На самом деле, конечно же, я ела свой завтрак одна. И желала тебе удачного дня, глядя не в твои глаза, а в экран телефона. И квартира моя тоже всегда была пустая. Но я могла слышать твой голос, и это уже не делало меня такой одинокой.

В выходные мы ходили в кино или сидели в каком-нибудь ресторанчике. Фильмы выбирали поочереди, но наши вкусы все равно всегда совпадали. В ресторане заказывали разные блюда, а потом воровали друг у друга еду, потому что соседняя тарелка всегда выглядела куда привлекательнее.

На самом деле, конечно же, мы ни разу не ходили вместе в кино. Мы просто покупали одинаковые диски и в одно и то же время садились их смотреть — каждый у себя дома, в любимом кресле, а потом до утра обсуждали фильм по телефону. И в рестораны мы, конечно же, тоже не ходили. Мы просто приходили в какое-нибудь тихое местечко, заказывали что-нибудь, а потом описывали друг другу блюдо, которое попробовали в этот раз.

Мы умудрялись ссориться. Каждый день. Ты называл меня "язвой", а я тебя — "умником", потому что это тебя ужасно злило. Иногда я могла дуться целый час, но потом все равно прощала. Ты умел просить прощение. А я не умела тебе отказывать.

В один из дней, когда я позвонила тебе, ты не взял трубку. "Абонент недоступен..." ну и так далее. Ну, знаете ведь, эта равнодушная девушка, которая обрывает надежду на разговор, она тоже внезапно появилась в моей жизни и пробыла в ней целую неделю. Представляете, целую неделю! Каждый день я звонила тебе, а она талдычила одно и то же. Ей Богу, почему ее не научили каким-нибудь другим фразам? Например, после пятого звонка она могла бы спрашивать у звонящего о его делах, или о погоде хотя бы, а после десятого могла бы рассказывать какой-нибудь анекдот. Но даже после сорок восьмого моего звонка девушка продолжала говорить одно и то же.

Через семь дней зазвонил, но не телефон. Звонил дверной звонок. Первой к двери почему-то бросилась кошка — как будто бы она дотянется до ручки, глупая. Следом за кошкой к двери подошла я — я-то до ручки доставала спокойно, и даже до глазка достала бы, если бы он у меня был.

Я открыла дверь.

А за ней стоял ты.

Я сначала подумала, что, наверное, сплю. Я так тебе тогда и сказала:

— Этого не может быть. Ты мне снишься.

А ты молча зашел на кухню, поставил в вазу букет лилий, потом взял со стола мой телефон, достал из кармана свой, открыл окно и... выкинул обе наши трубки в окно.

— Я больше не собираюсь тебе звонить, — сказал ты серьезно. — Я буду с тобой жить. Видишь, я даже не спрашиваю, хочешь ты этого или нет, я просто ставлю тебя перед фактом. И выгнать ты меня тоже не сможешь, потому что я намного сильнее тебя, а добровольно я не уйду. Потому что я летел к тебе двадцать часов на самолете, ехал трое суток в поезде и еще трое на автобусе. И квартиру твою я с трудом нашел. А свою я, кстати, продал. И привез с собой все вещи. И если ты сейчас меня выгонишь, то мне просто будет некуда пойти, и я как дурак буду весь день мотаться с чемоданом по городу, к вечеру найду какую-нибудь гостиницу, заночую там, а наутро я пойду и спрыгну с моста, потому что жить без тебя я уже точно не смогу. Я...

— Тебе омлет из скольки яиц? — перебила я тебя.

Ты задумался.

— Из пяти. И еще...

— Ветчину и помидоры. Я помню. Иди в душ, я не буду кормить тебя, пока от тебя пахнет черт знает чем, а то у меня ощущение, что я приютила бомжа. И побриться не забудь.

— Язва, — улыбнувшись, сказал ты.

— Умник, — кивнула я.

С того дня мы ни разу не говорили по телефону. С того дня я начала готовить тебе завтраки, целовать перед работой и желать удачного дня; с того дня мы начали ходить каждые выходные в кино, а раз в месяц — в ресторан. Иногда мы покупали диск — один на двоих— и смотрели фильм дома, сидя на любимом диване. Но язвой ты меня больше не называл. Как и я тебя умником.

С того дня я стала твоей женой.