— Меня зовут Радомис, — даэв привстал и протянул музыканту руку, которую тот без особого энтузиазма пожал, — а это мои товарищи — Вайс и Карамон.

Юноша пожал нам руки и тоже представился:

— Барут. Так чего вы хотите от меня, господа? Написать песню? Или выступить на каком-нибудь празднике? Называйте день гуляний, и сумму, которую вы хотите заплатить — я подумаю, если...

— Погоди, погоди, Барут. — Радомис мягко прервал музыканта. — Дело немного в другом. У тебя каждый раз ТАКОЙ успех у публики?

— В последнее время — да. За редким исключением, когда я себя неважно чувствую. А почему вас это интересует? Если что, то мне никакие агенты или представители не нужны. Я и сам прекрасно справляюсь.

— Нет-нет, ни в коем случае, — Радомис поспешил успокоить молодого музыканта (или все же — барда?), — никаких своих услуг мы тебе предлагать не собираемся. Просто… Скажи, а давно начались твои успешные… настолько успешные выступления? Не так часто встречаются по-настоящему талантливые музыканты. Ты ведь сам пишешь песни?

— Конечно, сам. А успех… если честно, — Барут слегка замялся, — раньше мне зачастую не удавалось заработать больше двух-трех медных монет. Но как-то раз во время очередного выступления в небольшом кабаке, на меня буквально снизошло озарение. Я, практически почувствовал, как моя песня разливается по залу, и как каждый человек, сидящий в этом зале, вслушивается в нее. Надо сказать, что в тот весенний вечер я был абсолютно "на мели", но день был до того чудесным, до того по-настоящему весенним… У меня, не смотря на множество долгов, было прекрасное настроение, и пел я, действительно, от души, а не для того, чтобы заработать денег. Мой заработок в тот вечер позволил мне не только хорошо поужинать, но еще и расплатиться с долгами за съем комнаты. И я понял, что петь надо всегда от чистого сердца, в каждое слово вкладывая частичку своей души. Песня должна не звучать, а, буквально,заполнять зал, течь по нему, словно волшебный нектар, проникая не в уши, а в сердца слушателей.

Даже когда Барут не пел, а просто говорил, его словами можно было заслушаться, что и произошло со мной и с Карамоном. Видимо, юноша снова неосознанно начинал колдовать. Меня возвратил к реальности неожиданно резкий, как мне показалось, голос Радомиса.

— Ты, в самом деле, ничего не понимаешь?

— Что не понимаю? — музыкант смотрел на даэва чистыми детскими глазами, в которых читалось явное недоумение. — О чем вы?

— Да ты же своими словами зачаровываешь людей! Вон, взгляни, — Радомис указал на нас с Карамоном, — моих спутников снова увел своим разговором. И меня бы увел, если б не несколько амулетов, которые я всегда держу при себе.

— "Увел"? Как это? И куда? — похоже, парень не притворялся. Он, действительно, колдовал неосознанно.

— "Увел от реальности", так говорят в просторечии, — пояснил Радомис..

Барут сидел некоторое время молча, переводя взгляд с одного из нас на другого, видимо пытаясь осознать то, что рассказал ему Радомис.

— Ну, допустим, вы правы, — наконец нарушил он повисшее над столом молчание, — все равно, вы мне так и не ответили, чего сами хотите от меня. Если у вас было желание просто разъяснить мне возможную причину моего успеха, то я все понял, хотя и не особо в этом нуждался. Если же у вас какая-то другая цель…

Он замолчал, вопросительно глядя на Радомиса.

— Что ты знаешь о даэвах? — сначала вопрос привел Барута в замешательство, а потом на его лице отразилась догадка.

— Так вы эти… сектанты что ли? Всякие заброшенные статуи разыскиваете, поклоняетесь существам из давно позабытых легенд о крылатых людях, да нормальных людей с толку сбиваете. И вы хотите, чтобы я вам…

— Нет, — оборвал его умозаключения Радомис. — Мы не сектанты. И мы никому не поклоняемся. Думаю, существование земель за Закатным океаном, ты отрицать не будешь?

— Не буду, но они так далеко, что их существование меня, признаться, вовсе не волнует. Но при чем здесь Закатные земли? Или там, и в правду, живут крылатые люди? — Барут рассмеялся. — Давайте, уже, говорите прямо, что вам надо. Хватит ходить вокруг да около.

— Мы собираемся за Закатный океан, и нам нужна твоя помощь, — твердо, и глядя в глаза музыканту, произнес Радомис, — точнее, наличие барда в команде значительно бы упростило нам достижение конечной цели. Но для того, чтобы ты приносил максимально возможную пользу, ты должен стать даэвом.

Барут замер на мгновение, но потом расхохотался.

— Вы, точно, психи, — вытирая выступившие от смеха слезы, произнес он, немного успокоившись, — стать даэвом для того чтобы помочь вам. Начнем с "простого" — зачем мне помогать вам?

— Это будет помощь не столько нам, сколько всей Асмодее. Но пока сильно распространяться не буду на эту тему. Если ты откажешься к нам присоединиться…

— Вы меня убьете! — перебил его музыкант, на его лице застыло выражение деланного испуга, но ненадолго. Через секунду Барут уже снова хохотал.

— Нет, — Радомис спокойно дождался, пока его собеседник прекратит смеяться, — если ты откажешься, ты можешь и дальше считать нас тройкой ненормальных психов, и тебе совсем не обязательно знать причины, побудившие нас к этому путешествию.

После этих слов губы Радомиса растянулись в ехидной улыбке, вот только глаза оставались серьезными, в них не было и намека на веселье.

— А как же вы собираетесь туда добраться? Через океан-то? Уж не на рыбацкой ли лодке? — музыкант откровенно насмехался над нашим предложением.

— Все подробности — только после твоего согласия, — как только Радомису удавалось сдерживать себя по отношению к этому юному нахалу? Я бы, наверное, давно сорвался.

— Ладно, тогда вопрос посложнее, — Барут поднял вверх указательный палец, — как же я стану даэвом?

— А вот это пусть тебя не беспокоит, — даэв прекратил улыбаться, — это уже наша забота. Твоя забота — составить нам компанию и научится управлять своими чарами.

— Если честно, я никуда не хочу уходить. У меня здесь только-только все стало налаживаться. Меня начали узнавать в тавернах, мне удается неплохо зарабатывать своими песнями. А идти куда-то с "тройкой психов", считающих, что Асмодее грозит опасность… — он улыбнулся то ли извиняющейся, то ли презрительной улыбкой (в тусклом свете фонарей она могла сойти и за ту, и за другую). Он поднялся и, не прощаясь, пошел к выходу, беззаботно насвистывая что-то себе под нос. Задерживать его никто не стал.

— Радомис, — я посмотрел в упор на даэва, — а почему ты нас не спрашивал, хотим ли мы стать даэвами? Я бы, может, тоже отказался. Давно уже вернулся бы сюда, продал свою долю флиса, да жил бы припеваючи, ничего не зная ни о даэвах, ни о балаурах…

— …ни о грозящей всем вам опасности? — хмуро закончил за меня Радомис. — С вами у меня не было выбора, вы знали, кто я. Да и спать спокойно ты все равно не смог бы, Вайс. Я рассказал вам о произошедшем вторжении балауров до того, как ты переродился. А кроме того, честно признаться, я сам был немного не в себе, пугала мысль, что, возможно, я — один из последних, или вообще, последний даэв Асмодеи.

— Ну и ему рассказал бы, ему бы тоже некуда было деваться! — воскликнул Карамон. — Я вон даже даэвом не стал, а с вами иду. Или вы хотите меня оставить здесь?

— Карамон, оставаться здесь, или отправляться с нами, рискуя своей единственной жизнью, — на последних словах даэв сделал ударение, — решать тебе. Навязывать тебе свою волю я не собираюсь, да и Вайс, думаю, тоже. А Баруту я не стал ничего говорить потому, что не хотел паники в Ариасте раньше времени, если бы он отказался. А то, что он откажется, я подозревал с самого начала, что-то мне подсказывало, что молодой музыкант не захочет покидать столицу, когда на горизонте маячит слава, пусть даже пока и призрачная.

Посидев еще несколько минут в молчании, мы решили, что делать нам тут больше нечего до завтрашнего утра, когда нам была назначена встреча с Илюменом. Подозвав Велени, мы попытались расплатиться по счету, но она сказала, что денег с нас не возьмет — таков наказ мастера повара Илюмена. Посчитав, что раз старый даэв хочет нас угостить — его право, а нам деньги еще понадобятся, мы оставили несколько монет для официантки и разошлись по своим комнатам.