вся ванна залита красным,

как будто плед вскрыл себе вены и таким образом

избавился от всех желаний,

истекая краской, он висит, безжизненный,

такой жалкий и никому не нужный,

как снятая шкура человека,

та, которую он надевает на ночь,

та, которая видит все его страшные сны

и хранит их в памяти.

шкура не выдержала,

предохранитель сломался,

память оказалась переполнена

человечьими кошмарами

и теперь он висит в ванной,

такой жалкий, измотанный людьми плед,

истекающий краской

как будто кровью.

и снимать его оттуда отныне

никакой нужды нет.