Идёшь по гипермаркету такая беспечная, маленькая, с трогательной короткой стрижкой, похожая на озорного мальчишку лет четырнадцати.

Общаешься со своей подругой — голос чуть хриплый, явно много куришь. Значит, много нервничаешь и беспечность не больше, чем маска.

А что же находится под ней?

Я иду за тобой, привычно сливаясь с толпой. Невидим, неслышим. Тень. Просто одна из сотен тысяч теней, населяющих этот мир.

Возвращаешься в гардероб за курткой, накидываешь её на плечи, прощаешься с подругой и выходишь на улицу.

Я был прав.

Сразу же останавливаешься, чтобы закурить.

Огонёк зажигалки трепещет на ветру, согревая тонкие пальцы. Горбишься под пронизывающими порывами. От них не спасает даже тёплая зимняя куртка.

Ночью зимой никогда не бывает по-настоящему темно, снег всегда отражает много света.

Докурив, ты плотнее запахиваешь куртку, прячешь руки в карманы, сутулишься и направляешься прочь от играющего огнями гипермаркета к спальным районам с такими уютными для меня тёмными переулками, где тебя уже никто и ничто не спасёт...

Умница, девочка.

Ты, наконец, замечаешь преследование. Я почти слышу, как твоё сердце начинает биться чаще, паника сковывает связки, не давая закричать. Глаза становятся испуганными, как у загнанной лани, в них плещется животный ужас.

Делаешь отчаянный рывок, пытаясь убежать, поскальзываешься и падаешь изломанной куклой на девственно чистый сверкающий снег. Характерный хруст ломающейся кости. Кажется, сломана лодыжка.

— Я люблю тебя... — склонившись над тобой, произношу тихим, бесцветным голосом, буквально царапающим своим равнодушием.

Срезаю с тебя одежду и отбрасываю теперь навсегда ненужные тряпки. Ты слишком напугана, чтобы сопротивляться.

Хрупкая, почти как ребёнок, с небольшой, но упругой грудью, с узкими бёдрами. Соски на холоде затвердели, стали вызывающе алыми.

Я предвкушающе облизнулся, жадно осматривая это донельзя соблазнительное зрелище.

Пора...

— Прости, любимая, ты не должна кричать.

Грубо открываю девчонке рот и сразу же вырезаю язык, брезгливо отбрасываю в сторону. Так лучше. Женщины не должны много разговаривать, это их не красит.

Меня не волнует, что скоро она захлебнётся собственной кровью, потому что она — всего лишь одна из страниц моего дневника, которую опубликуют в утренних газетах в криминальной хронике.

Остро заточенной сталью я пишу на бледной коже свои стихи, они алыми узорами покрывают девушку и снег...

"Этим утром была найдена новая жертва. Экспертиза показала, что череда ужасающих по своей жестокости убийств была совершена одним человеком. Девушки, будьте бдительны, не ходите вечером одни до поимки опасного преступника."