Татьяна Серова, коренной житель Санкт-Петербурга, ясным летним днем, сидела в кафе "Пекарня", что на Грибоедовском. Наслаждаясь ароматным кофе, она весело трещала по телефону с подругой из Ижевска. Женщина прекрасно знала удмуртский язык, на котором, в данный момент вела беседу…

Подруги, посплетничали и попрощались. Настроение было хорошее, но не рабочее. Хотелось отдыхать, нежиться на солнышке, а лучше всего поехать на юг, к морю. Глядя в окно, Серова задумалась: как все-таки красив ее родной Питер, ей повезло родиться здесь. Как же она любит эти удивительные каналы, соборы, острова, дворцы, мосты, какой неповторимый аромат источает Нева. Ни одна река в мире так не пахнет. Лебяжья канавка, Марсово поле, Медный всадник, Исакий, дворцовая площадь Зимнего, Александрийский столб, ростральные колонны, Петропавловская крепость — все так мило ее сердцу. Даже сырость, сквозняки и леденящий ветер не заставят поменять "Северную Пальмиру" на все сокровища Земного шара...

Приятные думы прервала молоденькая официантка:

— Извините. Вы, на каком языке сейчас говорили?

— На удмуртском,— удивленным голосом ответила Татьяна, посмотрев на девушку. Та немного помялась и произнесла:

— Да, именно он. Вы знаете, у меня письмо есть. Его наша клиентка писала. Там тоже Ижевск. Вы можете прочесть?

Серова оторопела:

— Я вас не понимаю. Я не читаю чужие письма, извините.

Официантка нарушила правила и присела рядом.

— Я вас очень прошу. Мы вас очень просим,— она посмотрела в сторону барной стойки, где собрался обслуживающий персонал, с интересом наблюдая за происходящим,— Несколько дней назад, здесь в кафе, женщина писала это письмо, писала и плакала навзрыд. Потом скомкала бумагу, выбросила в урну, расплатилась и убежала. Не знаю почему, но я достала и сохранила его. Прочитайте его, пожалуйста.

С минуту Татьяна думала, внимательно смотрела на девушку, на ее сослуживцев и ответила:

— Хорошо. Я помогу вам. Прочитаю. Давайте.

Девушка достала из кармана фартука мятый лист и отдала посетительнице. Та вслух читать не стала, тяжело сразу переводить, решила потом пересказать. Не заметно она с головой ушла в текст, потеряв связь с реальностью. То, что Татьяна узнала, кольнуло прямо в сердце. Мать Серовой пережила блокаду. С грудным молоком девочка впитала в себя уважение к замученным землякам. Слушала материнские рассказы о погибших родственниках, многие из которых были маленькие дети, регулярно посещала место их захоронения на Пискаревском кладбище, переживала, скорбела, посвящала стихи... Но даже после всего этого, прочитанные строки потрясли до глубины души. К горлу подкатил ком, из глаз брызнули слезы.

— Ну, что там? Что?— не терпеливо, с волнением, спросила официантка, когда Татьяна перестала читать.

Слезы душили, мешали. Переведя дух, Серова заговорила:

— Пишет женщина мужчине. Своему бывшему парню, которого забрали в Афганистан. Она его ждала, переписывалась с ним. Потом потеряла. От него перестали приходить письма. Долго искала, по всему Союзу, потом по всей России и другим независимым странам. Семьи и детей не нажила. Хранила верность своему единственному и любимому. Много раз теряла веру и надежду, опускались руки. Гнала от себя дурные мысли и снова продолжала искать и ждать... И вот, наконец, нашла. Он был ранен, потерял зрение. Оказался в Ленинграде, женился, родились дети. Не удержалась, поехала, очень хотела увидеть. Долго ходила, высматривала, следила. Села рядом на скамейку в парке, даже коснулась его руки, но не смогла заговорить. Ее любимый не свободен, но она очень рада, что живой. Рада тому, что повидалась с ним...

Слезы не дали закончить. Татьяна замолчала и отдала письмо.

— Почему же она не отправила его?— спросила девушка.

— А как он сможет прочитать, слепой? Это, по всей видимости, сделает жена. Вы можете предугадать ее реакцию? Создать конфликтную ситуацию в семье любимого? Думаю, что несчастная не могла себе этого позволить.

— Всю жизнь ждать и любить одного человека, вот это подвиг. А он, мерзавец, забыл ее.

— Вы еще слишком молоды, чтобы понять,— тихо сказала Татьяна,— Я уверена, что он не забыл свою первую любовь. Даже мечтал к ней вернуться. Но ранение, лечения, слепота. Неуверенность в том, что его ждут. А если у девушки другой, а тут он, инвалид? Зачем портить жизнь и себе, и любимой? Зачем обрекать ее на муки совести? Пусть лучше все думают, что его больше нет. И родители, и она.

— А потом?

— Жизнь не стоит на месте. Появилась семья, дети. Уверенность в том, что девушка тоже замужем окрепла. Душа, понемногу, успокоилась.

— Да, история...

Официантка ушла. Татьяна тоже не стала засиживаться. Она гуляла по городу и думала. История удмуртки не давала покоя. Как это все нелепо и страшно. Всю жизнь ждать, сознательно обрекая себя на одиночество. А с другой стороны, эта женщина сохранила самое удивительное чувство на земле — любовь. Многие люди до гробовой доски не ведают такого. Есть персоны, которые покупают себе подобные ощущения. Но это лишь мираж, мыльный пузырь. Настоящую любовь не купить, не продать нельзя. Она дается человеку свыше. Как награда или как крест. Но в обоих случаях — это все равно счастье, которое человеку нужно заслужить...