…Пока сверстники дружно грызли гранит науки, у Наташки случилась великая любовь всей ее жизни. Наплевав на осуждение окружающих, она, ринулась в эту любовь, как в омут, без оглядки, раздумий, а, тем более, сожалений. Презрительно поглядывая на одноклассниц в безлико унылых школьных формах — помните такие?— натягивала вызывающе красную водолазку, рисовала стрелки на веках черным карандашом и накладывала мокрые перламутровые тени. Школьные учителя образца 1977 года, такие же черно-белые в жизни, как классные фотографии, были шокированы. Фамилия Ромашкина стала синонимом безнравственности, не достойной комсомолки. А когда новость о том, что Ромашкина беременна, шуршащими волнами разошлась по школьным коридорам — вслух такое и произнести было невозможно! — педсовет вынес решение об исключении Натальи из школы.

С подругой Танькой из соседнего образовательного заведения произошла похожая история. Все началось с того, что они пришли на танцы в заводской клуб имени 50-летия Октября, в народе зовущейся Полтинник, где и познакомились с будущими мужьями, Колькой и Вовкой. Взрослые парни, работающие на химзаводе, под ярким оперением не разглядели малолеток и начали процесс охмурения, не встретив надлежащего отпора.

Знакомство совпало с теплой затянувшейся осенью, располагающей прогулкам под луной в тенистых аллейках районного парка. Наташка запрокидывала к звездам лицо, подставляя для поцелуев пухлые детские губы, замирая под Колькиными руками, сильными и опытными. Думала, какая она взрослая и неотразимая, раз может вертеть таким видным парнем.

Как ни странно, осень все-таки сменилась зимними морозами. Возникла необходимость искать более теплые временные убежища, чем темные аллеи, что дало возможность в отношениях продвинуться дальше поцелуев.

Наташка с Танькой, в накале страстей и переживаний, не заметили, как пролетела зима. А в феврале дружно обнаружили, что обе беременны, окончательно и бесповоротно. Стойко пережили родительские истерики и школьные разборки. Потенциальные папаши не выдержали напор общественности и согласились идти в ЗАГС. Сыграли две свадьбы, как раз на Восьмое марта.

* * *

Прошел год.

Наташка осматривала свою крохотную комнатушку в рабочем общежитии (Кольке выделили, как молодому отцу). Восемь квадратных метров. Окно, правда, солнечная сторона, всегда тепло и светло. На одной стене ковер — родительский подарок на свадьбу. На другой — застекленные полированные полки в шахматном порядке. Здесь вам и книжный шкаф, и сервант с посудой. На мебель они записались на очередь, Наташка бегала отмечаться. Пока очередь дойдет, им квартиру дадут, отдельную. Завод обещал. Диван, стол, детская кроватка, все как надо!

На стене свадебные фотографии. Наташка засмотрелась на себя: фата с белыми цветами, вздернутый носик, голубые глаза. Красота, как артистка кино! Рядом дочкин первый портрет, тот, где она мордашку сморщила, в вязаной шапочке, с соской.

Сегодня Женский День и первая годовщина их свадьбы.

Наташка вздрогнула от звонка в дверь. На пороге стояла Танька при полном параде.

— Привет, подруга! Готовишься? А где праздничный стол?

Они решили гульнуть по полной программе, за два праздника сразу.

— Тебя ждала, раздевайся, салаты резать будем. Горошек и майонез к празднику в заводской столовой выкинули, а колбасу Колька раздобыл. Ты ребенка с ночевкой пристроила? Мама тоже обещала с Юлькой до завтра посидеть.

— А где наши-то? Либо за подарками побежали. Или за бутылкой…

…Стол давно накрыт, слюнки текли от салатных ароматов. Мужья задерживались.

— Где их носит?

— Могли бы прийти вовремя в такой день.

Когда терпение готовилось покинуть сей дом, на пороге нарисовались отцы, пряча бегающие глазки за охапками мимоз.

— Так… — потянула носом Наташка, улавливая среди удушающего мимозного аромата запах спиртного.

— И где же вас носило? — встряла Танька.

— Вы че, девчат, в очереди стояли, вот!

Веники мимозы перекочевала к женам, за ними оказались две коробки конфет «Мишка на севере» фабрики «Рот фронт».

— Коля, посмотри мне в глаза! — не унималась Наташка.

— И вот! — Колька так усердно смотрел на жену, что побагровел от усилий.

— Можешь не стараться, я тебя за версту чую! Либо через «Якорь» добирались? Мой нос не проведешь…

— Наташ, мы это, по кружечке с устатку. Взапрели в очереди, там душиловка такая, пить жуть как захотелось!

Наташка собиралась высказаться по этому поводу, но на свет появились две коробочки духов «Может быть».

— Ооооо…, — выдохнули жены.

— Ооооо! — использовали момент мужья, кидаясь к столу.

— Пыыыых! — выстрелило «Советское» в знак перемирия.

…Шампанское было успешно выпито. Салаты неряшливо разорены.

— Вы наши самые любимые, красивые, женушки, одним словом! — распинался, Вовка.

— За наш тихий семейный праздник! — подпевал Колька, кося глазами на дверь.

— Ну мы, это, покурить… — намек понял Вовка.

— Что это они на кухню зачастили? — мурлынула раскрасневшаяся Танька.

— Щас увидишь… Тань, давай стол почистим, лишнее на кухню унесем, — пропела ласково Наташка, зыркнув глазом на возвратившихся мужей.

— Вот паразиты, смотри, водку под мойкой спрятали! А я думаю, что их это так с шампанского развезло? Ну я сейчас им покажу, по башке бутылкой! В такой день, нажраться как свиньи!

— Подожди, Наташ, тихо! Давай лучше выльем в унитаз!

— В унитаз ее родимую! В унитаз!

Следующий перекур прошел на удивление быстро. Озабоченные папаши, вернувшись с кухни, начали экстренно собираться.

-Мы, это, сейчас, быстро за сигаретами сгоняем. Мы мигом, туда и обратно! Тань, а где моя кепка? Я ее вот здесь ложил… Ну ладно, и так сойдет, пойду раздетым… — Вовка отодвинул подбоченившуюся Таньку и устремился к двери.

— Если сейчас уйдете, можете не возвращаться! Развод! Ребенок безотцовщиной останется! — завопила Наташка, хватая за ускользающий рукав мужа.

— Бум-бум-бум — ответил ей веселый стук шагов с лестничной клетки.

— Вот тебе и праздник, — заскулила Танька, — Сейчас нажрутся в стельку и ищи их!

— Не ной! Сейчас придумаем что-нибудь! — рявкнула Наташка, схватив куртку.

— Одевайся, быстро за ними, бегом!

…Мартовский двор встретил сыростью и туманом. Наташкина блондинистая челка выражала, нет источала волнами решимость довести начатое до конца. Или вывести на чистую воду? Тьфу, черт, в общем догнать и уничтожить! Колпачок с бубончиком Танькиной шапки согласно кивал, в так ее семенящим шажкам.

— Туман, не видать ничего.

— Вон они, за угол свернули, за мной!

Тропинка петляла по задворкам частного сектора. Серые домишки сливались в тумане, создавая нереальную картину, усиливая абсурдность происходящего.

— В первую годовщину собственной свадьбы! В Международный женский день! Гнаться за собственными мужьями, по каким-то трущобам! — задыхалась от бега и праведного гнева Наташка.

— Я не могу так быстро… — пищала сзади Танька.

— Хочешь мужа сохранить — сможешь, — отрезала Наташка.

Две долговязые фигуры маячили впереди. И явно следовали куда-то целенаправленно. Обернуться не приходило им в головы. Их курицы-женушки дома доедают салат.

Преследование затянулось. Мужья топали через весь поселок. Жены следовали поодаль.

— Куда же они прутся? Устала я, — захныкала Танька.

— Устала, иди домой, тебя никто не держит.

Тропинка вынырнула из частного сектора во двор пятиэтажек и дальше, на большую дорогу со снующим транспортом. Преследовательницам уже не надо было прятаться. Улица оказалась по-праздничному людной. Мужья дошли до троллейбусной остановки. Жены подрулили следом.

— Смотри, они же в троллейбус садятся!

— Быстрей за ними в заднюю дверь!

— Далековато продаются их сигареты…

— Тихо, услышат!

Колька с Вовкой устроились на местах для детей и инвалидов, бурно разговаривали. Колька заигрывал с подошедшей кондукторшей, что-то нашептывал ей на ушко. Та смущенно хихикала.

— Я ему устрою «Ваш телефончик», мало не покажется, — шипела сзади Наташка.

— Кастрирую гада! Ах, ты котяра, мартовский! Я тебе зенки повыцарапываю!

Танька рядом от негодования клацала зубами.

— Как я могла за него замуж выйти? Мухомор сморщенный! Кобелина!

Ехали долго. Наташкино шипение сошло на нет, перешло в отдельные всплески.

— Мы что, по кругу кататься будем? Конечная скоро. Это, вероятно, сейчас так Женский день празднуют? Ну, в троллейбусе, с кондукторшей? Или у них тут свидание происходит?

— Смотри, поднимаются! Быстро к двери! Выметайся скорее! Выходят!

…Они вышли на окраине города. Вокруг высились девятиэтажки, все на одно лицо. Или фасад? Одинаковые в общем. Мужики юркнули во двор одной из них. Преследование продолжалось.

— Кажется, мы так до утра ходить будем, — захныкала Танька.

— Будет что вспомнить — буркнула Наташка.

— Смотри, в подъезд вошли!

На лестничной клетке никого не было. Только шум поднимающегося лифта.

— Бежим наверх!

Первый, второй…. Пятый этаж.

— У меня сейчас сердце выпрыгнет.

— Все, мы почти у цели..

— О, Колян! Клево! Зашел! Вспомнил! С праздником поздравить? Конечно можно, заходи! Ты с другом? Ха! — визгливый пьяный женский голос разносился по этажам. Хлопнула дверь.

…Горемычные жены топтались, прислушиваясь к шуму в квартире.

— Что будем делать? Может, домой? — пропищала Танька

— Как хочешь. А я уж досмотрю кино до конца.

Наташкин палец уперся в кнопку звонка и не отпускал ее, пока не открылась дверь.

На пороге стояла немолодая женщина с помятым лицом, растрепанными белыми волосами и размазанной помадой.

— Вам кого? — голос звучал грубо и удивленно.

— Николая.

— А вы ему кто?

— Жена.

— А у Кольки жена есть? Вот сучок, а мне говорил, что нет. Паспорт хотел показать, да я сказала, что не надо, и так поверю… Да брешешь ты!

— Кто там? — раздалось из комнаты.

— Да вот шалава какая-то, жена, говорит. Ты кого это привел?!

— Это кто шалава?! Я шалава?! Супруга законная? Ах ты кошелка потрепанная! Сучка е….! Чужих мужиков завлекать?! — голос Наташки сорвался на визг.

Она метнулась к незнакомке, вцепилась ей в лицо своим юбилейным маникюром и испустила победный клич. Танька прижалась к стене. Хозяйка квартиры опомнилась и схватила Наташку за волосы, взревев от ярости и боли. Дамы сплелись в орущий клубок. Хозяйка потеснила худосочную Наташку к краю лестничной площадки, толкнула. Наташка, не разжимая мертвой хватки, покатилась вниз по лестнице, увлекаю противницу за собой. Они отпустили друг друга только на нижней площадке, сидя друг против друга, потирая ушибленные места.

— Жива? — поинтересовалась хозяйка буднично.

— Вроде — прошепелявила Наташка. По ее губам текла кровь.

— Кости, зубы целы?

— Вроде…

— Тогда вставай, знакомиться будем. Меня Галя зовут.

— Наташа.

— Заходи, гостем будешь.

…Они вошли в неубранную комнату. Запах стойкого перегара вызвал тошноту. Всюду валялись детские вещи, игрушки, кружевные комбинации, нижнее белье. Неряшливый стол хранил следы долгого застолья. На диване спали два малыша двух-трех лет. Несколько гостей пялили пьяные глаза из углов. За столом сидели Колька с Вовкой. Тупо смотрели на жен. Их рассудок отказывался понимать происходящее. Им казалось, что они спят. Но Галин голос вывел из оцепенения:

— Это кто? — она показала на вошедших.

— Жена… То есть, нет…

— Нет??? — Наташка задохнулась от возмущения.

— То есть жены…

— Ах, жены. И на том спасибо, что признал. Только, помнится, в «Космосе» кто-то паспортом размахивал, клялся, что холостой! — она повернулась к Наташке. Та сверкнула глазами и прикрыла их.

— Да мне не важно, холостой ли, женатый. Ну, выпили в «Космосе» вместе, посидели. Спьяну адресок дала. И все! На хрен ты мне, малолетка нужен! Какой с тебя прок? А сейчас выметайтесь отсюда, оба! Быстро! — Галя выразительно глянула на мужей.

— Ко мне гости пришли. У нас праздник. Женский день называется. И мы его сейчас отметим.

Мужья и отцы, схватив куртки, попятились к двери. Как их тут и не было. И вправду, чудно, как во сне!

Галя повернулась к столу. Сгребла остатки пиршества в скатерть. Вынесла на кухню. Достала из шкафа свежую. Постелила. Поставила чистые тарелки, фужеры. Бутылку шампанского.

— Вот. Хранила для особого случая, — оглядела стол.

— С праздником, девочки! С Международным Женским Днем Восьмое марта!