Глаз человека практически не было видно — настолько сильно они провалились в темные глазницы, где совершенно потеряли свои отличительные признаки: цвет и живой блеск, свойственные молодости, хотя… может быть, эта иллюзия была вызвана грязной поверхностью стекла и темнотой, царившей в вечернем кафе.

Лицо украшал чуть загнутый книзу длинный нос, что вкупе с провалившимися глазами (а были ли они вообще?) придавало человеку хищный вид… а может, обреченный… а может, это одно и тоже…

Лоб человека был очень высоким, мертвенно бледным и неправдоподобно гладким, как

(саван?)

(больничная простыня?)

снег под светом луны в Рождественскую ночь. Хотя, чем отличается Рождественская ночь от всех других зимних ночей? Для снега и для луны — явно ничем.

Щеки лица являли собой четко очерченные скулами темные впадины без какого-либо намека на румянец или цвет человеческой кожи. Он снова списал это на недостатки стекла, время суток и освещение кафе.

Лицо сглотнуло.

Свидетельством этому был скачок кадыка к подбородку и обратно. Очертания шеи терялись в сумраке, но логичным было предположить ее полное соответствие впадинам щек и цвету лба, безличию глаз и индивидуальности носового крючка.

Он моргнул, и ему показалось, что человек в окне сделал то же самое, хотя, наверное, только лишь показалось. Глаза по-прежнему покрывал мрак, сгущавшийся по мере того, как вечер сменялся ночью.

Взаимное созерцание затянулось.

Стала появляться неловкость.

— Я не помешаю?

Он был благодарен голосу за то, что тот, кто бы он ни был, дал шанс по уважительной причине оторвать взгляд от окна и лица, внушавшего один лишь пессимизм.

— Нет, что… — прошептал он и, хмыкнув, поправился уже громче, — Нет, что вы. Прошу.

Гость уже примостился на противоположном конце стола. Это был парень лет девятнадцати, гладко выбритый (или не начинавший использовать бритву вовсе), с копной рыжих волос, ниспадающих на темно-карие глаза, и совсем без свойственных рыжим людям веснушек. На лице его сияла беззаботная и беспредельно добрая улыбка.

— Крашеные? — спросил Макс, кивая в сторону парня.

— Неа, мои. Все спрашивают. И никто не верит. Наверно, так надо. Ты Макс?

— Макс. А ты как узнал?

— Видел тебя по телику. Ты, будто, не знаешь.

— Знаю, — смутился Макс. — Это случайно вышло.

— Да ладно, — улыбка расцвела ярче. — Звезда! Ты почему ничего не пьешь?

— А тут что, обязательно нужно чего-то пить?

— Ну, даешь! Это же кафе! Заведение, построенное специально для того, чтобы что-то пить. Вот есть — не обязательно. А пить — уж непременно.

Парень замолчал, видимо, пытаясь определить реакцию Макса.

— В телике ты больше говорил.

— Заставили…

— Странный ты человек, Максим. — Рыжий повертелся в поисках официанта. — Для чего тебе речь-то дана? Чтоб молчать, что ли?

— Тут самообслуживание.

— Угу. Я быстро.

Макс с трудом подавил в себе желание выглянуть в окно, чтобы проверить, исчезло ли бледное лицо вместе со своим хозяином. Вместо этого он проводил глазами нового знакомого до барной стойки, в туалет и обратно. «Надо спросить, как его зовут, — подумал Макс. — А то совсем как-то нехорошо получается». Эта мысль скрыла второе пришествие рыжего.

Он аккуратно поставил на стол кружку с пивом и неаккуратно усадил себя на стул.

— Ты так и не созрел для выпивки?

Макс мотнул головой.

— Ну и зря.

— Алкоголь вообще вреден.

— Жизнь вообще смертельна, ты не знал?

— Все так говорят для… э-э-э… — Макс щелкнул пальцами.

— Чтобы оправдать тягу к выпивке. — Сказал рыжий и хохотнул. — Так тоже говорят. А еще говорят, что куры на марсе несутся золотыми яйцами.

— На марсе не живут куры.

— Но ведь так говорят.

— Мало ли, что говорят.

Парень улыбнулся и подмигнул.

— Черт, — сказал Макс.

Парень сделал три больших глотка из кружки. Настолько больших, что Макс засомневался, сможет ли он сам повторить этот трюк без страховки или дублера.

— Видишь, любая чертова маленькая дрянь в этой Вселенной имеет свою чертову маленькую цель. И только людям свойственно из маленькой чертовой цели делать большую, но по-прежнему чертову.

— Как это относится к марсианским курам?

— Самым прямым образом!

Рыжий повторил трюк с пивом и огляделся, будто проверяя, не подслушивает ли кто их разговор.

— Самым прямым, — повторил он, понизив голос. — Дело в том, что далеко не все люди справляются со своей большой чертовой целью.

— Блин, при чем тут куры?! — с раздражением отозвался Макс.

— Не торопись. Хм, хорошее пиво.

Парень рассмотрел цвет напитка, подставив кружку под тусклый свет лампы, и влил в себя остаток, смачно причмокнув губами.

— Пойду еще возьму.

Макс устало кивнул и остался за столиком один. Вновь возникло желание обернуться к окну, вызванное, вероятно, одиночеством. Спиной он почувствовал, что человек еще там, стоит и смотрит черными глазницами немое кино про то, как в пустом загородном кафе встретились два незнакомых парня, имя одному из которых — Макс, а другому… «Не спросил, — подумал первый парень. — Как-то нехорошо».

— Вот сначала давай начнем, — сказал рыжий, и Макс от неожиданности вздрогнул, поймав себя на том, что смотрит в крышку стола и разглядывает нацарапанную на ней надпись «мышь». — Ты вот молчишь. Хотя говорить умеешь, и мы оба об этом знаем. Твой речевой аппарат — гортань там, связки, язык, зубы, что еще? — предназначен скорее для того, чтобы говорить, чем для того, чтобы молчать. Это его цель. А ты ему либо мешаешь, либо не помогаешь эту цель достигать.

— Мешать и не помогать — не одно и то же?

— Ты что?! Конечно, нет! Так же, как помогать и не мешать. Разница более чем очевидна.

— Пусть так.

— Пусть. Твоя пищеварительная система способна переработать пиво и вообще алкоголь. Это, черт, ее цель — перерабатывать различные продукты, к коим относятся и алкогольные. Почему бы не позволить ей цель выполнить?

— Ну, это вредно.

— Да какая разница?!

Рыжий в подтверждение своих слов отпил четверть содержимого кружки.

— Есть люди, которые зарабатывают на жизнь тем, что лишают жизни других людей. Жизней. Они ли не вредны? Да еще как! Но вот такова их цель — убивать. И многие преуспевают. Достигают цели, чем заслуживают уважения.

— Марсианских кур они тоже убивают? — с сарказмом спросил Макс.

— Язвишь. Ладно. Перейдем к курам. У куриц с красной планеты тоже своя цель имеется.

Макс усмехнулся:

— Ага, самих кур нет, а цель у них есть. Путаница выходит.

— Никакой путаницы, — улыбка не уставала то и дело появляться на лице парня. Он склонил голову вбок и посмотрел в окно, где Макс видел незнакомца. Затем перевел взгляд на лицо Макса и продолжил:

— Ты чертовски прав: самих марсианских куриц никогда не существовало, да и вряд ли когда-нибудь на марсе станет актуальным вопрос о том, что было вначале — яйцо или курица. Не станет, скорее всего. А цель… — рыжий философски задрал палец вверх, — цель у них есть. Ибо цель есть у всего, даже у того, что не существует.

— Я не понимаю, — признался Макс.

— Верю.

Макс бросил взгляд на слово «мышь» и поднял глаза на собеседника, приканчивавшего вторую кружку пива. «Хорошего пива», — подумал Макс.

— Помнишь, надеюсь, как ты отреагировал на первое упоминание о них в нашем разговоре?

Макс прикрыл глаза, выражая согласие.

— Ты усомнился в своих взглядах, Макс. По-настоящему усомнился. Так что несуществующие марсианские куры со своими несуществующими золотыми яйцами, в которых, возможно, покоятся зачатки несуществующего марсианского будущего, выполнили свою маленькую цель. Они разрушили привычное для тебя представление о жизни. В этом их цель.

— Рушить представления о жизнях? — пробурчал Макс. — Хорошенькая же цель… А в чем твоя цель?

Парень улыбнулся.

— Кто знает? С людьми сложнее.

— Это почему?

— Я уже говорил, что люди склонны делать из маленьких — естественных — целей большие и противоестественные. Ну, ты ведь помнишь, что я об этом говорил?

— Типа да.

— Люди настолько поглощены созданием для себя больших, высоких, престижных целей, — как хочешь, их назови, суть одна — что совсем забывают о наличии у них вполне естественных, природных, врожденных, если угодно, целей, которые и достигаются проще и выглядят натуральнее. Вот говорят, мол, не цель важна, а движение к ней. А зачем тебе недостижимая цель? Даже совсем пустое место, игра воображения (я имею в виду кур с марса) способно иметь цель и ее достигать. Причем безболезненно для других пустых мест и игр сотен воображений. Ну, там, гусей с Юпитера… или, например, голубей с Венеры. А люди? Они мнут других людей, наступают на них грязными сапогами, уничтожают химическим оружием, да что там — просто не замечают, уже этого достаточно. А все для чего? Для достижения своей «высокой» цели. Если именно это и называют «движение к цели», то ну его на фиг такое движение. Хождение по трупам. — Рыжий продолжал улыбаться, будто рассказывая о том, как они с друзьями отрывались в ночном клубе. — Такие дела. Загрузил?

— Есть немного, — Макс поморщился. — Ты сам до этого дошел? Или надоумил кто?

— А, всего понемножку. Только я сам еще не все понимаю. Как найти свою цель?

— Ты говоришь, цель рождается с нами…

— Но никто нам не объясняет, в чем она. Для вещей мы придумываем цели сами. Телефон, расческа, марсианские куры. Они избавлены от поиска цели, но и лишены свободы выбора. Люди придумали все за них. А кто придумал цели для нас? Увидеть бы этого товарища, задать ему пару вопросов, попросить совета. Где только его отыскать?..

Вопрос повисел над столом с минуту и рухнул на слово «мышь».

«Кто его тут нацарапал?» — подумал Макс, разглядывая неровные линии букв и грязь, забившуюся в желобки, оставленные перочинным ножом или, может, вилкой.

Он нисколько не удивился, когда поднял глаза и обнаружил, что рыжий парень больше не сидит напротив него. Он не удивился бы, если б ему сказали, что никакого парня не было.

«Я даже имя его не спросил. Нехорошо получилось».

Макс обернулся к окну.

Человек был там. Все в его виде оставалось неизменным. Но теперь Макс мог описать его одним словом.

Бесцельный.

Не имеющий цели.

Имеющий, но не знающий ее.

Этот человек преследовал Макса большую часть жизни. В любом кафе он смотрел на него из темноты окна пустыми глазницами, напоминая о его бесполезности и напрасности. Он был везде, этот человек. И Макс не знал, куда от него спрятаться, хотя понимал, что спрятаться от него невозможно.

Он глотал вместе с ним, моргал вместе с ним, вместе с ним смотрел в окно.

И когда Макс поднялся из-за стола для того, чтобы уйти, человек в окне поднялся вместе с ним для того, чтобы больше никогда там не появиться.