И старинная сладость примиренной дремоты,

Просыпается с ним безыскусная песня,

И трепещет душа усыпленной природы.

Это землю лобзают поцелуем лазурным,

Первобытное снова оживает поверье.

Сочетаются Небо и Земля, как впервые,

И великая кротость разлита в предвечерье.

Роковое томленье по загубленной жизни,

Неотступную думу: "Все напрасно, все поздно!"

Или призрак тревожный невозможности утра

И страдание плоти, где таится угроза.

В этом сером звучанье пробуждается нежность,

Небо нашего сердца просияет глубоко,

Но надежды невольно обращаются в скорби,

Созерцая погибель этих капель на стеклах.

Тишине ты лепечешь первобытную песню

И листве повторяешь золотое преданье,

А пустынное сердце постигает их горько

В безысходной и черной пентаграмме страданья.

В сердце те же печали, что в дожде просветленном,

Примиренная скорбь о несбыточном часе.

Для меня в небесах возникает созвездье,

Но мешает мне сердце созерцать это счастье.

(С. Сурганова)

Сегодня проснулся под звуки ветра и дождя. Вернее, разбудил меня телефонный звонок. Но, положив трубку, я как-то сразу оказался погруженным в дождь за окном. Звук ветра и шин, рассекающих воду на асфальте, никогда не оставлял меня равнодушным, но сегодня!... Сегодня было в этом нечто особенное.

Сквозь полумрак полуденно-дождливых штор капли падали прямо в меня, минуя стекла, холодный воздух комнаты, кожу и не проснувшееся еще тело.

Сегодня дождь шел во мне. И потоки каплей-мыслей стекались в чувства, как в сосуды, принимая их форму.

Вот и осень. Осень — пора урожая. Время жатв. "Что посеешь, то и пожнешь". — Что же я успел посеять давно ушедшей весной? Что успел взрастить и взлелеять летом, которое казалось бесконечным, и кончилось так внезапно?

Мысли, образы, воспоминания, лица. Лица, Лица, Лица... Голоса, строки, строфы… Несколько прикосновений к живым душам, три ночи… снова строки и строфы…

Сегодня первый за полгода выходной, когда не хочется врубить "на полную" любимую музыку, и не выключать ее весь день. Сегодня хочется тишины — тайфун принес свою симфонию.

Прерывистые линии ливня шуршали об оконное стекло, и ветер ломился в открытую форточку, бросая брызги дождя на стол, на монитор, на кожу…. Дождь сочился сквозь рамы и, смывая пыль с подоконника, собирался в мелкие лужицы на полу. Намеренно прошлепав босыми ногами по этим продуктам метаболизма осени, высовываюсь в форточку покурить.

Тайфун страстно набрасывается на меня. Обнимает мокрым ветром. Множество холодных поцелуев-капель шелковой сетью обволакивают голый торс. Шумом ветра и мокрой трассы, перкуссией капель на подоконнике, дождь с убийственной нежностью шепчет: "иди ко мне". Почти сразу заливает сигарету, и порыв ветра призывно, театральным шепотом шумит мне в уши: "Брось. Я хочу тебя. Я не буду ждать вечно".

Никаких зонтов, никаких капюшонов. Ветровка, сандалии, джинсы. … Нет. К черту! Шорты, безрукавка, китайские тапочки. Даже фляжку коньяка не возьму — полежит до вечера (Только мобилу с собой. Вдруг, Она все же решит нарушить свою тишину).

Я выхожу под дождь.

Докуриваю лихорадочно сигарету в подъезде.

— Здравствуй, Тайфун. Давно не виделись.

Но он молчит. Он знает уже, что я никуда теперь не денусь от него. Он почти спокоен. Неспешно, сдерживаемыми струями он трогает меня, будто желая ощутить, тот ли это я, которого он хотел.

А я вдруг ощущаю себя…

…

…

Женщиной!...

Женщиной, пришедшей на свидание к ветреному, но любимому мужчине. Чувствующей, что кого бы он ни любил в своей жизни, сейчас он с ней. И только с ней.

…Он ласково — притихшим дождем, манит меня за собой. Такие теплые — капли-руки щекочут кожу, струятся под рубаху потихоньку. Он нетерпелив, но сейчас сдерживает себя. Знаю, что не ради меня, а для себя самого, но все равно, это так приятно… Я подымаю глаза к его лицу. Свинцово-серые глаза, кажется, хотят поглотить меня. Но он закрывает мой взор дождем. Россыпь капельных поцелуев сеется на мое лицо, шею, руки. …

Рукою ветра он тихонько тянет меня прочь от подъезда. Я знаю, чем встретят меня меня его руки, едва я останусь наедине с ним, отрешившись от внешнего мира. Я знаю — и по-этому не могу сопротивляться. Не хочу сопротивляться.

Да. Едва я, наплевав на свой внешний вид и откинув свои требования (нет меня больше), выхожу к нему испод прикрытия стены… — он неистово набрасывается на меня. Его холодное дыхание обжигает. Жестко-струистые ласки льются по всему телу. Ему плевать на одежду — через полминуты он уже под ней. "Иди ко мне" — шепчут его снова открытые глаза. "Ко мне"! "Иди ко мне"!

Ошалев от его напора, нерешительно двигаюсь ему навстречу. "наказание" за нерешительность следует незамедлительно: исчезают губы-дождинки, и остаются только руки — ветер, пронизывающий до костей не отпускает меня. Он ждет…

Да к черту все!!! Мы не виделись целый год!! И плевать, что завтра он будет с кем-то другим. Сегодня, сейчас — Он со мной.

Зажмурившись, шагаю ему навстречу. Как сорвавшись с цепи, его: ветра, руки, струи, губы, ласки, холод, боль, горечь, нежность, страсть, отчаяние раствориться во мне.

\

Редкие прохожие, кутаясь в зонты, шарахаются от меня. Им не понять моей блаженной улыбки, им чуждо тысячеваттное наслаждение единением различий. Я просто сшибаю их своей энергией, взятолй от НЕГО! Только одна китаянка (больше женщин на улице нет) смущенно улыбается мне, надвигая на глаза капюшон.

\

Мои: потерянность в нем, нежность, вдох, дрожь, отчаяние слиться с ним, боль порезанной стопы, нежность, усталость, огонь под кожей и лед на ней, исчезновение, преданность… Выдох.

Вдох…

Да. ДА!!! Я здесь!!! Возьми меня без остатка!!! О, как его заводит мой бессвязный шепот!

Укусы градин, пощечины мокрых веток, свирепые ласки потоков и удары камушков-ревности в них…

Подъезд… Сигарета… (кто курит, тот знает: без сигареты на двоих не обходится после "этого")

Он утомил меня. … Казалось бы, я могу делать это вечно, а ему нужен заряд… Но моя усталость гонит меня домой. А он почти кричит мне "не уходи"!!!!!

Но, с меня хватит на сегодня. Пусть приходит через год…

Горячая ванна. Три глотка коньяка с шоколадом…

А он неистовствует за окном. Он уже с другими… Ну и пусть. Через год он снова будет только со мной. И первое удивление: как его хватает, каждый год принять меня как первый раз, забывая о всех?!

…

…

Но вот, я — уже снова я. И коньяк льется в мое горло без всяких лимонов и шоколадов. И я снова, как всегда, — МУЖЧИНА. И я думаю о своей любимой женщине, которая любит другого… Пока любит — как все мужики, я жутко самонадеян (здесь должна быть невеселая усмешка).

И лишь один раз на мгновение вернулось это странное ощущение (и снова пропало. И слава богу) — Когда я вылез покурить в форточку…

Ветер стихал, но еще был силен. Дождь же уже прекратился, с неба сочился только усталый пот тумана.

И только отдельные крупные капли, срываемые с крыши ветром, были так похожи на слезы…

О, милый! — да, ты умеешь плакать (с легкой печальной насмешкой). Кто бы мог подумать!...

...

...

.