Solary — Во время остановиться

В те далёкие годы я становилась по настоящему свободной только на ранчо у деда, когда скидывала ненавистные смертным боем платья в рюшечки, и, натянув старый комбинезон, с гаечным ключом кидалась ремонтировать разнообразный транспорт, который скапливался в пустых помещениях конюшен. Мне исполнилось 16, и Джо подарил мне самый дорогой среди всех подарок. Он подарил мне право партнёрства в его бизнесе. До этого, года за два, я уже была посвящена в его основную деятельность. Он занимался покупкой и продажей краденых звёздолётов, личных яхт, и сделал на этот огромное состояние. Ничуть не меньше, чем мой отец, работая биржевым маклером. Естественно, что на почве денег у них возникло соперничество. А потом ещё я подлила масла в огонь, сказав, что не желаю, принимать переходившее по наследству место на бирже, а хочу помогать деду, Мой «дорогой» во всех отношениях папочка, воспринял это с обычной для него импульсивностью. Его приговор был краток. «У меня нет дочери!» Я перестала быть дочерью, но осталась внучкой. Джо любил меня. Порой, перебирая лишнего, он говорил партнёрам, что я единственная, кого он сделает своим наследником. Мало кто в это верил, но в день, когда дед слёг с больной печенью меня начали называть Леди Босс. А в девятнадцать в моих руках действительно сосредоточились все нити управления бизнесом Джо. Крушение всего это произошло внезапно. Леди Босс, графиня теневого бизнеса, как меня тогда ещё называли, со всем трепетом зелёной девчонки влюбилась. Узнав кое-что о моём избраннике, дед пришёл в ярость. Пусть отец с дедом отрицали всякую связь между собой, тем не менее, они были одной крови. Приговор деда был столь же суров. «У меня нет внучки!» Вот с этого по-настоящему и начинается моя история приведшая, в конечном счёте, на скамью подсудимых под приговор о смертной казни…

— Семнадцать кредитов, — проговорил таксист, и я с чувством глубокого сожаления полезла за кошельком. Господи, где мой личный автомобиль с личным водителем? Где мой роскошный дом? Расплатясь с таксистом и получив свою сдачу с двадцатки, я вышла в холод зимнего дня. Мой автомобиль, вместе с моим толстым банковским счётом остались далеко отсюда. То есть там, где сейчас не было меня. Порыв ветра с мокрым снегом загнали меня в подъезд дома. Дома! Вот это здание — пошлое в своей нищете и ничтожестве — я называла своим домом.

Меня зовут Ларин Катэл. Всего лишь полгода назад я была самой богатой наследницей и невестой. А теперь я живу в многоэтажном доме, как человек среднего достатка. Работаю секретарём в частной фирме, зарабатывая жалкие гроши. Впрочем, описывая происходящее сейчас настолько грубо — я не справедлива. Счастливей, чем сейчас, я была только на ранчо у Джо, когда мне было тринадцать. Сейчас всё это было далеко, и абстрактно, и об этих своих ранних богатствах я вспоминала лишь в минуты безрадостные и хмурые, как эта.

Щёлкнул датчик, определяя меня как одного из жильцов дома, и открылись дверцы лифта. Мой этаж был самым верхним так называемый бельэтаж. Я платила за него 450кредо в месяц, то есть половину своей «крохотной» зарплаты, и мне никогда не приходило в голову жаловаться. Да, иногда в затяжные ливни начала протекать крыша, да так успешно, что в комнате можно было плавать на гондоле и распевать песни венецианских гондольеров. Впрочем, я опять преувеличиваю. Да, в потолке были некоторые щели, в которые во время дождей затекала вода, и под них приходилось ставить вёдра. Но в другие дни это было самое восхитительное место на свете. Особенно, когда мы были здесь с Кассием. Кассий и был тот мой избранник, ради которого я порвала последнюю ниточку со своей прежней жизнью. Диметра — моя подруга по фирме — говорит мне, что со своей внешностью я могла бы иметь в любовниках любого мужчину планеты. Ни нашлось бы никого кто смог бы мне отказать, если бы я его возжелала. Но я ни хотела никого другого. Мне и так раньше принадлежали все мужчины планеты и спутников, а мне нужен был лишь Кассий. И получить его я смогла только лишь отказавшись от своих миллиардов.

Может быть какое-то время спустя, я вдруг увижу в нём какие-нибудь недостатки, но в эти дни, оставаясь с ним, я была слишком счастлива, чтобы что-либо замечать.

Вот и сегодня вечер грозил стать волшебным. Мы с Кассием договорились, что он зайдёт ко мне около десяти. По этому поводу в моём холодильнике лежала, охлаждаясь, бутылочка старинного винца из подвалов деда. Её мне тайком привёз Стэндил. Тот самый водитель, что раньше помогал мне сбегать из школы. Это был единственный человек пожелавший сохранить отношения со мной, после того, как обстоятельства вынудили меня порвать с семьёй. Он считал, что не гуманно кидать маленькую девочку на растерзание цивилизации. Это меня-то — Леди Босс — он считал маленькой девочкой, в то время как перед этим помогал мне оставаться воротилой теневого бизнеса. Жизнь смешна!

Войдя в квартирку, я кинулась к холодильнику. Ещё нужно было достать индейку. К приходу Кассия я намеревалась зажарить её «по-рождественному» Этот рецепт сейчас уже почти никто не помнил, за исключением Джо. Ах, Джо, Джо! Мой старый добрый дед. Пожалуй, я всё-таки очень любила тебя, старый пердун. Из всей моей семьи только ты один видел во мне что-то путное для этой жизни.

Именно он рассказал мне этот волшебный рецепт, как и многое другое, чему он учил меня с малолетства…

Услышав сигнал вызова, я очнулась. Почти всё было готово. Вино, бокалы и остальная сервировка была уже на столе. Я одета и причёсана. Идя к дверям, я глянула в зеркало, что бы ещё раз в этом убедиться.

Из старинного стекла на меня посмотрела двадцатилетняя рыжая стройняшка с личиком истинной модели, с большими темно-синими глазами. Что ж, я и раньше знала, что хороша. И в этом нет ни малейшего преувеличения.

— Ну что ты там копаешься? — послышался раздраженный голос Кассия в переговорном устройстве. Спотыкаясь на высоких каблуках, я бросилась открывать.

— Кассий! — я почувствовала, как моя милая мордашка, расплывается в идиотской улыбке…

— Привет малышка! — он грубо сгрёб меня в охапку. Я почувствовала, как одна его рука хватает меня за шею, а другая грубо лезет под дорогую блузку, и нагло лапает мою грудь, в то время как его губы в прямом смысле слова насилуют мой рот.

И мне это нравилось!

— У тебя есть что поесть? — проговорил он, едва отпустив меня. Я вздохнула. Это была часть ритуала наших встреч.

— Да, конечно! — я показала в сторону стола.

— Выглядит здорово, — Кассий небрежно кинул мне свою куртку и, поддёрнув джинсы, пошёл туда. Металлическая застёжка куртки больно хлестнула меня по руке.

— В чём дело мадонна? — спросил Кассий, отозвавшись на моё: «Ой!» Правда, его мало интересовал мой ответ. Он уже открыл бутылку и терзал, не дожидаясь меня, тушку индейки. Что-то вдруг шевельнулось у меня где-то в душе, но я отреклась от этого, как от не важного. Может быть, это было что-то из моих меланхолий. Я отмахнулась. Только вот место удара застёжки чуть ныло, и уже наливалось тёмным. У меня достаточно опыта, чтобы знать, что скоро это будет шикарным синяком. Слишком нежная кожа мне это обеспечивала.

— Ты выглядишь рассерженным? — пока Кассий ел, я попыталась завести разговор.

— Босс опять на меня наехал. Уехал с Данэли, и звонит мне. У него, видите ли, что-то с машиной не заладилось… Пришлось ехать.

— И как?

— Что как?! Пока он с Данэли развлекался, я с его машиной трахался…

— Какая гадость… — сморщилась я, в который раз ощущая насколько мне противно, когда Кассий употребляет такие слова.

— Иди сюда! — позвал он, вытирая жирные руки о край скатерти. Он был до одурения груб и невоспитан, и именно это меня к нему и привлекало. Не дождавшись, он встал и подошёл сам.

— Почему я должен тебя упрашивать? — спросил он, снова запуская руку мне под блузку, — Ты не хочешь кое-чем заняться?

— Кассий, я… — его руки больно сжали мой подбородок, не давая договорить.

— О чём ты думаешь, скажи! Мой взгляд как прежде ты не ловишь? — его руки оставили в покое мои лицо и грудь и наглым образом проникли под юбку. Мой растерянный взгляд натолкнулся на остатки трапезы Кассия. Выпачканная тарелка, горка костей, пустой бокал и кровавая капля вина на скатерти.

— Кассий, я не хочу! — запротестовала я, сопротивляясь его рукам, раздвигающим мои ноги.

— Это почему же? Ты больше не хочешь меня? — в принципе я могла бы соврать, но на самом деле спустя столько времени, как мы встречаемся, я вдруг почувствовала, что действительно не хочу его. Совсем! Это было равносильно крику души. Словно в каком-то кривом зеркале я увидела его уже совсем другими глазами.

Высокий, лысеющий, с небольшим брюшком, с походкой орангутанга, и старше меня на одиннадцать лет!

Воспользовавшись моим молчанием, Кассий попытался поцеловать меня. Я ответила, но с трепетом ледяной глыбы. Не знаю, куда бы завело нас мой острое нежелание, если в квартире снова не раздался звонок.

Кассий отпрянул от меня, словно застуканный любовник из старых анекдотов. Поднимаясь к интеркому, я улыбнулась про себя, находя вдруг ещё один аргумент не в его пользу, а следом и ещё один. ОН безнадёжный трус, а дополнение к этому ещё и в постели из себя ничего не представляет. Два яйца без палочки!

— Квартира Ларин Катэл Торас? — в принципе спросили правильно, если бы не два последних слова. Да, это квартира, да меня зовут Ларин. Катэл и Торас были моими фамилиями, но одна из них была куплена отцом, а вторая принадлежала деду. То есть, называясь, Ларин Катэл — я была внучкой Джо, а Ларин Торас — дочь Ренальдо Тораса — крупнейшего биржевого маклера. Но одновременно быть и одной и другой я не могла. Все эти размышления промелькнули в моей голове за несколько секунд, но в дверь уже стучали.

Если вы дома, если вы точно знаете, что водопроводные краны у вас закрыты, и вы не горите, то, что вы подумаете, когда в вашу дверь начнут так интенсивно ломиться? Думаю, что первый вариант — полиция. Но те обычно кричат. Люди, ломившиеся в мою квартиру столь бесцеремонно, делали это молча.

Отойдя к старинному комоду, я достала из верхнего ящика «ящера», и стала ждать. Ничего другого мне не оставалась. В юбке, и на каблуках из этой крепости, кроме как на лифте не выбраться. И, кроме того, со мной был Кассий. Правда, он тоже пытался изобрести себе оружие — подняв один из стульев на уровне груди. Но даже меня это не сильно пугало. А тех профи, что рвались ко мне, и подавно не напугает.

Им потребовалось две минуты, чтобы с шорохом и дымом моя титановая дверь вылетела из косяка, подобно смертоносному снаряду.

— Они что там из пушки стреляют? — крикнул мне Кассий из другого угла комнаты. И в принципе он был прав. Вещица, которой сделали такое с моей дверью называлась «маядэра», в простонародье «пушка», и делала она убойные дырки высокочастотным лучом лазера. Правда, после каждого выстрела на подзарядку ему требовалось почти минут двадцать.

Я поднялась. Ящер в моей руке заурчал как довольное домашнее животное. И как только в облаке дыма мелькнули человеческие фигуры, он изрыгнул ярко-оранжевый луч. Застигнутый моей направленной мыслью, он стал изумрудным и как спица проткнул встретившееся на пути человеческое тело. Сопротивляясь и в тоже время, подчиняясь продолжающемуся воздействию моей мысли, луч изогнулся в чужом теле, и, выйдя из него под углом, проткнул напарника погибшего взломщика. Едва заметное движение сбоку, ослабило мой контроль над лучом, и тот, освободившись, и отразившись от угла косяка, ушёл в пространство над моей головой.

— Ты убить меня хотел? — заорала я на Кассия, вдруг потеряв самообладание.

— Это я-то? — возмутился он, — Это тебя те покойники пришить пытались. Кто они хоть такие?

— Хотелось бы и мне это знать! — меня бил лёгкий мандраж. Джо предполагал возникновение угрозы моей жизни, поэтому и заказал мне «ящера», и даже самолично научил обращаться с ним. Но до сих пор я не представляла, что действительно смогу убить человека. Скрывая отвращение, я подошла к тому, что раньше было живыми людьми. Впрочем… Они до сих пор выглядели как живые. Может быть немного менее подвижные, как спящие.

— Ты думаешь, их было двое? — разумный вопрос.

— Понятия не имею! — в принципе это было единственное, что я могла ответить. И подняв глаза, встретилась взглядом с … Как бы его назвать? Крепкий молодой человек, с открытым взглядом кошачьих глаз, высокий, и костюме, и с какой-то штуковиной в руках, явно предназначенной для стрельбы. Прежде чем моя рука с ящером дёрнулась, дуло этой штуки упёрлось в мой курносый носик.

— Помедленней любаха! — проговорил появившийся таким елейным голосом, что я обалдела. Тем временем новоприбывший оценивающим взглядом окинул предметы моего «кулинарного искусства» — Кажется, я не первый… — прокомментировал он свои наблюдения, возвращая взгляд к моему лицу, — Эх, чёрт! Я и не думал, что у старого пройдохи такая миленькая внучка… — это он о моём почти прозрачном наряде? Вот сволочь!

— Хватить на меня пялиться! — сказала я и решительно поднялась на ноги, не смотря на угрожавшую мне штуковину. Новый персонаж спокойно проследил за моим движением, так же спокойно продолжая удерживать своё оружие нацеленным мне в лицо. Да, плевать я на него хотела. Не знаю, что ему было от меня нужно, но было ясно, что убивать меня сейчас в его планы не входило. Тем более, он упомянул старого пройдоху, чей внучкой я была. Не трудно догадаться, что речь шла о Джо. Только вот…

— Чёрт! — каким-то потусторонним звуком послышался чей-то голос. С некоторой заминкой я вспомнила о Кассии, прятавшемся где-то за мебелью. В ответ на мои мысли он тут же показался из-за завала стола, стульев и ещё чего-то образованного сорванной дверью, — Простите, мне так неловко, что я прервал вашу беседу, но сидеть там, — он указал рукой на завал, — Чертовски не удобно! А, потому, не видя для себя угрожающих последствий, я рискнул покинуть своё убежище в желании размяться…

Впервые за своё, достаточно длительное, знакомство с Кассием, я слышала от него такую длинную, по идиотски вежливую, речь. И только теперь смогла по настоящему оценить его изворотливую натуру.

На парня державшего меня на мушке эта речь произвела тот же самый эффект, как молитва мухи перед ужином паука. Лишь раз отведя взгляд от меня на моё орангутангоподобное чудо, он вновь повернулся ко мне.

— Что это? — спросил он голосом главного повара, который указывал поварёнку на плавающую в супе муху.

— Мой знакомый, — ответила, избегая длительных и никому не нужных объяснений. Да и вряд ли я смогла бы объяснить этому атлетически сложенному красавцу, почему из всей мужской братии я выбрала себе в любовники такое… И как бы назвать его помягче и вместе с тем вполне конкретно? Но вопрошавшего уже не интересовало продолжение ответа. Его внимание привлекли звуки принесшиеся по шахте лифта снизу. Кто-то пытался вызвать тот единственный транспорт способный переносить людей внутри этой гробины, называемой домом. Кстати, если вообще это кого интересовало моё мнение, мне эти звуки не нравились. То же самое дошло до скудных мозгов Кассия.

— Это ещё что? — спросил он у незнакомца, уже более твёрдым голосом, думая, что убедился в его лояльности, но ошибся. Что-то повернув на стволе своего оружия, противник перевёл его в сторону моего уже бывшего любовника, и уложил его коротким выстрелом.

— Ты убил его? — поинтересовалась я, обрадованная тем, что выстрелившее оружие не возвращается к моему носу.

— Нет, просто усыпил, — ответил молодой человек, беря меня за плечо, и заволакивая в квартиру дальше «жареных индеек», — Мне, да и тебе, не нужны лишние свидетели, — он оглянулся с таким выражением лица, какое я смогла перевести лишь как «нужно закрыть дверь», а потому сказала:

— Двери нет, её вынесли эти, — я указала рукой на покойников, — посчитав, что она плохо сочетается с общей архитектурой здания.

Красавчик хохотнул.

— У тебя не плохо с юмором… Но это потом. У тебя есть во что переодеться. Можешь так же, во что-нибудь лёгкое. У меня здесь неподалеку машина, не лимузин…

Я молча шмыгнула в спальню, и уже в шкафу услышала несшееся мне вслед предупреждение.

— Не вздумай дурить! Я хорошо стреляю, и у меня великолепная реакция. А побег…

— Дурак! Мой «ящер» позади тебя, — проговорила я, возвращаясь в залу, на ходу застёгивая ворот куртки одетой поверх плотного, непромокаемого костюма, — А прыгать с мокрого и обледенелого подоконника окна пятого этажа не в моём вкусе. Предпочитаю пользоваться лифтами.

— Тебе сколько лет любаха? — поинтересовался симпатяга (ну, до тех пор, пока он не представится, буду его звать так!) — Кстати, меня зовут Дарий, — (вот, чёрт!)

— Меня двадцать и меня зовут вовсе не любаха, или милашка…

— Я знаю — Ларин.

— Вот именно, и прошу впредь обращаться ко мне по имени…

— Ларин Катэл! — раздалось из переговорника после громкого, как выстрел, щелчка. Я подскочила на месте. Дарий повторил это за мной. Мы оба уставились на видимую в разлом стены шахту лифта.

— Вверх, по тросам! — шепнул Дарий, и рванул меня за руку к шахте, где уже ворчали механизмы подъёмных механизмов. Боже, и почему на моё горе в этой громине ещё древние механизмы, с тоской подумала я, и тут же бездумно прыгнула за Дарием в шахту. Где-то на лету, успела ухватиться за движущийся вверх на стальном тросе противовес. Почувствовав дикую боль в ладонях, где металл сдирал кожу, я умудрилась подумать: « А, собственно, почему я убегаю? Может быть те, что внизу — на моей стороне?» Взрыв, сила которого пошатнула здание, подсказала мне одну, вероятно главную, версию. Дарий в отличие от первых, и тех, что внизу, не пытался мне врать. Собственно он угрожал ей оружием, и парализовал Кассия, но ведь не стрелял в меня.

— Приготовься, — прошипел Дарий, так что я едва его услышала, — Сейчас будет ремонтный отсек. По команде «прыгай» прыгай в туннель, который увидишь перед собой, — и, не дав мне времени переварить услышанное, тут же скомандовал, — Прыгай!

Слепо расцепив руки по команде, я что было силы кинула своё тело в открывшийся квадратный зев туннеля ремонтной камеры. «Господи, а если я туда не попаду туда? Я разобьюсь!»

— Нет! — и кто это сказал? Сила, с которой я стукнулась коленями о металл камеры, привела меня в чувство весьма эффективно.

— Иди за мной! — безропотно выполнив и эту команду, я просипела в удаляющуюся задницу Дария:

— Надеюсь, когда вокруг будет по спокойнее, ты сможешь объяснить мне, что происходит…

— Если успею… — ответил молодой человек без всякого намёка на юмор.

Он успел. Спустя пару часов беготни по обледенелым крышам, под мокрым снегом, мы всё же оказались в теплом вездеходе, которые рассекая воздух планирующими крыльями, унёс меня от старой жизни. Выпив предложенную порцию виски для сугрева, я вдруг подумала, что это уже в третий раз, как вся моя прошлая жизнь рушиться вокруг как карточный домик.

— Ты обещал мне рассказать, что происходит, — напомнила я, отказываясь от предлагаемой сигареты.

— Тебе не понравиться, — просто ответил Дарий, выпуская мне в лицо струйку дыма.

— Мне это и так не нравиться, — как можно спокойнее проговорила я, вытаскивая сигарету из чужого рта и выкидывая её в пепельницу, — Если так можно сказать о том, что какие-то ублюдки испортили мне чудесный вечер, разгромили мою квартиру, пытались убить меня и, в конце концов, в течение двух часов гоняли меня по холоду как бродячую кошку по мокрым крышам, — от крика, на который я сорвалась, выкидывая сигарету, заложило уши даже у меня, привыкшей к своим выкрутасам. А Дарий… Едва замолкла я, завизжали тормоза, и нас завертело по дороге, как две горошины в миксере. Спустя то время, потребовавшееся машине, чтобы остановиться, я почти пришла в себя. Чего нельзя было сказать о моём спутнике… Пока нас вертело, он пытался хоть как-нибудь нормализовать ситуацию, но руль вырывался из его рук как живой. И всё же благодаря его упрямству, или же закону трения, мы всё же остановились. Честно? Лучше бы я не видела этого перекошенного лица с бешеными глазами, обернувшегося ко мне после моего вежливого: « Ты — как?»

— Ты чокнутая? — как-то странно не сочеталась столь дикая гримаса с этой горой спокойствия звучавшей в чужом голосе.

— Не больше чем ты! — огрызнулась я, и на всякий случай отодвинулась поближе к дверце. Весовые категории меня и Дария явно не находились в одной пропорции. Не смотря на всю свою подготовку, мне будет нелегко одолеть в бою. Тем более парировать его удар в тесноте машины. Но Дарий, похоже, не собирался драться. Сложив обе руки на руле, он положил на них подбородок, и молча уставился в темноту вечера, разрываемую светом фар и равномерно движущимися дворниками. Я и не думала его тревожить, подозревая, что молчит он неспроста.

— Джо умер, — его голос заглушал шорох дворников, но я расслышала его очень чётко. Правда, не сразу поняла, о чём идёт речь. Или, может быть, поняла, но не хотела слушать?

— Ты серьёзно? — спросила я, отвернувшись к окну. Я чувствовала, как в моём сухом, насквозь официальном голосе звучит горечь и детская обида. Джо умер. В горле появился комок, а к глазам подобрались слёзы. Джо умер. Старый добряк, Джо, умер. Мне не верилось. Совсем не верилось. Если бы Дарий сказал мне о смерти отца, я бы поверила в это без колебаний. Ведь его я знала его, много меньше, чем Джо. А Джо был тем самым родственником, которого мне было тяжело потерять. И его потеря была равносильна народному бедствию.

— Когда он умер?

— Неделю назад. Стэндил не смог найти тебя по старому адресу, и послал меня…

— Какие мелочи! — отбросила я его невысказанные, и вместе с тем совершенно бесполезные соболезнования, — Учитывая, что Джо давно кремировали, не стоило труда искать меня, чтобы сказать, что я опоздала на похороны… Дай сигарету! — я сама выхватила из пачки лежавшей на приборной доске сигарету, и нервно подкурила от своей зажигалки встроенной в браслет часов.

— Дело нив этом! — вот теперь из тона красавчика исчезло всякое вонючие соболезнование.

— А в чём же дело? — крикнула я в лицо это самодовольную ублюдку. Что вообще он знает? Я только что узнала, что человек, которого я очень любила (пусть он и обошёлся со мной круто…) ужё мёртв и кремирован. А я даже не смогла поцеловать его на прощание. В его прохладную морщинистую щёку. Щеку старика умирающего от рака печени.

— Бедный дедуля, — просипела я, задохнувшись сигаретным дымом. Выбросив дымящуюся дрянь в окно, я разревелась. Громко и истерично, как маленький ребёнок. Понимая, насколько по-идиотски я выгляжу, я попыталась спрятать лицо в ладонях. Правда, это не уберегло меня от потёкших по лицу соплей. Я выла минут пять, а Дарий сидел рядом, привалившись спиной к дверце автомобиля, терпеливо ожидая, когда я закончу. И я попыталась это сделать. В последний раз хлюпнув «расплакавшимся» носом, я молча приняла предложенный платок, и шумно высморкалась.

— Прежде чем будешь говорить дальше, пообещай, что поможешь мне побывать на могиле Джо…

Эх, лучше бы тогда я этого не говорила. Ну, где, господи, был тогда мой ангел-хранитель, которому вменено в обязанности охранять меня от опрометчивых поступков… Эх, господи!!!

— Как пожелаешь, — флегматично отозвался Дарий, заводя машину и осторожно выводя её на полотно шоссе. Но меня насторожил тон его голоса. Выбросив в окно вслед сигарете и использованный платок, я поинтересовалась.

— С чего бы это ты такой покладистый?

— Стэндил послал меня именно за этим, — что-то внутри меня похолодело от предчувствия. Судя по тону Дария, он сам мало что знал, о том, что меня ждёт, и сказал почти всё. Почти…

— Зачем я ему вдруг потребовалась? — я помнила Стэндила неплохо, тем более что видела его едва ли не пару дней назад. А слова Дария о том, что Стэндил не нашёл меня по старому адресу. Чёрт возьми! Какой старый адрес?! У меня он был только один и Стэндил знал его много лучше, чем кто-либо иной. Как, например, те ребятишки, что ввалились в мою квартиру около трёх часов назад.

— Дарий, что происходит? — спросила я, смутно начиная догадываться о причине происходящего. Слова Дария с полной неожиданностью для меня это подтвердили.

— Джо оставил завещание, — он помолчал, переключая передачу на взлёт, и добавил, — И оно тебе не очень понравиться!

Ощущая смещение желудка к ногам, я почувствовала себя способной согласиться с Дарием. Меньше, чем через двадцать-тридцать минут наша машина въехала на территорию частной космоплощадки. Небольшой шаттл стоявший там поразил мен, оказавшись старым знакомым. Это был шаттл с «Эндиоры», личной космояхты деда.

— Малышка! — старый седой негр-громила Стэндил сгрёб меня в свои огромные медвежьи объятия, едва не ломая мне тем самым рёбра.

— Стэндил! — глупо прошептала я, ощущая снова подкатившиеся к глазам слёзы, пряча которые, я уткнулась старому другу в куртку.

— Ну, ну, перестань! — успокаивал меня гигант, пока Дарий, судя по отдаленным звукам, давал шаттлу взлёт, — Не заставляй меня пересмотреть свою сексуальную ориентацию только лишь подавшись очарованию твоих потрясающих глазок…

— Ах, ты старый педрила! — воскликнула я, немедленно успокаиваясь, т отскакивая назад от протянутых рук Стэндила.

— Успокойся! — расхохотался он, и я ему поверила, — Я слишком чту память старика Джо, чтобы мечтать о его внучке, тем более мне все равно больше нравятся попки молодых ребят, — я с подозрением оглянулась на Дария. Он как раз оставил пульт и ковырялся в баре, ища что-нибудь подходящее в качестве выпивки. Услышав заминку в разговоре и почувствовав спиной мой потрясённый взгляд, он повернулся. И ему потребовалось только мгновение, чтобы оценить ситуацию.

— Ну, уж, нет, не смотри на меня так любаха! — он поднял руки вверх, слегка покачивая бутылкой над головой, — Уволь, я пока ещё правильной ориентации, и мне больше по душе ты, чем этот чернокожий громила извращенец.

От громкого хохота Стэндила и нас с Дарием присоединившихся к нему, я почувствовала, как испуг, возникший во мне от мрачных слов Дария о моём деде, отходит на второй план.

— Давайте выпьем за Джо! — предложила я тост, и подняла бокал. И сильно удивилась, когда друзья сделали самое противоположное. Синхронно и демонстративно они выплеснули виски из своих бокалов на пол кают-компании.

— Нет, любаха! — ответил Дарий на мой немой вопрос, — За этого старого ублюдка пить нам не стоит. И тем более тебе…

— В чём дело? — я повернулась к Стэндилу, и от вида его хмурой чернокожей физиономии стало не по себе. Я вспомнила об оставленном Джо завещании, — Оно в завещании?

Мужчины кивнули. Я рассеянно опустилась в кресло.

— Содержание?…

— Его ты узнаешь у нагробия «любимого» деда, — отозвался Стэндил, выходя из кают-компании, чтобы больше не отвечать на мои вопросы. А у Дария мне ни о чём не хотелось спрашивать.

«Любимая моя малышка!» — голографическое изображение деда затряслось от смеха вперемешку с кашлем. Я скривилась, и сделал ещё глоток из бокала с коктейлем. Его мне подогнал Дарий, справедливо полагая, что нечто спиртное мне потребуется как в качестве успокоительного, так и для сугрева, поскольку стояние в морозильном склепе не было похоже на райское времяпрепровождение.

«Заткнись, Джо!» — молча попросила я, и голограмма словно это услышала. Проглотив последние остатки смеха и кашля, дед посмотрел на меня своими удивительно пронзительными глазами, какие я видела лишь один раз в своей жизни. В день, когда он выставил меня за ворота своего шикарного ранчо без гроша в кармане на существование. Я поёжилась. Возникло такое ощущение, что температура в склепе упала ещё на пару десяток градусов. Мои ноги попытались примёрзнуть к полу, не смотря на тёплую обувь.

«Не надо говорить мне «Заткнись, Джо!» — сухо, и почти банально сказала мне голограмма, — «Я всё-таки уже покойник, а даже у тебя должно быть какое-нибудь уважение к неживым людям» — «киборгов я уважаю», мелькнуло в голове, и я сделала ещё глоток коктейля. Но голограмма уже отмахнулась от меня, и отошла в угол склепа. Не было видно, что дед там делает, но, судя по звуку, копался в бумагах. Прошли долгие несколько минут, прежде чем он вернулся к начальной точке. А где-то над головой на поверхности что-то гулко ухало.

«Короче, я просто прочту тебе завещание, моя дорогая внучка…» — старик хотел было засмеяться, но передумал. Чуть покряхтел и начал, — «Я, Джо Катэл, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, завещаю Ларин Катэл, моей внучке всё своё состояние…» — последовала сумма, количество нулей которой даже не уложилось в моей голове с первой попытки, из-за чего пришлось пропустить перечисление банков и фирм, державших в данный момент мои деньги, — «После моей смерти все эти деньги вместе с правами на недвижимость и рабов перейдёт в банк» — название банка и самой планеты ни о чём мне не говорили, но я не думала, что будет какая-то проблема с тем, чтобы найти его. Ведь получив на хранение всё моё наследство, он фактически станет одним из крупнейших финансовых гигантов Империи, — «Но получит она его, лишь выполнив моё условие!» — я напряглась, — Она должна будет принести в банк сердце Императора.»

Восприятие этого условия далось мне очень и очень легко. Раз и меня вырвало прямо на голограмму хохочущего старика. Содрогаясь в бесполезных порывах желудка выкинуть из себя уже не существующий коктейль, я подумала, что старик ещё что-то не договорил. А потолок склепа продолжал подрагивать, говоря тем самым, что вторая часть условия существует, и она понравится мне ещё меньше, чем первая.

«Все эти деньги может получить любой, кто принесёт в банк сердце моей внучки, Ларин Катэл» — наконец я поняла, что означали взрывы над моей головой. Этим стервятникам ничего не стоило разнести дедушкин склеп в мелкую крошку, но я нужна была им живой, или хотя бы целой, в той части тела, где находиться моё сердце, — «Не расстраивайся, продолжительности этой охоты зависит только от тебя. Сколь быстро ты доберёшься до императора, настолько же быстро эти охотники отстанут от тебя. Все, кроме…»

В последний раз взрыв раздался слишком близко. Взрывная волна сбила меня с ног. И повредила аппарат воспроизведения. Говорящая голограмма потеряла звук, и не услышала имени того, у кого ещё останутся претензии на моё сердце, после того, как я получу свои деньги. Звуки выстрелов и крики, раздававшиеся прямо из-за двери, заставляли бежать. А голограмма, заходясь от помех, вызываемых близкими боями, тряслась от смеха. И я могла бы присоединиться к хохочущему покойнику, правда, будь мне хотя бы на половину так смешно, как ему.

— Ларин! — крикнул чей-то голос, и какая-то фигура появилась в открывшемся дверном проёме, окруженная клубами дыма. У меня закружилась от ужаса голова. Вкинув руку с «ящером», я, практически, не целясь, выстрелила. Хотя, может быть, стоило поднести «ящера» к виску и одним нажатием курка разнести башку? Нет, пожалуй, в ту минуту, я не была готова пойти на это, — Чёрт, Ларин! Что ты делаешь? Это я — Дарий…

Дорогие мои, господа присяжные, знаете ли вы что такое преданность? В тот день, стоя в разрушающемся склепе старого козла, который ради шутки сотворил вокруг меня «Монополию», я тоже не знала истинного значения этого слова. Но немногим позже, в каюте яхты уносившей меня от первой партии охотников за моим сердцем, я спросила Стэндила, почему они с Дарием не выставили оружие в мою сторону, он ответил, не долго думая. « Преданность одному человеку стоит гораздо дороже, чем кто-то среди тех псов, что преследуют нас, может себе представить.» Эти двое были преданы семье Катэл, и только совсем недавно я поняла это окончательно.

Описывать то, что происходило потом, нет нужды. Тысячу раз я рассказывала об этом следователям, допрашивавшим меня, так, что теперь вам достаточно протянуть руку, и нажать кнопку, чтобы в следующее мгновение перед вашими глазами появилось в подробностях каждое совершенное мной убийство.

Да, я убивала. Из милой, простой девушки, работавшей секретарём в хорошей фирме, я превратилась в убийцу. Как это можно было объяснить? Я не хотела убивать Императора, но не было другой возможности остаться в живых. В принципе мне даже не дали времени на обдумывание ситуации. Как глупого кутёнка меня толкнули на глубину, заставляя учиться плавать. Я училась, и никого не волновала, как я это делаю. Я поняла главное. Я хочу оставаться в живых до тех пор, пока могу. А это я могла себе позволить, только вырезав половину Империи, или убив Императора. Что может быть проще? Разнести себе голову приложенным к виску оружием. Не смотрите на меня такими глазами, господа присяжные. Окажись большинство из вас на моём месте, вы наверно бы так и поступили. Вы так думаете. Но я не прошу снисхождения. Не жду и не желаю проявления подобного малодушия. Я должна быть наказана.

Можно забыть о том, что я нарушила одну из важнейших заповедей Бога «Не убий!». Не удивляйтесь. Ведь я нарушила ещё одну. « Почитай родителей своих…» … Как там дальше?. Ну, вы сами наверно помните. Но тот, кто попал под эту заповедь, не мог требовать от меня почтения, а тем более того, чтобы я оставила ему…

— Жизнь — сложная штука, — проговорил вдруг Дарий в той сонно-дремотной тишине рубки, которая возникала в последнее время очень и очень редко.

Большая часть охотников-дилетантов давно отстали от яхты и её владельцев, понимая, что прорваться мимо охотников по — крупнее и поудачнее, в какой-то мере, им всё равно не удастся. А кроме этого, связываться с хищником загнанным в угол просто опасно для жизни. В тоже время осталось ещё достаточно желающий найти меня, наследницу ранчо «Ангел Джо» и вырвать моё сердце. Их нападения, четко спланированные и усиленные, приносили много вреда, но ещё не разу не увенчались хотя бы шансом на успех. Может быть, будь я одна, всё закончилось много раньше, но отчаянное желание жить да помощь двух преданных, по невероятной причине, мужчин, спасала меня раз за разом.

— Это ты к чему? — спросила я пару минут спустя, переварив сонным сознанием высказыванием Дария. Он ответил не сразу. Поймав кинутую Стэндилом банку пива, он открыл её, и, сложив ноги на пульте, отпил. Долго громко чмокая, оценивал пиво.

— Нет, я серьёзно, — проговорил он так, словно бы я с ним спорила.

— И всё же? — повторила я в той же тональности, что и в первый раз.

— Да я о том, что мы уже несколько месяцев носимся по Галактике, удирая во все лопатки от любителей человеческого мяса и большого количества наличных на счёте в банке, а всё так и не можешь решиться убить Императора…

— Но я…

— Неужели ты всерьёз надеешься вырезать пол-Империи, а оставшуюся её часть уговорить оставить тебя в покое?…

— Он говорит дело, милая… — Стэндил дал банку пива и сел рядом, — Ты должна на что-нибудь согласиться. Наше везение с заправкой и покупкой вооружения может когда-нибудь кончиться, и тогда нас точно разорвут на куски. И ни один клочок размером не пойдёт на носовой платок.

— Вы предлагаете поставить «ящера» к виску?!

— Нет, мы хотим, чтобы ты попыталась достать императорское сердце.

— Это одно и тоже, — огрызнулась я возражение Стэндила, — У меня нет ни единого шанса, без вас или с вами — неважно, подобраться к нему даже для поцелуя. И разве его телохранители скажут мне, валяй любаха, сделай его! Нет, даже если я просто подумаю о покушении на него в километре от его особы, от меня останется лишь горстка атомов…

— Но всё же попытаться…

— Попытаться, как можно извращеннее умереть, чем попытаться жить дальше, не смотря на постоянную угрозу?! — я допила пиво, и, скомкав банку, кинула её в угол рубки, где уже высилась приличных размеров горка, — Кроме того, вы забываете о том, единственном, кто будет претендовать на моё сердце и на мои деньги после смерти Императора…

— Я, например, всегда о нём думаю, — вставил давно молчавший Дарий, и почувствовала в себе острое желание его удавить. Ведь это с его слов, в который раз начался этот спор, — Но ведь это будет только один человек, а не та толпа, что гоняется за тобой сейчас…

— Любовь моя, Дарий, — я подошла к нему и обняла его со спины за шею, — Если я убью Императора, за мной начнёт гоняться вся Империя, горя праведным гневом, и один человек, чьи амбиции будут оплачиваться моими деньгами, на фоне этой оравы, вряд ли будет заметен. — Заканчивая фразу, я ужесточила захват, лишая Дария возможности дышать, и двигаться, поскольку в локтевой сустав у меня было вживлено три дюйма атомного лезвия, способного разделать за пять минут быка, не говоря уже о тонких шейных хрящах человека.

— Неизвестный корабль! — взвыла охранная система. Я вздрогнула, и вовремя отвела руку от Дария. Сверкающее лезвие выскользнуло из-под кожи.

— Все приготовиться! — буркнул Стэндил, смерив меня хмурым взглядом. Это меня остудило. Я расслабила руку, заставляя лезвие убраться обратно в руку, и отойдя от Дария, заняла своё место. Во взгляде молодого человека, посмотревшего в мою сторону, я увидела что-то совсем мне не понравившееся. Я увидела там презрение человека, который по какой-то не нравящейся ему причине вынужден находиться рядом со мной. «Боже, и где их со Стэндилом преданность?» — подумала я за мгновение до того, как потерять сознание от парализующего луча, которым выстрелил в меня старый негр. А на экране во всей красе вырисовывался боевой корабль фрахтовой компании «Дел Вэрдэ» — личный крейсер моего отца.

— Идиотка! –бросил Ренальдо Торас. Он, небрежно развалившись, сидел в кресле, покуривая одну из своих вонючих сигарет, с которыми не расставался вне биржы.

Я сидела напротив него, и ощущала свои руки заведённые за спинку стула и сцепленные там чем-то вроде наручников. Весьма неудобно. Я попыталась пошевелить плечами, и едва не заработала себе вывих грудной клетки и перелом ключицы.

— Идиотка! — повторил отец. Чёрт возьми, сколько же лет я его не видела? Шесть-семь? С того самого момента, как он выставил меня за дверь, узнав о любви к обществу деда. Потом несколько раз до меня доходили новости о нём, приносимые матерью, два раза в неделю навещавшей меня на ранчо. Кстати, узнав об этом, Ренальдо Торас категорически запретил эти навещаловки. Чем сильно меня обрадовал! Слышать о нём самом мне не хотелось, а вид рыдающей и умоляющей вернуться матери, вы водил меня из себя.

— Чем же я идиотка? — попыталась уточнить я, — Вроде недержанием не страдаю, да и мозги мне от тебя достались…

— И сердце матери! — грубо оборвал меня отец, туша окурок о подлокотник, и зажигая новую сигарету.

— И как же оно влияет на способности моего мозга?…

— Мешает думать! — отец щёлкнул пальцами, и рядом с ним появился Дарий, поднося высокий бокал с коктейлем. Очень хорошо, что он не пытался смотреть мне в глаза. Каюсь, не удержалась бы, и просто взглядом выжгла бы ему мозг, и не важно, что до сих пор я это не умела, и тем более никогда не делала…

— О чём мешает думать? — стараясь отвлечься от ярости клокотавшей у меня в груди, я сосредоточилась на ярком огоньке сигареты. Было приятно думать, что он тух и тут же вспыхивал только лишь по моему желанию.

— Ну почему ты не попыталась убить Императора? — голос отца из строго обвиняющего превратился в отечески упрекающий «Ну, почему ты не доела свою кашку?» — Стэндил и Дарий сделали столько, чтобы склонить тебя к этому. Почему ты упрямилась? Неужели ты всерьёз думала, что сможешь обхитрить всю галактику и хапнуть дедулины деньги…

— Кретин! — бросила я, внезапно похолодев от догадки посетившей мои взбудораженные мозги, — В моей ситуации уже не оставалась места желанию получить наследство. Больше всего в жизни я хотела вернуться в свою квартиру, к Кассию…

— К этой антропоидной обезьяне, которую ты выбрала в любовники? — саркастически ухмыльнулся отец, и я увидела едва сдерживаемую ухмылку на лице Дария. Я рванулась вперёд, рискуя выломать себе руки, но боль сопротивляющихся мышц, усадили меня на место.

— Да, к нему, — ответила я, опускаясь на стул, и продолжая буравить ненавидящим взглядом ставшее непроницаемым лицо Дария. Эта скотина!!! И подумать только, я спала с ним! Велики боги, почему вы оставили меня в такой момент?! Такая дикая, в отчаянии брошенная мысль опустошила меня до глубины души. Вместо ярости их моих глаза потекли слёзы, а гнев задохнулся в облаке жалости к самой себе. Зачем? Зачем эти двое так спокойно выкинувшие меня из своей жизни, сделали так много чтобы вернуть обратно? Неужели под их руками мало марионеток, что они решили развлечься на моей несчастной персоне?

— Вот видишь, ты уже плачешь, — спокойно презрительно прокомментировал мои слёзы отец. Я отвернулась. И тут почувствовала, что могу двигать руками, даже поднимать их, не чувствуя при этом боли.

— Есть с чего заплакать, — ответила я, не веря своей удаче (может быть я всё таки себе что-то вывихнула?), пробуя осторожно поднимать и опускать руки, — Если учитывать, что в праве наследования внучка поменялась местами с родным сыном. Ну, как было оказаться на вторых ролях? — ехидно спросила я, с потрясающим внешним спокойствием наблюдая, как меняется в лице отец. Это была хорошая новость. Мне бы сейчас оружие. Я не питала радужных иллюзий на то, что мне удастся выбраться с корабля живой, но умереть прихватив на тот свет этого старого негодяя, и двух его прихвостней, захотелось до одурения.

— Может быть это и вторая роль, но она не настолько известна, как твоя, —ответил отец, собрав где-то остатки своего достоинства, — Популярность за которую распыляют на атомы без вопросов — редко срывает аплодисменты.

— Я убивала негодяев!

— Большинство из них были достойными гражданами нашей Галактики, и полиция разыскивающая виновника их смерти, считает их желание получить столь необходимые всем деньги, не поводом для убийства.

— Ну, да, конечно! Куда проще сидеть в центре лабиринта, и ждать, пока идиотка — мышь привлеченная запахом сыра, залезет туда сама. Ты послал за мой двух придурков с целью уговорить с целью уговорить меня на самоубийство… — я скривилась, но продолжила разглагольствовать, отвлекая всех от делаемых мной телодвижений. Моим вниманием завладела рукоять оружия похожего внешне похожего на «ящера», болтавшегося на поясе появившегося рядом со мной охранника, — Ты настолько труслив, и мнителен, что сам не мог решиться убить своего ребёнка. Его можно выставить за дверь, и посмотреть, как другие будут над ним измываться. Но убить его самому, боже упаси! Зато как было бы идеально, реши я убить Императора. Его телохранители уничтожают меня. С прекращением работы моего сердца и мозга, аппарат переводит всё наследство на твоё имя, и ты становишься баснословно богат, отделавшись лишь публичным покаянием за безрассудную дочь, в столь юном возрасте покинувшую родной дом, и присоединившуюся к преступным группировкам.

— Это так, — нашёл в себе силы ответить человек, который физически ещё являлся моим отцом, но морально и этически давно это право утративший. — Это был бы самый приемлемый для тебя вариант. Но ты не поняла этого, и не захотела так сделать. Так что сейчас тебе некого обвинять…

— Ты вырежешь мне сердце сам, или поручишь это своим прихлебателям? — поинтересовалась я собираясь для решительного рывка. Интересно, сколько дырок они успеют во мне сделать, прежде чем я доберусь до отца?

— К сожалению, это должен сделать я сам. На пароле, которым будет твоё сердце должны быть только мои отпечатки. Кровь, как известно, обладает качеством не дающем себя подделать…

— Безумно интересно! — процедила я, подрываясь снова и тут же откидываясь в сторону. Главное было ноги поставить, как можно дальше от падающего стула. Охранник, как оказалось стоял ближе, чем, я рассчитывала, и мы столкнулись. Возникшая куча мала увеличилась с бросившимися к нам ещё солдат. Не рассчитав своей скорости и моей «способности» сражаться с негнущимся стулом, у которого и ножек то не было, они падали на пол со скоростью скороспелых груш. Почувствовав необратимое отец и кто-то рядом с ним начали стрелять. И им было не важно, что, стреляя по мне, они попадают в своих же. Завеса, поднявшаяся от дыма горящих комбинезонов и дымящегося пластика, позволила мне ускользнуть. Тем более, что лежащие в куче, те, что ещё остались в живых, прилагали все усилия, чтобы такими и остаться. Отползя подальше от выстрелов в нечто, вроде тенистого уголка, я, не общая внимания на скулящую в плече боль, вывернула руки вперёд. Беглый осмотр наручного механизма подсказал мне, что я его не сниму…

Я выбралась с того корабля живой. Не надеялась на это, но всё же смогла. С вашими бравыми полицейскими. Найдя меня на дрейфующем корабле, в луже крови, и в окружении холодных трупов отца и его компании, они сочли меня жертвой. Но проверка выявила мой статус — Враг номер 1. Помню потрясенный взгляд молодого лейтенанта, и ужас, с которым он взирал на меня, прочитав сообщение из полицейского информатория.

Я убила их всех. Перед смертью Стэндил просил у меня прощения. Я его простила, и разнесла выстрелом его голову. Почему? Преданность и предательство какими бы противоположностями они бы не были, должны всегда быть оплачены по полному счёту. Я убила всех. Пилотов, солдат, своих мнимых защитников, убила своего отца. Но я так и решилась убить Императора.

В чём собственно виноват он? Джо забыл одну свою фразу, которую любил повторять, пока я была маленькой. «Семейные разборки — это только семейные разборки, в них не нужно примешивать чужих, а тем, кто лезет не в своё дело, должно достаться по заслугам.» Разве Император это делал? Нет, именно поэтому я не решилась на его убийство. Вот в принципе и вся моя история, кроме, может быть, одного. Но и это вы уже знаете. Я всё же получила своё наследство. В этот была ещё одна шикарная шутка моего деда. Официально вслух это не было оговорено, и отец это не знал, но Джо оставил распорядителя, который навестил меня уже здесь, в тюрьме. Заключительным пунктом-условием завещания было то, что вместо Императора я могла убить своего отца, и результат был бы тот же. Узнав об этом, я хохотала до слёз. Но теперь это уже не важно.

Вчера, один старый козёл из соседней камеры сказал мне, что главное в моей истории было вовремя остановиться. Я не смогла ответить ему сразу. Но вот сейчас думаю, что он прав. Только вот время остановиться для меня наступило именно сейчас.

Вы уже вынесли свой приговор, и я знаю, каким он будет. Я знала его с самого начала этого глупого спектакля. Но я стою перед вами, не опуская головы, жду ваших слов и своей казни. Я ни о чём не жалею. У меня было всё. Кроме времени жить… Но для этого нужно было остановить не меня, а тех других.

Господин секретарь, постарайтесь, чтобы эти мои слова были донесены до прессы. Из моего не арестованного фонда вам выплатят четыре миллиона кредо, если в точности исполните мою просьбу.

Люди, оглянитесь на свою жизнь. Подумайте над тем, чтобы вы делаете. Вдруг и у вас нет этого времени. Времени жить. И тогда, может быть, вам удастся вовремя остановиться…

Из зала Верховного Суда Империи.

Заключительное слушание по делу

Арестованной Ларин Катэл Торас,

обвиняемой в массовых убийствах.

28мая2043года

«Вырезка из газеты Терра-Ньюз» 3217-1-8c647d.jpg