![]() |
![]() ![]() |
![]() |
![]() ![]() ![]() |
![]() ![]() |
![]() |
![]() ![]() |
![]() |
![]() |
![]() ![]() ![]() |
![]() ![]() |
![]() |
![]() |
![]() ![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() ![]() ![]() ![]() |
![]() |
![]() ![]() |
![]() |
когда ты кофем начнёшь остывать в плотную
во мне. И клетчатая рубаха,
развеется на подоконнике — вкруговую.
Я даже не буду грызть в злости локти.
Амфотерными гидроксидами растворясь.
Я дышу твоей химией — пятнами, что на кофте,
*про таких людей говорят — типично-ионная связь*.
Утро бессонное, таблицою Менделеева,
раскарашенной куклой на скулах — расплещется в молоке.
Сегодня я буду читать, как обычно до двух Есенина,
А после в стакане небо — вермутом, градусною текилою
перемешается с сахаром на губах.
Ветер будет нам рвать с корнем волосы. И на лице твоём миною
я почувствую самый, что ни наесть, мужской — страх.