София Незабвенная — Госпожа Метелица

Смотрит в ночь сквозь оконную полынью.

У зимы — голоса матерей и жен,

Что пропали в буран и теперь поют.

У зимы — сто имен, у него — одно.

Он накинет пальто и покинет дом.

Пусть мороз, постучавшись в его окно

Новогодние стены испишет льдом.

Он идет по замерзшей тропе разлук,

Вдоль забора, что держится кое-как.

У зимы — сотни тысяч прозрачных рук,

У него — онемела одна рука.

Он идет, подметая подолом снег,

Он идет, раздвигая собою мглу.

Белый мрак обступает его тесней,

Направляя под сердце свою иглу.

И когда он придет к перекрестку бурь

Где мигает заиндевевший фонарь

Позабытое имя сорвется с губ,

И на белую землю сойдет Она.

У Нее — сотни тысяч прозрачных лиц,

Сотни тысяч имен, голосов и снов.

И встает она в платье из белых искр,

И убор ее праздничный — расписной.

И она вопрошает "Зачем пришел?"

Всеми сотнями тысяч прозрачных ртов,

И слова ее жалят, как сотни пчел,

Забираясь снежинками под пальто.

Обнимает прозрачное колдовство,

Мир людей — нереален, забыт, далек.

Но слова прорастают, как тонкий ствол

Сквозь уста, и ломается белый лед:

"Говорят, у тебя ледяной чертог,

Говорят, ты все ждешь короля себе,

Ну а я не король, не святой — простой,

Но пристало ли мне пред тобой робеть?

Посмотри — я готов разделить твой путь,

Все, что хочешь,бери, забирай — я твой.

Не пугай — мне не ведом уже испуг.

Говорят, тебе хочется быть живой."

Вьюга-ведьма запутала провода,

И без света оставила весь район.

И она открывает свои уста,

Из ста тысяч — единственные ее:

"Сколько вечностей было, забытых мной —

Я когда-то, как люди, считала дни.

Сколько смелых сидело у этих ног —

Но не сделал счастливой никто из них.

Сколько было их всех — королей, пажей, —

Может, ты мне сумеешь добыть тепла?

Но добудешь — не буду собой уже,

Потому что — собою и не была.

Мне не вынести жизнь у себя внутри,

Мне не выносить это дитя, увы.

Лучше прочь убирайся и не смотри,

Я не стою и капли твоей любви".

И она рассыпается сотней брызг,

Сотней сполохов снежных, колючих игл.

И летит ее горькая песня ввысь,

И в полете ее замирает миг.

Он стоит одиноко и смотрит вверх,

Не беда — он привык начинать с нуля.

И бегут мириады небесных рек

Сквозь застывшее марево февраля.