![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() ![]() |
![]() |
![]() ![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
-Зачем? — заорал глухой.
Совет немного удивился, каким же местом он их услышал.
-Увековечим, однако — сказал замурованный по самые уши в бетон.
Прыгая от радости, безногий нашептывал — «изувечим, изувечим»
Лишь один всадник без головы на плечах молчал, и держа ее под мышкой все время начесывал.
-Подсудимый, что вы скажите в свое оправдание, — продолжил одноглазый.
Но у подсудимого не было я зыка, и наверно, поэтому он нечего не сказал.
Всадник продолжал чесать голову, но уже чувствовалось, что хочет почесать «голову», но было как-то неудобно, перед всей толпой уродов.
В комнате стало тихо, когда выключили телевизор.
-Я в дурдоме, боже! Я в дурдоме!
Яркая и неожиданная концовка убила наповал!