Grisha — Событий былых счастливый свидетель…

— Ой, Вера Андреевна, слава Богу! Тут такое творится! Толик из четвертой буйствует, Светлана из второй лютует, все как взбесились, главврача требуют!

— Женечка, милая, ну где же я на каждого гения главврача найду. Своими силами обойдемся. И оденьте тапочки, синие бахилы раздражают творческую особь и погружают ее сознание в праздное уныние и тлен.

Женечка заговорщицки кивнула:

— Понимаю, Вера Андреевна, в образ входите?

— Восхищаюсь вашей проницательностью. Про тапочки не забудьте.

В помещении действительно было шумно, беспокойные люди в пижамах тревожно сновали из угла в угол, разбивались на группы, что-то выкрикивали и даже шипели:

— Это совершенно возмутительно, меня коробит даже от сравнения!

— Уму не постижимо, такой упадок!

— А судьи кто?

Вера Андреевна, словно кость псу, бросила понимающий взгляд на ситуацию и строго посмотрела на медсестру:

— Кто-то добрался до компьютера?

Женечка почти всхлипывала:

— Сержу Вяземскому «грев» с воли толкнули.

— Евгения, изъясняйтесь менее жаргонно, прошу вас. Не понимаю кто, кому, и что толкнул?

— Сержу, ну, этому, serega777 кто-то из сочувствующих планшет передал.

— Измена?

— Скорее недосмотр санитаров. Я как увидела, сразу wi-fi отключила и попыталась ввести комендантский час. Но они через точку доступа Ивана Петровича просочились. Говорила же я ему, запорольте нормально, а этот ламер...

— На сколько все плохо?

— Ой, Вера Андреевна, я точно не знаю, у них там опять турнир какой-то. И этот, как его, play off.

— Господи помилуй, только этого нам не хватало.

Нужно было действовать решительно. Вера Андреевна вышла в самый центр разбушевавшейся массы и, не обращая внимания на толчею и гомон, стала громко декламировать:

— Из ржавой ванны, как из гроба жестяного,

Неторопливо появляется сперва

Вся напомаженная густо и ни слова

Не говорящая дурная голова.

Гул голосов начал потихоньку стихать, и врач поняла, что движется в верном направлении:

— Чуть красноват хребет. Ужасную печать

На всем увидишь ты; начнешь и замечать

То, что под лупою лишь видеть можно ясно:

«Венера» выколото тушью на крестце...

Все тело движется, являя круп в конце,

Где язва ануса чудовищно прекрасна.

Французский символизм сделал свое дело. Наступила долгожданная тишина, толпа постройнела, стала обретать большую кучность, отдельные группы стянулись, внимание сосредоточилось.

Вера Андреевна приветственно подняла руку и улыбнулась:

— Друзья мои, ну что же вы из-за сущих пустяков такой переполох изваяли. Эмоциональная импровизация безусловна необходима для прогресса вашей неоспоримой гениальности, но довести столь изящную вязь слов и интонаций до банального скандала… Такого я от вас не ожидала. Ну, коль скоро я получила привилегию быть услышанной, то прошу вас, Анатолий, осветите мне суть этого спонтанного суаре. Только прошу следовать известному регламенту и не нарушать принятых традиций заведения.

Нервного вида молодой человек вытер вспотевшие руки о полосатые штаны и обеспокоенно поерзал на стуле:

— Вера Андреевна, вдумайтесь, это же огульный…

— Нет-нет-нет, Анатолий, давайте начнем в соответствии с ритуалом.

Молодой человек закрыл глаза и глубоко вздохнул:

— Здравствуйте, меня зовут Анатолий, и я графоман. Запущенность формы моего недуга состоит в следующем — не отличаясь принятой у нас плодовитостью, вот уже 8 лет я пишу всего один роман — «Хвост, который был неправ». Мой, не побоюсь этого слова, монументальный эпос, включает в себя 47 томов, а сегодня утром, за завтраком, я набросал девятую главу 48го тома, где я знакомлю читателей с характером главного героя. Впрочем, к черту мою природную таинственность! Мой главный герой — хвост, который волею злоключений длинной в 47 томов, оказался законным придатком рыжей дворняги по кличке Хвост, ну, чтобы читатель не сильно путался. Как вам идея, а? Хвост у Хвоста, вникаете в суть? Улавливаете направление авторского экстраординара? Словесная композиция первого тома мастерски усилена изящностью слога, глубина и красочность пейзажных этюдов поражает своей открытой и утонченной гаммой красок. Разноголосый вихрь чувственных хитросплетений….

—Анатолий, любезный, мы многократно наслышаны о вашем восхитительном труде, но умоляю, ближе к делу.

— Я только хотел вкратце объяснить степень непонимания…

— Нам все ясно, Анатолий, по существу.

(Анатолий в сторону: — бездарный снобизм)

— Хорошо, по существу. Писал я свой роман и никого не трогал…

— Анатолий!

— Да, конкурс тут у нас, прозаиков.

— У вас, это у кого и где?

— В Элитарном Клубе Литературного Возрождения, разумеется.

— ЭКЛВ?

— Ага.

— Оригинально. Ну-ну, так что там?

— Я же говорю, конкурс. Тема досталась плёвая — ремонт старых жен. Такому мастеру как я…

— Вы Толя, как в интернет попали, контрабанда?

— (Анатолий злым шепотом) Усилием воли.

— Ну хорошо, что там с ремонтом.

— Я мигом черканул сущий шедевр. Броско, нестандартно, самобытно. Представьте, сервис по психологическому ремонту жен, неоновая вывеска — «Срочный ремонт жен, сход-развал, балансировка»! Гы-гы-гы, я валялся, клянусь! Кузовные работы! Ха-ха-ха! А фантазии на тему кожаного салона, это же полнейший БДСМ! Я просто жгу! Полноприводная супруга! Возможен трейд-ин! Ржака, да? Замена салонного фильтра бесплатно! Выкуп старых жен или замена с доплатой! Ну ведь форменный шедевр! Диагностика в подарок! Разрыв читательской аудитории, взлет на Эверест славы. И наконец — творческий катарсис. О-м-м-м. А меня, Вера Андреевна, вместо славы, мордой о черствый стол чудовищного непонимания! А вот этот (средний перст в сторону болезненного юноши по имени Андрей), бездарный гад и пургамёт, выиграл! И все в восхищении. Справедливо?

Вера Андреевна посмотрела в сторону победителя:

— Женечка, немедленно заберите у Андрюши ручку. Пока мы тут разбирались с Анатолием, маэстро набросал очередную нетленку.

Андрей косо посмотрел на медсестру, мгновенно высосал из стержня чернила, проглотил их и впал в уныние:

— Потомки вам этого не простят, только что вы загубили волшебный полет моей мысли, я был близок к тому, чтобы обернуть красавицу рифму в ярчайший саван смыслового восторга. Я презираю вас! О, боги, боги! К чему мы вытираем перед дверью ноги? К чему на безударных гласных, мы строим…

— Ольга Дмитриевна, принесите валерьянки пожалуйста, началось!

Старшая медсестра суетливо забежала в палату:

— Не уж то Андрюшенька снова разошелся?

— Он родимый, снова в рифму заговорил.

— Несу, несу, бедный мальчик. Вот, возьми сынок, выпей.

Андрей залпом проглотил валерьянку:

— Мой гений чистый вам не задушить! Простою валерьянкой не изгадить! Рожден поэтом, им же мне и быть, а вам заразы…

— Ольга Дмитриевна, а димедрольчик у вас еще остался? Тише, Андрюша, тише, вы говорят целый конкурс выиграли?

Андрей символично плюнул на пол чернильной слюной:

— Выиграл (маска напускного безразличия), уже пятый или шестой раз, я не слежу, я выше этого. Тема, кстати, дрянь. Конъюнктура ясна предельно, если «Ремонт старых жен», значит писать нужно о сексе, в стиле фэнтези и обязательно с пометкой «альтернативная проза», сейчас это модно. У меня все просто — драматические драконы, жена — злобный серый гоблин, мебель в виде фаллических символов, так сказать литературный арт-деко. И невидимые гномы. Вникаете?

— Всецело.

— И Роботы! Всех захватывают роботы. Они насилуют всё и вся. Долго. Мрачно. Первыми гибнут драконы, это трагическая составляющая. Жены тоже гибнут. Бодро, с самоотдачей. Один робот влюбляется в обычную гоблинскую бабу. Романтика, розовые сопли, все как положено. Родители против, сноска на Шекспира. Сюжет ясен. И тут начинается альтернативная часть. Эльфы выжили, хоть про них никто не знал. Они прятались в кроличьих норах, курили мак с чайной смолой и ремонтировали старых жен. Восстание, революция, любовь, победа. Всеобщая оргия. Конец. Аплодисменты. Обычное явление моего величия прочей челяди, всё как всегда. Не понимаю, чем этот упырь не доволен. Пусть радуется второму месту, бездарь.

Анатолий взвился:

— Гнида плагиатная, накипь человеческая!

Вера Андреевна громко хлопнула в ладоши:

— К порядку, мальчики! К порядку! А кто же занял третье место?

Все замолчали и робко посмотрели в угол. Там, на сиротливой табуреточке, укутав ноги в английский клетчатый плед, сидела полненькая девчушка в роговых очках.

— Светочка? Так вы у нас тоже финалист? Вот умничка! Ну, расскажите нам о течениях и перипетиях честной схватки.

Света застенчиво улыбнулась и громко высморкалась в кружевной платочек под гжель:

— Извольте-с. Премного благодарна вам за возможность, так сказать, излить из недр израненных моих, простую истину доступную для слуха. Невзирая на желчь обывательского злословья, уместна ли будет правда из уст мудреца, коль скоро услышана будет глупцами? Вы можете не пачкать рот бессмысленным ответом, и без того мне ясен краткий вывод. Здесь, средь бездарностей больных, одна лишь я здорова и прекрасна! Ну, суки, я вам нынче покажу, и прозу мать её, и даже….

— Ольга Дмитриевна, укольчик бы!

Света была неудержима:

— Я, утомленная в неволе, четыре дня на галоперидоле! Возвышусь я…

Ольга Дмитриевна вколола девочке успокоительное.

— Вот так, деточка, хорошо, а теперь рассказывай.

Светлана презрительно потерла рукой место укола, зрачки ее расширились, гнев отступил, в голосе появилась медленность, отрешенность и даже нежность:

— Смеркалось. Седой туман окутал мерный плёс, в котором отражался замок графа. Природа Трансильвании скорбила. Очередная постаревшая жена Дракулы приказала долго жить. Она была самой любимой из тридцати девяти. Вампир мечтал оживить любимую, но сколько не кусал, она не оживала. Так и лежала вся искусанная и мертвая. Нужен был другой вампир, но во всем мире остался только граф. Одинокий и великий. Окинув взглядом склеп, где покоились тела жён, Дракула вспомнил каждую. Первая — Аннет, он познакомился с ней в 1473 году на ярмарке. Кудрявые золотистые локоны...

Народ зашумел:

— Только не это!

— Замолчи, садистка!

— Вера Андреевна, прикажите ей замолчать! Вы же клятву Гиппократа давали!

Доктор и сама немного испугалась:

— Светочка, вы же не собираетесь нам про каждую жену из тридцати девяти рассказывать?

Света сокрушенно покачал головой:

— А как иначе, Вера Андреевна. Да что там, просто Вера. Как иначе передать всю скорбь, глубину отчаяния и невозможность, так сказать, ремонта старых жен. Ведь только через характер каждой супруги, через тонкость натуры, мы можем воссоздать ту неумолимую остроту эмоции, которую через весь роман несет в себе старый одинокий вампир, так и не обретший понимания и счастья.

Андрей с завистью посмотрел на Свету:

— Вера Андреевна, а пусть мне тоже такого зелья вколют. После такой инъекции мне прямая дорога в Союз Писателей!

Народ загудел:

— И мне вколите!

— По чём опиум для народа!

— Даешь микстуры в писательские массы!

— Каждому поэту по уколу!

— Больше двух в руки не отпускать!

— Творческая интеллигенция за свободный доступ к медикаментам!

Кто-то затянул Марсельезу, вверх взвились знамена. Народ начал разводить костры и готовиться к перевороту. Вбежали санитары, замешалась каша из врачей, санитаров и гениев от литературы. А в самом дальнем углу помещения, сидел ваш покорный слуга и неторопливо записывал происходящее.