё погибнет, а если уйду туда… — её голос снова прервался, она опустила взгляд и отвернулась. — То спасёшь мой мир… — Так говорит Элэль! — А что думаешь ты? — Тарк было тяжело смотреть на этих двух. Не потому, что выглядели они как влюбленные, встретившиеся после долгой разлуки, а потому, что в их аурах она читала «предназначение». Чтобы не выбрала Фини, это в любом случае было частью судьбы. Тем более что, не слыша ответа сестрёнки, Тарк чувствовала… Ей казалось, она знает, что выберет Фини. То, что выбрала бы она, оказавшись на её месте. Пожертвовав собой, спасти мир, в котором родилась, и спасти тот другой… — Да, вы оба правы… — согласилась Фини, возможно я и должна так сделать. Пожертвовать собой, но спасти оба мира, чем польстить своему самолюбию и погубить всех, кто мне дорог здесь, и убить тех, кто надеется на меня там. Я глупая? Пока Фини говорила, до Тарк дошло, что последние свои мысли она проговорила вслух. И сестрёнка это услышала. — Нет, ты не глупая. Просто человеку всегда тяжело брать на себя ответственность за судьбу всего мира. Никто этого не хочет. И ты не можешь быть исключением, — Тарк надеялась, что её голос звучал по взрослому, рассудительно. — Всякий кто оказывается перед подобным выбором, чувствует тоже, что ты сейчас. Он желает только того, чтобы это никогда не случалось с ним, — вмешался Элэль, — Но никому не дана способность это изменить, в наших силах остается лишь возможность правильно использовать отпущенное нам время. Если он и хотел сказать что-то ещё, то он явно не успел. Эту философскую идиллию нарушил чудовищный грохот. — По-моему они крушат дом, — проговорила Тарк, прислушиваясь к звукам, которые казалось шли отовсюду. Фини оглянулась на Элэля. — Они могут? Он сдержано кивнул. — Они не остановятся, пока не доберутся до тебя. Словно в подтверждение его слов дом тряхнуло так, что кухонные шкафы сорвав свои крепления упали на пол. Тарк с трудом увернулась от одного, самого крупного. От удара о пол дверцы шкафа распахнулись, и по ламинированному полу возмущенно звеня разлетелись многочисленные кастрюли и сковородки. Увидев их, Фини глухо всхлипнула, и прижалась к Элэлю. Сердце Тарк колотилось как бешенное, а руки и ноги тряслись от ужаса. Но она не могла отвести взгляда от обнимавшихся. И её занимала не Фини. Тарк показалось, что в глазах склонившегося над сестрой крылатого мужчины промелькнуло… Лишь, когда с непроницаемым лицом Фини оторвалась от Элэля, и мужественно выступила в сторону крушащегося дверного проёма, Тарк снова увидела глаза белокрылого и поняла то, чувство что светилось в них… Торжество. Ни радость, ни поддержка, ни опьянение победой… В глазах Элэля Тарк увидела не прикрытое , не замаскированное торжество. И это торжество по поводу, что Фини… — Инферно! — вопль оглушил. А стремительный огненный тайфун возникший казалось бы ото всей фигуры Фини в мгновение ока выжег кислород в кухне, и взрывной волной устремился в разломанную дверь. Показавшиеся было костлявые руки, клешни и ещё что-то похожее на металл — исчезло вмиг. Теперь на месте двери и части коридора был туннель с оплавленными стенами. — Идёмте! — коротко бросила Фини через плечо, и первая шагнула в выплавленный проход. Смешавшись от мельком увиденного выражения её лица, Тарк поторопилась пойти следом. И уже внутри услышала сухой шелест сминаемых крыльев и тяжёлый мужской шаг. Было похоже, что Элэлю не часто приходилось ходить. Хотя… Тарк мысленно пожала плечами. Откуда ей знать, что делал, а что не делал этот архангел в джинсах. Важнее было то, что он собирался делать с Фини? Тарк думала, но безостановочное шевеление за мутными стенами туннеля тревожили и отвлекали. Ещё хуже воспринимались торчащие из потолка, стен и пола руки, ноги, когти, обрубленные клешни, и матово-сверкающие хитиновые панцири, и даже головы. Одна такая, похожая на морду жука-переростка, едва не откусила Фини руку, когда та вдруг поскользнувшись, попыталась опереться на стену. В ответ на покушение, воин с хвостиками взорвал жука, поднеся вплотную голую ладонь к хищно щёлкающим жвалам. Голую ладонь, от которой ударил электрический заряд такой силы, что запёк жука до состояния угля. Общая протяженность созданного атакой Фини коридора оказалась больше десяти метров, и выйдя из него троица оказалась у основания лестницы ведущей наверх. — Куда? — спросила Фини обернувшись. Долгий удар сердца Тарк соображала, что ответить, прежде чем поняла, что сестра спрашивала не у неё. — Думаю именно наверх, — донесся сзади голос Элэля, — Переход можно совершить только в воздухе. Кивнув и закусив губу, Фини ступила на первую лестницы, и в туже секунду её нога провалилась в серое месиво, возникшее на месте дерева. — Фини! — закричала Тарк, испугавшись за сестру. Но даже не моргнула глазом. — Цепь надежды! — выкрикнула она, и вместе с выкриком из её раскрытой ладони вырвалась цепь сияющих золотом звеньев. «Надежда имеет цвет золота», — мелькнуло в голове Тарк, а Фини тем временем по цепи, зацепившейся где-то наверху, вылезла из трясины, и, воспользовавшись ею, как верёвкой, заскочила на второй этаж. Позади хлопнул крыльями Элэль, готовясь своим ходом добраться до воительницы. Но едва Тарк собралась испугаться тому обстоятельству, что её оставят одну в толпе подбирающихся монстров, Фини вспомнила о ней. Не смотря на то, что в данный момент монстры похожие на смесь гигантских слизней и пауков, подбирались к ней самой. — Ледяная… звезда!!! — с оттяжкой проговорила Фини низким богоподобным голосом, и от её фигурки со вскинутыми вверх руками разошёлся шипящий голубой круг. Фигуры паукослизней обступивших её превратились в ледяные скульптуры. Те, что оказались на расстоянии вытянутой руки взорвались, а те, которых отделяли от Фини хотя бы пяток метров, просто замерли под слоем льда. — Телепортация Тарк! — это было что-то новенькое. Всё произошедшее потом оказалось слишком быстрым, но кое-что Тарк сумела увидеть. Сначала крик сестры, и рука, направленная в её сторону, потом странное щекочущая вспышка, что-то багрово-огненное, ещё вспышка, и вот она уже стоит рядом с Фини. — Не делай так больше, — попросила она, ощутив запоздалый ужас. А что если бы она застряла в том чём-то багряно — огненном. Тяжело хлопая крыльями рядом приземлился Элэль. Внизу хрустя рушился туннель, по которому они шли несколько минут назад. А на опустевшем пространстве торопливо скапливались толпы тварей, которым невозможно было дать названия. Отогреваясь и пощёлкивая, оттаивали демоны, попавшие под атаку Ледяной звезды. Дом снова наполнялся звуками и воем адских созданий. Она уходила по песчаной дороге, исчезавшей меж двух малахитовых скал. Маленький воин с парой сложенных на спине пёстрых крыльев, с ослепительно белым пером в русых волосах, с боевым посохом. Люрат смотрел ей вслед, ощущая пустоту её сердца. Путешествие должно будет излечить ситэри. Она не первая. Обладание силой обязывает, лишая многого, что присуще человеку от рождения. Но так должно быть.

Катрин наверху исходилась в крике от боли, разрывавшей её тело. Рэндом слышал слабое бормотание повитухи. Наверно она говорила что-то обычное для таких случаев. Что именно, Рэндом не знал, и не хотел знать. Пошатываясь, он пересёк гостиную для того, чтобы заглянуть в бар. Пузатая бутылка из темного стекла первая положила на него взгляд.. Рэндом не стал сопротивляться. Взяв распутницу и стакан, он двинулся к лестнице. Да, вот то, что ему нужно. Сейчас он спуститься в подвал, сядет за свой компьютер, начнёт писать, послав весь мир туда, откуда не возвращаются даже при большом желании. Озлобленная стихия с остервенением хлестнула дождевыми струями по окнам подвала. Рэндом пьяно уставился на экран монитора. Там на чистом листе, озаглавленном лишь его фамилией и название его новой вещи, мерцали лишь два слова… «Гроза бушевала» — и издевающийся мерцающий прямоугольник курсора. Рэндом не помнил, когда успел это напечатать. Спустившись сюда с бутылкой, он ничего не делал, кроме как методично пил. А к клавиатуре прикоснулся лишь раз, открывая это документ. Под его напряженным взглядом курсор дрогнул и медленно, словно раздумывая, начал двигаться, открывая буквы. «Берегись человече… Оно здесь…Оно уже пришло в этот ми….» Последнюю букву курсор не показал. Рэндом успел понять сам, что за слово должно было быть последним. Потом за стенами дома разъяренно взревела стихия, снаружи что-то треснуло, а в следующее мгновение экран монитора взорвался Рэндому в лицо. Трещина в потолке росла. Не расширялась, разрушая строения, а просто росла, набухала, как бутон или почка дерева. Юрка мотнул головой, выгоняя из себя алкоголь. Мир покачнулся, и потолок вдруг оказался на месте стены. Тогда где же пол? Юрка осмотрелся. Гравитация сменила точку притяжения. Теперь стены находились у него под ногами и над головой. А потолок, странный ступенчатый, с подсветкой потолок, стал стеной. Смутные тени таинственных существ плясали по прессованному мелу, завораживая воображение. Кто они? Кто-то являющийся лишь в странном слиянии света и сумрака? Кто? Юрка шевельнулся. Тело, словно хорошо отлаженный механизм, повиновалось ему с необычайной легкостью. Это хорошо. Юрка усмехнулся и, изображая из себя крутого парня, смахнув с плеча не существующую пылинку, шагнул. На самом деле не веря в то, что это получиться. Всё-таки он был пьян, и изменение ориентации произошло лишь потому, что он упал. Но он шагнул и вошёл в трещину. Он прошёл ещё немного по этому цветному месиву и не имеющему границ и форм и вдруг оказался… в комнате… Да, в общем-то, это было похоже на комнату. Он лишь какими-то граничными чувствами ощущал стены, потолок, пол, но глазами этого не видел. И в комнате кто-то был. Едва понимание чужого присутствия дошло до его сознания, в комнате словно включили свет. Легкий полумрак, скрадывал многое у фигуры, сидевшей скрючившись на полу. Тишина ушла. И он услышал обычный детский плач, переходящий в истерику с всхлипами и хлюпаньем соплей. — Эй, — осторожно позвал он, — С тобой всё в порядке? Плач почти стих. Плечи фигурки замерли в напряженном ожидании… Удара? Юрка не знал этого. Осторожно сделав пару шагов, он приблизился. Его привыкшие к полумраку глаза смогли разглядеть фигурку голого ребёнка лет 8-12. Определить точнее не получалось, хотя длинные волосы не скрывали узких плеч и тонких рук. — С тобой всё в порядке? — ещё раз переспросил он, и, наклонившись, попытался положить руку на плечо плачущего. Что-то чёрное развернувшись мощной пружиной, выкинуло Юрку в реальный мир. Зал, кресла, люди, а перед глазами вращающаяся воронка из черных вспыхивающих лент. Темно-зелёных силуэтов карикатурных фигур людей, а в центре воронки всё глубже проваливалась в глаз этой дряни девочка с руками, протянутыми к нему за помощью. «Найди меня! Помоги мне!» — Она моё дитя, маленькая вселенная. Ей предстоит создать миллионы миров, миллиарды миллионов существ, и она бы не смогла стать хорошей матерью, если бы не вы все… Гэтика стояла возле брата, доверчиво прижимаясь к его бедру звёздной головкой. — Мы вселенные, рождаемся порознь и умираем одни… Если бы не существа, подобные вам, мы бы никогда не смогли познать цену добра и любви. Это важно для нас. Оставаясь одни, мы живём воспоминаниями о тех, кто дал нам тепло своего сердца. Та, кого вы звали Гэтикой, уйдя, всегда будет помнить о вас. Тем более что вы спасли её… Но она должна покинуть вас. Ей предстоит нелёгкий путь. Прощайте… Глаза исчезли и в ночной степи люди остались одни. Заворожено они смотрели на звёздный купол неба раскинувшийся над ними. Тишина, пришедшая после космического гласа, оглушала и гипнотизировала. — Какие красивые звёзды, — проговорила вдруг Гэтика, отпуская руку Лурины и отходя от Юрки. Стихший ветер осторожно теребил её распущенные волосы и подол сарафана, — Она права. Мне действительно пора… Моя сила растёт и мне нельзя больше оставаться на планете… Но я люблю вас. Обернувшись, она обняла присевшую к ней Лурину, и расплакалась. — Не надо, — попросил её Юрка, опускаясь рядом. Девочка обняла и его. Но вскоре её слёзы высохли, и она подошла к Ральфу. — Прощай, — неловко проговорила она, с трудом глотая ком слёз. — До свидания, дочка! — пробормотал Ральф, когда Гэтика уже отошла, не дождавшись сразу его слов. Но это она услышала, и, просияв, бросилась к нему. — Папа! — он подхватил её на руки, и крепко обнял. — Я люблю тебя, малышка! Когда Ральф опустил её на землю, она отошла от них всех. И остановилась неподалёку, подняв голову к небу. — Я всегда буду помнить звёзды такими, какими они видятся с Земли, — проговорила она. А потом полу вздох на прощание… И её нет. — Я всегда буду помнить вас, — со звёздного купола на людей смотрело лицо Гэтики, — Прощайте! Потом лицо заполнило собой всё небо, и вдруг уменьшилось, пока снова не исчезло. — Смотрите! — крикнул Юрка, указывая рукой на звёзды. То, что увидели они, было как обман зрения. В полумраке по звёздному полю шла девочка в лёгком сарафанчике. Обернувшись, словно почувствовав их взгляды, она помахала им рукой, и пошла дальше

Отведи от России недуги, обнеси ее чашей иной. посмотри —не твои ли хоругви у нее сложены за спиной? Причасти меня верой святою, чтобы я не устал повторять: у Великих российских историй не должно, чтобы кормчий был ...

О, род людской, ты много смог: в крови и Запад, и Восток. Ты жег то церкви, то мечети — просторен мир и одинок

"О, эти простые великолепные дары природы — ходить, смотреть и слышать! Не помнит о них человек, не ценит, а то и выбрасывает на помойку каким-нибудь варварским способом. Идёт человек вялой походкой, тусклыми глазами смотрит на птиц, кислыми ушами слушает их щебет. Угрюм он и не рад. Никто, никто так не ценит лёгкость крепких ног и послушность молодых мышц, как человек, прикованный в коляске. Пусть инвалид воспоёт чудо бега и тела. Пусть слепой человек выступит в защиту красоты. Он в чёрных очках — это для нас, ему солнце совсем не мешает. Аккуратно шагает, назойливо стуча металлической палкой по асфальту. Почему не надеть на острый металл мягкую резину? Нельзя, никак нельзя. Резина убьёт звук, а звук — это всё, что осталось у слепого человека, чтобы ощущать мир дальше протянутой руки. Стукнет палка о камень, полетит звук трогать всё вокруг, отражаться от твёрдых вертикалей. Слепой чутко выслушает эхо и узнает — вот стена, а в ней открытая дверь. Это так полезно в мире тьмы — уметь находить открытые двери! Нельзя резину надевать на металл, нельзя носить кепку с длинным козырьком — запутает прилетающие звуки. Слепой человек видит звуком и эхом — как дельфин, как летучая мышь. Звуки говорят с ним, рисуют мир прозрачными скупыми штрихами. Для слепого птичья песня — яркий цветок в темноте. О, если б звуки нанизать на свет. Ах, как поёт невидимый певец. Как он божественно красив. Не видишь, зрячий? Ты слеп как крот. Ноги твоей молодости не бегут, смеясь, по траве? Бедняга."

Яков Есепкин На смерть Цины Девятьсот пятый опус Ядъ прелестницы выпьют ночной И положат веселию длиться, Эльфы в башнях юдоли земной, Где возможно увечным целиться. Небокрылые духи войны Се горят во асийской старизне. Вселегки о Петрополе сны, Их ли помнить у Клио на тризне. Расточатся худые щиты, Мел от гипсов по темным аллеям Истечет и желтицею рты Нам зальют, потакая лилеям.

«Сучка» — невольно промчится мысль в моей голове и отразится в его взгляде, направленном ей вослед… «Ненавижу» — отразится в моем взгляде и прозвучит в его словах… Все меняется в бесконечном потоке времени. Только люди остаются теми же. Порой не сговариваясь, люди невольно становятся хранителями одной тайны по разным причинам личного характера. Потому ли, что правда может разрушить установившийся порядок, который всех устраивает. Либо она настолько ужасна, что все поскорее стремятся засунуть ее в самый отдаленный уголок своей памяти. Или способна причинить боль другим людям. Да мало ли причин, личных побуждений, сложившихся обстоятельств, объединивших хранителей и связавших их вместе незримой нитью помимо их воли? Вести себя так, словно ничего не произошло, прекрасно зная, что человек, сидящий напротив тебя, с беззаботным видом шутящий по поводу какой-нибудь житейской вещи, невольно посвящен в твою тайну. И ты прекрасно знаешь причину (или догадываешься), по которой он ее не раскроет, а он знает твою причину (или догадывается). Тем не менее ничего не обсуждается, не упоминается ненароком. Потому что хочется, чтобы этой тайны вообще не было. Потому что делать вид, что ничего не было, легче, чем вытаскивать неприглядную правду на свет божий. Так решили посвященные, которых было отнюдь не двое. Независимо друг от друга, хранители вели одну игру, по разным причинам связанные одной целью. Потому что так для всех было проще. Раскрытие правды требовало слишком многих жертв, и никто не мог заплатить такую цену. Как часто мучили ее угрызения совести? И мучили ли вообще? У каждого свои заповеди, и там, где у одного есть черта — моральная граница дозволенного, у другого ее нет. Может, она и не раскаивается вовсе. А должна? Виноват ли преступник в том, что он не раскаивается в содеянном, если у него нет этой черты, или нет разделения вещей на понятия «хорошо» и «плохо», или если он не понимает, что «можно», а что «нельзя»? Но ведь она не преступник, и хочется верить, что эта граница дозволенного все-таки у нее есть. Такая граница, за которую наказанием служит не тюремная решетка, и даже не всеобщее осуждение, а порицание самого себя.

Реальность и иллюзия сливаются в одно яркое пятно размытых образов и контуров. И нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Есть только обрывки воспоминаний, напоминающих о сделанных ошибках, и раскаяние в сказанных словах и совершенных поступках. И есть миг, когда в сознании острой стрелой проносится мысль, являющаяся логичным заключением анализа ситуации: А разве могло быть иначе? Вероятность положительного и отрицательного ответов одинакова, но разница в том, что в первом случае еще возможно многое изменить, во втором же — ничего.

Он и Она любили друг друга. Со стороны казалось, что между ними никогда не бывает разногласий и чувства их по отношению друг к другу настолько сильны, что разрушить их связь не способны были ни завистники, ни злословники, ни разлучники. Да и те потом прекратили свои попытки, видя их тщетность. N знал о любви между Ним и Ней (о ней знали все окружающие). Кто знает, каковы были мотивы его действий –отбить Ее ради самоутверждения, забавы или из мести Ему. Доказать себе, что он может завоевать любую девушку, даже если она и влюблена в другого. А может и то, что люди связаны определенными отношениями, не было для него преградой, и он считал приемлемым ухаживать за Ней на глазах у Него, выступая в роли разлучника. Или он не преследовал никаких целей, а просто не видел ничего зазорного в том, чтобы проявить внимание к весьма симпатичной девушке, и то, что это происходило на глазах ее молодого человека, его ничуть не смущало. Как бы то ни было, сознательно или нет, он сумел посеять недоверие между влюбленными. Ей льстило внимание N, его заигрывания она принимала и отвечала на них, уверенная в том, что повода для ревности для Него нет, ибо они доверяли друг другу. Однако Он так не считал. Решив, что их общение в похожей манере продолжается и в Его отсутствие, Он заподозрил предательство. Такого простить Он не мог. Каковы бы ни были намерения N (и даже если их и не было), исход однозначен. Он и Она больше не вместе, и убедить Его в ошибочности его выводов она не может. А Он ей больше не верит. А N наплевать. Она все равно была ему не нужна.

Казалось бы, что вам тут, граждане, непонятно? Про так называемый закон Димы Яковлева, запрещающий американцам усыновлять детей из России? Уже и Госдума высказалась, и президента спросили пять раз на пресс-конференции, и Жириновский тонко высказался, что против этого закона выступают те, кому платят за бизнес продажи детей в секс-рабство и, внимание, для войны с Россией.Уже томные госдумовские женщины сообщили, что уже незачем лечить детей за границей — у нас теперь все свое, а детские дома — вообще рай. Уже второй после Бога — Всеволод Чаплин — высказался, что вывоз за границу отрывает детей от церкви. Ан нет, граждане оказались на редкость тупыми: к Госдуме прутся, верещат про каких-то даунов и какое-то ДЦП, с которыми в Америке живут и даже заплывы выигрывают, показывают очернительские картинки райских детдомов и машут какими-то списками каких-то детей, которых почему-то надо лечить в злобной неправославной загранице. Но милосердны власть предержащие, денно и нощно пекущиеся не о каре, а о просветлении нерадивых. Вы еще не верите? Там мы снизойдем и покажем вам по центральному каналу, можно сказать, видеоблогу самого высокого тандема, убойное доказательство. Мы вам покажем, как умирает Дима Яковлев. Не верите? А мы уже анонс показали в "Вестях в субботу". У телеканала "Россия" есть и сайт, куда лично я уже написала впечатления по поводу их чудесного сюжета. Присоединяйтесь. Кстати, если про самого Диму Яковлева ничего не знаете, лучше даже не гуглите, а то кошмары будут преследовать.