![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() ![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() ![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
![]() |
Он заговорил. В его глазах распускались темные бутоны боли. Бесцветные радужки смотрели в пустоту, и казалось, не видели ничего вокруг. Я не могу ему помочь и никогда не смогу. Эта мысль вытесняет все эмоции, заставляя замереть и неотрывно смотреть в его глаза.
Кажется, девушка не понимала ни единого слова, она лишь оцепенело глядела вперед и не шевелилась. Даже, кажется, не дышала. Главный вопрос — зачем все это — крутился на языке, мешая удерживать нить рассказа.
Каждый звук заставлял внутренне содрогаться. Хотелось дотронуться до его руки, остановить, разлить эту боль на двоих и выпить залпом, как горькую водку. Но я слушала, погружаясь в бездну, ощущая каждой клеточкой прикосновение серой струйки дыма…