Огонь небес уже не обжигал, растерял весь жар под проливным дождем, что оставил на асфальте мокрые отпечатки луж. В них отражались одинокие облака, тут же исчезая в бесконечности прошлого, копошились голуби, вертясь у моих ног.

Я под прицелом. Липкий взгляд коснулся меня, обдал похотливыми грязными мыслями, словно мутной водой. Стало душно. Даже простывший ветер не развеял смутного волнения.

Никто не заметил, как что-то жуткое и непостижимое навсегда изменило идиллию благополучного вечера. Под хлопки птичьих крыльев я ушла, не зазывая, не подавая знаков. Никого не задел уход заурядного мужчины, которому вдруг надоело скучать сидя рядом с незнакомой молодой мамашей и ее плачущим младенцем.

Цепкий взгляд впился в меня, но страха не вызвал. Преследователь колебался, оглядывался по сторонам, но не сворачивал прочь. Он выбрал меня, позабавиться, и самонадеянно шел следом, не думая, что добыча будет тяжела. Его влекла плоть, скрытая под темной тафтой моего наряда. Впрочем, скромное платье не выделялось, ни высоким разрезом, ни глубоким декольте. Черный цвет лишь оттенял мою бледную кожу.

Не оборачиваясь, я перешла через железнодорожный переезд. Мигающий глаз семафора не заметил двух странных путников. Он уныло сторожил границу между людным бульваром и зловещей тишью городских прудов.

Парк опустел, готовился ко сну, натягивая сумеречное одеяло темноты небес и тусклых звезд. Я шла по лабиринту аллей, и каждый миг сближал меня с ночью. Кусты и деревья растворялись в сумерках, создавая нарочитую интимность. Мои шаги вторили ударам чужого взволнованного сердца. Он все еще боялся…

— Девушка!

Я обернулась и замерла, глядя на призрачную фигуру незнакомца. Он слился с вечерним томлением, превратился в ожидание… Сделав шаг на встречу, я развеяла его сомнения.

— Олег… — смущенно сказал он.

— Неважно.

Он шумно сглотнул. Его кадык вздрогнул от прикосновения моих губ. Глупец! Он ожидал иного и растерял слова. Шел теперь несмело, держась за мою руку, словно за иллюзорную реальность умирающего дня. Оглянулся, переступил бордюр, желая встретить собственную судьбу.

Я дерзко скинула платье на прибрежный песок. Осталось подождать его. Знала, иная страсть проснется в простом человеке от откровенной наготы. То, что зажато в тесной квартире прессом домашних проблем, воплями детей-недоростков, причитаниями жены, выплеснется наружу. Отвергнутое, истомленное и почти раздавленное мраком будней. Не пламя, но яркая искра неожиданного желания промелькнула в одичалом взгляде.

Мы отдались друг другу молчаливо, без стонов и просьб, вкушая сладость запретных плодов... Перед долгим затишьем и скучными холодами, от которых душа воет вместе с вьюгами, тоскует в четырех стенах.

Олег ожил. Раскрылся, предчувствуя последнюю возможность воплотить тайные мечты и темные фантазии.

— Свяжи меня…

Он словно поджидал, вмиг выдернул ремень из брюк и туго обхватил мои запястья... Он месил песок, ускоряя толчки. Без пощады, с невиданной злобой и усердием зарывал в землю сначала мои ягодицы, потом живот, сжимал груди дрожащими руками, жадно целовал и покусывал соски, не задумываясь о боли и синяках. До хруста скручивал руки, перегибал тело, удобнее подставляя себе вожделенное место.

Когда грязь попала в рот, я невольно закашлялась. Он перевернул меня и вмял голову в гнилые коряги, не останавливаясь на пути к наслаждению. Когда удовольствие стремительно покинуло его и влилось в другую плоть, мои стеклянные глаза отражали муть ночного неба. Невесть откуда взявшиеся тучи проронили первые капли. Одна из них попала в зрачок, словно хотела воскресить меня. Холодная влага дрожала на ресницах, смешиваясь со слезами.

— Эй!

Олег нагнулся, прислушался, но билось только его разгоряченное сердце. Ударил меня по лицу, окропляя бледную кожу горячим потом. Он вскочил и споткнулся об холодные ноги. Взорвался матом, молил судьбу и бога, но небо смеялась ему в ответ эхом дождя.

Метался по заросшему пляжу, рыдал, выл от страха, но ливень не слушал его. Струи воды медленно обмывали безжизненное тело, изгоняли гнев.

Олег развязал мои кисти и протер их влажной рубахой. Спешно натянул промокшую одежду и, брезгливо морщась, вдел в петли брюк ремень. Озирался, ловил призраков на темном мосту, на противоположном, остывшем берегу. Он боялся своей внезапной вины, презирал себя и меня, нарочную жертву.

В суете, Олег не заметил улыбки на моих губах. Ослеп от страха, и накрыл платьем постыдный итог фатальной страсти. Липкий холодный ужас стегал его кнутом всепроникающей боли. Скрючившись, он убежал прочь, пытаясь избавиться от омерзительных воспоминаний, что поселились в нем теперь на долгие годы. Его догнала тень, и часть меня сроднилась с ним. Засела внутри назойливой мыслью о желанности убийства.

Лишь ночь срослась с безмолвием, я пошевелилась и поднялась. Скорее натянула неподатливую одежду, словно стремилась скрыть от посторонних взглядов искалеченную и опустошенную душу. Шатко вышла на асфальт и поплелась прочь, утирая горечь потекшей туши. Мрак сгущался вокруг, питая силу темных желаний, куда поутру, словно в омут, попадут новые души.

Я ждала. Искала следы того, кто овладел моим безумием, бродила по пустынным аллеям городского парка, вглядывалась в глаза случайным прохожим, надеясь увидеть в них отблески дикого пламени.

Олег бесследно исчез. Мог быть любой другой, но попался он. Теперь зверь рыщет по улицам, сеет украденное зло. Или сумел выбраться из сети сумасшествия и навсегда похоронил прошлое вместе с другими запретными воспоминаниями.