— Нет, тебя, — с убийственной серьёзностью ответила она. И, похоже, обиделась.

Я сел у её ног, со звериным ворчанием утыкаясь носом в её колени. Гречишный мёд и полынь. Сводит с ума.

Она запускает пальцы в мою жёсткую гриву, но делает это как-то отстранённо, холодно...

— Что-то случилось?

Шерсть на загривке встаёт от нехорошего предчувствия.

— Отец нашёл мне жениха, — её голос звучит мёртво, безжизненно. Словно приговор. Аутодафе.

Тяжёлая ярость заполняет сознание.

— Ты...его хочешь?.. — голос разве что чудом не срывается на гулкое рычание.

Звонкий удар по скуле относительно приводит в чувство.

— Думай, что говоришь! — вот теперь голос живой, звенит от злости, — Я люблю тебя, слышишь? Тебя!

Лю...бит? Смешная человеческая заморочка. Непрактичная, странная, болезненная. Что ж, значит, будет проще сделать то, ради чего я пришёл к ней в первый раз.

— Я могу избавить тебя от жениха и отца.

— Нет... Не убивай их. Они не сделали ничего плохого.

Ещё одна человеческая странность. Они её расстроили, а она не хочет их смерти.

— Они тебя огорчили.

— Забери меня с собой.

Вот и всё...

— Это...больно? — голос дрожит, она по-человечески боится моего мира.

— Больно не будет.

Она тепло улыбается и чешет меня за ухом. Последний раз. Расслабляется.

— Давай.

И...наконец. Слабый вскрик, последний вдох и выдох. Челюсти смыкаются на тонкой шее, тёплая кровь орошает моё горло, ненадолго утоляя иссушающую жажду. Её сердцебиение вечерним набатом отдаётся в ушах. У её крови вкус гранатов. Оторвавшись от горла, я в последний раз зарываюсь мордой в копну вишнёвых кудрей, стараясь как можно чётче запомнить запах. Отхожу. Сломанная кукла в кресле у камина. Такая же как все.

Нет, другая. Я буду её помнить.

Ухожу.

Впереди вечность. Без гречишного мёда, полыни, вишнёвых кудрей, тонких пальцев и...гранатов.