![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() ![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() ![]() ![]() |
![]() |
![]() ![]() |
![]() ![]() |
![]() |
я распят окончанием дня
на облупленной оконной раме.
знаешь, когда были с тобой мы в одной-единственной
яме,
все казалось яснее сна,
и даже,
гостеприимнее этого дна
мы не знали мест на земле.
все забыто.
я распят окончанием дня,
я прошит агонией солнца насквозь,
знаешь, когда я и ты умирали, в богом забытой дыре,
нас распяли
на которой осталось умереть и мне.
Умолчу на этот раз о ритме, просто хорошо.
и вы даже не придеретесь к двум последним строчкам? к тому, что ГГ уже умер и еще раз собирается это делать?
В последней строке "осталось" можно было бы заменить на "оставалось", во избежание повторной смерти, но так даже какая-та философия наблюдается, штоле.
если опустить сей опус, то отвечу коротко: как автор, я могу утверждать это как автор!
а истинные причины достанутся тому, кто переведет вышестоящую ахинею!