Без внутренних вопросов, поисков ответов?

Почему нельзя проще, мама?

Почему нельзя закрыть на все глаза?

И тупо идти

Сбивая всех на пути

Почему я не могу так, скажи?

Почему я не могу зареветь?

И почему все-таки сорвавшиеся слезы не приносят облегчения?

Почему я заставляю себя терпеть?

Объясняя себе что это хорошо, так уметь,

Обещая себе что есть смысл, ради чего.

Закрывая этим всем возможность смотреть на вещи прямо ,

Да я упряма,

Если не я, то кто?

Но если все-таки ради чего?

Мама, ну почему я не могу сказать тебе это все?

И почему я не могу объяснить, что со мной, даже очень близким людям?

Они снова скажут мне, что я не в себе:

Надо больше спать,

Больше есть,

Меньше мечтать...

Да я не мечтаю вообще!

Почему, мама?

Почему мы становимся так близки и все дальше друг от друга?

Почему, почему мама, ни одна подруга,

Не сможет даже выслушать меня до конца,

Не говоря уже о том чтобы она поняла меня, помогла...

Да, есть люди, которым достаточно полуслова, чтобы понять, о чем я говорю.

Но я не хочу,

Я не горю

Общаться с этими людьми.

Да, они часто становятся близки,

Но видимо я не люблю когда все так просто...

Мне нужно побольше вопросов.

Побольше мучений,

Чтобы были препятствия, учения,

Которые бессильны,

Которые бесили меня...

Почему мама?

Почему я, сидя ванной, откровенничаю сама с собой,

И заставляю себя: "Реви сука, тебе станет легче, реви"?

Но не помогает.

Даже если три слезинки сорвутся, я даже не замечу, что они сорвались...

Потому что вода стекает с мокрых волос на мокрые щеки,

И, знаешь, что были слезы что нет , легче не стало.

Мама, мне ведь надо так мало!

Почему кому-то проще сказать, даже выдумать,

Высказать все человеку прямо,

Проплакаться, обидеться, захлопнуть дверь — и им становится легче?

Почему я так не могу, мама?

Почему я не умею устраивать истерики?

Смотреть, лупиться в телик,

Смотреть какие-то реалити-шоу,

Смотреть и говорить: какие все мужики козлы!

Я не могу мама, меня тошнит от такой правды,

Тошнит от лжи.

Меня тошнит от себя,

Меня тошнит от других.

Это просто тошнота,

И есть ли средства?

Есть ли смысл...

Сломать себя... сломать себя изнутри,

Задавить эту чертову личность,

Которая всегда выпячивается вперед,

И жрет мой кислород!

Которая пытается задавить меня.

Я ее сломаю, мама, но когда?

Когда?

И есть ли страх, что будет еще хуже перед этим обломом?

Будет ли мне тяжелее? И что станет со мной?

Может это кончится дурдомом...

Мама, я не знаю, что делать...

Я не знаю как себя унять.

Как себя простить,

Как себя понять .

Я могу только говорить другим, как легче...

Им будет со мной,

Как легче им будет без меня...

А если им легче без меня,

То зачем все это, мама? Нахуя?

Зачем?

Если я найду ответ, надеюсь он меня не испугает,

Но он меня выточит, изменит, все доброе лишь помогает,

Да, я верю в это,

Но как же трудно!

Я не верю в то, что это суждено, я не верю в судьбу,

Я не верю в силу молитвы,

Прости меня, но

Я не верю а это, мама.

Может мне было проще, когда я не знала того, что знаю сейчас,

Может быть было легче.

Но было ли то мной?

Было ли это душой?

Теперь я могу смотреть на все это.

Но как карандаши

Грызть шеи других...

Нет, это не по мне, мама!

Бежать? Я тоже не умею бегать...

Я не умею бросать, либо на все сто, либо вообще не делать.

Ты же знаешь, мама!

Но не отвечай мне,

Просто скажи мне, что я все делаю правильно.

Ведь мне так нужно иногда знать это.

Мне так нужно иногда это чувствовать, чтобы не сбежать.

От самой себя,

Чтобы не упасть посреди пути.

Мама, смогу ли я дойти?