В канализации капало, пахло и хлюпало. Сегодняшняя зачистка обещала быть бурной и незабываемой, прямо как молодость Дядюшки Ри.

Черный, или, как его называли в народе Second или Ни, имел прямую осанку и дурацкую привычку считать про себя шаги. Или, вернее, в данной ситуации— всхлипы своих высоких белых ботинок. Курой входил в число так называемой Первой Десятки. Чистильщики этого мира. Нумерованные были одной из низших каст, но без этих "волков" нельзя было жить. Проводимые ими зачистки были жизненно необходимы этому городу.

Обычно для качественной зачистки хватало одного прикосновения, взгляда или простого появления в поле зрения объекта. Никто из пронумерованных не знал ни точного числа своих собратьев по несчастью, ни причин зачисток, ни мест. Связи не было, а так же не было и никакой организации. Вернее, не так. Организация была, только Курой оттуда ушел. Недели две назад. Но, видимо, зачистки так сильно вошли в привычку, что стали частью его, сутью, если можно это так назвать. Информация об объектах возникала в нем спонтанно, он чувствовал те вибрации, которые были присущи "грязным", и не мог пройти мимо, не мог остаться дома, спрятаться в норе. Курой жил на окраине города, но даже расстояние не могло его остановить, необходимость проведения зачисток стала для него единственно верным способом жизни. Самой вредной привычкой.

Настолько вредной, что теперь он расплачивался за нее своими новенькими высокими белоснежными ботинками.

Почему сегодня до объекта нужно добираться именно этим ароматным путем? Этот вопрос бы задал себе кто-нибудь другой, но не Ни, не второй в Первой десятке. Курой мог только считать шаги и повороты. Думать о причинах того или иного своего действия он считал бессмысленным занятием— зачем анализировать причины каждого своего движения, если исправить его уже нельзя? Это глупо, и поэтому белые ботинки издают хлюпающие звуки и меняют цвет.

Поворот направо, поворот налево, взмах черных, как уголь, волос, отблеск тусклых электрических ламп на бледном непроницаемом лице, похожем на восковую маску, блики, сбегающие вниз по складкам белого облегающего комбинезона, оплетенного змеями черных ремней, поворот направо, еще направо, хлюп-хлюп— говорят ботинки, поворот налево...

Столкновение оказалось неожиданностью для обоих сторон— и для черноволосого в белом, и для светловолосого в черном. "Дурацкая прическа" — подумал черноволосый. "...!"— подумал светловолосый, понесший потери при столкновении. Потеря была только одна, но очень важная— ободок удерживал его волосы и не давал им упасть на его подвижное лицо. У "неприличной" длины волос были свои минусы, и эти минусы светловолосый только что ощутил на своей шкуре.

—Вот дерьмо!— проговорил он, мотая головой в тщетной попытке откинуть паутину волос с лица. Курой же, медленно поднявшись на ноги, перевел взгляд с дугообразного предмета в своей правой руке на барахтающегося перед ним человека(если это безобразие было можно назвать человеком). Впервые за ближайшие недели две мышцы его лица пришли в движение. Если движением можно было назвать едва заметно дернувшуюся левую бровь. Искусственный правый глаз его зашевелился под повязкой, считывая информацию.

—Опять ты?— услышал Сирой и недоуменно поднял голову вверх, желая рассмотреть собеседника. Это оказалось не очень сложным делом.

В следующее мгновение ехидная улыбка воцарилась на его лице.

—Подался на вольные хлеба, Черный?

—Все так же путаешься под ногами, Белый? —в устах невозмутимого Куроя слово "Белый" звучало как оскорбление.

—Если ты хотел украсть у меня хлеб... —начал Сирой, поднимаясь на ноги и размахивая руками, впрочем, он всегда был слишком эмоционален (прим.автора-если кто не понял, то это мысль Куроя, отстранено —лирического плана), затянутыми в черные перчатки, оплетенные белыми ремешками с серебром заклепок.

—Объект. —уточнил Курой, лицо которого вновь начало напоминать маску. правый глаз едва заметно светился в полумраке.

—Да какая разница! Я уже все сделал! —взорвался блондин.

—Тогда пополам.

—С какой стати?

—Мы же напарники. —хмыкнул Курой и, хлопнув блондина по плечу, скрылся в темноте.

—Да? —всплеснул руками Сирой. — Интересно, о чем я еще не знаю?

Все, что ему оставалось— это последовать за новоиспеченным напарником.

2.сутки вместе

Курой сидел на диване, теребя свою повязку на правом глазу, и изучал найденную на крыше книжку. Это был учебник по философии, забытый прежним постояльцем Дядюшки Ри. Курой поглощал безумное количество информации для общего развития в перерывах между зачистками. Сирой метался по комнате, сначала назойливо, как муха, но вскоре Курой привык к этому мельтешению и перестал обращать на это внимание.

За что и поплатился.

—Давай проколем тебе ухо.— раздалось настолько неожиданно и прямо над ухом, что Курой вздрогнул.

—Зачем?

—Ну.. ты же теперь отщепенец! —резкий взмах руками в классической манере Сироя, кожаные ремешки задевают край уже упомянутого уха Куроя. Курой морщится.

—Поздняк метаться. У меня есть дырка в ухе, год уже как. — недовольно фыркнул Курой, дернул плечом и еще сильнее погрузился в чтение.

—Ну вот, и тут я опоздал..— Сирой насупился и отошел.

через 15 минут.

—А что читаешь? — раздалось над самым ухом Куроя, во второй раз за день заставив его не только вздрогнуть, но и измениться в лице. Несколько драгоценных секунд, отпущенных на усвоение новой информации, ушло у Куроя на счет до десяти и поминание добрым словом родственников этого свалившегося на его голову несчастья. Но ничего не поделаешь, условием недавнего дележа было сотрудничество, а значит, нужно пытаться наладить контакт. Хотя взаимоотношения между двумя чистильщиками больше похожи на контакт двух внеземных цивилизаций.

Выдохнув и слегка успокоившись, Курой ответил:

—Книжку.

Сирой обиделся и отошел.

через 15 минут.

На этот раз Курой чуть было не ткнулся носом прямо в страницы. Тяжкий его вздох остался незамеченным светловолосым энтузиастом. Более детальное же рассмотрение ситуации открыло Курою глаза на легкие изменения в окружающей среде. А именно — прискорбный факт наличия на нем инородных предметов в лице подушки, одеял(2 шт.) и еще каких-то неопознанных предметов.

—Перепутал меня с кроватью? — холодно поинтересовался Курой. Тон его голоса не предвещал ничего хорошего виновнику торжества.

—О, так ты сидел здесь? Прости, я не заметил. —Сирой разве что не вилял хвостом.

через 15 минут.

В этот раз Куроя от книжки оторвал шум в районе кухни.

—Знаешь, приятель, мое терпение вовсе не безграничное! — громко выкрикнул он, втайне ожидая услышать что-нибудь вроде: "Прости, это была твоя кухня?".

Но ответ пришел совсем с другой стороны:

—А ты уверен, что это я? — поинтересовался Сирой, совсем-совсем близко. Подняв взгляд, Курой увидел сначала вспышку фотоаппарата, а затем довольную физиономию Сироя.

Поэтому, первой же мыслью после незаконченной "опять Дядюшка Ри лихачу комнату сдал.." было "Если он еще раз это сделает, я заставлю его этот фотоаппарат съесть".

3. Начало, падение, 2029й год.

Сирой сидел на парапете, свесив одну ногу вниз. Серые глаза под слегка нахмуренными, светлыми, как будто выжженными бровями, пристально вглядывались вдаль, в светло-голубую дымку, притаившуюся между пыльными небоскребами города. Тонкими пальцами чистильщик держал сигарету, длинную, тонкую, дамскую сигарету, которую то и дело подносил к своему нервному рту, ярким пятном выделявшемуся на его подвижном лице. Ветер трепал его зачесанные назад волосы, цвета жженной пшеницы, не оставлял без внимания короткие рукава его черной облегающей кофты, играл со шнурками военных ботинок. Сирой ежился, курил, кашлял от дыма, попадающего в глаза, и всматривался в едва заметную щель между двумя небоскребами. Даже громко заскрипевшая жестяная дверь, ведущая на крышу, и последовавшие за этим звуком тяжелые шаги не оторвали его от этого занятия.

—Ну и что? Каков результат?— одновременно с вопросом перед лицом Сироя появилась рука, затянутая в белую перчатку, держащая потрепанный жизнью и подъемом на крышу хот-дог.

—Нулевой. — проворчал Сирой, уничтожая подношение и не отрывая взгляда от горизонта.

Курой же только хмыкнул, но облегчать задачу напарнику не стал. В конце концов, это была его идея— вычислить появление следующего чистильщика. А уж как долго он будет с этим справляться— не проблемы Куроя. В конце концов, Сирой ведь хочет быть Ити, а значит, Курою предстоит быть Ни. Все равно это ничего не значит.

Поднявшийся ветер пригнал с собой тучу, закрывшую собой солнце, а тень от этой тучи, в свою очередь, закрыла собой от наших пристальных взглядов стоящих на крыше отступившихся чистильщиков. Только приглушенные голоса долетают до нашего уха. Только некую часть слов мы можем разобрать. а именно:

—Началось.

*за кадром:

—Где?*