mariami — Только ночью

And we'll throw it all away

When the light hits your eyes

It's telling me I'm right,

And if I, I am through

It's all because of you,

Just tonight...

(The Pretty Reckless — Just Tonight)

Растворяются в дымке прохладного желтого рассвета белые звезды; меркнут некогда ослепительные огни ночи — неоновые вывески, многочисленные гирлянды и фонари.

Половина пятого — время, когда мир по-настоящему останавливается. Закрыты двери клубов, ресторанов и прочих увеселительных заведений, отдыхают измученные за день офисы и предприятия, жилые дома со своими мутными серыми окнами как угрюмые бетонные коробки возвышаются над пустыми автомобильными дорогами. Эти несколько часов — то короткое время, когда город спит, то время, когда ночь сдает свои права еще не начавшемуся утру.

Еще немного и потекут по дорогам потоки первых машин, тротуары заполнятся спешащим на работу офисным планктоном, школьниками, обыкновенными служащими, и город превратится в бурлящий океан. Представив себя среди этой толпы, еще больше наслаждаешься этими короткими минутами тишины.

Очень удобно смотреть на мир с высоты. Из окон гостиницы открывается великолепный вид на узкую дорогу, простирающуюся вдоль старинной набережной, и еще пока разведенные мосты. Через считанные минуты можно будет увидеть, как соединятся они над утренней рекой.

Когда-то, несколько лет назад, эта картина казалась мне пределом мечтаний, самым прекрасным мгновением, запечатлеть в памяти которое было бы истинным блаженством, но сегодня то ли горстка пепла на подоконнике, то ли ощущение, что ты следишь за моей спиной, хотя я более чем уверена, что ты спишь без задних ног, портит все впечатление.

От взгляда на переполненную пепельницу становится холодно. Я крепче обнимаю себя за плечи и думаю, были ли твои объятия теплыми или это еще одна иллюзия и твои чувства, все так же холодны, как и руки.

Мосты начинают опускаться. Я глубоко вздыхаю и отхожу от окна, не находя в этом зрелище более ничего завораживающего.

Скоро это закончится. На зеркале лежит твой обратный билет. Я слегка касаюсь его пальцами. В какой-то момент мне хочется разорвать его и сжечь, но что от этого изменится? Поэтому мне не остается ничего, кроме как пройти мимо и устало опуститься на кровать.

Я не сплю уже несколько дней. Только жду, сама не знаю, чего.

Через несколько часов ты уже будешь сидеть в самолете, наверное, в бизнес-классе, не думая ни о чем, а я отправлюсь домой в душном сидячем вагоне, уткнусь в книгу и заткну уши, не понимая, то ли это дождь за окном размывает летящие мимо деревья, то ли слезы застилают глаза. Я посмотрю вверх и не буду плакать, ведь я возвращаюсь домой, к своей привычной жизни, к своим друзьям, к своей любви. А через пару месяцев я забуду про эти переживания и для меня это станет чем-то призрачным и далеким, неважным. Было, с легкостью скажу я. Было...

Поворачиваю голову. Ты спишь, запутавшись в одеяле. Твоя голова лежит на белой подушке слегка под наклоном, рот приоткрыт, словно у ребенка, не дрожат веки и ресницы, но брови немного напряжены. Ты видишь сны, но мне они не интересны. Ты так мил и беззащитен сейчас, но я не испытываю к тебе ни капли нежности, равно как и ты ко мне. Или испытываю, просто не хочу об этом думать. Это лишнее.

За все время мы успели перекинуться лишь парой фраз, да и к чему вести долгие светские беседы?

Ты ждал меня... Хотя нет, ты даже не ждал, а сидел, уткнувшись носом в телефон, когда я вошла. Даже ухом не повел, когда я хлопнула дверью, сняла пальто, положила сумку. И только спустя несколько минут, когда я молча прошла в комнату, ты оторвался от своих «важных дел» и смерил меня едва ли не равнодушным взглядом. В тот день на мне было простое шерстяное платье болотного цвета, черные колготки и туфли на высоких каблуках. Волосы растрепались от ветра на набережной, пока я шла от такси.

Город тогда мне показался серым и безрадостным, пасмурным, хотя погода стояла ясная. Весь его блеск и величавость словно приглушили, и я шла по улице, как по старым пыльным складам музея. Я специально попросила водителя остановить немного дальше, чем можно было, я хотела пройтись. Но, увы, осенний холод не был мне на руку. В двери отеля я влетела бегом, сжимая застывшие руки. Ты даже не заметил, что меня всю колотит.

Мне стало легче только после долгого обжигающего душа. Вытираясь, я мельком взглянула на наручные часы, что сняла и положила на край раковины. Половина одиннадцатого. Я бросила полотенце на пол и быстро оделась, сама не понимая, зачем.

В номере теплым светом горел торшер и лампа на прикроватной тумбочке. Ты стоял у двери ванной, чем немного обескуражил и даже напугал меня. Ты первым подался вперед, намереваясь обнять меня, я не смотрела даже тебе в лицо, но когда мой подбородок лег на твое плечо, а нос уткнулся в шею, на секунду я дала волю надежно запертым чувствам, но тут же вспомнила, что это лишнее, и слезы как-то незаметно высохли. Я не могла обнять тебя так, как хотела. Ни крепче, ни слабее, словно это было где-то зарегламентировано. Так и никак по-другому. Мне хотелось стиснуть тебя в объятиях, задушить, прижаться щекой к плечу, к груди, но я не могла, и как всегда предала саму себя. Мои руки сцепились на твоей шее, я жадно вдыхала твой запах, отчаянно пытаясь запомнить его на как можно большее время; я закрыла глаза, но сегодня единственный день, когда мне не нужно возрождать в памяти черты твоего лица, твой запах, мягкость твоих волос и тепло твоей кожи. Сегодня ты сам здесь, но сердце почему-то щемит вдвойне больней. Я закрыла глаза и приоткрыла их только на миг, чтобы убедиться, что ты смотрел на меня, когда твои губы коснулись моих. «Не плачь», — в твоем голосе чувствовалось раздражение. Я стряхнула с ресниц неизвестно откуда взявшиеся слезы. «Зачем?» — спокойно произнес ты, пока твоя рука гладила мое бедро.

Я всегда старалась не раздражать тебя. Не злить, не пилить. В конце-концов, я не имела на это права. Стоило мне подумать, что мне не нравится, как ты говоришь, как ты ведешь себя, понять, что в данный момент тебе на меня наплевать, я через силу запихивала свои претензии и истерики куда подальше, потом это стало обыденным. Наверное, это одна из причин, почему нас все устраивало. Я тебя не пилила, ты не делал из меня свою собственность. И если бы я хоть немного начала на тебя раздражаться, то весь этот тщательно выстроенный мир рухнул и мы бы перестали быть друг для друга теми, кем являемся.

Так мы целовались несколько минут. Я стояла на носочках, запустив пальцы в твои волосы, меня съедало дикое животное желание, но на самом деле я лишь пыталась подменить понятия «внимание и забота» и «желание». Ты уже закинул одну мою ногу на свое бедро, твоя рука гладила мои ягодицы. Я была не против заняться этим прямо здесь, на полу; ты медленно стягивал с меня колготки. И какого хрена я надела их снова? «Чтобы ты их снял», — прошептал дьявол мне в левое ушко. Нет, это ты обводишь его языком, слегка посасываешь мочку, твои губы скользят по моей шее, к широкому вырезу платья, обнажавшему ключицы. По рукам пробежали стайки мурашек, когда ты слегка прикусил кожу на моем плече. Ты все теснее прижимался ко мне, вдавливая меня в стену.

Боже, как же это упоительно, чувствовать, когда тебя с силой придавливают, обездвиживают, владеют. В такие минуты я словно сходила с ума.

Я начала беспорядочно целовать твой затылок, пока ты стягивал с моих бедер тугие колготки. Когда наконец тебе это удалось, ты поднял голову. Наши глаза встретились, но опять лишь на мгновение. Я закрыла глаза, когда твой язык проник в мой рот и завладел им. Под платьем твои пальцы дразняще коснулись моих трусиков. По моему животу прокатилась очередная волна возбуждения, когда ты провел пальцами по клитору поверх влажной ткани. Я немного смутилась, услышав, как ты подавил усмешку. Увы, я себя больше не контролировала.

Гладишь мой клитор большим пальцем, аккуратно вводя средний меж губ, двигаешь. От наслаждения я тихонько всхлипываю и прижимаюсь к твоему плечу. Целуешь меня в щеку, словно делаешь одолжение. Во мне уже два твоих пальца, ты пробуешь еще глубже. Мое дыхание участилось, я начинаю стонать на каждом вздохе. Я знаю, ты быстро доведешь меня. И я готова. Добавляешь третий палец. Мне становится неимоверно жарко в этом чертовом платье, хочется содрать с себя даже кожу, но я едва ли могу двигаться под напором твоего тела. Твой крепкий член уперся в мою ногу, в голове вертится желание опуститься на колени и поскорее отсосать у тебя, ощутить во рту твой кисловато-сладкий вкус.

Я громко вскрикиваю, когда ты добираешься до той самой точки. Начинаешь терзать этот маленький бугорок, пока я фонтаном не кончаю тебе на руку. Белье промокло насквозь. Ты словно входишь во вкус, двигая во мне пальцами все быстрее и быстрее. Из меня предательски течет, я искусала себе все губы, только бы не заорать. Наконец ты резко вынимаешь из меня четыре пальца и я снова кончаю уже на пол.

Моя голова плотно прижата к стене, глаза закрыты, я еле дышу, жадно заглатывая воздух. Я облизываю твои пальцы, пока ты проводишь ими по моей щеке, убирая с лица волосы. Я смотрю на тебя. Мне хочется упасть на мягкую постель и заниматься с тобой любовью до рассвета, как глупые девицы в американских мелодрамах, думаю я, но на самом деле хочу другого — чтобы ты наконец трахнул меня и уснуть от усталости и опьянения (я заметила у тебя на столе открытую бутылку вина, подумав, что ты, наверное, не будешь против).

Мы продолжаем смотреть друг на друга, словно хотим что-то сказать, но ты притягиваешь меня к себе и целуешь. Очень крепко. Чувственно. Глубоко. Ты приподнимаешь меня, и я сижу на твоих бедрах, ощущая, как твой возбужденный член трется об мою влажную киску. Ты отпускаешь меня, с силой сжав в объятиях. Я опускаюсь на колени. «Наконец-то... — думаю я. — Сейчас». Пока я расстегиваю твои джинсы, сначала ремень, затем пуговицы и ширинку, я думаю, что мне действительно нравится делать это. Сосать твой член, нежно облизывая головку, вбирать в рот твои яички. Но еще больше мне нравится, когда ты сам трахаешь мой рот, сжав в кулак мои волосы. Мне до боли нравится чувствовать, как ты доминируешь.

Я с силой целую твою головку и провожу языком по всей длине, сначала сверху, потом снизу, облизываю твои яички, при этом дроча тебе, беру в рот сначала наполовину, потом как можно глубже. Двигаю головой. Ты быстро перехватываешь инициативу, начиная двигать бедрами. Я вынимаю твой член изо рта и вновь облизываю со всех сторон, глядя на тебя снизу вверх, вожу им по своим распухшим губам, глажу головку подушечками пальцев. Я хочу снова взять его в рот, но ты не позволяешь, сжимая мои волосы сильнее. Я поднимаюсь, ты разворачиваешь меня спиной к себе. Я знаю, чего ты хочешь и это взаимно. Никому я не позволяю так много, как тебе.

Ты снимаешь с меня платье, и насквозь промокшие трусики. Я остаюсь только в кружевном лифчике нежно-кремового цвета, но и от этого предмета мы с легкостью избавляемся. Одна твоя рука тут же сжимает мою левую грудь, ласкает сосок, слегка пощипывая и сжимая между пальцев, другая уже поглаживает обнаженные ягодицы. Твой палец касается напряженной дырочки, вызывая у меня резкий вздох. От предвкушения у меня не получается расслабиться. Склонив голову, ты начинаешь целовать мои плечи, шею, за ушком. Это слишком. Слишком приятно. Слишком интимно. Слишком сладостно. «Давай», — полураздраженно шепчешь мне. Я мычу в ответ что-то невнятное, глубоко вздыхаю и позволяю тебе войти. Я терплю боль, прикусив губу. Тянусь к сумке за смазкой, ты убираешь мою руку и делаешь все сам. Продолжая гладить мою грудь, живот, бедра, ты аккуратно входишь в меня сначала одним пальцем, затем через какое-то время вторым. Медленно двигаешь ими внутри, растягивая меня. Я часто делаю это дома, когда ласкаю себя, но как делаешь это ты... У меня захватывает дыхание. Я прогибаюсь в спине, подаюсь назад, к тебе, насаживаясь на твои пальцы. Ты крепко сжимаешь мои ягодицы, оставляя темные следы. Откидываю голову на твое плечо. Вставляешь третий. Поначалу мне снова больно, там слишком узко и туго, но ты не останавливаешься и продолжаешь двигать. Меня пробирает дрожь, когда головка твоего члена прижимается к растянутой дырочке. Толкаешься внутрь, я вздрагиваю и зажмуриваюсь, но пытаюсь оставаться расслабленной. Входишь по головку. Я сжимаю ее в себе, затем снова позволяю тебе войти еще немного. Ты снова покрываешь поцелуями мои плечи, затылок. Входишь на всю длину. Реальность рассыпается перед глазами. Я закусываю губу и тихонько хныкаю. Ты слегка наклоняешь меня, я упираюсь руками в стену. Ты немного выходишь из меня, и снова толкаешься, пока не чувствуешь, что можешь делать это свободно. Сжимаешь мои груди и начинаешь медленно двигаться. Дыша сквозь зубы, я оборачиваюсь и смотрю на тебя. Твой взгляд немного помутнел от возбуждения.

Мне всегда нравились ребята с голубыми или зелеными глазами. Они казались такими невинными, романтичными, но уже который раз я убеждаюсь, что чаще всего за этой романтикой кроется слабость и бесхребетность. Ну, порадуешься ты этим свечам в спальне, они сгорят и станут уродливой горкой воска, а дальше что? Между нами нет никакой романтики, нет вообще ничего, кроме одного этого дня, но в последнее время мне кажется, что только им я живу. Сейчас ты смотришь на меня своими глубокими карими глазами, в которых хочется утонуть. Утонуть в страсти и похоти, постичь самый сладостный грех...

Целую, посасывая твою нижнюю губу. Твои руки скользят вниз по моему телу и останавливаются на бедрах, слегка сжимая их. Ты двигаешься быстрее. Еще быстрее. Я вздыхаю в такт твоим толчкам, зажмуриваясь от боли, когда ты со всей силы сжимаешь мои ягодицы. «Да, да, да», — сдавленно повторяю я, глотая крики и стоны. Мне кажется, ты раздираешь меня изнутри, так мне больно и одновременно приятно.

Я не помню, как мы оказались в постели, но в какой-то момент я поняла, что ты лежишь, так же сжимая мою попку, а я скачу на тебе сверху. Ты резко встаешь и ставишь меня на локти. Вставляешь сзади, яростно вбиваясь в меня снова и снова. Я вжимаюсь лицом в матрас, чтобы хоть как-то выпустить пар, но тебе это не нравится, и ты уже держишь меня за волосы при любой попытке наклониться ниже, сжимая их до слез. Под конец я уже невольно всхлипываю и прошу, сама не знаю, о чем. Ты переворачиваешь меня на живот и наваливаешься сверху. Ты обезумел. Вгоняешь член в мою киску и продолжаешь трахать.

Не осталось ничего, кроме боли. По крупицам я собираю остатки наслаждения и, обвив твою шею руками, целую тебя в висок. Кладешь мои ноги себе на плечи, и наша гонка выходит на новый круг. Ты не целуешь меня, а кусаешь. Не обнимаешь, а душишь, схватив, словно маньяк, за горло. Я плачу, кричу, и понимаю, что мне сносит крышу, когда воздуха становится меньше. Я чувствую, что кончу от всего этого. И ты это прекрасно знаешь. Не в силах больше терпеть, я впиваюсь ногтями в твою спину. Мне плевать, кончишь ты в меня или нет, но, представляя, как твоя горячая сперма заполним меня, я понимаю, что хочу только этого.

На мгновение ты останавливаешься, но я поцелуем успокаиваю тебя. Тебе не о чем беспокоиться. Особенно сейчас. На твоих губах я ощущаю соленый привкус пота. Он жжет мои потрескавшиеся губы, что только подстегивает меня. Опустив голову, ты целуешь мою шею, но получается, что ты облизываешь меня... Запрокинув голову назад, я вкушаю твои ласки, продолжая легонько царапать твою вспотевшую спину.

Делаешь еще несколько резких толчков и достигаешь кульминации. Я сжимаюсь от наслаждения, тихо стоная тебе в шею. Во мне словно что-то разорвалось.

Так ты лежишь на мне несколько минут, пока я ощущаю, как по капле выходит из меня твое семя. От возбуждения я даже не могу сдвинуть ноги. Нет, я никому не позволяю так много, как тебе.

Ты лежишь рядом, тяжело дыша, с закрытыми глазами. Мне хочется прильнуть к тебе, обнять тебя, положить голову на твою грудь, но я не могу. Хотя бы потому, что не в силах пошевелить даже пальцем. Твоя рука касается моих волос и уха, но дальше этого не заходит.

Душ мы принимаем вместе, ты пытаешься ласкать меня, гладишь меня по волосам, прижимаешь к стене кабинки, целуешь мою шею, спину, но я всецело отдаюсь воде, и не чувствую ничего, кроме горячих струй, стекающих по коже. Вновь меня захлестывает волна желания, когда твой язык проводит теплую дорожку от моей икры к бедру по внутренней стороне, все выше и выше. Я поняла, что ты выключил воду, и теперь тебе ничто не мешало сосредоточить все мое внимание. Где-то глубоко внутри я ждала этого момента больше, чем чего-либо, и теперь все мое тело трепетало. Одна твоя рука обнимала меня за талию, пока другая раздвигала ягодицы. Прикрыв глаза, я замерла. Ты обвел языком мою дырочку и медленно ввел его. С моих губ слетает высокий сдавленный стон: двигаешь им внутри... о, Господи... Я касаюсь твоих волос. Проводишь языком меж губ моей киски и обводишь мой клитор по кругу, облизывая его и слегка покусывая. Я, не сдерживаясь, скулю и хныкаю, лаская пальцами свои твердые соски. Между тем ты спускаешься чуть ниже, прихватывая губами мои «губы». Медленно вводишь в меня язык, после чего поднимаешься верх, покрывая мое тело поцелуями, задерживаясь на сосках, покусывая и посасывая их. Притянув к себе мою голову, долго и горячо целуешь меня в губы. В твоем рту я ощущаю свой кисловатый привкус, и возбуждение все сильнее распространяется по телу от эпицентра внизу живота.

Твои руки гладят мои бедра. Твой утомленный взгляд полон желания, но есть в нем и нечто еще. Тревога? Боль? Мольба? Нет, я смотрю на тебя сквозь пелену пара, пока наши губы снова не сливаются. Я думала, что отдала бы все, чтобы так меня целовали чуть чаще, переживать подобное сладостное томление, когда внизу живота теплеет и хочется прижаться к горячему телу. Но будет ли оно столь желанно, получай я его, когда захочется? Каждый день? Не превратится ли в нечто привычное?

Ты целуешь меня все крепче, обнимая за талию, пока твоя рука ласкает мягкое горячее лоно. Закидываешь мою ногу себе на бедро и входишь. Я, не замечая ритма, двигаюсь тебе навстречу. Сжимаешь мои ягодицы, проникаешь пальцами меж ними. Я закрываю глаза. Господи, как же мне хорошо...

Едва я начинаю растворяться в этой нежности, ты резко ускоряешься, вдалбливая меня в стеклянную стенку душевой. Я вскидываю голову, волосы разметались по лицу и плечам. «Да, пожалуйста... — слетает с моих губ. — Да...» Пусть я устала и еще не отошла от первого раза, но сделай ты это еще хоть сто раз, мне все будет мало...

В чувства меня приводит резкий хлопок двери кабины. Ты вышел, оставив меня одну стоящую на коленях. И испытывающую одновременно наслаждение от оргазма и боль от одиночества, которое длилось еще лишь секунды, но уже сдавило мое сердце. По внутренней стороне моих бедер стекают мутновато-белые капли. Я падаю на пол душевой и включаю прохладную воду.

Наверное, я опять слишком много просидела в душе, потому что когда я вернулась, ты уже спокойно лежал в кровати с недокуренной сигаретой и смартфоном. Обернутая полотенцем я обошла кровать и села по другую ее сторону. Внезапно твои пальцы коснулись моих обнаженных плеч. Я обернулась. Ты лежал, опершись на локоть, и смотрел на меня. Удовлетворенно и спокойно. Подставив подушку к изголовью, я прилегла на самый край. Ты целуешь меня в щеку, вдыхая аромат моих волос.

Лежишь на моем животе, пока руки твои скользят по моим гладким ногам, а влажные губы по нежной коже бедер. Мои пальцы невольно запутываются в твоих мокрых волосах. Опять я позволяю тебе слишком много. И не могу отказать.

Мои глаза ест скопившийся в комнате от непотушенной сигареты дым, в горле першит, но я продолжаю гладить тебя по голове, глядя то на твой затылок, то на черное небо за окном.

— М... Как ты? — неожиданно ты поворачиваешься ко мне лицом. Вздрагиваю: я думала, ты спишь.

Я не смогла выдавить из себя ничего, кроме вымученной улыбки. Сказать что все хорошо? Даже смешно, конечно нет. В этот миг, может, все и хорошо, но в следующий уже не будет. Несколько часов пролетели как миг. Кажется, что и вся жизнь пролетит вот так, как один день...

— Нормально, — соврала я. — И знаешь что? — я встала, ты отпрянул в сторону. — Давай прекратим это.

— Что?

— Как будто ты не понимаешь... — я останавливаюсь у зеркала и, оставив полотенце на полу, набросила на плечи шелковый халат, который достала из сумки. Я взяла со стола пачку твоих сигарет и направилась на балкон.

— Родная... — услышала я. На секунду оцепенев, я взяла себя в руки, подумав, сколько может быть наглости в этом человеке. Это слово огнем жгло меня изнутри. Одно дело, когда тебе шепчут его на ухо в теплой постели, и другое — когда ты жмешься от холода и у тебя только одно желание — исчезнуть, испариться, оказаться где-нибудь, но только не здесь...

— Нет, — опять соврав, бросила я, быстро захлопывая за собой балконную дверь.

Ты и не подумал побежать за мной. Еще чего — корона свалится. Она и так уже, наверное, съехала на бок, куда уж там...

Я курила одну за одной, пока в глазах не помутилось. Опустилась в плетеный стул и запахнула халат. Я вся дрожала от холода, но возвращаться в номер не хотела, пока не перестала чувствовать пальцы на ногах.

Ты лежал на боку, я была не уверена, что ты спишь, хотя нет, я была уверена, что ты не спишь, но я тихо прошла, взяла свое пальто и вернулась на балкон. Я взглянула на экран телефона. Скоро начнет светать. Одновременно мне хотелось, чтобы утро наступило поскорее и чтобы оно не наступало никогда.

Наконец на горизонте появилась первая розовато-желтая полоска. Я стряхнула с себя дремоту и подошла к краю балкона. Внизу — тишина. Спокойствие изредка нарушали редкие машины. Холодно. От боли. И больно от холода.

Вздохнув, я вхожу в теплую комнату.

Присаживаюсь на кровать рядом с тобой и уже хочу дотронуться до твоих растрепанных волос, но что-то меня останавливает. Не стоит испытывать терпение своих чувств, накануне вечером они и так уже ее не прошли это испытание. Я ложусь и, обняв подушку, смотрю в окно на рассвет, спиной к тебе. Через час у меня зазвонит будильник, а еще через час у тебя самолет... Не проспи, мысленно говорю тебя я. Через пару часов я буду сидеть в поезде, слушая одну и ту же песню, и думать, что больше никогда тебя не увижу. Никогда. И никогда не буду счастлива.

Я не попрощалась с тобой, даже не разбудила, только помолившись, чтобы ты не проспал. Я не хотела прощаться, ибо это еще раз напомнило бы мне о том, что мы никогда больше не увидимся и я сама этого захотела. Ушла рано утром, как девушка по вызову. Может, случись по-другому, я бы никогда не простила себе этого.

Едва машина тронулась в сторону вокзала, я разрыдалась. Просто не смогла утерпеть, но, когда водитель вопросительно посмотрела на меня в зеркало, я тут же спохватилась и быстро промокнула глаза салфеткой. Не по чему плакать, сказал бы ты.

Поезд задерживался на пару минут. От холода я переминалась с ноги на ногу, сжимая в руках билет и глазея на других пассажиров с кипами багажа. Я среди них выглядела как идиотка со своей дамской сумочкой. «But just tonight I won't leave...» — напевала я, глядя себе под ноги. Бросаю взгляд на часы. Половина восьмого. Твой самолет только что поднялся в воздух. Я невольно посмотрела в пустое и предательски ясное небо. И почему я думаю об этом?

Объявили о прибытии поезда. Мой вагон оказался последним, как всегда. И как всегда придется чапать через весь перрон.

Шагая по избитому асфальту, я думала, что дала мне эта короткая встреча с тобой? Ничего, кроме очередного подтверждения, что моя жизнь состоит из одной сплошной лжи самой себе. Но что я могу изменить? Я заметила, что последнее время меня все чаще посещали мысли о том, как бы было хорошо — бросить все и уехать. Неважно куда — хоть в Сибирь, да хоть на край света, неважно...

Подавая билет контролерше, я стиснула зубы, чтобы вновь не заплакать. Не оттого, что больше тебя а не увижу, а оттого, что, не смотря на то, что на каждом углу хоть воспевают свободу личности человека, мы связаны по рукам и ногам работой, обществом, которое вечно от нас чего-то ожидает, родными и близкими и требуется недюжинная дерзость, чтобы разорвать эти связи.

Я кладу билет в сумку и вхожу в вагон. Сажусь у окна. Все это время где-то глубоко внутри во мне еще жила надежда, что пройдет секунда и ты появишься откуда-нибудь из воздуха и сожмешь меня в объятиях, но, увы, чудес не случается.

Поезд тронулся. Я продолжала смотреть в небо, представляя, как рванул ввысь твой самолет, но хочу ли я быть рядом с тобой? Там. Сейчас. Ведь дома меня ждет тепло, любовь, все родное. Тот, кто любит меня.

Пока мимо нас мчались леса, мосты, станции, я все больше убеждалась, что мы должны быть там, где нас любят. Очень скоро я увижу родные глаза, родные руки обнимут меня, и я буду плакать, плакать и плакать, потому что люблю. И никто больше мне не нужен. Может быть, я сама до конца еще не поняла, но эти чувства улетели, шурша, как песок по бумаге. Такие же сухие и губительные.

Где ты сейчас? Думаешь о работе или о семье? Думаешь ли о том, как они тебя любят? Когда-нибудь ты поймешь, что любовь существует. Даже если ты не полюбишь человека, ты полюбишь что-то еще. Я знаю.