А, бучардою звеня,

Жизнь всё лишнее, как скульптор,

Отсекает от меня.

Всё отчётливей и лучше

Плечи, грудь, чело и «тыл» –

В пыль упали вера в случай

И боязнь темноты.

Про себя молю я Бога,

Чтоб ваятель не устал,

Чтоб — рельефный торс и ноги,

И достойный пьедестал.

И кифару в длани правой,

Аполлона строгий рот,

Чтоб кричал бы дружно «браво»

Лицезреющий народ!

А в руке бы левой — кубок!..

Только скульптор вырезал

Плотно сомкнутые губы,

Но открытые глаза.

Нежно била, била больно,

Воплощая идеал,

И, работой недовольна,

Материлась, как Дедал.

Ты ж — творец, а не «мокрушник»!

Да, господь тебя храни –

Как-то бережнее нужно:

Мрамор — это ж не гранит.

Так бы гаркнуть: «Задолбала!

Не умеешь — не берись», –

Но срезала, и срубала,

И обтёсывала жизнь.

Я в триумф уже не верю –

К чёрту лавровый венец:

Хоть бы руки, как Венере,

Не отбила под конец!

Та'к ведь бьёт — самозабвенно.

Я стою — совсем притих:

Проверяю — все ли члены

На местах ещё своих?

Вижу — ворон в небе вещий:

Точно — ворон, не орёл…

А внутри — всё больше трещин,

И за сколом — новый скол.

Перестань, родная! Ибо

Я рассыплюсь в прах — и всё…

И возьмёт другую глыбу.

Пусть ей больше повезёт!

.