София Незабвенная — Пердуны

Слушал Цоя и вместе со всеми требовал перемен.

Ты — работаешь в офисе,

Куришь две пачки за день

И понимаешь, что люди погрязли в своем дерьме.

Твой отец ходил в неформалах, отращивал волосы,

В тетрадки писал стихи и верил в свободу слова,

И сейчас он порой вспоминает с улыбкой молодость:

"Как мы были умны!"

"О, как мы были духовны!"

Ты не веришь в то, что Эта Страна спасется — ни сейчас, ни когда-то потом. Ты на все уже положил, и готов убежать — хоть в Таиланд, хоть в Тунис, хоть в космос, лишь бы только не видеть зла, лишь бы не слышать лжи. 

Твой отец говорит:  "Надо бить тех, кто ворует. Я точно знаю — это евреи из США.  Им нужно наше сырье, потому они обвалили рубль. Они делают так, чтобы жизнь была — сущий ад. Но мы им не поддадимся. Мы сами заткнем за пояс этих уродов, варваров, сволочей..."

Твой отец, когда был в твоем возрасте, слушал Цоя. 

А теперь говорит: "Мы должны были быть ловчей".

Что же с верой твоею стало  — хочется крикнуть.

Ты же сам говорил мне "Верь", а теперь говоришь "Убей", как ни хочется возразить — только нечем крыть мне, да и что я на это могу возразить тебе? Я ведь сам ничего не знаю, и нет у меня той веры, что когда-то была у вас — где ж ты веру свою забыл?

Если будет война, я, должно быть, погибну первым, став одним из закрывших собой амбразуры быдл.

 Потому что я — быдло, и все, к сожалению, быдло. Мы ничего не знаем, но тщимся предугадать, но от этого нам — ну ни капельки не обидно, — правда вся все равно не откроется никогда. И что ты с Цоем своим, а нынче — "надо быть ловким", что я со своим неверием показным — мы всего лишь смешные, безмозглые заготовки людей. Кем могли бы стать, но не стали никем их них.

Все мы верим во что-то. Порой это нас и губит. Одержимого верою проще за что-то взять. 

Ты по-прежнему веришь в Идею (пускай другую), я же верю, что верить уже ни во что нельзя.

Право слово, мне жаль, что так глупо и пошло вышло — хоть от тебя сожалений сто лет уже как не жду — что я всего лишь маленький злобненький пердунишка, а ты — под стать мне — всего лишь старый и злой пердун.