Папоротники, ростом с саму девушку, клонились к ней под порывами ветра. Опавшие цветы магнолии ломались под босыми ногами. Гигантские агавы высились над головой, и она шла под их ощетившимися во все стороны колючками. А еще вокруг, повсюду, оплетали стволы и стелились по земле цветущие лианы, свисали с деревьев разноцветные орхидеи. В лесу царило буйство красок, от которых рябило в глазах.

Девушка углубилась в заросли. Кустарники становились все гуще, выше, а некоторые деревья так сильно тянулись к небу, что приходилось задирать голову, чтобы увидеть верхушку. Лес был живой, Маргарита чувствовала это, дотрагиваясь до растений, однако в этом лесу не было живности. Не прыгали жабы, не бегали под ногами муравьи, не рычали дикие звери. Живой, и одновременно мертвый тропический лес.

Огромный растительный массив должен был бы угнетать, но она не чувствовала ни тревоги, ни страха заблудиться и пропасть. Чем дальше шла, чем труднее становилось идти, тем явственнее Рита чувствовала, что скоро будет конец пути. И совсем не удивилась, когда кустарники поредели, деревья пропали, и она очутилась на огромной поляне, в центре которой раскинулось мангровое болото.

По берегам высились мангры. Переплетенные между собой корневища возвышались над водой, переходя в тонкие стволы. В самом центре болота росли совсем чахлые мангры, создавалось впечатление, будто трясина не только не делилась с растениями питательными веществами, но и сама высасывала из них соки.

Девушка прошла через всю поляну. Здесь не было зарослей, одна лишь трава росла кое-где редкими пучками. Красный закат обагрил воду и оттенил светло-зеленые листья мангров, придав болоту меланхоличный минорный вид. Да, это и был конец пути.

Здесь должен был ждать свидетель её жизни. А его не было, никого здесь не было. Тогда она села, опустила ноги в болото, и задумалась. Был ли вообще на острове кто-то, или ощущение чьего-то присутствия лишь галлюцинация, бред уставшего мозга, готового обманываться, чтобы не погрузиться в собственное одиночество?

Девушка посмотрела на свое отражение. Спросила, заглядывая в карие глаза: «Ты хочешь идти дальше?» И сама себе ответила: «Нет, идти больше некуда, раз это — конец пути. Остается только ждать и верить».

Посмотрела вдаль, туда, где раскинулся дикий тропический лес, и позвала. Не знала, кого увидит, даже не надеялась, что сейчас кто-то выйдет оттуда, из зарослей, и все же убедила себя, что зовет не зря. Слабый, тонкий голос потонул в шуме легкого ветра и раскачивающихся кустарников, в доносившемся с берега шторма, который разыгрался на море.

Ей ничего не оставалось, как закричать мысленно. Сконцентрировавшись на том образе, который придумала для своего свидетеля, настойчиво попросила найти её, прийти на мысленный зов.

Листья шумели, рябь гуляла по безмятежной глади болота, и девушка спрашивала себя, что происходит? Почему её сны так изменились, ухудшились и помрачнели. Как будто бы конец пути был не только концом спонтанной прогулки, а окончанием чего-то большего. Ей даже не хотелось думать, чего.

Свидетель, он сможет все объяснить. Нужно дождаться его. И девушка натужно закричала, почти уже теряя надежду. Не услышав отклика, опустила плечи, сникла, и поводила ладонью по воде.

«Вот и конец моего пути,»— проговорила она.

Дойдя до края поляны, врач вынужден был остановиться, так как проход преграждали густые и колючие ветви кустарника. Они агрессивно топорщились во все стороны, плотно переплетались друг с другом, и продраться сквозь них не представлялось никакой возможности.

«Я должен, должен,» — билась в мозгу мысль, но тело не слушалось, боязливо поеживалось, заранее испытывая зуд от будущих царапин и порезов. И Вячеслав Сергеевич сдался. Пошел влево, изучая растительность в надежде найти где-нибудь безопасный проход. Он отклонился от прямого пути на 90 градусов, когда, наконец, листва расступилась перед ним и пропустила вперед.

Он слышал безмолвный крик. Это его нервировало, и он передернул плечами, будто отмахиваясь от назойливого зова.

«Буду идти там, где проще!» — постановил для себя. И почувствовал, как растительность вздрогнула, будто одобрительно подмигнула.

«Ты не фауна, а флора, вот и веди себя соответственно, без эмоций!» — обратился к кустам Вячеслав Сергеевич, все больше раздражаясь.

Лесному массиву такое обращение к себе явно не понравилось, и он тут же пустил под ноги человеку толстую лиану. Мужчина споткнулся, упал, расшиб себе лоб о ствол пальмы и, вконец разъярившись, схватился за палку. Колючие ветви потянулись к его лицу, а он стал с ожесточением отмахиваться от них, стараясь не просто отбиться, а сломать, изувечить, причинить боль. Глаза застилала красная пелена, он уже не видел, что происходит вокруг, и только яростно размахивал во все стороны импровизированным оружием.

Красная дымка в глазах медленно чернела. Человек уже ничего не соображал, а только все медленнее поднимал и опускал руки, поворачивался во все стороны. Со стороны казалось, будто невидимый кинопроектор замедляет движение...

Наконец, мужчина упал. Постепенно к нему вернулось сознание, он растерянно оглянулся и поднялся на четвереньки. Теперь он лишь отдаленно напоминал успешного, уважаемого всеми специалиста, от его былой выдержанности, отстраненности и невозмутимости не осталось и следа. Среди изуродованной зелени ползал жалкий, потерянный человек, с безумным, блуждающим взглядом и полным отчаяния выражением лица.

«Господи, что я здесь делаю? Как я попал сюда? Мне надо выбраться, иначе я умру!!!» — в истерике закричал нейрохирург. Где-то за правым плечом он почувствовал тепло. Оно дышало, звало к себе, обещало успокоение и решение всех проблем.

Ухватившись за эфемерную надежду, он потянулся к теплу и побрел в его сторону, всхлипывая, дрожа и размазывая по пыльным щекам дорожки слез. Кусты прятали от человека свои колючки, раздвигались в стороны, давая ему проход, смыкаясь позади и подталкивая в спину в нужном направлении. Через некоторое время мужчина вышел к болоту. На краю он увидел сгорбившуюся фигурку девушки и направился к ней.

Мужчина подошел к девушке и сел рядом. Какое-то время они сидели молча и смотрели на мангры. Они просто не могли поверить в такое реалистичное существование друг друга здесь, на острове, в самом центре пустоты.

Врач первым посмотрел на свою пациентку. Черты лица те же, распущенные волосы и карие глаза. И все-таки в ней не было того молчаливого спокойствия, той безмятежности, которые врезались ему в память.

— Ты пришел, — сказала девушка.

— Да, — ответил мужчина.

Девушка рассматривала свидетеля своей жизни, и не верила, что именно он всегда был рядом. Ей казалось, что тот человек сильнее, увереннее, что он знает все и сможет составить ей компанию на этом острове. А он сутулился и смотрел на неё потухшими глазами. Она увидела в нем некую обреченность, и это оттолкнуло её.

— Знаешь, где мы? — спросил мужчина

— На острове?

— Ты в коме. А я… я просто не смог проснуться, — вздохнул он, и синхронно этим словам они поняли непреложную истину — оба стоят на пороге смерти. И они совсем не удивились, когда вслед за этим пониманием в их головы пришла мысль. Мысль была настолько чужая, как будто кто-то вложил им её: «Один из вас может уйти, другой останется».

Кто же, кто? Мужчина и девушка смотрели друг на друга и задавались одним и тем же вопросом.

«У вас больше информации, вам и высказывать доводы,» — наконец прервала молчание Рита. Вячеслав Сергеевич принялся рассуждать.

«У обоих из нас есть плюсы и минусы. Начну с себя. Я врач, спас много жизней и мог бы спасти еще столько же. Но все дело в том, что я нахожусь в летаргическом сне. А этим занимается психиатрия. Таким образом, при самом благополучном исходе я останусь на учете, к серьезным операциям меня уже не допустят и для своей профессии я окажусь бесполезен. Ничего другого делать не научился и не имею желания. В общем, потерянный для общества человек. Нечего мне делать в настоящей жизни. Что касается тебя, самый важный твой плюс: молодость и красота. Ты еще не жила, ничего не видела, только-только начала расцветать. Есть и минус, к которому тебе надо быть готовой. Случай у тебя сложный и слишком мало шансов за то, что наступит полное выздоровление. Возможно, ты не сможешь в полной мере управлять рукой, ногой. Возможно... затронутым окажется твой разум. Я обязан тебя предупредить».

Рита испугалась. Мужчина на глазах преобразился, стал уверенным, твердым, спокойным. Ему нельзя было не верить, она почувствовала, что слышит правду. Но как же так, как это могло случиться? Ну да, она помнила, что болела голова, была вспышка... Неужели это — всё? Неужели она больше не сможет оставаться самой собой, встречаться с подружками, кружить головы симпатичным парням, ходить в кино, в ночной клуб , жить так, как жила когда-то?! Она хотела жить. Очень хотела, и если бы не мысль о слабоумии, девушка сдалась бы и согласилась с мнением доктора. Но картинка безвольно опущенной набок головы, струйки слюны в уголке дрожащего рта, недвижимой, скрюченной в инвалидном кресле фигуры не давала покоя. «Я так не хочу. Я лучше навсегда останусь здесь...» — закричало сознание и Рита решительно тряхнула головой. «Вам пора жить».

А Вячеслав Сергеевич в этот момент с удивлением прислушивался к своим ощущениям и понимал, что у него нет желания возвращаться в реальность. Он действительно сделал уже все, что должен был, и теперь мог отдохнуть.

«Это конец,» — подумал врач и повалился на траву. Смотрел на закат и думал о жизни, той, что за пределами острова. «Не так здесь и плохо, — подумалось ему. — Спокойно и тихо. Хорошее место, чтобы остаться навсегда. А еще я наконец-то отдохну».

Внутри родилось спокойствие, он подложил руку под голову и вдохнул свежий тропический воздух, так непохожий на городской.

Рита смотрела на врача и не понимала, как он может быть столь безмятежен. Внутри неё все кипело, когда представляла себя прикованной к кровати, с подключенными датчиками, показывающими ритмы сердца.

Девушка встала, посмотрела на свое отражение в болоте. Здесь она может гулять, сколько захочет, может любоваться закатом и смотреть на море. Здесь она живет, а там, в реальной жизни, — существует.

— Вам пора идти, — сказала Маргарита, обращаясь к врачу. — И если вдруг окажется, что меня можно вытащить обратно, в больное тело, даже не вздумайте!

Вячеслав Сергеевич вздохнул, посмотрел на неё и спросил:

— Идти? Куда?

— В настоящую жизнь!

— В психиатрической больнице какое-то время меня будут обследовать, а потом выкинут. Буду работать дворником, или сторожем. Думаешь, мне стоит куда-то идти?

И все-таки он поднялся. Сперва просто вспоминал свою жизнь, а потом начал наслаждаться особенно яркими воспоминаниями. Он понял, ему было куда возвращаться, а куда было возвращаться ей?

— Вам нужно идти! — настойчиво повторила девушка. Мужчина последовал за ней, и вскоре они вышли на берег. Море бесилось, волны наскакивали друг на друга, и опадали сотнями пенных брызг.

— Выход там, — сказала девушка и показала рукой на море. Она поняла, что не давало ей зайти далеко в воду — граница между реальным миром и островом. Еще раз взглянула на мужчину и уверилась в одном — этот остров её, и ничей больше, не нужна ей реальная жизнь в коляске до конца дней. И тем более этот чужак — он лишний на её острове.

Мужчина еще раз спросил себя — хочет ли он возвращаться, но так и не нашел однозначный ответ. И все-таки, вошел в воду, как того хотела девушка.

— Вам есть куда возвращаться? — спросила она. — А мне некуда. Поэтому я остаюсь. Плывите.

Врач подумал, что море раздавит его. И все же оттолкнулся ногами и поплыл. Куда, не знал. Просто греб от берега, выплевывая воду, борясь со стихией. А потом силы резко кончились, и он пошел ко дну.

Вячеслав Сергеевич очнулся в больнице спустя неделю. Его обследовали, однако ставить на учет не стали.

Он вернулся на работу после месячного отдыха, и никто не заметил перемен. Все так же нейрохирург запирался на долгие часы в своем кабинете, с еще большим энтузиазмом оперировал больных, а иногда, вечером, когда в больнице оставался только дежурный персонал, заходил в палату к пациентке.

Рита так и не вышла из комы. Она по-прежнему не реагировала на внешние раздражители, хотя, когда с ней заговаривал Вячеслав Сергеевич, ее лицо озарялось улыбкой. Врач брал ее за руку и спрашивал:

— Как там? Ты все никак не осмелишься войти в море?

И сам себе отвечал за нее: «Мы оба сделали свой выбор...»