Уличный фонарь любопытным желтым глазом смотрел в окно. Молодой человек уже успел поговорить по телефону и сесть на матрас, заменявший ему кровать. Он разделся, лег и заснул.

Сегодня я пришел домой рано. Как это странно, приходить в свой собственный дом. Как странно знать, что никто тебе не указывает, что и как делать, где спать и когда возвращаться… Пьянящее чувство свободы, так это называется в дешёвых романах. Звонок, да завтра уже на работу. Наконец-то спать… Под одеялом, вытянув ноги, закрыть глаза…

Всю ночь молодой человек чему-то улыбался, шевелил губами, взмахивал руками…

Когда мои глаза сомкнулись (как я люблю этот миг), передо мной запрыгало множество ярких цветных точек, каждая из которых обещала стать самым волшебным, самым сладким, самым интересным сном. Сегодня я очень устал, поэтому сон был бледно-оранжевой спокойной точкой. Через мгновенье я уже стоял посреди пустыни. Только солнце не пекло так изнуряющее, как, наверное, в каком-нибудь реальном месте, оно было очень ласковым, нежные лучи его приятно грели спину, солнечные зайчики играли на золотом песке, кое-где виднелась редкая, но удивительно красивая зелень — цветущие апельсиновые деревья. Вдали шумело море, но за огромными громадами песчаных гор его не было видно. Откуда-то издалека ветер приносил ненавязчивую мелодию давно забытой песенки. Я лёг на песок, очень тёплый и мягкий, и посмотрел на небо. Небо было удивительное — серое с перламутровыми облаками, странно холодное и безумно далёкое от всего тепла райской пустыни. Облака размеренно чуть лениво плыли куда-то на восток, изменяя свою форму, наползая на солнце, отбрасывая тени на мягкий и тёплый песок. Вдруг пошел дождь. Тяжелые словно свинцовые капли били меня по лицу, рукам, животу… Я не мог пошевелиться и только наблюдал за дождём. Капли крупные, кроваво-красные впитывались в песок, и, казалось, что здесь ещё совсем недавно было что-то жуткое, от чего остались следы крови, и поэтому теперь плачет серое безразличное небо.

Я повернул голову и сел: передо мной стоял мальчик лет 13 с окровавленной, как мне показалось сначала, головой.

Ты тоже весь красный, — сказал он,— это ничего. Только мы, похоже, одни тут, —ветер неожиданным порывом будто дал подзатыльник ему за сказанное —представляешь? Раньше я думал, что совсем один живу, а тут ты — ещё один порыв— … я очень рад.

Его огромные серые, очень серьёзные глаза внимательно смотрели на меня, я ничего не видел вокруг кроме этих глаз и красного дождя. Мальчик отвернулся, я же смотрел на его затылок. «А, ты всё ещё из этих, да?»— и не дожидаясь ответа он встал и пошел куда-то, что-то насвистывая. Но по тому, как он ссутулился, было видно, что он расстроен. Я сидел на песке и тупо смотрел на удаляющегося мальчика: черные короткие волосы, непослушно топорщились, одежда — самая простая, черные джинсы, протёртые долгой ноской, и какая-то старая футболка, порванная в некоторых местах, что-то смутно знакомое словно забытое было в нём. Я встал, почему-то мне было очень тяжело встать. «Эй, подожди!» — закричал я и побежал вслед за мальчиком, он оглянулся и остановился.

-Из каких я? Что тут происходит? Что это за место?— спросил я, догнав его.

-Так сразу ты не поймёшь, а объяснять долго, у тебя не хватит времени, — грустно сказал он.

— Я решительно не понимаю, но, ладно, может потом … Ну хоть скажи, как тебя зовут?

— Меня никто давно не зовёт, но когда-то, давно, меня называли Воробьём или вором, если считали нужным звать, я думал, ты помнишь это — его глаза странно блеснули, но тут же он улыбнулся и продолжил,— а ты ещё придёшь, я знаю.

— Что? Как…

Я потянул руки, пытаясь схватить мальчишку, но он засмеялся, а я загрёб руками пустоту — проснулся.

Я опаздывал, страшно опаздывал. Первый день на работе! Оделся, умылся, что-то наскоро перекусил, побежал к метро.

День прошел совсем серо и дёргано. К вечеру я мог думать только о еде и сне.

Сегодня молодой человек проснулся поздно. Хотя это для кого как. Он проснулся ещё до рассвета, но уже опаздывал на работу. Работал он то ли грузчиком, то ли где-то на стройке, а может и на заводе, так ли это важно.

Первый рабочий день быстро закончился, быстро он доехал домой и поужинал. Лёг спать.

Наконец-то я дома. Тяжёлая физическая работа-лучшее снотворное. Наверное, надо подыскать что-нибудь получше. Только куда…

Я снова сидел на песке и смотрел широко раскрытыми глазами в небо. Сегодня оно было таким же холодным, но ни туч, ни красных песков, никаких признаков странного дождя не было. Вокруг блаженная пустота и тишина. Никого. Тихо шелестел ветер, где-то вдали шипело море. Всюду, насколько охватывает человеческий глаз, бескрайние желтые теплые пески.

Я решил осмотреться. Ходить по песку в высшей степени сомнительное удовольствие: вскоре он у меня был везде. Но я уже забрался на высокий бархан, с которого открывался такой вид, что я тут же забыл про все неудобства.

Грязно серое огромное пространство моря мерно дышало, врезаясь с бешеной силой в мягкие светло-оранжевые пески. Мириады капель кружевной пеной вздымались вверх с глухим, едва различимым отсюда, рёвом и переплетались с низким тяжелым небом. Шторм. Ветер, который между барханами лишь слегка трепал мои волосы, бешено метался, закручивая и разбрасывая песок. Особенно резкий порыв сбил меня с ног, и я покатился вниз, вдруг я во что-то врезался. Это что-то недовольно взвизгнуло, и пнуло меня.

-Эй, конечно, оригинальное приветствие, но лучше так не делай,— зазвучал звонкий, весёлый голос. Я повернул голову и увидел моего знакомого, он улыбался и смотрел на меня огромными серыми, хитрыми глазами.

— Я знал, что ты придёшь,— он улыбнулся, подставляя лицо свежему ветру — я, знаешь, ждал. Совсем здесь скучно стало.Представляешь всё время одно и тоже.

-Не представляю, честно, — я непроизвольно улыбнулся, и начал предпринимать вполне жалкие попытки подняться, но тело почему-то меня совсем не слушалось.

Раздался заливистый смех, который будто острыми ножницами разрезал гармонию шумной тишины царившей вокруг.

— Я и забыл, что ты из этих… Но это так смешно, нет, правда, попробуй ещё встать, а?

У меня опять ничего не получалось. Я отплёвывался песком, мотал ногами, загребал песок руками, но встать не мог. Перед моим носом появилась узкая ладонь с длинными пальцами.

— Хватайся, это всё ветер, он играет, ну, давай же, — сквозь смех проговорил растрепанный мальчишка.

— Вот ещё, я сам, — ответил я, во мне заиграло моё хвалёное упрямство, извольте-с, сам встану, тоже мне… Ещё одна порция диких конвульсий и неудержимого смеха. Я сдался… ну почти… Передо мной маячили худые щиколотки, грех было упускать такой шанс… Кто я такой чтобы так грешить? Через секунду уже два тела валялись на песке с гоготом, свистом и жутким барахтаньем мы пытались встать и, одновременно с этим, не дать подняться друг другу. Я устал первым. Просто сел на песке, опираясь на злосчастный бархан…Сероглазый уселся по-турецки напротив.

— Весело, да? А… там у тебя есть друзья? — осторожно спросил он

— Где — там? — не понял я… Мне казалось, что я всегда был тут, сидел на мягких песках, бродил у моря, смеялся…

— Ну, там… откуда ты пришел.

— Есть, конечно…

— Расскажи, а? Мне так давно никто ничего нового не рассказывал…

— Хорошо…Только это может затянуться, а мне… — я внезапно вспомнил, — а мне завтра на работу…

— Хоть немного расскажи…

— Итак друзей у меня не так чтоб и очень много, но и не мало…

Например, вот… хм… да хоть Паша… Паша — уникум, будущий врач. Не завидую я тем, кто у него будет лечиться… — пауза— мы…да мы не друзья…

Или вот, мммммм Блик? Это короче такой…-пауза— ээээээ нет, не друг он тоже… может Свен? Даня? Кир? — пауза, я напряженно думал, воскрешая в памяти имена и события.

Нет, прости, не получилось рассказа… Нет у меня друзей…Были когда-то теперь — нет, навсегда нет, — я отвернулся, хотелось курить и убежать подальше от разбушевавшегося сознания…Нет друзей… Никому не нужен…Как так вышло? Когда я стал одиночкой? или… может…так и было? Что же теперь? Как жить дальше? есть только один выход. Жить дальше не думая о прошлом, о будущем, о смысле всего этого, не думая вообще… Что ж тут такого? Многие живут так, и я смогу…Я совсем забыл, что не один тут…

Но было поздно, с тяжёлой, как от похмелья головой, я проснулся. На работу.

Молодой человек, проснувшись, выглядел более уставшим, чем после работы. Его движения были вялыми, руки слушались плохо, казалось, его тело бодрствует, тогда как разум всё ещё отсыпается в сыром уюте черепной коробки.

…

Сегодня меня раздражало всё: телефон, молчавший которую неделю, мрачные рожи вокруг, тяжёлая низкооплачиваемая работа, серость, вонь…Словно в забытьи я провёл этот день, и месяц потом, и даже, как говорят, целый год…

Я не читал книг, не смотрел фильмов, никому не звонил, никуда не ходил, работал, спал и ел… Не думал, не рассуждал, не любил, не чувствовал…

Даже сны мне не снились, никакие, даже кошмаров не было…

Я деградировал, превращался в тупую скотину, но хуже всего, что мне самому это нравилось, так я хотя бы не испытывал боли…

Почему?

Кто знает. Точно не я.

Однажды на работе я отдыхал и просто смотрел в одну точку, когда ко мне подошла Черри. Брюнетка, с задорными голубыми глазами, черными ногтями.

Это было необычно, меня никто не замечал и я никого не трогал.

-Можно? — она улыбнулась.

-Что можно? — хрипло переспросил я, я ведь уже забыл как это разговаривать.

— Сесть.

— Да, не занято.

— Я — Черри.

— И что?

— Ничего…

— Мне работать надо…

— Нет, не надо.

— Почему?

— Я так сказала, — она рассмеялась, звонко и неожиданно, напомнив кого-то из давно забытых снов…

Я посмотрел на неё удивлённо.

— Мне пора, знаешь, тебя ждут уже около года, — она лукаво подмигнула, — а тебя всё нет.

Воробей расклеился совсем, пожалел бы его, а? Даже новая компания его не радует. Ну всё пока, мне таки пора, ещё увидимся.

Я сделал вдох, на секунду закрыл глаза, её уже не было.

Что это такое? Кто эта девушка? Кто этот Воробей? Зачем ему меня ждать?

Впервые за последнее время мне стало как-то грустно, захотелось поговорить. Не с кем.

Я выглядел плохо, тело не слушалось, и меня отправили домой, работать я не мог.

Дома, сидя на диване, к тому времени у меня появился диван, я вспоминал события прошлого года…

Работа, сон, еда, деньги… И всё… Пустота, ничего в душе, одинаковые дни, каждую ночь я просто умирал на несколько часов, чтобы воскреснуть утром, таким же черствым и одиноким… Так 365 дней, не исключая выходных и праздников, зимы и весны…

Глупо.

Внезапно мне стало страшно, очень страшно. Я вскочил с кровати и побежал в ванную.

В зеркале отражались мои безумные глаза, я вспомнил всё, всё что когда-либо загонял в самый дальний пыльный чулан своего сознания…

Воробей… Это мой друг детства, единственный друг навсегда… Он умер, когда ему было около 13… Умер…Или, как говорят о людях, которые отошли в прошлое не своей смертью — погиб, и я запер воспоминания о нём в подпол моей памяти, где сейчас решил покопаться…

Воробей был отпетым хулиганом… Был, это ужасно…Он упал с крыши, упал, потому что хотел спасти соседскую кошку, глупо. Глупо и очень больно. Я до сих пор помню удивлённые серые глаза и отчаянный крик, я не успел ему помочь… Я стоял рядом и боялся… Боялся высоты…Мне хотелось шагнуть следом, но я не смог… Дурак.

Черри… Моя первая любовь… Она была странной, очень. Красивой и безголовой.

Умной и ленивой. Её интеллект отпугивал людей, привлечённых её красотой…

Она попала под машину, перебегая дорогу… Зелёный озорной огонёк плясавший в её глазах потух навсегда… Около полутора лет назад, целая вечность! Я и это забыл…А тогда… Я думал, что это моя жизнь была раздавлена той облезлой «десяткой»…

Сейчас я ненавидел себя за всё то, что сумел забыть…

Выбежал на улицу, охваченный порывом животного страха, ненависти, отчаянья, я мчался, не разбирая дороги…

Яркая вспышка света…

Через мгновенье я уже стоял посреди пустыни. Только солнце не пекло так изнуряющее, как, наверное, в каком-нибудь реальном месте, оно было очень ласковым, нежные лучи его приятно грели спину, солнечные зайчики играли на золотом песке, кое-где виднелась редкая, но удивительно красивая зелень — цветущие апельсиновые деревья. Вдали шумело море, но за огромными громадами песчаных гор его не было видно. Откуда-то издалека ветер приносил ненавязчивую мелодию давно забытой песенки. Я лёг на песок и уставился в удивительно серое, такое приветливое небо.

На небе вдруг появились две огромные головы, заслонившие солнце, которые приближались ко мне.

— Черри… Воробей, я так рад вас видеть… — губы растянулись в улыбке.

— Дурак ты, ой дурак, — сказал грустный Воробей, — я же о снах говорил, чтоб ты навещал меня просто, а ты — насовсем…Пожил бы ещё — там…

Черри загадочно улыбалась.

— Это ты дурачок совсем — Воробей, его место здесь, с нами, да?

— Конечно, — ответил я легко поднимаясь на ноги, обнимая Черри и Воробья, и ласковый ветер нежно перебирал мои волосы, — Куда мне без вас?

Пески, ветер, море — всё пульсировало в такт моему дыханию, ветер и был этим дыханием моим, Черри, Воробья и других… Нежный, нежный ветер…

Только теперь я огляделся… Мы были не одни… Здесь были все, кто был мне дорог, все, кого я потерял давно, все без кого моя жизнь стала пустой…

Я был счастлив… Я был.