Лично у меня есть пара явных признаков зимы: облачко плотного пара у раскраснелых лиц и улицы, мигающие огнями сквозь хвою, блестящие колокольчики и запах жаркого глинтвейна. Вот оно, непонятное время года, когда все становятся романтичнее и лучше некуда.

Мы потрясли дверным звонком напоследок и захлопнули с шумом и дребезжанием хлипкую дверцу магазина. В руках у меня были свертки из приятной коричневой бумаги. Это были те самые упакованные сюрпризы, коими я собиралась обрадовать парочку своих коллег и знакомых, включая долговязого типа, шедшего со мной рука об руку. Мой старинный друг Фрэнки, щуплый подслеповатый компьютерщик, прошедший со мной огонь и воду универского бытия, который всегда находил время для того, чтобы сочувственно выслушать мои бесконечные хлюповатые истории о неудавшейся личной жизни. Он был неизменной душкой со мной, но безусловная кибер-гениальность его иногда подводила; он свято уверовал, что теплый свитер с оленем, который я заставила даже померить в маленьком магазине, будет затем с помпой и улюлюканьем преподнесен ему, а не вымышленному двоюродному племяннику из Небраски.

— А все-таки это странно, — молвил он вдруг, задумчиво глядя в хмурящееся небо.

— М? Что именно, а?

— Знаешь,… в мире так много праздников. А все отмечают Рождество так, будто только тогда можно реально повеселиться. Закупаются подарками чуть ли не с августа, забивают холодильники всякой хренью и культивирут, и культивирут в себе чувство праздника. А чего потом? ..

— Ну да. Потом большая часть тех, кто празднует, вусмерть нажирается и заваливается дрыхнуть. И спят они так крепко и долго, что кажется, проснутся только в следующий Сочельник. Где же обещанное веселье? — продолжила я наш традиционный рождественский разговор.

— Во-во! Хэллоуин по мне куда как лучше. Там хоть можно услышать, как громко визжат девки, если удается их хорошенько напугать.

— Ага, а потом от страха они запрыгивают к тебе на коленки, а их дрожь настолько сильна, что больше похожа на прыжки на козлах.

— Да хотя бы и так! — Фрэнки мечтательно прищурился и натянул края шапки до самого подбородка.

И мы рассмеялись. Ни он, ни я любили Рождество, но обожали бессмысленный шопинг. Эту часть традиции мы выполняли с явным удовольствием, не забывая злорадствовать над фанатами праздника.

— И все же, — продолжил он, когда мы, отсмеявшись и помолчав, свернули на мою улицу, ставшую уже заснеженной. В этом году зима наступила второго ноября. — И все же смотри, все эти штуки, связанные с Иисусом и его семьей, волхвы и прочая и прочая. Все это несколько фриковато на фоне твитерра и леди Гаги.

— « И даже леди Гаги», — сказала бы я.

— Вот и я о чем! То есть, люди друг друга поздравляют, желают веселого Рождества. Дарят друг другу подарки, и все претворяются, будто это от Санты. А при чем здесь этот пухлый старикан, когда день рождения совсем не у него? Где связь?

— Может, он…типа бывший волхв?

— Тогда это имеет некоторый смысл, — поразмыслив, он кивнул снежинкам, начавшим падать откуда-то сверху. — Но почему-то это не самая популярная теория. Да и вообще… что за имя такое у волхва? Санта.

— А чем тебе имя не нравится? — этот вопрос получился несколько скептичным. Фрэнки никогда не заходил так далеко в своих размышлениях о Рождестве.

— Что-то в нем не так. Оно будто какая-то аббревиатура или анаграмма. Или в нем что-то зашифровано,… или буквы не хватает… Конечно, есть ещё и фамилия Клаус. Но где ты встретишь чудака, который называет Санту Санта Клаусом?

— Мой поворот! — крикнула я, и потащила его за рукав. Он часто забывал, что надо свернуть направо перед домом, и пару раз даже смачно впечатывался в столб.

— Слушай, ты, конечно, прав,.. наверное. Все это выглядит подозрительно, но..

— А ещё эта тема, что он только хорошим детям подарки приносит. Это мало того, что странно, так ещё и несправедливо. Кто определяет, хорошее это было поведение или плохое? И если ребенок вел себя хорошо, то не потому ли только, чтобы получить подарок в конце года? А это значит, по сути, его поведение совсем и не было хорошим …

— Фрэнки, ты виртуоз мысли, да, но постарайся-таки обрадовать Санту, и в будущем году дури кури поменьше! — я рассмеялась и ткнула его кулаком в плечо на прощанье.

— Отвали, Энистон. Веселого колдовства! Над замороженным куриным карри! Ха-ха-ха!

Раскаты фрэнковских смешков мгновенно поглотились снежными крышами. Я не без труда нащупала ключи в обширной сумке, отворила дверь. Оставив подарки лежать горой в прихожей, я направилась на кухню. Мой друг был абсолютно прав: сейчас было самое время поколдовать над куриным карри, в животе после продолжительного шопинга беспокойно урчало.

Покончив с ужином, я сделала себе большую кружку горячего шоколада, и, устроившись поудобнее, начала смотреть рождественскую подборку «Я люблю Люси». Очень скоро черно-белая картинка размылась до темного пятна. Я уснула. И мне приснился странный сон.

Есть несколько видов снов — это я заметила сама. Бывает так, что ты мечешься, как горячечный зомби, но и только: все слова и поступки будто идут по чьему-то подробному сценарию. А бывает, ты говоришь с кем-то словно по телефону, или лицом к лицу, и этот разговор становится частью реальности, а сведения оттуда — частью правды. Иногда можно со стороны наблюдать интересные события, которые кажутся не менее истинными, чем сама жизнь. Этот сон был как раз из таких.

Я увидела бархатное небо и звезды, такие яркие, что пришлось прищуриться. И вдруг появившиеся из огненных всполохов санки, а быть может, колесницу, запряженную оленями. Только их было не восемь, и не двенадцать, а всего четыре. В полыхающем неверном свете казалось, что все они будто разного цвета и скорее похожи на лошадей с надетыми глубоко на голову резными рогатыми масками. Поводья, отделанные чистым серебром, держал в руках старик, которого с натяжкой можно было назвать тучным. Вся его полнота создавалась огромной шапкой, густой, богатой бородой, начинавшейся сразу под носом, и ветром, раздувающим полы багряной шубы. В глазах его, немного раскосых, мерцал странный блеск. Он лихо вел свои сани, оставлявшие глубокие алые борозды в небе, и, вот, наконец, он миновал лес и влетел в город. Останавливаясь то там, то здесь он перешагивал подоконники, осторожно будил уже крепко спавших детей и садил их к себе на колени.

— Ты знаешь, кто я? — спросил он у одной девчонки с прелестными рыжими кудрями. Та энергично, по-детски закивала головой.

— Да, ты Санта! Ты принес мне подарок, потому что я хорошая девочка!

— Верно, малышка. Ты весь год старалась, пора и повеселиться. Вот тебе!

И Санта достал из ниоткуда большую коробку. Внутри была самая прекрасная и правдоподобная кукла, которую я когда-либо видела.

-Ух ты!.., — только и выдохнула девочка, и с ошалелым восторгом уставилась на коробку.

— Держи! Веселись!

И мне привиделась другая спальня, где рядом с Сантой стоял голубоглазый мальчуган и лепетал что-то о хорошем поведении, не совсем ещё оправившись от глубокого сна. Санта подарил ему железную дорогу, и пожелал веселиться.

Затем были близнецы, игривые ребята, которых ни за что не различишь и никогда не угомонишь, если им не дать нечто умопомрачительное. Что Санта с успехом и сделал, вручив нетерпеливым ручкам огромный пластиковый набор «Играй в больницу». Веселитесь, парни.

Были ещё множество других детей, пухленьких и худощавых, сонных, маленьких и взъерошенных, ошалелых от чуда и восторга.

Раздался резкий звук, и я увидела незнакомый город, ночную улицу, где ярко светил огнями лесбийский стрип-клуб. Сквозь окна была видна сцена с извивающимися голыми девицами. Одна особенно старалась, чтобы вся она была видна всем, и вдруг я узнала в ней первую девчушку, одаренную Сантой. По великолепным кудрям цвета меди.

Потом я увидела поезда у станции, люди мельтешили, опаздывали и ругались, за мгновение до того, как суета перекрылась раскатом взрыва. Дым вперемешку со сталью и человеческой плотью укутал перрон. Ужас и паника охватили вокзал, но было одно лицо в толпе, которое светилось счастием и удовлетворением. Я узнала его по голубизне глаз. Это был второй мальчик Санты.

Поэтому когда я увидела крохотную подпольную больницу, где два человека одинаковыми движениями вскрывали тела ещё живых людей и вытаскивали органы на блестящие хромированные подносы, у меня не осталось никаких сомнений, что это были близнецы Санты.

Я с усилием проснулась. Постучала бешено сердцем у умывальника, обдала лицо холодной водой и вернулась в кровать. Остаток ночи прошел без сновидений. А когда все утреннее оцепенение ушло под заправленный пододеяльник, я взяла чистую открытку, наклеила её на стекло в спальне и подписала:

« Сатана, подари мне мужика. И платьишко».

Ску 17:53

30.11.2011