— Постойте-ка, — сказал Панкратов, чуть-чуть подумав, — но ведь я знаю этого мальчика!

— О, — махнул рукой господин Г, расплывшись в сияющей улыбке и загадочно сверкнув глазом, — все знают этого мальчика, поверьте мне! Потому что, когда этот мальчик вырос — он стал работать на меня. Я сделал его заведующим музыкально-художественного отдела, — чудесно, не правда ли...?

— Но... — Панкратов недоумевал, — подождите... Ведь этот мальчик живет у меня в деревне. Я сам, лично, носил ему продукты, когда у него дома было нечего есть. Гришка Чикин его зовут. Маленький такой, рыженький. Демонами одержим... Я, право слово, и не знал, что он где-то работает. Тем более, у Вас. У него же никогда нет денег...

— О, — господин Г снова загадочно улыбнулся, — работать на меня можно и не за деньги. А то, что вы ребеночку голодному продукты носите — так это же просто геройство с вашей стороны. Да если, к тому же, он еще и одержим Бездной... Поистине, святой вы человек, Панкратов!

— Да нет, — засмущался тот, — я вовсе не святой, это Вы бросьте. Вы лучше скажите мне, зачем Вы сюда приехали. К Гришке, я так понимаю, Чикину?

— Да, — господин Г вынул из кармана пальто портсигар, достал сигариллу, зажег ее и медленно, с наслаждением, затянулся. — К нему. Ну, может быть, попутно еще пару людей захвачу. Вы, уважаемый, со мною поехать не хотите?

— Нет, спасибо, — Панкратов еще более смутился, — что мне там, у вас, в конторе вашей делать?

— О, ва мы вам мефто найвем, непгеменно найвем, — господин Г улыбнулся, не выпуская сигариллы изо рта, и поэтому все сказанное им прозвучало сквозь зубы. — У наш пофтоянный дефифит кадров. Нам вфе нувны.

Панкратов, недоумевая, пожал плечами, но ничего не сказал, и продолжал вести машину. Вскоре, сразу за поворотом, показался и дом Чикиных — маленькая, облезлая халупа, больше напоминавшая сарай или курятник, нежели человеческое жилище. Панкратов остановил машину прямо рядом с калиткой, и господин Г, подобрав полы своего дорогого макинтоша, с достоинством вышел из нее, перехватив под мышкой черный, крокодиловой кожи, портфель, и направился к дому. Панкратов, вытягивая шею, напряженно следил за тем, как он чинной походкой следует по раскисшей грязи к крыльцу (при этом совершенно не пачкая обуви), как поднимается по ступенькам, и, не стучась, открывает дверь и входит внутрь. Почему-то нашему герою было очень не по себе.

— Пойти, посмотреть, что ли, что там происходит, — пробормотал он, когда прошло десять минут. — Не нравится мне этот тип. И откуда он только взялся.

Однако, сразу выйти из машины Панкратов не решился. Он посидел еще минут пять, потом вышел из машины и покурил, потом было снова сел в машину, — но, в конце концов не выдержав, взбежал на крыльцо и заглянул в окно.

За окнами царил жирный полумрак, разглядеть что-либо в котором не представлялось возможным. Панкратов постучал костяшками пальцев по стеклу. Ему не ответили. Тогда он покрутился еще немного на крыльце, спустился-поднялся по ступенькам, выкурил еще одну сигарету — и только тогда, наконец, преодолев странную неловкость, терзавшую его, решился сначала постучать в дверь, а потом и зайти внутрь.

В ноздри ему сразу же пахнуло чем-то острым и кислым, напоминавшим запах прокисшей капусты. Панкратов невольно поморщился. Он много раз бывал в этом доме, но даже сейчас его резкий запах был ему непривычен. Не разуваясь (на полу и так было грязно) он прошел по коридору на кухню. На кухне было пусто, только в пузатой трехлитровой банке на усыпанном крошками столе пузырился и вонял просроченный кефир. В спальне тоже было пусто. Наконец, Панкратов дошел до гостиной. Как он и предполагал, странный гость и его товарищ были там.

Гришка Чикин восседал на кресле в позе гопника с района; из-под обрезанных штанин торчали голые ступни, грязные, с обломанными на пальцах ногтями. Он даже не заметил, как Панкратов вошел — его ничего не выражающий, осовелый взгляд был намертво прикован к телевизору. Господин Г, наоборот, сидел на стуле очень чинно, держа на коленях свой портфель,и в телевизор не смотрел, а тихо говорил что-то Гришке параллельно со словами, доносившимися с экрана. Гришка ничего ему не отвечал, но Панкратову стало ясно, что он слушает.

— Прошу прощения, — произнес он, неизвестно зачем усаживаясь на свободный стул между Гришкой и господином Г. Но если первый не обратил на него никакого внимания, то второй повернулся к нему и вопросительно вскинул бровь:

— Ба! Панкратов, друг мой! И вы здесь! Что ж Вам в машине-то не сидится? Скучно стало? Ну, посидите с нами в таком случае. Посмотрите телевизор. А мы тут пока с Гришкой контракт заключим, Вы не возражаете?

— Какой контракт? — известие о том, что с его знакомым собираются заключать контракты какие-то странные личности, Панкратову почему-то сильно не понравилось.

— Ну как, какой, — господин Г посмотрел на него, как на идиота, — совершенно обыкновенный контракт. Договор, можно сказать, о приеме на работу. А то друг ваш у нас в штате не числился до этого дня, вот мы его на постоянную работу и принимаем. Григорий, Вы согласны?

— Угу, — отвечал Гришка, не отрывая взгляда от телевизора, по которому в это время показывали черт знает что — какие-то грудастые девки в балетных пачках невпопад прыгали под ритмичную музыку.

— Послушайте, — Панкратов терялся, мялся, но чувствовал, что ему все равно надо что-то сказать, — а что у вас вообще за фирма? Чем вы там занимаетесь? Музыкой? Или рекламой? Или телевидением?

— Всем этим сразу, — ответил господин Г, — и еще очень многим. Фактически, мы занимаемся всем на свете. Мы — везде, хотя вы и не ощущаете нашего присутствия. Не хотите ли, кстати, взглянуть на контракт? Вы не стесняйтесь просить, если что. Уж Вам-то мы место подыщем. Нам хорошие шоферы нужны.

Гришка в кресле пошевелился, усаживаясь поудобнее. Его глаза по-прежнему были устремлены в экран.

Панкратов пребывал в полной растерянности. Он недоуменно смотрел то на Гришку, то на странного гостя, то в телевизор. Ему чудилось, — или не чудилось, — что прямо здесь и сейчас, на его глазах, происходит что-то очень нехорошее, и он, Панкратов, должен во что бы то ни стало этому помешать. Господин Г все это время отрешенно смотрел куда-то в сторону. "Как неживой, — внезапно подумалось Панкратову. — Статуя. Мраморная статуя". Впрочем, задумываться сейчас было некогда, и поэтому он обратился к Гришке, легонько тронув того за плечо:

— Ты, Гриш, хоть ноги бы помыл. К тебе, вон, гости пришли.

— А? — отозвался Гришка резким и противным голосом. — Не слышу. Чего ты там говоришь?

— Ничего, Гриш, — вздохнул Панкратов. — Смотри свой телевизор дальше.

— Не, а че ты меня дергаешь-то, а, — промяукал Гришка и, уткнув подбородок в колени, попытался снова погрузиться в поток информации, передаваемый с экрана, однако, дело у него, по всей видимости, не пошло. Он раздраженно скривил губы, взял со стола сигарету и закурил.

— Хрен пойми чего это вообще, — сказал он через некоторое время, вынимая сигарету изо рта, — не табак, а солома какая-то. Эй, слыш. Гэ. Есть че нормального закурить у тебя?

— Есть, — равнодушным, гулким голосом отозвался господин Г, протягивая Гришке портсигар. Тот выудил из него сразу три или четыре сигариллы, взял одну, вытащил из нее фильтр, закурил и, затянувшись, выдохнул в потолок и хрипло вздохнул:

— Заэбись.

И, помолчав немного, продолжил:

— Я вот одного не понимаю, — отчего у тебя, приличного мужика, такая кликуха странная — Гэ. Ты где таких терминов нахватался? Че это еще за Гэ. Говно какое-то получается, ей-богу. Назвался бы, не знаю, скажем, Геной там или Георгием... Георгий, святой такой такой был. Видишь там лампочку? Вот это его улыбка. Слушай, у тебя не найдется пятихатки взаймы? Очень надо. Можно я тебя Геной буду звать?

Тон Гришки в течение всей тирады удивительным образом менялся — из пренебрежительного он внезапно сделался каким-то по-детски теплым, а ближе к концу — умоляющим, жалким. Панкратов сидел, как на иголках. Надо было срочно что-то предпринимать.

— Нет, Геной меня называть нельзя, — отозвался господин Г, закидывая ногу на ногу. — Г. Товарищ Г, господин Г, мистер Г. Просто Г. А всякими Генами-Гришами-Жорами меня называть не надо. У меня совершенно другое имя.

— Понятно, — прогундосил Гришка, затягиваясь сигариллой и тотчас же закашлявшись. — Крепкая пиздец.

— А Вы, друг любезный, что молчите? — неожиданно обратился Г к Панкратову. — Расскажите нам анекдот, что ли. А то как-то скучно сидим.

— Водки надо, че, — глубокомысленно заметил Гриша.

— Ну, водки так водки, — невозмутимо ответил Г, и, не успели Панкратов с Гришей и глазом моргнуть, — достал откуда-то из-под полы плаща бутылку "столичной", а следом за ней — баночку черной икры.

— Икра!!!! — взвизгнул Гришка, и так подпрыгнул, что едва не опрокинул кресло. Панкратову стало совсем не по себе. Фокус с икрой и водкой показался ему сущей чертовщиной. "Интересно, — думал он, искоса смотря на господина Г, разливающего водку по стаканам, — если вот Гришка и впрямь, как рассказывают, демонами одержим, то может же этот перец быть кем-то из той же братии? А что! Вполне. Прямо Воланд, ей-Богу. И контракт еще этот... и фирма... Нет, чует сердце мое, нечисто тут что-то".

И, словно в ответ на его мысли, господин Г медленно повернул к нему голову.

— Вам не кажется, что тут как-то грязно? — небрежно бросил он. — Вот бы малость прибраться, не находите? Ап! — и тотчас же грязь, буквально кусками отваливавшаяся с фанерных стен вместе с пожелтевшими обоями, куда-то исчезла, а обои стали чистыми и новыми. Гришка разинул рот и выдохнул: "Очуметь!" Панкратов сглотнул.

— Не вздумайте, мсье Панкратов, лезть, куда не просют, — назидательно сказал ему господин Г. Глаз его в это время так и горел. Панкратову на мгновение даже показалось, что он светится, и он поспешно закрыл глаза, — но даже сквозь веки сияние адского светильника достигало его зрачков. — Лучше сидите тихо и не рыпайтесь. Все равно здесь вы ничего сделать не сможете. Уверяю Вас.

— Понимаю, — вздохнул Панкратов и пожал плечами, — но в душе был твердо уверен, что сдаваться и не подумает.

Посидели в молчании, доели икру (которая удивительно долго не хотела заканчиваться), и, прихватив с собою бутылку, вышли на улицу. Смеркалось. Над горизонтом уже показались первые звезды.

— Ну, что, Панкратов, мил друг, — по-свойски обратился к нему господин Г, — везите нас теперь до дому.

— До какого дому? — уточнил Панкратов.

— До моего дому, — Г, по своему обыкновению, сверкнул одновременно и глазом, и зубами. — Дорогу я Вам покажу.

Полезли в машину. Гришка долго возился на заднем сидении, устраиваясь поудобнее, и в конце концов, не желая долго церемониться, растянулся на нем и уютно засопел. Он вообще был хорошим, крепким пареньком с рыжеватыми волосами и красивым детским личиком. Несмотря на явную одержимость, девки в округе его любили. Но Гришке на них было, как водится, до фонаря. Проводя все время в компании телевизора, сушеных мухоморов и плохонькой северной конопли, он окончательно замкнулся в себе.

" Как ребенок, — думал Панкратов, в зеркало заднего вида наблюдая за тем, как он возится. — Хороший он все-таки. Хоть и вредный, а хороший. Хоть себе забирай." Он еще помнил то время, когда взбудораженный Гришка прибегал к нему и совершенно понятно, без резких вскриков и мата, рассказывал ему о том, что приключалось с ним на днях. А приключалось с Гришкой много чего. Он вообще был открытым и позитивным ребенком. Жаль только, что в последнее время минуты просветления случались у него все реже и реже.

Мысли Панкратова прервал господин Г.

— Ну что, — сказал он, поправляя ремень, — едем.

Панкратов машинально завел машину и включил радио. Совпадением это было или нет, — но по радио крутили AC/DC "Highway To Hell".

— Ну, с Богом, — прошептал Панкратов и нажал на газ.

Они около пятнадцати минут тряслись на каких-то буераках (Гриша все это время жаловался, что его сейчас вырвет, а господин Г сидел с каменным лицом и ничего не говорил), пока наконец не выехали на трассу. Панкратов повернулся к господину Г, прося его показать дорогу. Тот повернулся к нему и посмотрел на него абсолютно пустыми глазами.

— УБУБУ ЭЭЭЭУУУЭУЫЫЫЭ ОМОН РА — сказал он глухим, неживым, полным скуки голосом.

И в тот же момент, не успел Панкратов что-то подумать, машина плавно поднялась в воздух и, сделав пару виражей над придорожным лесом, понеслась навстречу Луне и звездам, набирая скорость.

Панкратов сидел, ошеломленный. Гришка на заднем сидении тоже затих, — но Панкратов видел в зеркале, как тот, разинув рот, изумленно пялится по сторонам. Господин Г сидел прямо, открыв рот. Звезды проносились мимо него, окрашивая его нос в лиловый и сизый цвета.

— Эй, Гэ, — наконец сумел выдавить из себя испуганный Гришка, — а куда это мы летим?

Но господин Г ничего не отвечал, — только сидел, величавый и торжественный, и все время смотрел вперед, на белую светящуюся дорогу, ведущую прямо к Луне.

"Удивительно, но на ней даже есть разметка", — устало подумал Панкратов.

— Ну вот, — сказал господин Г, когда они вошли в большой зал, освещенный с пола до потолка какими-то странными белесыми светильниками, похожими на люминисцентные лампы, — тут, собственно, и будет проходить твоя работа, Гриш. Смотри и запоминай.

— Ага, — отозвался Гришка, жуя вафельку.

— Вот это, — сказал Г, похлопав ладонью по большому белому креслу, — то место, где ты будешь сидеть. Вот это, — он показал на невесть откуда взявшийся белый куб, — твой телевизор. Сидишь тут, импульсы посылаешь. Больше от тебя ничего не требуется. Тебе демон подскажет, как что делать. Ну, ясно...?

— Ясно, — махнул рукою Гришка. — Давай сюда свой контракт, что ли. Подпишу, — он противно оскалился в сторону Панкратова, и тот внезапно понял, что надо действовать.

— Гриш, — сказал он, подходя к товарищу и беря его за рукав, — подожди минутку. У меня к тебе разговор есть. Пошли, отойдем.

— Да ты чо, опух?! — взвизгнул Гришка, вырывая у него руку. — Не видишь, я контракт подписываю?!

— Не мешайте ему, Панкратов, — спокойно промолвил господин Г, даже не шелохнувшись. — Все равно вы ему уже не поможете.

— Помогу! — неожиданно для себя завопил Панкратов. — Еще как помогу!

— Ты чо, — Гришка удивленно на него вытаращился. — Хорош орать, э. Но Панкратов его не слушал. Он сгреб вырывающегося Гришку в охапку и повернулся к господину Г., хрипло выдохнув:

— Не отдам.

— Ты чего это, — размеренно произнес тот, по своему обыкновению, вскинув бровь. — Брось выкрутасничать. И мальчишку оставь в покое. Поставь его на место, где стоял, и дай подписать контракт.

— Не дам, — ответил Панкратов, пытаясь удержать Гришку, который вцепился зубами ему в руку и прокусил кожу. — Хоть убей, не дам. Я знаю, чего ты с ним сделать хочешь. Демоны, и все такое. Не верю я тебе. Убирайся.

— Ишь чего захотел, — словно в бочку, прогудел господин Г. — Думаешь, сильный такой? А ты в курсе, что я тебя сейчас могу вот так одним пальцем придавить, как блоху?

— Да хоть чем меня придавливай, — отвечал Панкратов, еще крепче вцепляясь в Гришку. — Хоть пальцем, хоть утюгом, хоть тапком. Я все равно Гришку тебе не отдам.

— Пусти, педик поганый, — плаксиво пропищал Гришка, устав кусать Панкратова за руку. Из рваной раны теперь сочилась кровь, но Панкратов ее не замечал, продолжая держать Гришку.

— Не пушу, — отозвался он, еще крепче смыкая руки. — Не дам я тебе эту филькину грамоту подписать. Хоть убей меня и съешь — не дам.

— Гэээ, Гэээ, — протянул Гришка, — сделай с этим кретином что-нибудь, а то видишь, как он до меня домогается.

— Пусти мальчишку, — строго обратился Г к Панкратову. — Ты разве не видишь, что ему плохо? Пусти. И не дури, подписывай контракт тоже.

Панкратову стало страшно. Все это время он избегал заглядывать господину Г в глаза, но сейчас их взгляды соприкоснулись, и Панкратов понял, что во взгляде его противника нет абсолютно НИЧЕГО. Словно в голове у того царил полный вакуум.

— Ну и дела, — пробормотал он, медленно отступая назад и продолжая держать Гришку. — И впрямь чертовщина какая-то. Если живой выберусь...

— Да заткнись ты уже, хва-атит, — пропищал Гришка, за что был немедленно пнут под зад.

— Нет, это ты заткнись и послушай меня, — выдохнул Панкратов ему в ухо. — Ты понимаешь, что тебя подписать заставить хотят? Понимаешь, что ты отсюда больше не выберешься.

— Григорий, не слушай его, — провыл Г. — Панкратов, идиот, поставь парня на место. Ему еще контракт подписывать.

Гришка заколебался. С одной стороны был господин Г, такой чистый, опрятный и заманчивый, с черной икрой, водкой и контрактом, а с другой — вцепившийся в него истеричный Панкратов, которому абсолютно нечего было ему, Гришке, предложить. Кроме, разве что только, дружеского понимания.

— Ээээ, — протянул Гришка. Он и впрямь не знал, что ему сказать. Почему Гэ, которого он считал другом, все никак не заступался за него, хотя видел, что его товарища невесть куда тащат? Он смотрел и смотрел на него во все глаза. Демон внутри него шевелился, и глаза его горели, словно тусклые болотные огоньки.

— Я не знаю, что и сказать тебе, — наконец заговорил за него Панкратов, подтвердив тем самым его мысли. — Да, конечно, я намного слабее тебя, я в тысячу, в миллион миллионов раз тебя слабее. Но, что бы там ни было — Гришка останется со мной. И ты к нему не прикоснешься.

— Да дался тебе этот Гришка, — фыркнул господин Г. — Посмотри, сопливый, слюнявый, матом всех кроет. Думаешь, он тебе сына заменить сможет? Ошибаешься.

Панкратов тяжело вздохнул, — он вспомнил о сыне, погибшем в автокатастрофе три года назад. Это воспоминание было единственным воспоминанием, которое могло вызывать у него слезы.

— Все равно, — сказал Панкратов, чувствуя, как соленые капли струятся по его щекам, обжигая кожу, — хоть что ты мне тут говори — я парня тебе не отдам. Гришка, поехали домой. Я тебя нормальной едой накормлю, а не этой блядской икрой.

— Супом меня накормишь? — неуверенно спросил Гришка. Панкратов кивнул. Демон внутри Гришки так и заплясал от радости.

— Будет у меня бесплатный ресторан, бля, — сказал он голосом Гришки. — Э, слыш, Панкратов, а давай ты моим рабом будешь. А чо. Вполне нормально так, все пучком...

Панкратов задохнулся было от возмущения, но, увидев, как улыбается господин Г и вспомнив о том, что Гришка одержим демонами, твердо ответил:

— Нет, Гришка, ты эти шуточки давай-ка брось. Каким еще рабом, ты что, озверел совсем? Осатанел, я хочу сказать. Ну-ка давай кончай дурью маяться и пошли отсюда. Как-то же мы сюда попали.

— А ну тебя на фиг, — Гришка сделал еще одну попытку вырваться, и на этот раз у него почти получилось, и он успел заехать Панкратову пяткой по коленке. Панкратов взвыл от боли, но не выпустил Гришкиных рук, а лишь сильнее сжал пальцы.

— Пусти, сука, — взвизгнул Гришка, чувствуя, как дьявольская сила подступает прямо к его горлу, словно поток нечистот, который рвется наружу, — пусти, педик шершавый, я тебе язык вырву, глаза выцарапаю, пусти

— Не пущу, — только и ответил Панкратов. — Не пущу.

— Брось ты его на хрен, — улыбнулся Г. — Видишь, парень тебя и знать не хочет

Но Панкратов лишь обхватил Гришку за худенькие плечи и еще крепче прижал к себе, хотя тот и пытался кулаками отбить ему брюшнину и царапал ему руки. Демон изо всех сил рвался наружу. Ему было тесно в этом маленьком, тощем теле. Ему мучительно хотелось наружу. Контракт был для него шансом.

— Пусти, — в последний раз задушенно вскрикнул он и начал смеяться.

О, что это был за смех! Пронзительный, резкий, со всхрюкиваниями, всхлипываниями и пришепетываниями, он был до крайности мерзок. В какое-то мгновение Панкратову даже захотелось отшвырнуть Гришку от себя, но он сдержался и даже сделал попытку засмеяться вместе с ним.

А смеяться было над чем, так как голова господина Г внезапно стала распухать, принимая квадратную форму, и постепенно превратилась в телевизор, на экране которого мертвым светом сиял холодный, космический глаз.

"Если я сейчас не засмеюсь, я околею от страха", — подумал Панкратов, и, еще крепче прижав к себе Гришку (который, кстати, практически не сопротивлялся) закрыл глаза и начал молиться.

Мимо его закрытых век проносились какие-то радужные пятна и всполохи, проплывали величесвенные телевизоры, помахивавшие ему руками, — но Панкратов продолжал молиться, прижимая к себе Гришку. В какой-то момент ему показалось, что грудь и живот у того ходят ходуном, — будто бы его вот-вот вырвет. А пару мгновений спустя бесформенная серо-буро-малиновая клубящаяся масса, вырвавшись у него изо рта, устремилась к белому потолку. В массе прорезались зеленые, нездешние глаза, и Панкратов, в свою очередь, открывший свои, встретился с ними вглзядом и вздрогнул. Телевизороголовое чудовище, бывшее несколько минут назад господином Г, неподвижно сидело в белом кресле, запрокинув голову назад и разбросав руки и ноги в разные стороны.

— Уходи, — еле слышно сказал он явившемуся демону. Изо рта Гришки, совершенно утратившего всякое разумение и теперь тупо смотрящего в одну точку, к массе тянулась толстая, постоянно удлинняющаяся нитка. Панкратов попробовал ее оборвать, но лишь обжег себе пальцы.

— Бесполезно, — глухо отозвалось существо в кресле. Но Панкратов не сдавался. Он дернул за нитку еще раз, затем еще раз. Затем посмотрел на Гришку. Тот стоял весь бледный, готовый вот-вот потерять сознание, но держался.

— Ты только не падай, — попросил у него Панкратов. — Ты отпусти эту погань от себя. Отпусти. Пойми уже, что это не ты. Ты — это ты, живой, теплый, Гришка. А не вот эта мразота.

Гришка смотрел на Панкратова бессмысленными зелеными глазами.

— Гришка, — сказал Панкратов, — пойдем домой.

Масса под потолком зашевелилась, недобрые зеленые глаза так и впились в Панкратова. Тот, чувствуя, что скоро его силы кончатся, поглядел в эти глаза еще раз.

— Умри, — вздохнула масса. — Умри, — повторил ей вслед Гришка. — Умри.

Но Панкратов, как назло, не умер.

— Пойдем домой, — еще раз повторил он.

Гришка закрыл глаза и пошатнулся. Нитка, тянущаяся из его рта, становилась все тоньше. В последний момент Панкратов успел подхватить его, падающего на пол, и нитка окончаельно оборвалась.

И все тотчас же закружилось в каком-то фантасмагорическом вихре, и со всех сторон на Панкратова стали наступать большие зубастые разноцветные телевизоры, и какие-то черные кошки стали кидаться на него, и странные фигуры, отплясывая нелепый танец, стали пытаться поймать его за ноги. Все смешалось; все потеряло цвет и форму, став мешаниной из многих цветов и форм, неописуемо-кровавой и бессмысленной. Но Панкратов, подхватив Гришку на руки, удирал от летящим за ним ужасом на всех парах, — удирал неведомо куда, попутно молясь, пока, наконец, не провалился в какие-то черные тартарары.

Открыв глаза, он понял, впрочем, что никуда не провалился, а лежит на траве лицом вниз, а чуть поодаль от него, лицом вверх, в задранной футболке, с окровавленным ртом, лежит Гришка. Панкратов понял, что у него очень болит спина, и отчетливо застонал, но, тем не менее, приподнялся и кое-как дополз до Гришки. Тот был живехонек, — только вот губы были разбиты в кровь, и из носа, вдобавок, текла красо-коричневая юшка.

— Гришка, — вздохнул Панкратов и без чувств повалился на траву.

Нашли их чуть позже проезжавшие мимо полицейские, и немало удивились тому, что машина разбита вдребезги, а люди почти не пострадали. То, что у одного была совершенно ободрана спина, а у второго — разбито лицо и вывихнуто два пальца на левой руке, было не в счет. Для такой катастрофы это были еще цветочки.

— Подумать только, — пробормотал полковник Арсланбеков, осматривая место происшествия. — Эти двое в рубашке родились.

Машину увезли на эвакуаторе, пострадавших доставили в больницу, где врачи быстро привели их в надлежащий вид. Уже на следующий день Гришка и Панкратов встретились у окна в коридоре и весьма друг другу обрадовались. Обоих слегка шатало и подташнивало после пережитого вчера кошмара.

— Слушай, — спросил Гришка, в упор глядя на Панкратова неожиданно ясными глазами, — мы че, и правда на Луне вчера были?

— Да, были, — отвечал ему Панкратов. — На машине моей доехали, е-мое.

— Нихера себе, — Гришка аж присвистнул, — а помнишь того, который Гэ, с башкой как телевизор? Как ты думаешь, он еще приедет?

— Не думаю, — покачал головой Панкратов. — Честно говоря, не нравился он мне. Уж больно телевизор напоминает.

— Да, и мне он тоже не нравится, — сказал Гришка. — Так выходит, мы с тобой видели не глюк?

— Выходит, что не глюк, — отозвался Панкратов, погружаясь в свою обычную задумчивость. Гришка смотрел на него, смотрел, а потом внезапно легонько двинул тому по руке и сказал:

— Слыш, Арсений, а знаешь, как у тебя фамилия расшифровывается?

— Панкратов-то?

— Да. Панк Ра.

— А "тов" куда девать?

— А "тов", — это товарищ. Круто, да? Я только сейчас это понял!

— Товарищ Панка Ра? Забавно...

— Ну да, у Ра же много ипостасей. Почему бы ему, например, вдруг не сделаться панком и не прийти жить в мир людей? — ухмыльнулся Гришка. Судя по всему, он начинал потихоньку приходить в себя. Демона больше не было.

— Ну и славно. А пока пойдем чай пить. Я тебе потом объясню про контракт этот, чего я так в тебя вцепился-то, — улыбнулся Панкратов.

— Да забей, — крикнул Гришка, шлепая за ним по коридору, — это уже день прошедший.

А где-то на Луне в это время странного вида господин, глядя в большой белый ящик, загадочно улыбнулся и сверкнул своим единственным глазом. Он знал, что еще вернется на Землю, но пока ему было лень. Да и Панкратов с Гришкой, по правде сказать, его больше не занимали.