Хоть на улице и прохладно, но в светлом подъездном помещении перетапливали. Или включали кондиционер слишком сильно. Так, что даже изумруды зеленых фикусов покрывались вязковатой влагой. Потому, когда он взбирался по ступенькам к благоговейному покою своей квартиры, то непременно промачивал насквозь воротничок рубашки. Но это его сильно не интересовало, пока это не интересовало Сьюз, а Сьюз даже и не подозревала об этом.

Конечно, ведь это не она складывала его рубашки в стиральную машину и заливала густым слоем «Ленора», теплого от спрятанных в шкафу батарей центрального отопления. Сколько раз он пытался их перекрыть!.. Да и черт с ними, с батареями.

-Сьюз, я дома, — вопреки приметам, он кидает дорогой кожаный саквояж прямиком на пол.

-Где ты, мой цыпленочек?

— «Где ты, где ты». Там же, где ты меня и оставил, — молчит Сьюзи, глядя остекленевшими глазами в уютный дверной проем.

— Ах, ну да… здравствуй, цыпленочек мой! Как ты тут поживаешь?

Он потрепал силиконовую щечку и чмокнул её в мягкий носик. И даже если бы она могла повернуться, то не стала бы. Быть может, от необоснованной обиды, быть может, оттого, что, кукла она или нет, все равно остается женщиной, а женщины, ввиду своей всем известной ранимости, могут быть крайне вредными. «Нет» и все тут.

— Ну не глупи, не дуйся на меня! Смотри, сейчас только полшестого,.. я пришел даже раньше, чем обещал! Можем заняться чем-нибудь полезным, — он лукаво улыбнулся, стягивая с себя пропахшую сигариллами одежду.

Со Съюзен его связывали четыре месяца совместного проживания, теплого быта, состоящего из данкин-донатсовских пончиков, баскин-робинсовского мороженого и пиццы по телефону 9999-666 (каждая десятая — в подарок). Вы наверняка усмехнетесь, и скажете, мол, какой же это быт. Как это какой? самый, что ни на есть… ведь нужно кому-то выбрасывать смятые салфетки, запачканные карамелью одноразовые ложки из розового пластика, пылесосить кухню от крошек, останках хрустящей пиццы. И мыть, и одевать, и заботиться о Сьюз. Она ведь только может носик морщить. Невидимым движением. А также долго сохранять тепло после принятой ванны, принимать весьма естественные позы и даже плакать, если заблаговременно позаботиться о наполняемости резервуара для слёз. Да, и у неё настоящие, пахнущие пряностями волосы. Вообще, у неё несколько восточный тип внешности, и он назвал её Сьюз в пику своему безупречно европейскому происхождению.

Безупречным было не только происхождение, но, как ни странно, и уровень его материального благосостояния, и манера одеваться и говорить, и способность преподнести себя какой-нибудь замысловатой даме. Успех сопутствовал ему везде, куда бы ни ступала его нога в тяжелом дорогом ботинке, и женщины слетались на запах его удачи, как мотыльки — на неровный свет восковой свечи.

Но зачем, в таком случае появилась Сьюз? Оу, вот только не стоит ставить никаких диагнозов моему подопечному. Он совершенно нормален и адекватен, без девиаций и перверсий. Решил как-то раз подурачиться, попробовать что-нибудь ещё. В конце концов, если живые мадам от него без ума, то что же может не получиться с куклой? А коли все они, в конечном и неотвратимом итоге, женщины, значит, любой опыт будет не во вред.

Опыт не во вред.

— Ты милашка, Сьюз! Ты просто милашка чудесная!.. — он ни капельки не врал, когда гладил её по плечам, шепча в приятное, мягкое ушко. И это, пожалуй, было самым ценным.

И какая разница, что двумя пролетами ниже уже спала в своей пенной ванне одинокая и прекрасная студентка Сьюзанна Пэркинс. И снилось ей сквозь мптри-шный говорок плеера, что кто-то с очень мягкими пальцами зовет её чудесной милашкой. И европейские плечи с клубничным ароматом подрагивали в такт крикливому и романтичному рок-н-роллу.

Ску 14:48

28.11.2011