Неожиданно поезд качнуло, подбросило, ударило. Еще удар — и стройная металлическая гусеница обратилась в ползущую груду рваного металла. Сила, которая только что дисциплинированно вела поезд сквозь русский простор, теперь мяла и кромсала коробки вагонов, давила зажатых в них людей. Небо прыгало на землю, расцвеченную всполохами искр.

Машинист головного паровоза рванул трехходовой кран, после чего спустил пар. Оглянулся назад и в ужасе округлил глаза, размашисто перекрестился. «Господи, что же теперь будет-то?! Чай не ситец на ярмарку везли, а самого Государя — Императора!» Из-под паровозов продолжали вырываться рваные клочья пара, в топках гудело более не нужное пламя. Закрутив ручники, паровозники бросились к поезду.

Меньше всех растерялся Государь. Богатырской силой он уперся в ползущую на него вагонную крышу, и удержал ее. Капли пота скатывались по могучим плечам. Царь — богатырь. Таким он и вошел в нашу историю. Оттого все дела его — богатырские.

Народное бессознательное легко угадало в вагонной крыше — весь мир, который русский государь удерживает от его конца. Пока жив…

Позже расследование установила причину катастрофы — скорость, слишком высокая для существующего состояния железнодорожного полотна. Эту же причину после станут называть и в связи с русскими революциями — скорость изменений, слишком высокая для русского народа.

После крушения пойдет молва, что оно сделалось причиной нездоровья Императора, приведшего его к ранней смерти. То есть о том, что царя Александра погубило порожденное им детище — железная дорога. Увы, истине это вряд ли соответствует. Александр Третий умер от интерстициального нефрита (одной из форм воспаления почек), который не мог быть следствием травмы. Правда, он мог стать следствием отравления Императора, но вопрос умышленного убийства царя почему-то никто в те годы не рассматривал, а сейчас изучать его, увы, слишком поздно. Истину по прошествию столь долгого времени все равно не отыскать…

Всего-навсего десяток лет… Короткое время для истории, одно мгновение, но для потомков оно сделалось — ЭПОХОЙ. До нас от нее, кроме многого другого, дошли высказывания царя Александра, которые многие повторяют с удовольствием. «Европа подождет, пока русский царь рыбу ловит!», «У России только два союзника — ее армия, и ее флот!». Мол — знай наших!

Про те времена написано множество обстоятельных трудов. Все они грешат обилием разрозненных фактов, часто — незначительных, и потому из них трудно извлечь урок нам, живущим сегодня. Потому я и решил написать эту работу.

Вторая половина 19 века стало временем, когда русское пространство расширилось до своих естественных границ. На востоке страны, в поисках дорог, ведущих в самое Небо, русские дошли до Океана и даже перешли его, побывали на противоположном берегу. На юге русское войско подошло к непроходимым горам, отделяющим сердцевину великого континента от похожей на сновидение загадочной Индии. Только в западных землях Россия лишь натыкалась на бесконечные и бессмысленные в конечном итоге войны, которые лучше всего было — прекратить, приостановив расширение русского мира в этом направлении.

Огромное пространство было рыхлым, его фрагменты не связывались друг с другом ни хозяйственно, ни даже зачастую — культурно. Живущие своими обычаями старообрядческие сибирские и поморские земли, казачья вольница южных степей, инородческие княжества Кавказа и Средней Азии. Только лишь пространство Центральной России худо-бедно организовано, да и в нем одновременно живет два мира. Россыпь дворянских усадеб стиля a la Paris с сонными помещиками да фонтанами «писающий амур» утопают в море деревень, обитатели которых волками смотрят на «европейские островки» чужой жизни.

Что-то в устройстве России было не так, что-то из наследия 18 века было неправильным, и в начале 19 века так и не «излеченным». Предки много сделали для насаждения в России западной культуры, науки и техники. Уроки были прилежно выслушаны и усвоены, и потому настала пора экзаменов.

Экзаменом стала Крымская Война, в которой Россия встретилась не с окраиной западного мира, вроде Германии, Швеции, даже — Франции как прежде. Но — с самой его сердцевиной, которой в ту пору была Великобритания. Война была короткой — ведь экзаменатору, чтоб оценить ученика, много времени не требуется. Экзамен оказался сдан на твердый «неуд». Перед заморскими стальными пароходами русские парусники просто капитулировали, отказавшись принять бой и отправив себя на морское дно. А русские мерины, волы да кобылы начисто проиграли в снабжении армии английским быстроходным транспортам. Армию, которой катастрофически недоставало провианта и боеприпасов, не могло выручить и самое искусное маневрирование.

После была победа в Балканской войне, но она оказалась слабым утешением. Да, Россия начисто разгромила Османскую Империю, которая была еще слабее. Но главная цель — освобождение Константинополя и возвращение Черноморских проливов, так достигнута и не была, причиной чему стало появление в Мраморном море английского флота. Простое появление, без боевых действий. На этот раз правительство России решило не рисковать, не наступать второй раз на те же грабли, и пошло на мирные переговоры. Последовавшие территориальные и политические приобретения, вроде как, замаскировали провал экзамена. Но — не для всех.

Заступившему на престол Александру Александровичу было ясно, что причина поражения Западу — не в мастерстве вождения флотов и войск, и даже не в трудолюбии русских рабочих. Она — много глубже, в самом отношении к тому чужеродному, что в 18 веке наводнило русскую землю, и от чего не освободил ее век 19.

Русская сущность упорно отторгала трансплантируемую с Запада культуру, науку и технику, и продолжение их насаждения вызывало лишь рост внутреннего напряжения, уже рвавшегося и ядрами Пугачевщины, и бомбами «Народной Воли». А на каждодневном уровне та же реакция на чужое была хорошо подмечена Н. Лесковым, герой которого — Левша рвался предупредить царя, чтоб русские солдаты «кирпичами ружья не чистили».

Полный отказ от науки и техники, жизнь своей «самобытностью» только что продемонстрировала Турция, давным-давно потерявшая собственную политическую волю и превратившаяся в инструмент политики других стран. Нескончаемые войны за чужие интересы, заканчивающиеся поражением, потеря по частям своих земель. Что и говорить, судьба не завидная. Но и тот путь, который с 18 века приняла Россия — нескончаемое заимствование, тоже ничего хорошего нести не мог, что уже было явлено ходом жизни.

Потому России в очередной раз пришлось выбираться из обманчивой ловушки двухпутья и вступать на ТРЕТИЙ, то есть — единственно верный путь. Благо, в те годы был тот, кто мог принять такое решение. Формула этого пути проста — русская культура, наука и техника должны не отвергать западную мысль, но достигнуть такого своего развития, когда чужая мысль будет поглощена ими и сделается просто одним из слагаемых, даже и не самым важным.

Главным делом стало возрождение русской культуры на новом уровне своей жизни. Русские композиторы Александровской эпохи — к примеру, знаменитой «Могучей Кучки», использовали правила классической музыки, когда-то заимствованные с Запада, конкретнее — из Италии. Но сюжеты и смыслы их произведений стали — русскими, национальными, и сама музыка, положенная на европейский нотный стан, то же была в своей основе традиционно русской. Художники Александровского времени пользовались достижениями изобразительного искусства, пришедшими с Запада, например — законами перспективы. Но смысл их произведений был полностью — национальный, и русское содержание поглотило иностранные формы. Русские зодчие пользовались достижениями заморского строительного искусства, но их здания воспроизводили русские терема и палаты, не только по форме, но и по содержанию, ибо воспроизводилось все их символическое значение. К возрождению русской архитектурной традиции были, что интересно, причастны не только русские по крови люди. Например, один из шедевров русского стиля, храм Спас-на-крови возвел А.А. Парланд, русский немец. Его тоже вобрала в себя волна русского возрождения…

Возрождение русской культуры пробудило традиционное русское мировоззрение, всегда тяготевшее к построению целостных моделей мира. Ведь в древней Руси моделью мира являлась каждая избушка, имевшее и символические небеса, и символическое подземелье. Теперь русские ученые смотрели на европейскую науку уже с этих позиций, а не с позиций самой европейской науки, заложенных Декартом и двумя Беконами. Потому сразу же разглядели прежде сокрытый от нас чудовищный ее изъян.

Шагая от отдельных фактов к обобщающим теориям, наука Европы так толком и не сумела этих теорий создать. Ни одна из ее концепций не смогла вобрать в себя и успешно структурировать множество фактов, получаемых в экспериментах и наблюдениях. И высшую для познания мира задачу — создание обобщающих теорий наивысшего порядка, взяла на себя именно русская наука. Очень быстро русский ученый превратился из далеко не передового ученика — в высшего учителя.

Из россыпи знаний про отдельные химические элементы Д.И. Менделеев создал Периодическую Систему, то есть — высшую теорию химии. Отрывочные сведения про органические вещества А.М. Бутлеров превратил в теорию органических соединений. П.Н. Лебедев из разрозненных сведений про световые явления построил теорию света, давшую начало изучению электромагнитных колебаний. Д.К. Чернов, собрав все знания о выплавке железа, в том числе идущие из опыта средневековых кузнецов, произвел теорию металлургии, позволяющую получать сталь и сплавы с заданными, а не случайными свойствами.

Одно из изобретений русской научной школы стояло особо, ибо было связано с самыми насущными потребностями той эпохи. Для построения народного хозяйства страны требовалось отыскать главное звено, которое дало бы возможность перевести экономику России на качественно иной уровень. Этим главным звеном оказались железные дороги. Надежно сшивающие своими блестящими нитями разные уголки русского пространства между собой, тем самым превращающие их в единых культурный и хозяйственный организм. Железные дороги становились тем скелетом, на который должны были потом нарастать «мышцы» тяжелой промышленности и «кожа» — легкой.

Препятствием для торжества рельсов, шпал и паровозов оказались инженерные сооружения, в частности — мосты, которых требовалось строить просто неимоверное количество. Ведь Россия, как известно — страна рек, реками она всегда и жила, но неожиданно водные артерии превратились в препятствие. Мосты в те времена строили почти что «на глазок», и потому возводились они медленно, а если опыт мастеров подводил, то быстро ломались (ведь мастерам прежде с железной дорогой иметь дела не приходилось, только с возами и телегами, а от них нагрузки несколько иные).

Дмитрий Иванович демонстрировал свое открытие. Перед ним стояла модель моста, аккуратно сплетенная из проволоки. По проволочным раскосам ферм он с упоением водил скрипичным смычком, и они отвечали ему разными звуками, как скрипичные струны. Возле опор звук был басистее, а в середине пролета — тоньше. Это означало разность нагрузке на конструкцию, которая возле опор в несколько раз больше, чем в середине пролета. Ученый брал в руки мел, и выводил на доске формулы, основанные на двух простейших явлениях механики — растяжении да сжатии. Так голос материала переходил в голос музыки, а тот, в свою очередь — в голос математики. Так родилась теория инженерного дела, именуемая также наукой о сопротивлении материалов, или проще — сопроматом. Студенты-технари эту науку, сказать к слову — не любят. Вероятно, не везет им с такими вдохновенными преподавателями, каким был Журавский…

Журавский сам и стал первым применять свои расчеты, сотворив удивительные по изяществу мосты Журавского. Они перешагнули через множество русских рек, и сеть железных дорог надежно связала русский простор. Александр Третий выкупил все частные железные дороги, отменил концессии, и превратил железные дороги в то, чем по своей сути они и должны быть — в стальной скелет государства. В те времена было построено более 80% всех стальных магистралей. Так что, если покопаться в старых насыпях, то можно найти комья земли, положенные землекопами тех времен. Рельсы и шпалы, конечно, с той поры много раз заменялись.

Подъем инженерной науки привел ее на новый уровень. Теперь взгляды ученых устремились в иные стихии. Сперва — в океан, когда А.Н. Крылов разработал теорию кораблестроения. Удивительно, но учение о строительстве кораблей увидело свет именно в России, стране, которая, по общему мнению, является — сухопутной! Потом — в воздух, Н.Е. Жуковский создал теорию авиации. И, наконец, вершина русского пути, величайший из прорывов — в космос, К.Э. Циолковский встал у истока теории космонавтики. Сейчас, когда все это скрылось где-то далеко за поворотами истории, трудно почувствовать в событиях того времени — чудо, которыми они, по своей сути, были…

Увы, Александр Третий рано умер, и после его смерти правительство России не смогло удержать контроль за ее развитием. Не смогло контролировать накопление богатств в руках отдельных личностей, не смогло удержать западные финансовые структуры от нового проникновения в Россию. Увы, сын Александра Третьего, Николай Второй хоть и принимал усилия для сохранения идеологии времен своего отца, но не сумел уберечь свою страну ни от научно-промышленного шпионажа Европы, ни от ввязывания ее в бессмысленные войны. Последнее, в конце концов, и привело страну к краху. Но ученые старой, Александровской школы, смогли вырастить достойное поколение учеников, совершивших знаменитый прорыв уже других, Сталинских времен, в конце концов увенчавшийся именем С.П. Королева и прорывом в космос. Сам Сталин, вероятно, тоже извлек надлежащий управленческий урок из деятельности Александра Третьего, благодаря чему и совершился второй русский прорыв.

Кто-то, вспоминая Александра Третьего, вспомнит о роли личности в истории. Конечно, доля истины в этом есть, но такой подход к познанию прошлого заведомо ведет в тупик. Ведь каждому ясно, что воскрешение кого-либо из личностей прошлого, хотя бы Александра Третьего — для человека не под силу. Даже при самом большом желании. Потому остается только лишь вздыхать, опускать руки да печалиться о том, что нам выпало жить в мире, где уже нет Александра Третьего или кого-нибудь, кто был бы ему подобен…

Эпохи растворяются в прошлом, из него уже не извлечь былых героев. Но можно и нужно извлекать уроки. Потому попробуем извлечь из Александровского времени его основу, «золотую формулу» той русской симфонии, которая была в нем исполнена. Звучать она может примерно так: возрождение традиционной культуры ведет к рождению принципиально новой, всеобъемлющей науки, а она, в свою очередь ведет к созданию концептуально новой техники, способной решать качественно новые задачи. Например — прорыв в новые стихии, в том числе — и в самую таинственную из них, космическую. Одновременно успехи русского народа надежно объединяют вокруг него другие народы страны, и у них не возникает сомнений в его главенстве. Ведь все и всегда любят сильных, и согласны идти рядом только лишь с сильными. В этом смысле и надо понимать знаменитое высказывание Александра Третьего «Россия — для русских».

История не устает иронизировать над нами. Со времен Александровской эпохи прошло более сотни лет, и вот мы снова оказались… Нет, в прошлом не было аналога времени, в котором оказались мы сейчас, хотя бы потому, что во все времена у русского народа была идеология, сильной или слабой она оказывалась, это уже другой вопрос. Но однозначно, что в настоящее время в России не осталось иной культуры, а, соответственно — и науки, кроме как трансплантируемых с Запада. Трансплантаты безжалостно отторгаются, но на их месте, увы, остается лишь пустота.

Потому для нас настало время вспомнить о «золотой формуле» Александра Третьего (которого, увы, ни историки, ни потомки никогда не назвали, как он заслуживает — Великим), и применить ее в дне сегодняшнем.

Андрей Емельянов-Хальген

2013 год