nebel sonne — занозы внезапно

— Перво-наперво, хотелось бы заметить, — внезапно сказал Тотошка, по-человечьему. — Вылизывай себе вагину сама. Отныне

— Что? — уточнила Дороти

— Ты слышала. Слышала

— И услышала, — кивнула девочка

— Сама. Отныне.

— Навсегда

— Отныне да

— Но ты же вылизывал

— Но отныне..

— Я поняла. НО. ТЫ ЖЕ. Вылизывал

— У каждого бывает прошлое, Дороти Гейл

— За которое стыдно?

— Не мне. Я ел свои каки. Иногда, под настроение. Просто бывает. Прошлое

— Зачем же еще, милой девочке, вроде меня, держать очень маленькую собачку? В домике, — задумчиво произнесла Дороти. И хихикнула.

— Это риторический вопрос?

— Или с подвохом, — хихикнула она снова.

— С подвывихом

— Может и с ним. Таков договор, или нет…

— Только в Канзасе

— А вот и не только, — щелкнула пальцами Дороти.

— Отныне лижи сама, — и Тотошка продемонстрировал процесс. — Ничего сложного

— А если я попрошууу, моего славного щинооочка. Вот тааак? — и девочка выпятила вперед губки, заведомо свернутые в бантик. И вычмокнула. — Пути-пути-пу

— Тогда я подумаю, —кое кто завилял хвостиком. Сам того не желая. — Отныне

— Хороший пёсик, — усмехнулась Дороти мысленно.

— Няф

И они пошли дальше, весело припрыгивая. Невозможно припрыгивать не весело. Никак. Или вы не пробовали.

Но до этого конечно нашли пару оранжевых лабутенов под домиком. С блестками.

— Мы определенно не в Канзасе, — прощебетала Дороти.

— Никто не выбрасывает такие шикаааарные тупельки в Канзасе, — прибавила она, стягивая лабутены с пары чьих то ног, обутых в полосатые гетры. Торчащих из-под. Домика. И тут же примерив. Как влитые.

— Ты помнишь, как мы умерли? — тявкнул Тото

— Что?

— Просто уточнил

— Почему они мне в пору? И что будет, если я щелкну каблуками, вот таа…

— Стоп, — завопил пёсик. — Замри!

— Что?

— Дежавю? — он поднял правое ухо и опустил левое. — «Что» уже было, кажется. Или будет

— Что?

— Вот именно. Оно.

— Я заметила, ты стал говорить, не тявкая

— Я бы даже сказал — ты невнимательная офца. Говорить. Не тявкать

— В таких туфельках мне похуй, ЧТО ты говоришь. Или что ТЫ ГОВОРИШЬ. Не тявкаешь

— Но сам факт…

— Настораживает?

— Радует, — и Тотошка высказал все, что копил в себе месяцами, начиная от вылизывания плохо выбритых вагин и заканчивая… Впрочем о актуальном. Выбритые лобки — в Канзасе этим занимаются исключительно шлюхи. Исключительно в выходной. Ну, вы понимаете, миграции вшей, отлов вшей и всевозможные катарсисы после, ни к чему при лежачей многочасовой работе. Или на коленках. Или 96. Тяжелый труд требует тяжестей. Жертвенных жертв. И помазо’к. И день на заживление. Потому что лазерной эпиляции тогда уже не придумали. Не в Канзасе.

— Здравствуй, милое дитя, — сказали из-за спины, после раздавшегося «чвок-с» там же. Дороти и Тото повернулись. Перед ними стояла Скарлетт Йохансон и сморкалась в платочек с вышитыми незабудками. — Прилетело к нам, летя. Хочу подарить тебе эти башмачки. Бррр, трансдукция нуль-перехода, всегда такие мурашки от….

— Они мои, — угрожающе насупилась девочка. — Уже

— Безусловно, — кивнула Скарлетт. — Можешь не благодарить. Не хочешь спросить кто я?

— Нет

— Проблемка, — задумалась прекраснейшая из женщин. — Ты была бы должна

— Я сама добыла лабутены, — хмыкнула девочка. — Отныне история изменилась

— Темпорус Арборум Игнитус, — прошептала Скарлетт себе под прекраснейший нос. — Хым.

— Теория хаоса, эффект бабочки, ну ты-вы понимаешь-ете, — встрял в диалог Тото. — Это будет триалог

— Триалог от слова три? — уточнила актриса. Прекраснейшая. — Хороший пёсик

— Числительного, — кивнул хороший пёсик. И завилял хвостиком. По привычке

— Понятно-препонятно. Я Скарлетт Йохансон, с двумя Тэ, добрая волшебница. Севера

— Докажи, — попросила Дороти

— Сама докажи

— Что?

— Да вы заипали с этими «что», — сказал Тотошка по праву триалога

— Что ты, Дороти, ДОРОТИ ГЕЙЛ

— Сказала Скарлетт. С двумя Тэ

— Откуда знаешь?

— У меня есть ушки. А ты откуда? Кроме того, что с Севера.

— Знаю?

— Угум-с

— Потому что я добрая волшебница севера, мать твою, не зли меня, ребенок.

— Я сирота

— Прости. Извини. Мне жаль

— Не жаль

— Не жаль, — согласилась Скарлетт. — Но похуй. Извини

— Ладно. Протопали. Лабутены мои.

— Не отнимет никто, — утвердительно закивала волшебница. — Гетры тоже. Сможешь снять?

— Они пахнууут, — скривилась девочка. — Старушатиной

— Молодость относительна, поверь

— Можно стирать, — уточнил Тото, по праву триалога

— Если пахнут гетры эрго пахнут ноги эрго не пахнут ли башмачки? — улыбнулась Скарлетт. Прекраснейшая и бла-бла.

— Переживу. Это жи ЛАБУТЕНЫ. Вам не понять

— Понять

— Нет. Не жили вы в канзасе в 1900-м году. Не летали на домике из ротанга в торнадо.

— Из Бангкока в Пномпень. Но понять все ж таки. Возьми вот, волшебный спрэй для обуви, попшикай внутренний внутрь тупель.

— Спасибки

— Не говори спасибо, не попшикав.

— Мы еще не знаем ваших умыслов, дорогая добрая волшебница. Севера, — заметила девочка

— К тому же не увидели удостоверения. Или бэджика, — высказался и Тото

— Тетя и дядя говорили не разговаривать с незнакомыми тетями и дядями. Мне

— Даже пролетев на домике в торнадо? — улыбнулась Скарлетт

— А что это меняет? — спросил пёсик.

— Многое, мой славный, — сказала Скарлетт и Тото снова завилял хвостиком. Сам того не желая. Прекраснейшая. Понимаете? — Бэджик любой может нарисовать

— Любой бэджик любой не нарисует. Только не любой нарисует любой бэджик, — Дороти помотала подбородком из стороны в сторону. Вот так — туда-сюда.

— Я не настолько добра, чтобы этот перформанс убогих стерпеть, — наконец-то потеряла тепение Скарлетт. — Бери лабутены, которые ты взяла, и пиздуйте по кирпичной дороге. Там ответы на вопросы, — и бормоча опять под прекраснейший носик — Не найти мне потерянного терпения ни за что, никогда, — растаяла в атмосфере.

— Какие вопросы?

— В том числе — Как идиотам попасть в Канзас, ха-ха, — добрая волшебница уже исчезла, но голос ее ответил из схлопнувшегося воздуха. Со звуком «чвок-с» потом. В конце конца.

— Зачем нам в Канзас? — сказал Тото. — Мы только прилетели. Сюда.

— Видимо они что-то скрывают

— Они?

— Ну ты понимаешь, — пожала плечами Дороти. — ОНИ

— Ага. Они всегда что-то скрывают. Даже дядя Генри

— Какой дядя Генри?

— Наш. Из Канзаса.

— Будем решать проблемы по мере их появления. Я бы попи’сала в кустиках. И поела чего-нибудь. В неопределенном порядке. Можно наоборот. Дорога еще какая-то.

— Кирпичная.

— Хуичная. Чувствую недобор сахара в крови.

— И ума в уме

— Кто бы говорил, вилятель хвостиков.

— Если оно есть, как им не пользоваться. Был бы у тебя хвостик, что бы ты с ним делала, озари нас светом разума, о госпожа Дэ?

— Не поспоришь. Насчет света и госпожи. Прикуплю хлыст, если вырасту. Конфетку?

— В домике поищи, обжорка

— Если я не поем много зла случится вокруг. Вовремя.

— Прямо сейчас?

— Если вовремя. Не поем. Иногда это сейчас. Слушай внимательно, голова-жопа.

— Сама не девочка

— А вот и нет

— Мне лучше знать

— Гнусная клевета

— Скорее прибаутка. Часто ли имеешь возможность полноценно высказаться, виляя хвостиком.

— В Канзасе

— В нем самом. Ты слышала?

— Что?

— Заипала. В том числе и «что». Эти шур-шур. Шуршания.

— Кажется может быть. Кажется, на нас смотрят

— Кажется на нас смотрят те, кто видит, что мы смотрим, как они на нас смотрят. И видим их

— Я сделаю книксен. Хороший книксен всегда помогает разрядить напряженность.

— Не попадайся педофилам, моя радость, — прошептал Тото

— Что?

— После обьясню. Делай свой книксен

********

— Спасибо тебе, О новая волшебница, за спасение !! — послышалось из травы

— За чудесное, — уточнил другой маленький слизняк

— Мы бы хотели наградить за него

— Тебя, — уточнили снова.

— Тебя… за него…

— Чудесное спасение

— Именно. Не мешай. Этими не менее чудесТными тупельками, снятыми с еще теплой ноги старой волшебницы

— Лабутены — мои, мелкие говнюки, уточняю, — Дороти встала в самую решительную позу, которая пришла ей в ум, в пору недобора сахара. Пальцы сцеплены на попе, солнце просвечивает сквозь платьице аккурат в треугольнике промежности. Было кинематографически достоверно.

— Чувствуешь еще тепло теплой ноги, нет? — уточнил опять другой слизняк

— Вообще-то нас зовут манчкины, но…

— Но нам бы хотелось, чтобы вы не знали, что это означает

— Никто не знает, что означает

— Да?

— Дааа

— Ага, никто

— Если бы только ты могла сходить в зеленый

— Салатовый

— Изумрудовый

— Да, город, и уточнить у одного чародея

— Величайшего волшебника

— Да, несомненно

— Что уточнить? — перебила их Дороти, прищурившись. Маленькие говнюки проглатывали половину букв и приходилось думать, над тем, о чем они говорят.

— Уточнить что вам будет угодно, великая госпожа раздавливательница предыдуших волшебниц

— Злых

— Катастрофически злых

— И следовательно раздавливаемых.

— Последовательная логика, заметим мы, если позволите, — манчкины наперебой захихикали.

— Я бы могла уточнить у него, как мне выбраться из этой местности, например, — задумалась девочка

— Это я мог бы уточнить тебе сам, офца, — заметил Тотошка.

— Продолжай, мой блохастый друг

— Пешком

— Ты прав, — хихикнула девочка, — Он прав, — на всякий случай разьяснила она манчкинам

— Он прав, странный зверь из шерсти и блох, он прав, — запели слизняки, достаточно нестройным хором, для того чтобы это понять. Нестройность

— Он прав, чудо-зверь, не вылизывающий девичих вагин отныне, он прав, — продолжили они вскоре

— Так, хватит, — Дороти протестующее подняла ладошку. — Вы подслушивали. И давно.

— Подслушивали, — закивали слизняки

— Отчего же хватит, — Тотошка покусывал травинку и хихикал. — Песня может скрасить мне горе…

— Какое?

— Горькое горюшко…

— Когда ты молчал по-человечьи — было лучше

— И вылизывал?

— Да

— Мы обязаны показать вам дорогу, — снова заметили хором манчкины. Стройным

— Я думаю север там, значит восток — тут, — пожала плечами девочка

— В стране Оз все не так… — занекали слизняки

— Просто, — наперебой

— Стране…? — начала Дороти

— Оз? — закончил Тото

— Все вокруг страна Оз, великая и ужасная, — развел руки один из предводителей. Он хотел развести их еще вверх и вниз, но передумал.

— Чем же? — тявкнул пёсик. Старший из манчкинов пнул ступню в гетрах, торчащую из-под домика и ухмыльнулся. Острыми зубами. В два ряда.

— Поочти ничем, — помотал он головой. — Я передумал внезапно.

— Это сказки, — закивали остальные манчкины, доставая из-за спин ножики и топорики.

— Думаю, что я вспомнил… — прошептал Тото на ушко девочке.

— Что?

— Не Чтокай уже. Заипало

— Пока мы пятимся к домику, а слизняки угрожающе тыкают в нас ножиками, поделись с подружкой уже. Другим что вспомнил

— Все хуже, чем мы думали.

— Еще хуже, чем?

— Еще

— Пятиться уже некуда

— Это лучше.

— Чем что?

— Чем хуже. В домике есть бензопила дяди Генри

— В домике есть и взбивалка яиц тети Эм, и что?

— Глупая офца вы, мисс Гейл.

— Я вас попросила бы

— Сам достал бы, да ладошки у тебя

— Я поняла-поняла, — завопила новая великая волшебница Запада. Не злая. Заскочила в домик и достаточно быстро нашла взбивалку для яиц.

— Нашла? — вопросил Тото снаружи, откусив головы паре особенно голодных манчкинов. Ням-ням.

— И достаточно быстро, — ответила Дороти. — Плюс два карамельных батончика Nute’s, презерватив ХL безымянный запечатанный и монетницу с пятнадцатью центами. Все это нам может пригодиться в дороге

— Какой еще нахрен дороге, офца? Тащи скорее пилу, — манчкины потихоньку зверели от вида свежей крови и начали сгущаться и жевать. Ням-ням. Громче и громче. Еще они пробовали петь веселую песенку, для аппетита, но выходило не очень. Лязгали ножики.

— Которую я вижу вооон там. Какую пилу?

— Дура, — огрызнулся пёсик, пиная и кусая манчкинов. — Пилить жевунов какой.

— Они узнали, — завопил старший манчкин. — Они расскажут всем. Мы никого больше не сможет заманить и сьесть. Необходимо сьесть их!!

— Разве не этим мы пытаемся заняться уже час? — уточнил второй по старшинству жевун.

— Скорей бы, — подхватили дружно остальные. — Мы так давно хотим кого-нибудь сьесть. Примерно с четверга.

— Давайте передохнем и сьедим их уже, — запищал Тотошка, голосом старшего манчикина. — Ням-ням

— Дааа, — дружно подхватили все. — Даваааайте.

И пока они передыхали пёсик сходил в домик и помог девочке отыскать не только прошлогодний выпуск «Канзасского зомби мёрдерерс дайджеста», вяленую сёмгу, диск the best of Пенси Дрю и чирлидерские помпоны, одна штука. Но и бензопилу дяди Генри, без бензина.

— Видимо поэтому он никогда ей не пользовался, — предположила девочка

— Видимо мы должны спросить манчкинов, где ближайшая заправка

— Прежде чем они нас сьедят?

— Думаю да. Не позже.

— Если слишком вежливо спросить, то выйдет не позже. Никогда

— Можешь даже снова показать им трусы

— И покажу. Смотри и учись, — и тут Дороти вышла на крыльцо.

— Дорогие мои малыши, — обратилась она к аудитории вначале. Публика демонстрировала множество острых зубов, ножей и вилок. И непрестанно жевала. Громко. Сложная публика. Поэтому Дороти плюнула в глаз старшему манчкину, а после — второму по старшинству. Для привлечения внимания. И сосредоточения. « На вкус — клубничка», — уточнил старший манчкин, слизывая плевок. — «С нотками кардамона и марокканского апельсина, и еле уловимым ароматом соплей девственницы». Все одобрительно закивали. Дороти между тем заклинала, вгоняя себя и слушавших в транс.

— Кариес причина всего. В том числе остеохандроза, пароза, пареза и выпадения грыж через эпителиальный надрез надпочечников.

— Надреееез, — радостно зашумели слушающие. Это слово было им знакомо.

— ДАА, — громогласно кивнула Дороти. — Я — как ваша любимая новая великая волшебница хочу заверить. Вы всегда в моем сердце навек. Каждый манчкин блядь ЧЕЛОВЕК. Слишком рано вы нас покинете, но мы помним. С вами всё станет хорошо всем если. Но вы и сами должны понять. В чем и поможет безусловно. И не только нам, но и всем. Даже то, что нельзя никак.

— О чем она говорит, мать вашу? — спросил второй по старшинству жевун.

— Тише, — зашикали на него остальные. — Не уловишь суть.

— Клубничкааа, — заворожено проблеял старший манчкин.

— Так вот, дорогие мои. Любимые. Взглянем на звезды, АУУ, — аудитория тут же задрала головы. — Что они нам говорят молча?

— Молчат. Они говорят, — зашумела публика

— ВОТ ИМЕННО!! Всему свое время, малыши. Где тут у вас ближайшая бензиновая заправка бензином?

— Что? — аудитория напряглась и призадумалась

— А я говорил, — прозвучал в тишине голос второго по значимости манчкина. — Нас пытаются заипать в слова

— АААА

— Клубничкааа, — причмокивал старший манчкин, в том числе и в тот момент, когда взбивалка для яиц раздробила ему череп. И возможно, по прямому назначению. Анатомия слизняков загадочна до сих пор.

И именно потому, что после Дороти и Тото весело припрыгивая двинулись дальше по дороге вымощенной кирпичами мы имеем счастье предположить, что в пару к всесокрушающей ВЗБИВАЛКЕ, пёсик отыскал жестянку с бензином. Его было не слишком много, но пила, чихая и кашляя, завелась, да и жевуны попадались не крупные. Ранее кормились ямсом и не росли.

— Помнишь, как мы чуть не умерли?

— Теперь да

После наши герои конечно отмылись в ручье, совместно выстирали трусики и лифчик и даже платьице. И высушили их на заходящем солнышке страны Оз.

— Славный денек, — сказала девочка одевшись и жуя Nute’s.

— Нам непременно нужно отыскать заправку, — ответил Тотошка, качнув бензопилу. В бачке пуопнул остаток топлива. — Маловато осталось

— Многовато было жевунов

— Мы могли бы немножко накоптить их частиц, в качестве припасов

— Думаешь наш ждет дооолгий путь?

— Если эти цифры означают мили или километры или парсеки, — он махнул лапкой в сторону указателя. — То сама подумай

— Не люблю думать, когда жую. Или иду. И жую. Или пилю. И …

— Да, я понял. Жуешь

— Не хочешь полизать, мой малыш?

— Возможно позже

— Славный денек. Знаешь, чего я не поняла?

— Что? Блядь. Чтооо. Продолжай.

— Как завелась электрическая взбивалка для яиц без электричества.

— Видимо нас не обманули. Вокруг волшебная страна

— Или я — волшебница

— Или так

— В лабутенах. Наконец

— В них. Вряд ли это конец, детка

А что именно случилось позже — мы узнаем потом. Позже. Потому что именно тогда оно и случилось. В следующий славный денек. В пятницу.